Глава шеста
ПОМИНАЛЬНАЯ ДОЩЕЧКА

Я шла по облакам.

Они были грязно-голубые, с оттенком серого, и скрипели под ногами, как раскрошившийся пенопласт.

А до небосвода можно было достать рукой. Только ничего интересного в этом не было. Когда я потрогала небосвод, оказалось, что сделан он из дешевой ткани вроде сатина и выкрашен синей гуашью. Чешуйки сухой гуаши остались на моих пальцах после прикосновения.

Оттого, что небо и облака столь прозаичны и унылы, меня охватила печаль. Я остановилась и отодвинула рукой назойливую пенопластовую тучу, чтобы взглянуть вниз, на землю. Может быть, хоть там все без изменений — живое, радостное, блестящее?

Но я тут же услышала голос за спиной:

— А вот этого тебе делать не положено. Я обернулась в некоторой растерянности.

На меня смотрело странное существо — с туловищем змеи, птичьими крыльями и рыбьим хвостом. Лицо его выглядело жутковато: огромная пасть, выпученные глаза и плоский широкий нос. Да, голову к тому же украшали рога. Выпуклые глаза переливались радужным сверканием, а изо рта периодически показывался золотистый раздвоенный язык.

— Я не знаю тебя, — надменно сказала я существу. — А потому ты не имеешь права мне указывать.

— Быстро же ты все забыла, — сказало существо. — Еще не минуло и миллиарда лет, а у тебя совсем сдала память.

— Послушай, — сказала я существу, раздражись. — Если я что и забыла, так, значит, оно стоит того, чтобы забыть! Но я отлично помню, что мне нужно быть на земле! Я — оттуда!

Я отпихнула назойливое облако и все-таки глянула вниз, ожидая увидеть там очертания земли. Но вместо этого внизу была лишь чернота — густая, самодостаточная, невыносимая для глаз чернота, от которой сжималось сердце и дрожали руки.

— И чего ты добилась? — насмешливо заметило существо. — Красива твоя земля? Так ли уж ты хочешь вернуться? Или мы продолжим с тобой ту игру, что началась тогда, когда этой земли и в помине не было?

— Оставь меня в покое! — яростно крикнула я. — Иначе я покажу тебе, на что способна!

— О, ты по-прежнему горда и высокомерна, — произнесло существо огромным ртом. — Ты так и не поняла простой истины: с духами надо договариваться, а не воевать.

— Так ты дух?

— Я — Лун. Теперь ты, смертная женщина вспомнила, что это значит?

— Нет, — сказала я, дрожа от непонятного ужаса. — Прости меня. Отпусти меня. Я так хочу на землю!

— Твое желание незаконно, — сказало существо. — Впрочем, не я устанавливаю здесь законы. Хочешь, так иди. Но я надеюсь, что мы еще ветретимся.

— Я не разделяю твоей надежды. — Почему-то мне хотелось грубить этому существу. И одновременно хотелось его бояться.

Существо усмехнулось, продемонстрировав серебряные клыки и узкую ленточку золотого языка взмахнуло крыльями и улетело прочь. А на его месте обнаружился люк вроде канализационного, с призывно отодвинутой крышкой.

— А более цивилизованного пути нет? — неизвестно у кого поинтересовалась я и прыгнула в люк.

— Пожалуйста, госпожа Чжао, лежите спокойно. Вам пока нельзя двигаться.

Я открыла глаза, будто натертые горячим песком. Глаза — единственное, что я чувствовала из своего тела. Позднее я узнала, что меня так накачали анестезирующими препаратами, что мои нервы плавали в них, как пьяные купальщики в бассейне с портвейном.

Вокруг все было ослепительно, нестерпимо белым.

— Зачем так ярко? — пробормотала я, зажмуриваясь. — Уберите свет.

— Фотофобия, — услышала я непонятное слово. — Побочный эффект от седатизифина. Доктор Линг предупреждал.

Я услышала шорох, словно опускали жалюзи, и снова открыла глаза. Теперь свет был вполне приемлемым. В этом свете я рассмотрела комнату, выдержанную в светло-персиковых тонах, узкий белый шкаф, стоявший напротив кровати, и саму кровать, на которой я благополучно возлежала. В прикроватной вселенной также обитала смуглая девушка в форме сестры милосердия. Узкие глаза девушки смотрели на меня внимательно и с беспокойством.

— Что случилось? — поинтересовалась я. — Я в больнице? Почему?

— Госпожа Чжао, вам не следует волноваться и задавать вопросы. Пожалуйста, отдыхайте и набирайтесь сил.

Девушка взяла в руки крошечный шприц и сделала мне укол.

— Доктор Линг... — последнее, что я услышала. Во второй раз я очнулась, как потом мне сказали, почти месяц спустя и перенеся четыре операции. И теперь я могла возвращаться к реальности и узнавать страшную правду.

Машина моего кузена Го взорвалась, когда мы ехали из ресторана «Тяньин». Го погиб мгновенно, а меня — обожженную, полуживую — нашли в сотне метров от искореженного остова пылающей машины. Полиция так и не выдумала достойной версии того, почему взорвалась машина, — слишком уж странным был взрыв, словно в бензобак ударила молния...

Когда медсестра, рассказывавшая мне это, произнесла слово «молния», я словно перенеслась в тот роковой вечер: пустое шоссе, сумерки и вдруг посреди дороги — человек. Человек, сквозь которого, как сквозь пелену тумана, проскочила наша машина. Человек, пославший нам вслед молнию, ослепительную и чудовищную...

Но об этом я не стала говорить ни сиделке, ни доктору Лингу, вернувшему мне человеческий облик и вылечившему мои ожоги. Во-первых, это сочли бы бредом, а во-вторых...

Что-то удерживало меня от разговоров.

Мне еще нельзя было вставать — пересаженная кожа на обожженных участках приживалась медленно. Но от одиночества я не страдала. За мной ухаживала не только сиделка, но и кузина Хуа, приехавшая вместе с моей дочерью из Гуанчжоу, едва до них добралась весть о несчастье. Семья скорбела о кончине Го, от кузины я узнала, что было отслужено несколько поминальных служб с монахами, приглашенными из разных монастырей. Также служили благодарственные молебны Трем Буддам — за то, что спаслась хотя бы я...

Мне невыносима была мысль о том, что Го больше нет. Отношения, связывавшие нас, не были отношениями любовников или просто приятелей. Это была кровная дружба; когда бы я ни обратилась к: Го, я знала, что получу от него поддержку, защиту и добродушно-насмешливую реплику, помогающую жить...

Но Го ушел к Желтым истокам, и я не знаю, кого в этом винить. Человека с молнией? Но вполне возможно, что этот человек — лишь плод моего воображения, тогда как в реальности... А что в реальности? Пустота и неразрешимые вопросы.

— Катя, прошу тебя, будь осторожна, — сказала я как-то дочери.

— Мама, не волнуйся, ничего плохого со мной не случится, — заверила меня Кэтнян.

— Я и... кузен Го тоже так думали, — сглатывая застрявший в горле комок, заметила я. — А эксперты так и не разобрались, отчего же взорвалась машина.

— Мама, это могли быть какие-нибудь неполадки... Неужели ты считаешь, что это — покушение? Ну кто мог на вас покушаться?

Присутствовавшая при сем разговоре кузина Хуа погрозила Кэтнян пальцем и сказала:

— Никто не мог, никто.

Но тут я заставила себя вспомнить события, предшествовавшие ресторану «Тяньин» и роковой поездке.

— Мне угрожали, — сообщила я кузине Хуа. — Два разных человека. Мужчина и женщина. Они заявили, что я своим фэн-шуй испортила им жизнь.

(Про Красавчика Ванга я тоже вспомнила, но вспомнила также, что проблема, связанная с ним, вроде бы была мною решена. Поэтому я смолчала, не поминая Красавчика Ванга всуе.)

— Угрожали?

— Да, это были довольно глупые угрозы. Кузен Го тогда еще сказал, чтобы я не беспокоилась. Дескать, с этими психами разберутся и все такое... А если с ними не разобрались? Если все-таки взрыв машины — это покушение... Месть за плохой фэн-шуй...

— В таком случае тот, кто покусился на вас, должен быть по меньшей мере божеством, — сказала кузина Хуа. — Или Великим князем Тьмы. Послушай, Нила, не терзай себя бесплодными размышлениями. Ты жива, скоро будешь совсем здорова, с тобой дочь и вся Семья, а потому оставь скорбь.

— Я не могу не скорбеть по кузену Го, — тихо ответила я. — И самое ужасное то, что я даже поплакать не могу — врачи запрещают мне плакать.

— Го не был бы рад, узнав, что ты портишь лицо слезами. Го был веселый человек. А потому твои молитвы о нем — если ты захочешь помолиться — не должны быть слезливыми.

И я начала молиться — что мне еще оставалось делать, коль прикована к больничной койке?

Возле моей кровати кузина Хуа устроила поминальный алтарь — на принесенном столике стояла посмертная табличка с именем Го, лежали жертвенные деньги и тихо струили легкий фимиам ароматические палочки. Надо было соблюдать ритуал, но я молилась своими словами:

— Я никогда не верила в то, что вы есть — Бог или боги. Я верила лишь в силы мира, окружающего меня. Но вот мой друг ушел из этого мира, ни одна сила не спасла его. Где он сейчас, я не знаю, может быть, стоит перед вами, боги? В таком случае не будьте к нему строги, будьте милостивы. Мой кузен Го был хороший человек, а потому и вы отнеситесь к нему хорошо, о боги.

Так я молилась и засыпала, потому что слишком много транквилизаторов кололи в мои несчастные вены. От транквилизаторов начинались галлюцинации — так однажды ко мне в палату пришел мой несчастный кузен Го и, присев на край моей кровати (а кровать просвечивала сквозь его тело), сказал:

— Нила, может, хватит, а?

Я так ему обрадовалась, что не смогла вымолвить пи слова.

— Что молчишь? — усмехнулся кузен, а я только тут заметила, что одет он настоящим принцем — и старинные роскошные одежды цвета персика, Цвета бессмертия. И волосы у Го длинные, заплетенные в косу, отливающую грозовой чернотой. Го был прекрасен, еще прекраснее, чем при жизни.

— Го, я скучаю по тебе, — наконец смогла выговорить я.

— И зря! — со своей обычной ласковой усмешкой сказал Го. — Кузиночка, неужели ты так ничего и не поняла?

— Что я должна понять?

— Что мне здесь совсем неплохо, — заявил Го. — Вы все так дружно за меня молились, что отныне Нефритовый владыка Юй-ди повелел мне стать домашним божеством всей нашей Семьи. Я вам буду покровительствовать, помогать, защищать и все прочее. Причем теперь у меня для этого возможностей гораздо больше, чем при земной-то жизни. А больше всего я буду заботиться о тебе, моя маленькая кузина, ты же знаешь, как я тебя люблю.

— Это что же, выходит, тебя повысили в должности? — попыталась усмехнуться я.

— А как же!

— Поздравляю, — сказала я и снова закручинилась. — Кузен Го, я такая слабая, я даже руки тебе протянуть не могу!

— Зато я могу, — немедленно ответил кузен, ставший божеством.

Он прозрачной рукой коснулся моей безвольно лежащей на постели кисти, и я увидела, как из его руки в мою соскальзывают, перетекают золотисто-алые сверкающие капельки...

— Поправляйся, кузиночка, — пожелал мне Го, убирая руку. — А то в этой больнице ты снова заболеешь — теперь уже от скуки.

— Хорошо, Го.

— Я пойду, — сказал кузен. — Но ты не переживай: если что, я буду рядом. Знаешь, что на Небо с земли подняться, что с Неба спуститься на землю — так легко, если есть желание...

Он ушел, превратившись в неясную тень на обоях палаты, а потом и эта тень исчезла.

А я начала стремительно выздоравливать, словно и впрямь мой божественный кузен дал команду моему организму. И уже через неделю меня выписали из больницы.

Мы с дочерью вернулись домой. Вокруг сияла и переливалась всеми красками осень, пахло влажной землей и палой листвой.

Домоправитель Цань встретил меня так, словно я и впрямь возвратилась с того света.

— Госпожа Чжао, как радостно видеть вас вновь здоровой. Я немедленно распоряжусь насчет праздничного обеда...

— О, не стоит, Цань. Я отвыкла от нормальной пищи за все это время, а потому, если вы подадите мне соевый творог с молочной сладкой подливкой и немного постной лапши, я буду вам неимоверно признательна.

Кэтнян, услышав это, посмотрела на меня с сожалением и сказала:

— Цань, пожалуйста, все-таки распорядитесь насчет праздничного обеда. Мама, возможно, и станет питаться соевым творогом, но сегодня наверняка съедутся родственники, чтобы поздравить маму с выздоровлением.

Домоправитель поклонился и исчез — отправился на кухню давать распоряжения. А я сказала — дочери:

— Спасибо, Кэтнян. Я об этом совершенно не подумала.

— Тебе простительно. Мам, ты все-таки еще очень слаба. Ты отдыхай, а мне разреши побыть за хозяйку.

Как-то все стали ко мне чересчур снисходительны и милостивы, вы не находите?..

Дочь не зря распоряжалась. К вечеру стали собираться гости — члены моей большой китайской Семьи. Прибыли не только многочисленные кузины и кузены, но и старейшины обоих ветвей рода Чжао: собственно Чжао и Чжаосинь.

Встреча, разумеется, была неофициальной и потому в достаточной мере шумной, беспокойной и неуправляемой. Меня, впрочем, никто особенно не терзал, родственники чутко понимали мое теперешнее состояние. Подходили, справлялись о здоровье, вручали традиционный персик, завернутый в алую бумагу, и коробок с длинной лапшой, а дальше общались меж собой, обсуждая самые разнообразные темы: от новых цен на гаолян до очередного полета в космос китайского космонавта. Гостей в основном занимала Кэтнян: вот уже несколько часов она поддерживала дискуссию между кузиной Хуа и кузеном Ди Чжаосинем о том, в какой частный колледж ей предпочтительнее отправиться. А я...

Я наслаждалась тем, что жива.

И раны мои затянулись.

А в душе появилась надежда.

... Поминальную дощечку с именем Го я не стала сжигать согласно традиции. Я отнесла ее в свой офис и поместила в нише, отведенной для офисного алтаря. Здесь были панно с изображением Гуаньинь и Си-ванму, нефритовые чаши с шелковыми цветами, свечи, курительные палочки и серебряные фигурки божеств, украшенные красными плетеными шнурами. Раньше я никогда не обращала внимания на этот алтарь и на религиозные церемонии вообще, но теперь, когда мой кузен заявил, что стал небожителем и моим небесным заступником...

В общем, я полагаю, что поминальная табличка кузена Го непременно сыграла свою положительную роль в тот раз, когда... Но об этом лучше рассказать подробнее.

Был один из дней поздней осени, когда ветер меняется и приносит запах снега, горных родников и бесстрашно цветущих среди холодов хризантем. Я сидела в офисе, занятая неспешной работой: новый клиент дал мне заказ распланировать его садовый участок. На участке я уже побывала, а теперь прикидывала, как и где сажать карликовые сосны, устраивать декоративный водопад и прокладывать дорожки...

За этим вдумчивым занятием меня и застал ворвавшийся в мой офис мужлан.

Да-да, именно ворвавшийся и именно мужлан.

— Добрый день, — невозмутимо приветствовала я его.

В ответ он наставил на меня револьвер.

— Этого еще не хватало! — возмутилась я. — Ну-ка, уберите свою игрушку! У вас что, языка нет, чтобы конструктивно объяснить, в чем ваша проблема?

Выпалив эту храбрую тираду под дулом револьвера, я покосилась на офисный алтарь. Мне показалось, или иероглифы на посмертной табличке моего милого кузена Го как-то по-особому засияли?

— Вот ты и попалась, сучка, — заявил мужлан, но несколько растерянно. Видимо, он полагал, что револьвер в его руках повергнет меня в состояние шока. А поскольку шока не произошло, мужлан неодолимо почувствовал, что теряет инициативу.

— Ну, попалась и попалась, — ответила я. — Не отрицаю. Вы не торопитесь? Тогда, пожалуйста, присядьте вон в то кресло и подождите пару минут — мне нужно закончить топографический расчет. Я вас надолго не задержу.

Тип совсем потерялся и превратился из озверевшего мужлана в довольно невзрачного, но приятного мужчину. Он сел в указанное кресло, неловко положив себе на колени револьвер. Я мельком успела заметить, что револьвер у него с предохранителя не снят. Ну и замечательно.

Я закончила топографический расчет даже быстрее, чем предполагала, снова глянула на посмертную табличку своего дорогого кузена (это придавало мне сил и мужества) и обратилась к моему странному посетителю:

— Вот теперь мы можем поговорить. Вы не вскакивайте, сидите, сидите... Может, чаю?

— Ты, сука... — начал было мужчина.

— Ну зачем вы так, — укорила его я. — Вам совсем не идет роль гангстера. Давайте познакомимся. Меня, как вам известно, зовут Нила Чжао, а вас?..

— Хонг. Ли Хонг, — отчеканил мужчина и судорожно вцепился в свой револьвер.

— Очень приятно, господин Хонг, — улыбнулась я. — Чем я могу вам помочь?

— Помочь? — скривился мужчина. — Послушай, су... то есть госпожа Чжао, вы что, меня не помните?

— А должна?

Тут у меня в голове что-то шелкнуло и пискнуло, и я вспомнила тот давний день, когда мне домой позвонили сразу три неких представителя вида «хомо чайна сапиенс» и, по-всякому мне угрожая, заявили, что мой фэн-шуй испортил им жизнь. Позднее выяснилось, что одним из «чайна сапиенсов» оказался бандитообразный Красавчик Ванг, но с ним проблема была улажена. А что же ввело и недовольство господина Хонга, точнее, Ли Хонга?

Вспоминай, Нила, вспоминай, нельзя относиться к клиенту с пренебрежением, особенно если в руках клиента имеется револьвер. Наставленный тебе, хм, в коленку...

И я вспомнила. Так четко, как будто лента кассеты автоответчика прокрутилась у меня в голове:

— Ну здравствуй, поганая тварь! Жди расплаты за свои грязные делишки! Ты заморочила голову моей жене своей наукой, и жена ушла от меня! А теперь я хочу проверить, устоит ли твой фэн-шуй против моего револьвера. Я выхожу охотиться на тебя, тварь! На тебя и на твою дочь! Пожалуй, ее я убью первой. Пока, тварь! Не скучай!

— Господин Хонг, я вспомнила, какого рода претензии вы предъявили ко мне и к моей работе. Вы предположили, что ваша жена покинула вас исключительно потому, что я, как вы изволили выразиться, заморочила ей голову своей наукой.

— А разве не так?! — возмущенно приподнялся в своем кресле господин Хонг. — Мы с моей Юэ пять лет прожили душа в душу, она мне, как говорится, чашу с вином на уровне бровей подносила! А потом захотелось ей мебель в нашей квартире переставить, чтоб все согласно заповедям фэн-шуй. Вот она и пришла к вам...

— Совершенно верно. — В это время я открыла в компьютере папку «Клиенты» и нашла Юэ Хонг, Прочитала все, что касалось этой несчастной дамы. — Но вы не всё договариваете о своей семейной жизни, господин Хонг. Ваша жена не столько слушала мои рекомендации по расстановке мебели, сколько жаловалась мне на то, что вы, ее супруг, частенько возвращаетесь домой пьяным, поколачиваете жену и возмутительно редко исполняете свои супружеские обязанности.

— Это ложь! — воскликнул господин Хонг, и его кирпичного цвета лицо стало кирпично-пунцовым. — Юэ не могла такого понарассказать!

— И тем не менее, — внушительно сказала я. — Все жалобы и просьбы вашей супруги занесены в мой компьютер, а иначе разве я стала бы говорить столь уверенно? Ваша жена не собиралась от вас уходить, она, наоборот, хотела улучшить вашу семейную жизнь при помощи правил фэн-шуй. Переставить кровать в зону Семейного Счастья, повесить определенные талисманы, активизирующие положительную энергию...

— Но она ушла, ушла, ушла!

— В этом не может быть повинен фэн-шуй. Может быть, у вашей жены просто кончилось терпение...

— Это у меня кончилось терпение! — заорал господин Ли Хонг и вскочил-таки с кресла. Выставил револьвер. — Сейчас я прострелю тебе башку, паршивая тварь!..

Несколько минут я ощущала себя крайне некомфортно, у меня даже возникло позорное желание спрятаться под стол, но тут произошло неожиданное.

Яростно хлопнула входная дверь офиса, простучала бешеная дробь шагов, и в мой кабинет влетела, клокоча и кипя, этакая китайская валькирия.

— Ага, негодная дрянь! — возопила валькирия. — Наконец-то я до тебя добралась!

Тут она заметила немую сцену, в которой главным актером выступал нацеленный на меня револьвер, и слегка сбавила обороты.

— И вам здравствуйте, — сказала я. — Вы ко мне, мадам, или к господину Хонгу? Не церемоньтесь, располагайтесь со всеми удобствами...

С огромным внутренним удовлетворением я наблюдала за тем, как на взбешенном лице китайской валькирии проступают светлые пятна растерянности и неуверенности.

— Кажется, я не вовремя, — пробормотала она.

— Нет, отчего же, вы очень вовремя, — сказала я. — Меня как раз собираются пристрелить. Поэтому, если у вас есть ко мне претензии, вопросы, пожелания и предложения, пожалуйста, излагайте.

Господин Хонг, вы ведь не убьете меня до тех пор пока дама не объяснит, что ей нужно?

— Да, разумеется, — ответил господин Хонг, похоже не очень-то вникая в то, что я ему сказала Он опустил револьвер и даже спрятал его за спину отчего стал похож на школьника, нашкодившего в учительской и пойманного завучем... А еще он во все глаза смотрел на валькирию. Да что там «смотрел»! Просто откровенно и беззастенчиво пялился! И чего он в ней такого увидел?

Но, похоже, что-то увидел, раз дама еще больше засмущалась и сказала:

— Меня зовут Сюэ Хуэй.

— Очень приятно, госпожа Хуэй, — сказала я. — Вы ко мне по какому вопросу?

Я располагающе улыбнулась, но госпоже Хуэй видимо, угодно было продолжать играть роль китайской валькирии. Правда, ее явно смущало присутствие господина Хонга. Поэтому госпожа Хуэ! хоть и изобразила валькирию, но в достаточной степени укрощенную и цивилизованную.

— Мой муж, — заговорила она сердито и обиженно, обращаясь больше не ко мне, а к господин? Хонгу, — подал на развод после того, как побывал на занятии по фэн-шуй вот у этой... твари! Мне он говорил поначалу, что хочет с помощью фэн-шуй улучшить атмосферу в нашем доме и особенно в спальне. По советам этой твари он накупил разных колокольчиков, вееров и благовоний.

— И что же? — Я сочла нужным вставить хоть эту реплику в полный супружеской скорби монолог.

— У меня началась аллергия на эти благовония, — мрачно заявила госпожа Хуэй. — Я высказала мужу все, что думаю по поводу фэн-шуй, а он взял и подал на развод. Но я этого так не оставлю! Вы пойдете под суд за то, что разрушили крепкую китайскую семью!

— Да, и причем не одну, — нашелся господин Хонг.

Тут уж валькирия пригляделась к господину Хонгу повнимательнее:

— Как, вашу семью тоже разрушила эта негодяйка?

— Совершенная истина! — горячо сказал валькирии господин Хонг. — Моя жена, то есть, я хотел сказать, моя бывшая жена, потому что мы с нею в разводе, тоже подпала под чары фэн-шуй!

— И что же?

— Как видите, я одинок и несчастен. Как говорят поэты, «холодная подушка, холодная кровать».

— Как я вас понимаю! — воскликнула валькирия, и в китайских глазах ее мелькнул некий отблеск.

— Может, я все-таки приготовлю чаю? — коварно спросила я.

Они просидели у меня два часа, истребили все запасы плиточного чая и поговорили по душам. Я в течение этого времени мирно играла на компьютере в маджонг. Затем господин Хонг игриво спросил госпожу Хуэй, не согласится ли она поужинать с ним в ресторане. Госпожа Хуэй не менее игриво ответила господину Хонгу, что это предложение ей очень льстит.

Они ушли вместе, предварительно извинившись передо мной за то, что так погорячились, и признав, что были неправы. Господин Хонг чуть не забыл на столике свой револьвер, пришлось ему напоминать...

Я проводила парочку до двери и облегченно вздохнула. Но будь сейчас кузен Го рядом, он бы гордился мной...

Дверь приоткрылась. На пороге опять стояли господин Хонг и госпожа Хуэй. Вид у них был до крайности смущенный.

— Э-э, госпожа Чжао, — начала валькирия. — Не могли бы вы записать нас с господином Хонгом на прием? В начале следующей недели. Нам бы хотелось кое-что узнать о планировке помещений согласно принципам фэн-шуй...

— Безусловно, — ответила я. — Вы будете самыми желанными клиентами. Только приходите, пожалуйста, без револьвера.