Глава 1
ЗАБРОШЕННЫЙ АЛТАРЬ
К тому времени, как девушки вышли к руслу мутной от недавних дождей реки, Орланда уже вовсю принюхивалась к соблазнительным запахам свежего хлеба и колбасы, исходящим от мешка на спине Орландины, а желудок ее подавал недвусмысленные сигналы бедствия. Но привыкшая уже к походной дисциплине девушка терпеливо сносила тяготы, позволив себе расслабиться лишь на относительно сухой полянке со следами старого кострища.
Наконец сестра, видать бессильная дальше сопротивляться призывам собственного желудка, скомандовала: «Привал!!!»
Они молча закусили окороком и колбасой с холодной ячневой кашей – угощением, полученным утром от крестьян за мелкую услугу, – тем зачем-то позарез потребовалось заклясть духа-хранителя соседней дубравы. Мол, желуди в осень уродились менее крупными, отчего свиньям уважаемых селян уже в недалеком будущем могла грозить голодная смерть.
На взгляд Орландины, желуди были вполне нормальные. Но известное дело – голод не тетка. Голод дядька, к тому же злющий и жестокий…
Так или иначе, Орланда честно пропела под сенью опавших дубов пару молитв, выложила крест из камней на опушке… Хорошо хоть в проповеди не ударилась! А то был уже случай.
Святой Симаргл! Как они удирали от толпы поклонников Кибелы в том захолустном городишке. Как его там, Аквы Секстиевы, что ли? Асинус еле за ними поспевал. А их лопоухий спутник, даром что неказист на вид, отличается редкостной резвостью и проворством. Да и поднимает раза в два больше обычного осла!
Ох, что бы они без четвероногого делали!
А ведь Орландина бранила сестру, когда та, вместо того, чтобы бросить серого на берегу, отдала целых двадцать денариев, обеспечив Асинусу место в трюмном стойле на плавучем корыте, которое ходило из Нового Карфагена в Массилию!
«Да за такие деньги мы на суше нового купим! Тоже мне, царица Савская выискалась! С Крезом вместе!»
Христианка ничего не ответила. Только посмотрела на воительницу таким кротким взглядом, что Орландина лишь тяжко вздохнула и полезла в кошелек.
Теперь и вспомнить стыдно.
Верный Асинус уже не раз доказывал, что уплаченные за него пять солидов были выгодным размещением капитала.
И вовсе он не серый, а серебристый, словно седой. Хотя откуда ж взяться седине? Судя по зубам, ему и трех лет еще нет. Совсем молодой.
Движимая какой-то непонятной нежностью, амазонка погладила шелковистую челку, спадавшую ослику на глаза.
– Серебряный ты наш!
Асинус оторвался от морковки и уставился на девушку печальными очами.
Воспользовавшись паузой, Ваал утащил недоеденный корнеплод прямо из-под ослиной морды и одним махом разделался с огрызком.
За время их странствий пушистый зверек заметно попривык к четвероногому собрату и даже разделял с ним трапезу. По-братски. То есть кто первым успеет завладеть более лакомым куском и проглотить его. Соревнования, как правило, выигрывал кусик. Куда неповоротливому ослу угнаться за проворным зверьком, изрядно поднаторевшим в промысле съестного. Асинус обычно не лез в бутылку. Что возьмешь с прожорливого малыша?
Вот и теперь он и ноздрей не повел в сторону нахала.
Посмотрел минуты две-три на Орландину, коротко всхрапнул и огласил окрестности жалобно-протяжным воплем:
– И-а! И-а!! И-а!!!
У амазонки даже уши заложило.
Идти стало тяжелее.
Шли вверх по течению, держась русла, благо осенние паводки остались далеко в прошлом и река обмелела. Но все равно приходилось горными козами скакать по камням, а иногда продираться сквозь заросли на берегу.
– Дорога должна быть где-то рядом! Я чувствую! – изрекала Орландина, пока они углублялись все дальше в девственный лес.
Орланда же бормотала себе под нос, что чувствует лишь холод и промозглую сырость, да еще запах недоеденной колбасы.
По совести говоря, надо было возвращаться к реке и смиренно следовать вдоль течения, но Орландина, шедшая впереди, упрямо двинулась налево, к зарослям барбариса.
Пробившись через них, они выбрались на обширную прогалину, где возвышались обвитые бурым плющом развалины.
Что-то похожее на большой склеп с маленькими окошками, окруженный забором из кое-как тесанных глыб известняка, рухнувшие ворота, каменное корыто, из которого поили лошадей и мулов…
Все очень старое, если не сказать древнее.
– Это осталось от старой империи, – молвила Орланда, когда они устроились на отдых.
Кусик, которому досталась шкурка от колбасы, согласно хрюкнул.
– Им лет шестьсот, не меньше. Интересно, что тут было в такой глуши? Храм какого-нибудь лесного божества? Вон и алтарь стоит.
– Эргастул тут был, – бросила, не оборачиваясь, амазонка. – Тюрьма для рабов. Тут, видать, раньше было имение какого-нибудь патриция. Это сейчас все лесом заросло…
– С чего ты взяла?
– Я на такие на Сицилии насмотрелась – там рабов много. Вот было мучение. Если враг засел в такой, считай, все. Только диким огнем и выкуришь.
Между тем их четвероногий и ушастый спутник внезапно встревожился.
Несколько мгновений стоял, принюхиваясь к чему-то, и сестры забеспокоились. Вдруг он чует диких собак – единственного хищного зверя в Италии (правда, стоили они всех волков вместе взятых).
Но потом случилось нечто непонятное.
Радостно закричав, осел устремился к почти развалившемуся домику привратника.
Причина его поведения обнаружилась сразу и заставила сестер удивленно посмотреть друг на друга.
Осел принялся жадно пожирать увядшие и почерневшие соцветия с розового куста, невесть как уцелевшего тут, а может, выросшего из занесенных птицами семян.
– Разве ослы едят розы? – слегка растерянно спросила бывшая послушница.
Кусик на ее плече согласно хрюкнул – не едят.
– Может, он заболел?
– Откуда мне знать? – пожала плечами Орландина. – Я в ослах не разбираюсь. Вот в конях чего-то понимаю; в верблюдах, даже в боевых слонах. Ну, уж вендийского от африканского как-нибудь отличу. А вот насчет ишаков…
Не до проблем четвероногого спутника ей было, по правде говоря.
С того самого проклятого-распроклятого дня, когда она подрядилась на мелкую, на вид простую работенку, вся ее жизнь покатилась кувырком.
А ведь всего-то и требовалось, что обменяться свертками в условленном месте и принести товар заказчику. Кто ж его знал, что «товаром» окажется пакет с «синей пылью» – страшным наркотиком, равных которому по убийственной для человека силе не сыщешь на всем Гебе. Она и сама бы не узнала, если бы не угодила под облаву, затеянную шефом тайной полиции Сераписа ныне покойным Марцианом Капеллой. А как узнала, то сразу поняла: вляпалась в дерьмо по самое не хочу.
Тут еще встретила свою сестру-близняшку, о существовании которой даже не подозревала. Та была послушницей женской христианской обители Марии-Магдалины, куда попала еще в младенческом возрасте.
Надо же! Столько лет прожили в Сераписе, можно сказать бок о бок, и ни разу не встретились. Хотя, конечно, где бы пересечься их путям. Орландина была амазонкой, прознатчицей Сераписского легиона вольных воинов. С малолетства в седле, с мечом в руке, в походах и боях. А Орланда в тиши монастырских стен молилась своему Христу да корпела в библиотеке над папирусами.
Корпеть-то корпела, но (до чего же странными бывают капризы Фортуны) влипла в такую же, как и сестра, историю: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. И этим «что» стал мешочек с отборными драгоценными камнями, за один из которых вполне можно было купить небольшой дом в центре Сераписа.
Вероятно, сестры сунули свои прелестные носики не в свое дело. Потому как сразу же ощутили это на своих не менее прелестных шейках. Орландина познакомилась с сестрой при весьма необычных обстоятельствах. А именно – спасла ее от наемных убийц, посланных настоятельницей монастыря Кезией (это они, конечно, уже после вычислили, кто был заказчиком нападения). Потом выяснилось, что за ними в Сераписе ведется настоящая охота. А стоят за всем этим такие люди, что лучше не торчать у них на пути. Все указывало, что свой интерес в этом деле имеют префект-наместник Британии Арторий и его советник, верховный понтифик островов Мерланиус.
И вот, с двумя злополучными мешочками да с парой монет, собранных боевыми товарищами амазонки, близняшки бежали за тридевять земель.
Добрались до самого Тартесса, надеясь отсидеться за его высокими и толстыми стенами. Не тут-то было! Держава потомков атлантов увязла в гражданской войне, вызванной престолонаследственной склокой. И навести порядок в союзной державе престарелый август Птолемей Сорок Четвертый поручил не кому другому, а легату Десятого и Одиннадцатого легионов, дуксу Камелодунума, Лондиния и Эбуракума, «первому мечу Империи» Арторию.
Пришлось снова бежать.
И где этот неистовый бег остановится, чем закончится, не видать и даже не придумать.
То есть придумать-то можно, но больно страшно.
Собственно, передышки у них за этот месяц было четыре дня, которые они провели в Новом Карфагене после бегства из Тартесса. Да и то…
Уже не в первый раз Орландина ругала себя последними словами за ту передышку. Если б они в тот же день пересели на судно, идущее в Гадес, или добрались туда по суше и сразу отправились за Океан, то уже давно были в безопасности.
Пили бы сейчас где-нибудь в королевстве Аунако ананасовый сок под кактусами, заедая шоколадом, и думать бы забыли о всяких британских наместниках, магах-жрецах, «синей пыли» и всем прочем. Потихоньку продали бы камни. Пусть настоящей цены за них бы и не дали, но сестрам бы за глаза хватило и половины. Жили бы не тужили, вышли замуж со временем. Заокеанские парни, между прочим, не хуже иных мужчин. Чего еще нормальной девке надо?
А вместо этого вот теперь блуждают по этим лесам, вздрагивают при виде самого паршивого сельского стражника, ночуют у костра и едят то, что удается добыть путем мелкого обмана и борьбы с сомнительной нечистью.
Правда, все чаще ей приходила в голову странная мысль.
Ну пусть бы они успели отплыть из Нового Карфагена в Гадес до того, как Арторий запретил все внешние морские рейсы «до особого распоряжения». Все равно ТЕ или ТОТ, преследовавший их все эти бесконечно долгие месяцы (а ей все чаще казалось, что за их бедами стоит отнюдь не неудачное стечение обстоятельств, но некая злая сила), вряд ли позволил бы им так просто ускользнуть из своих щупальцев за Океан.
Определенно случилась бы какая-нибудь пакость. То ли корабль захватили бы пираты, говорят, в последнее время особенно рьяно взявшиеся за идущие через Великое Море суда. То ли в Гадесе их сцапала бы стража.
А впрочем, чего гадать?!
Поздно думать и негоже сожалеть о несбывшемся.
Нужно как-то выбираться из этих «сетей зла».
Конечно, их первые шаги были продиктованы безысходностью. С каких бы это фавнов они поперлись в самую глубь Империи, если бы не злополучный запрет? Хвала богам, что еще успели вскочить на корабль, идущий в Массилию.
Буквально на следующий день Арторий вообще закрыл порт Нового Карфагена, а затем и все порты Испании. В портовых городах ввели комендантский час, начались облавы и аресты. Кого искали – не сообщалось. Известно было только, что это весьма опасные государственные преступники, решившие посягнуть на священную особу государя.
Вот уж кто был Орландине до задницы. Этому несчастному Александрийскому затворнику Птолемею всего ничего оставалось до встречи с Плутоном-Осирисом. Сам как-нибудь окочурится без их с Орландой помощи.
Хорошо бы, конечно, добраться до Александрии. А там встретиться с херихебом Потифаром из Фив, к которому ей советовала обратиться подруга ее приемной матушки, Смолла. Вдруг и поможет в беде. Но до столицы Империи ой как не близко.
Проще достичь Сицилии, оттуда перебраться в старый Карфаген, а потом сушей в Мавретанию. Из Тингиса или Ликса вполне можно зафрахтовать корабль до Аунако. За пару блестящих камешков любой тамошний капитан согласится рискнуть головой. Мавретанские мореходы всегда славились бесшабашностью и плевать хотели на имперские законы. Им плевать и на августа, и на Артория, и на всех патрициев Империи вместе взятых.
Тем временем Орланда, немного отдохнув, занялась своим излюбленным делом – принялась исследовать местные «достопримечательности».
Кусик подозрительно уставился на хозяйку, громко фыркнул, явно не одобряя ее легкомысленного поведения. Ишь, чего удумала. А вдруг там, в развалинах, злобный хищник притаился и только и ждет, чтобы кто-нибудь любопытный забрел. Тут-то зверюга и выскочит.
Нет, надо бы присмотреть за непутевой.
И толстенький пушистый зверек, немного похожий на крысу, но без хвоста и с большими круглыми ушами, степенно засеменил следом за подругой. За ними подался и заскучавший Асинус, уже успевший полностью разделаться с розовым кустом.
Опасения Ваала, к счастью, не оправдались. Эргастул, или как там его, оказался пустым.
Девушка разочарованно покрутилась, позаглядывала туда-сюда, однако отыскать чего-либо примечательного не смогла. Разве что обнаружила несколько надписей, сделанных на дурной латыни и не менее скверном ахайском наречии: «Секст убьет Авла!»; «Чтоб тебя быки забодали, Донат».
И уж совсем тоскливое: «Все мы подохнем».
Бывшая послушница вздохнула.
Бедолаги.
– Упокой, Господи, их души, – истово перекрестилась.
Почему-то вспомнился день, когда они высадились в Италии. Корабль пришвартовался поздним вечером, и сестрам пришлось заночевать в какой-то таверне на чердаке, на сеновале (за что с них содрали изрядную сумму).
Утром они пробудились от шума многих голосов – постояльцы обсуждали в таверне какое-то событие.
– Что случилось? – спросила Орланда рабыню хозяина, проносившую мимо ведро с помоями.
Выяснилось, что взволновал собравшихся дикий слух, будто Тартесса больше не существует. Что он-де разрушен армией, приплывшей из-за океана и состоявшей из кровожадных дикарей маййяр.
Их колдуны, мол, заколдовали стражу, превратив ее в козлов, после чего меднокожие ворвались в город и всех вырезали от мала до велика.
Дверь в таверне скрипела ежеминутно. Люди приходили и уходили. Они садились с растерянными лицами за стол, требовали вина и закуски и обсуждали эту новость.
За соседним столом огорченный событиями торговец жаловался:
– Как же мне быть? Я сорок тысяч сестерциев вложил в торговлю в Тартессе! Это все мое достояние. А теперь что же мне делать?
– Ну и попадет же теперь Арторию! Август с него шкуру сдерет! – злорадно комментировал кто-то.
– Да, в самом деле, что случилось с прокуратором? Его тоже превратили в козла?
– Насчет прокуратора не знаю! – изрек почтенный старик в одеянии странствующего жреца Аполлона. – Но если это и так, то известно, за что боги наказали этот город.
– Ну и за что?
– За убиение царя! – изрек жрец.
– Как?! – невольно вырвалось у Орланды.
– А ты не слыхала? Умертвил юного царя Кара телохранитель, дикарь из варварских земель, а тело выбросил в море. И бежал, драгоценности захватив, с отрока снятые. Ну, это так говорят, только, думаю, прикончил парня Аргантоний, дядька его, чтобы претендента на трон убрать.
Орланда потом полдня ходила сама не своя, вспоминая мягкую улыбку мальчика и его печальный голос.
Выходит, переоценил он ум своего родственника…
Негромкий шорох привлек ее внимание.
Что там такое?
Кажется, это со стороны алтаря.
На мгновение Орланде показалось, что у мраморного куба мелькнула неясная тень.
Да нет, почудилось. Наверное, усталость сказывается.
Заброшенный алтарь являлся подлинным произведением искусства. Воздвигнут он был, судя по всему, в честь какой-нибудь местной нимфы. Ее изображения помещались на всех четырех гранях. Прекрасная полуобнаженная девушка то танцевала, то нюхала цветок, то, склонившись к земле, ласково гладила некую мелкую зверушку. Древний мастер также украсил жертвенник причудливым орнаментом из плодов, листьев и цветов. Местами рельефы были побиты мхом и временем. И все же большей частью резьба сохранилась довольно неплохо. Словно кто-то ухаживал за алтарем, не давал ему прийти в полную негодность, надеясь на то, что еще затеплится на нем священный огонь, понесутся к небу клубы жертвенного дыма.
Рядом всхлипнули.
Покосившись, девушка увидела, как Асинус кивает головой, будто совершает перед алтарем обряд поклонения. И при этом чудно фыркает.
– Ты чего, приятель? – ласково обратилась она к ослу.
Ушастый совсем по-человечески вздохнул и снова всхлипнул. Орланде даже показалось, что на глазах у животного выступили слезы.
– Не горюй, дружочек, прорвемся, – пообещала. – Давай-ка я тебя почищу да причешу.
Нарвав травы и соорудив из нее мочалку, она принялась охаживать ослиные бока. Асинус благодарно принимал знаки внимания. Замер, даже веки прикрыл от удовольствия. А вот кусик явно приревновал хозяйку к хвостатому. Взобрался тому на холку и укусил осла за длинное ухо. Небольно, но ощутимо, чтоб помнил, кто здесь главный.
Орланда рассмеялась.
Ни с того ни с сего припомнилась простенькая песенка, которую она пару раз слышала на улице в Сераписе. Запела звонким голосом:
В детстве гадалка мне одна
Предсказала, будто я,
Если сильно полюблю,
То любимого сгублю.
Что измены не прошу
И жестоко отомщу:
Не нарочно, но со зла
Превращу его в осла…
Асинус дернулся всем корпусом.
– Что ты, что ты, глупыш, это ведь не про тебя.
Он очень милым парнем был,
Но зачем он изменил?
И тогда все началось:
Предсказание сбылось.
И внезапно над собой
Потеряла я контроль,
И несчастный стал стонать,
Серой шерстью обрастать…
– Дурацкая песня! – фыркнула подошедшая к ним Орландина.
Эту пастушью песенку она, конечно, знала. Но не думала, что и сестра знакома с подобными образчиками простонародного творчества.
Бывшая послушница согласно кивнула, но петь не перестала:
Мой любимый навсегда
Жить остался у меня,
И за мною по пятам
Он ходил и тут и там.
Замечала я порой,
Как страдает милый мой,
И жалела я осла,
На лугу его пасла.
– Подхватывай, а? – подмигнула Орланда амазонке.
Та пожала плечами. Еще чего.
И вдруг слова сами полились у нее из груди:
Я хотела как-нибудь
Облик милого вернуть,
Я старалась, как могла,
Но ничем не помогла.
Он копытами стучал,
Он по-ослиному кричал
И хвостом своим вертел,
Человеком быть хотел.
Ведьма я, эх, ведьма я —
Такая вот нелёгкая судьба моя.
Силой я наделена,
Но на беду любовь моя обречена.
Понял он, что обречен
До заката своих дней
Быть страдающим ослом
Под опекою моей.
И в итоге, наконец,
Он приблизил свой конец —
Что-то выпил, что-то съел
И, бедняга, околел.
Ведьма я, эх, ведьма я —
Такая вот нелегкая судьба моя…
Сестры закончили петь, посмотрели друг на друга и… расхохотались. Потом обнялись и, бросившись на землю, покатились по траве, награждая одна другую легкими шлепками и тумаками.
– Ну, право, дети малые! – раздался над ними мелодичный, похожий на соловьиную трель голос.
Близняшки застыли, словно две поверженные наземь мраморные статуи.
Первой опомнилась Орландина.
Мгновение – и она уже на ногах, с выставленным впереди себя коротким мечом скрамасаксом.
– И не стыдно вам? – с укоризной глянула на амазонку высокая красивая девушка, у которой волосы почему-то были зеленого цвета. Но такие длинные и густые, что обвивали изящную девичью фигурку, спускаясь до самой земли.
Как отметила прознатчица, никакой иной одежды на их нежданной гостье не было.
– Ты кто? – по-волчьи оскалила зубы воительница.
– Хозяйка здешняя, – величественно выставила вперед высокую грудь странная дева.
– Видали мы таких… хозяев, – презрительно сплюнула Орландина.
– Не бранись, – дернула ее за полу ставшая за спиной Орланда. – Она и впрямь здесь госпожа.
В зеленоволосой красавице девушка с удивлением узнала ту самую плясунью, чье изображение было вырезано на алтаре. Да и чувствовалось в ней что-то такое, особенное, заставлявшее непроизвольно склонить голову в знак уважения.
– Ты сказала! – подтвердила красотка. – Я нимфа. А зовут меня Меотида.
– А мы… – хотела в свою очередь представить себя и сестру бывшая послушница, но нимфа остановила ее небрежным жестом руки:
– Не трудись, я знаю ваши имена.
– Слышала небось, как мы перекликались, – проворчала Орландина, хоть и поверившая в то, что видит перед собой лесное божество, но не желавшая так просто поддаваться обаянию зеленоволосой, которое так и обволакивало.
Меотида не отреагировала на грубость.
– Не стыдно, говорю, над бедным парнем измываться? – уставив руки в боки, спросила грозно.
– Над каким еще парнем? – оторопела Орланда.
– Что ты там несешь? – подхватила и прознатчица.
– Вы только гляньте на него, негодные! – ткнула нимфа пальцем куда-то за их спины.
Сестры одновременно повернулись и не увидели перед собой никого, кроме своего верного Асинуса, стоявшего с понурой головой.
– Так где парень-то?! – нетерпеливо прошипела Орландина.
– Да ты никак слепая? – удивилась лесная богиня.
– Ну осел… И что?…
– Ты хочешь сказать, – внезапно перебила сестру пораженная догадкой Орланда, – что наш осел…
Она не договорила. Слишком невероятной была мысль, пришедшая ей в голову. Нимфа пожала плечами:
– Ну да. Это парень, превращенный кем-то в осла. Обычное дело.
– Ага, ага, – согласно закивала амазонка. – Прямо на каждом шагу мужиков в ослов превращают. Каждый второй – вылитый ишак. Слышь, Асинус, – язвительно обратилась она к длинноухому. – Так ты, может, и говорить умеешь?
И сама рассмеялась своей шутке.
– Конечно, умею, – печально вздохнул четвероногий. – И зовут меня вовсе не Асинус, а Стир. Стир Максимус. Со свиданьицем, Ласка…
Заслышав человеческую речь из уст приятеля, Ваал в ужасе свалился с ослиной спины, где по-хозяйски расположился покемарить после сытного обеда.
«Что за ху…» – было последней мыслью амазонки.
Затем накатила тьма.
– Ах ты! – только и всплеснула Орланда руками, глядя на валящуюся с ног сестру и моментально забыв обо всем прочем.
Ее сестра упала в обморок, словно патрицианка, увидевшая лезущего в окно голого пиратского боцмана из полупристойной песенки. Орландина, не страшившаяся ни стрел, ни мечей, способная разделаться (голыми руками со здоровым мужиком и ударом кулака разбить черепицу, лишилась чувств.
