ИТОГИ
Авторское послесловие
(Пять людей и пять драбблов — зарисовок по сто слов каждая)

Однажды Марк застрелил человека из нейробластера; он уже видел, как изумление в глазах сменяется пустотой, когда разряд выжигает мозг. Но почему же в памяти всплыло именно это черное воспоминание, когда он смотрел на Майлза, узнавшего о смерти их отца? Не прозвучало ни жужжания, ни треска выстрела; всего лишь три тихих слова.

Прошло какое-то время, пока Марк менял билеты, и внезапно он понял, что в ту секунду действительно видел смерть. Как будто лорд-наследник и граф, его отец, были единым тандемом, и теперь лорд Форкосиган умер. Его прежняя жизнь безвозвратно утекла прочь в ту долю секунды, когда кровь отхлынула с лица Майлза.

Граф Форкосиган уставился на свое отражение в зеркале. — Черт.

«Черт. Черт. Черт…»

— Вы в порядке, м'лорд? — встревоженно окликнул его Роик из каюты корабля-курьера.

— Разумеется, я не в порядке, идиот! — рявкнул Майлз и добавил уже тише: — Извини. Извини. Я себя чувствую так, словно у меня вытащили мозг, и в черепной коробке не осталось ничего, кроме уходящих в позвоночник оборванных нитей. Боже мой. Теперь-то нам зачем спешить? Мы что, можем куда-то опоздать?

— Графиня… э, вдовствующая гра… ваша мать ждет вас на Сергияре.

— А, — пробормотал граф. — А-а. Извини.

— Мы справимся с этим, м'лорд.

Не Корделия обнаружила его, но именно ей пришлось принимать решение. Аневризма мозгового сосуда, теплый день, прошло целых два часа — слуги были уверены, что седовласый мужчина просто заснул в кресле, как это часто бывало после обеда.

Голос Майлза звучал резко и измученно. — Неужели ты не могла все равно провести криоподготовку? Технологии развиваются, и…

— Очнуться без разума и памяти, с разорванной в клочья душой? Он как-то сказал мне: ни один человек не захотел бы влачить такую жизнь.

Хотя, возможно, проснуться с бременем неповрежденных воспоминаний было бы для него не менее ужасно. Сможет ли Майлз когда-нибудь это понять?

«Мичман Дюбауэр. Прости».

Государственные похороны длились целую тяжкую, изнурительную неделю. Айвен смотрел, как Майлз поднимается на трибуну, чтобы произнести речь. Грегор предоставил ему лучших спичрайтеров; Майлз перечеркал все ими написанное. И все же у Айвена перехватило дыхание, когда Майлз стиснул бумаги в дрожащем кулаке и едва не отшвырнул их прочь, чтобы выплеснуть свои выстраданные слова экспромтом, без подготовки.

Тут взгляд Майлза остановился на его детях, растерянных и неуверенных, стоящих в первом ряду вместе с матерью и бабушкой. Он помедлил, разгладил бумаги и начал читать. Речь нового графа была именно такой, как нужно; многие плакали.

«Но что бы произнес тот, прежний Майлз?» задумался Айвен.

На скромное погребение в Форкосиган-Сюрло собралось около сотни человек. Могила была двойной, но разверстая яма зияла лишь с одной стороны; земля ждала, словно супружеское ложе. Гроб несли шестеро: конечно, Айвен, Иллиан и Куделка; от Комарры — Дув Галени, от Сергияра — адмирал Джоул. И еще один человек.

Леди Элис, которой здравым рассудком были обязаны все присутствующие, заметила, что место Грегора — вместе со скорбящими близкими.

— Этот человек был мне опорой с тех пор, как мне исполнилось пять, — ответил ей император Барраяра. — Теперь моя очередь.

Она уступила дорогу Грегору, и тот шагнул вперед, чтобы подставить плечо под гроб.