Книга: Улыбка гусара

Назад: Глава седьмая, в которой мы, на пару с доблестными правоохранителями, ловим зловредного маньяка, я дважды пытаюсь сотворить запрещенное заклятие, и вдребезги разношу извращенческий притон

Дальше: Глава девятая, в которой мы приезжаем в бывшую столицу, смотрим на памятник великому императору, знакомимся с современными «магами», путешествуем в подземельях, и претерпев множество приключений наконец-то добиваемся своей цели

Глава восьмая,
в которой я встречаюсь с бандитами и правозащитниками, а так же превращаю рассадник заразы вредной, постмодернизмом именуемой, в дом с приведениями, изрядно при том развлекшись

Всегда приятно отдохнуть, провести время в приятной компании и хорошей обстановке. Разумеется, насчет обстановки можно и поворчать малость, но по сравнению с предыдущим местом моего обитания… Да, даже эта тесноватая квартирка рядом с могилой шикарнейшими апартаментами покажется. Хорошо… Музыка играет, дел пока никаких нет, вот только Чума пока еще не появился, искатель приключений, чтоб его.

Вспомни про беса, вот он и объявится… Прямо из стены вылез, и морда счастливая, коньяком несет, как из подвалов английского лорда. Ах да, в лапах пачка газет.

— Тебе зачем газеты, бес? Никогда не поверю, что увлекся последними новостями человеческого мира. Нет, тут что-то другое… Знал бы я о твоей породе чуть меньше — точно бы решил, что съел ты что-то несвежее.

— Да что ты, хозяин, — возмутилось беспокойное создание. — Посмотри, тут о нас написать успели!

— Где?

Моментально проявившаяся Элен буквально выхватила ворох прессы и принялась изучать с искренним и непритворным любопытством. Да и я, признаться, испытывал некоторый интерес.

Прочитанное заставило смеяться долго и от души… Начали с загадочного происшествия в штаб-квартире инвестиционного комплекса «Развитие», где весь совет директоров «развился» в стаю взбесившихся макак. А вот и фотографии, где оказавшегося без штанов и прочей одежды важного чина сманивают с люстры связкой бананов… Да уж, деловая репутация иностранной компании упала ниже плашки паркета из железного дерева, свалившейся с борта корабля, идущего над Марианской впадиной. Впрочем, туда и дорога, лично я рыдать по этому поводу точно не намерен.

— А эт-то еще что за такое? Лицо готессы выразило сильное возмущение, и как ни странно — некоторый испуг. Я немедленно заглянул ей через плечо. Элен — девочка отнюдь не из пугливых, так что же могло так на неё повлиять?

На газетном развороте красовалась черно-белая фотография довольно низкого качества. Красивая брюнетка в черном топе и миниюбке, вместе с одетым в белый плащ и брюки высоким мужчиной, чье лицо было сильно смазано, так что различить какие-либо черты не представлялось возможным. Подпись под фотографией гласила: «По утверждению сотрудников, возможными виновниками массового помешательства совета директоров компании „Развитие“ является посетившая незадолго перед этим офис пара, по всей видимости сильных гипнотизеров. Здесь вы можете видеть фотографии подозреваемых, сделанные камерами слежения.»

Гм… Интересно. Эти камеры что, как-то с зеркалами связаны, что я таким размытым получился… Или просто, на качестве сэкономили? Да нет, вряд ли. Вон, Элен вполне опознать можно. Хотя и плоховато получилось конечно. Но что она так нервничает? Ну подумаешь, забыл Чуме приказать камеры обезвредить. Не привык я еще к этим техническим новшествам. Чего пугаться то? Об этом я и спросил.

— Ты что, не понимаешь? — Элен удивленно воззрилась на меня. — Да теперь же нам покою не будет! Ну, мне, по крайней мере, точно! Ты думаешь, спецслужбы такое так просто оставят? Ты-то допустим, из любой переделки выкрутишься, а вот меня в любой момент за мягкое место прихватить могут… Да в том же институте, к примеру! Каникулы-то через месяц заканчиваются. Да и родичи у меня… Если на них надавят, я же сама прибегу сдаваться! А вычислить их, с современной техникой проблем не представляет.

Я облегченно вздохнул. Какие глупости тревожат эту прелестную головку. Ну что ж, придется разъяснить ситуацию, чтобы девушка не волновалась по пустякам.

— Ма шери, неужели ты подозреваешь меня в том, что я могу бросить тебя в беде? — наигранно изумился я. — Поверь, произошедшее с тобой, или кем-либо из ваших родичей беда заставит меня бросить все дела и немедленно поспешить на помощь, — я выдержал паузу. — И не только меня, но и вот этого юного алкоголика! — Чума лишь слегка запищал, от учиненного ему встряхивания. Однако протестовать не решился.

— Представители же данной породы отличаются возможностью практически мгновенного преодоления любых расстояний, да и ауру твою он знает хорошо, так что отыщет, хоть тебя, хоть твоих родичей, где угодно. Да и силенок у него хватит, чтоб защищать вас от людей пока я не подоспею…

— А то, — не выдержал невероятно раздувшийся от похвалы бес — Видела как я с шлакоблоком управляюсь?! Я еще и не то могу! Я им устроить— то такое могу! Да я вообще, если надо, начинку у ядерной ракеты вытащу, так что и не заметят, а потом у врага в подвальчике в кучку набросаю! Мне-то взрыв, пусть и ядерный, не страшен! Да я при желании… — тут я прервал расхваставшегося беса легким подзатыльником.

— Похвастаться он и впрямь любит. Но, тем не менее, защитить от большинства немагических атак вполне способен. А там и я подоспею, так что любой, кто решится тебя обидеть, очень об этом пожалеет в самом скором времени.

Приняв мои аргументы, Элен улыбнулась, но тут же вновь надула губку. Правда на сей раз, это было сделано с нарочитой демонстративностью, как в театре.

— И все равно. Как они посмели напечатать такую гадость! Я на этой фотографии плохо получилась! Лучше не могли найти, что ли… Сквозь напускной гнев явственно просвечивала улыбка. Еще немного поворчав, она вновь углубилась в чтение. Ненадолго.

— Граф, ты только посмотри, там еще и про клуб написать успели, — восхитилась готесса. — И как написали, просто душа радуется.

— Ага, мы это можем.

— Чума, а ты-то тут, причем оказался, бесовская твоя душа?

— Я тебя морально поддерживал, хозяин, — подбоченился тот. — И вообще. я личность уникальная и незаменимая.

— Мания величия… — грустно вздохнула готесса. — Придется лечить подручными средствами.

Свернутая в трубку газета с глухим стуком ударила раздувшегося от важности бесенка по черепу. То изумленно икнул и рухнул вниз с совершенно ошарашенным видом. Ор-ригинальное лечение… Впрочем, учитывая нашу первую с ней встречу, вполне предсказуемый шаг по усмирению излишне раздувшихся бесят.

Чума же, малость оклемавшись от неожиданного падения, посмотрел на готессу с некоторой опаской, словно ожидая повторения не слишком лестной процедуры. Однако никаких воплей протеста не последовало. Бесы… Тонко чуют внутреннюю силу человека, и если она оказывается достаточно высокой, то предпочитают не связываться от греха подальше без крайней на то необходимости. Особенно такие бесы-малолетки, как мое творение. И все-таки вернемся к просмотру прессы. Что там расписали относительно разгрома гнезда содомитов?

Ага… Звезда эстрады, тот самый Боря Федосеев, был найден утрамбованным между ножек стола, а при попытке извлечь его оттуда резво бегал на четырех конечностях и кричал, что он не конь, и овес есть не будет. Мда, расшалились духи по полной программе, раз кто-то из них решил «коняжку» покормить соответствующим рационом.

Что там дальше? Депутат областной думы от фракции «Груша» был найден в обществе козы в полностью невменяемом состоянии и срочно отправлен в институт физиологии человека, в связи с обнаруженными загадочными новообразованиями на черепе. При попытке разлучить его с животным пришел в сильное беспокойство, оказав санитарам отчаянное сопротивление, так что пришлось вместе с ним госпитализировать и абсолютно здоровую козу.

Чего загадочного-то? Рога растут. Скоро и копыта начнут проклевываться. Что ж, совет вам да любовь… Думаю, из вас получится хорошая пара.

Так, а это еще что!? Ну Чума, ну любитель качественной выпивки! Бесенок, увидев, куда я смотрю, взвизгнул и провалился сквозь пол… Понимаю, небось думает, что ему достанется чем-то посерьезнее газеты. Надо бы, да смех разбирает поболее всего остального.

— Что там такого забавного? — Элен придвинула поближе и попыталась найти то, что вызвало у меня столь сильный смех.

— Да вот, посмотри… «Глюки грабят эксклюзивный винный магазин „Ароматный мир“. В час ночи, по рассказу продавцов, перед ними материализовался чертик и потребовать коньяку, причем побольше и покачественней…»

— Вот алкаш! — восхитилась готесса. — Сколько он вообще выпить в состоянии?

— Это ведь бес. Сколько угодно и ничуть от этого страдать не будет.

— Талант… И похмелья нет у паршивца. А что дальше? Вряд ли твое творение ничего там не учинило.

— Это точно. Как пишут, он не только несколько бутылок с собой прихватил, а еще и полный разгром учинил. И, конечно, заплатить запамятовал.

— Врут, сволочи! — бесенок не выдержал клеветы в свой адрес и вновь появился в поле прямой видимости и близкой досягаемости. — Погром они сами учинили, от меня по углам магазина бегая. А я всего лишь одну дамочку пару раз ущипнул пониже талии… А за коньяк заплатил — аж две сотни им оставил.

— Откуда деньги? — полюбопытствовала готесса.

— Ну… это…

— Понятно. У графа спер. А нам коньяку принести так и не удосужился.

— Обижаешь, — взвился Чума, мгновенно извлекая из смещенного пространства литровую бутыль темного стекла с многочисленными этикетками. Вот она, — хорошая, качественная, вкусная.

Ну что с ним таким делать? А ничего, каким был, таким и останется, а если и повзрослеет, то через век-другой, никак не раньше. Зато без него скучно было бы.

* * *

Бутылке коньяка, как и всему хорошему на этом свете, быстро пришел конец. Я подумал было о том, чем заняться, чтоб время скоротать, как пронзительная трель сотового телефона разорвала относительно тихую обстановку. Элен, как более привычная к достижениям прогресса, успела взять трубку раньше меня.:

— Алло!

…

— Какие люди и даже без охраны… Что, по телефону не можете толком ничего объяснить, а при личной встрече получится?

…

— Ага, щас только за вилкой схожу, лапшу с ушей снять, и сразу же поверю.

…

— Все, надоело мне ваше бормотанье, тем более невнятное. Передаю трубку тому, кто с вами церемониться точно не будет, — она взглянула на меня, улыбнулась и заявила, прикрыв микрофон телефона ладонью. — Шулера из поезда объявились. Но темнят они что-то. Боятся, но темнят.

Понятно. Нечто вроде этого и можно было ожидать. Несмотря на тикающий внутри них счетчик, отсчитывающий мгновения до очень скорой смерти в случае, если не выполнят возложенное на них дело… Однако, поговорим.

— Внимательно вас слушаю. И что же такого важного вы хотите мне сказать?

— Не по телефону, — раздался в ответ голос Ларисы. — Его могут прослушивать. Но мы все узнали и даже сверх того И… вы помните, что обещали?

— Помню. Если все выполнено, то заклятие будет снято. Я свои обещания держу. А относительно вашего приезда… Пусть так. Допустим, через полчаса. Адрес…

Получив адрес того дома, где мы сейчас находились, девушка-шулер буквально рассыпалась в благодарностях и пообещала незамедлительно и как можно скорее появиться, после чего повесила трубку. Все ясно, все предсказуемо.

— Врет. Не во всем, но врет, — констатировал я. — Они действительно узнали нужные нам сведения, но передать могли и по телефону. Зато им страсть как нужно встретиться лично и это дает повод для определенного рода размышлений.

— Мало им того, что в поезде случилось? — не поверила готесса.

— Одному вполне достаточно, но эта дамочка сильно напоминает змею подколодную. Нет, она что-то уже сделала и надеется на эффективность спланированной пакости. Так что извини, но встречать я их буду один.

— А я? — возмущенно захлопал крыльями бес.

— Что ты? Тебе-то точно ничего не сделают, в отличие от Элен. Среди нас наиболее уязвима именно она.

— Уязвима?! Да, но это еще не повод… И я не собираюсь отсиживаться в какой-то норе, пока один наглый вампир да бесенок с манией величия и хроническим алкоголизмом будут развлекаться по полной программе.

Да… с этой девочкой не соскучишься. И бесполезно объяснять об уровне риска — наоборот, чем рискованнее, тем больше это ее привлекает. Впрочем, в ином случае вряд ли бы она меня так заинтересовала… Вот только мне сейчас угрожает лишняя проблема… Какая? Наверняка эта самая Лариса приедет не одна, а в теплой и ощетинившейся стволами компании, искренне полагая, что это может ей помочь. Закрывать же от хлещущих со всех сторон струй свинца мою готессу — занятие не самое приятное и легкое. Мало ли какой сбой произойти может. Но и оставить в безопасном месте не шибко получится. Хотя есть вариант…

— Я и не говорил, что ты останешься в стороне. Просто не пойдешь вместе со мной, а останешься здесь…

— Прямо разбежалась!

— …и будешь в случае необходимости награждать особо резвых свинцовыми подарочками в любых количествах. Уверен, что стрельба по мишеням тебе понравится.

— А будет по кому стрелять?

— Наверняка. Так что скучать не будешь. К тому же кое-что добавлю, чтобы особого риска не было.

Подойдя к окну, я извлеченным из ножен кинжалом начал покрывать периметр открытого окна (выходящего во внутренний двор-колодец, где и должно было развернуться основное действие) руническими письменами. Разумеется, это была не просто наскальная живопись, а составные части защитных чар. Теперь сквозь это окно пулям будет пролетать весьма и весьма затруднительно. Часть отрикошетит от невидимого барьера, часть завязнет, ну а оставшиеся просто рассыплются прахом. Три параллельно работающих защиты… Вроде бы вполне достаточно… И, конечно, полная проницаемость с другой стороны. Иначе как же готесса стрелять будет?

Готово. Едва заметная пленка, бликующая на солнце, наглядно свидетельствовала о заработавшей защите. Теперь нужно только предупредить Элен:

— Ма шери, вот отсюда и будешь стрелять. Четвертый этаж, обзор великолепный, оружия у нас хватает, равно как и патронов. Выбирай, что душе угодно. Но ни в коем случае не высовывайся за окно — как только ты оказываешься ЗА гранью, так сразу же становишься уязвимой. Вернее, та часть, что оказалась вне защиты. Понятно?

— Еще бы. Все просто, все ясно.

— Тогда остается только ждать визита. Тебе здесь, ну а мне снаружи. Устройся пока у окна, обживи это место, привыкни к нему.

— Слушаюсь!

Готесса, утрируя строевой шаг и вызывающе покачивая бедрами, двинулась к окну, прихватив с собой пару автоматов-малюток с соответствующим боезапасом. Ну, мне подобные вещи вряд ли понадобятся, разве что пистолет, который я и так ношу с собой постоянно. Не то чтобы он мне сильно нужен, но привычка сказывается. И в дополнение к поставленной защите я, уже выходя из квартиры, нанес несколько подобных рун на саму дверь. Вот так… Теперь отмычкой не откроешь, да и выбивать замучаются.

— Перестраховываешься, хозяин!

— Изыди, Чума. Привык я к ней, причем сильно.

— Вампир и чувства нежные… — ухмыльнулся бесенок, но сообразив, что можно и по голове получить, мгновенно заткнулся. Вот и правильно.

Во дворе было относительно тихо и спокойно. Сидела на лавках несколько старушек, стайка ребятишек о чем-то галдела, порой пробегал случайный прохожий. Так… Нужны мне здесь в случае чего лишние жертвы? Пуля, как говаривал Александр Васильевич, — дура. И оснований полагать что стрелять по мне будут опытные профессионалы, которые не заденут некомбатантов, у меня нет. Тогда что остается? Убрать мирных жителей с поля будущего боя. Простенькое заклятие, и вот все посторонние начали стремительно расходится — кто внезапно «вспомнил» что забыл выключить плиту или закрыть воду, кто-то захотев немного отдохнуть, или посетить «место уединения», детям вдруг сообразили, что этот двор, — далеко не самое подходящее место для игр, особенно если вспомнить что неподалеку расположен прекрасный парк, ну а прохожим просто захотелось обойти столь непривлекательный и угрюмый двор. Вроде все. Непричастных удалили.

Опа! А это еще кто такие? Из подъехавших пары неприметных машин вышло восемь человек в длинных, черных, невзирая на весьма жаркую погоду плащах, под которыми легко угадывались очертания серьезных огнестрелов, и быстро разбежались по близлежащим подъездам и магазинам. А ведь это похоже по мою душу! Ну-ну…

Время, однако. Подготовка проведена. Будь я обычным человеком, устоять против такого количества грамотно рассредоточенных стволов стреляющих из укрытий у меня не было бы ни малейшего шанса. Что ж, значит скоро и давешние поездные шулера — Вэл с Ларисой появятся. Искренне надеюсь — для их же блага, что они привезут нужную мне информацию.

Впрочем, что это я… Появятся, никуда им не деться, да и информацию выложат как на духу, только сначала… придется немного порезвиться. Как говорит моя подруга, получить очередную порцию адреналина.

Точность, — по весьма меткому замечанию, — вежливость королей. Въехавший же во двор роскошный автомобиль появился с опозданием на пять минут. Ладно, оставим сию мелочь и переключимся на более интересные детали. Хотя бы на ту, что ну никак у мелкоуголовной шпаны не может оказаться столько денег, чтобы тратить их на подобные эксклюзивные авто. Значит что? Правильно, машину им дали попользоваться. Кто? Те люди, что по каким-либо причинам сами сильно заинтересованы во встрече со мной.

Осталось лишь узнать их личности, а там и решить — говорить или же обойтись более простыми средствами. Разберемся… Тем более, что из недр авто уже появились оба моих должника. Вид бледноватый, особенно у Вэла. Что поделать, он в этой парочке явно второй номер, на подхвате у своей напарницы. Вот она. хоть и нервничает, но на внешнем виде сей факт отразился довольно слабо — все так же хороша и привлекательна. Разве что нет-нет, да и дернется уголок чувственного рта, показывая ее истинные эмоции.

— Мадмуазель Лариса… И Вэл, как же без него. Итак, что же вы так хотели мне рассказать, причем боясь высказать сие по телефону? Или же дело вовсе не в этом и вы просто хотите меня с кем-то познакомить? Например, с истинным хозяином этого авто, которое никак не по вашим доходам.

Тихий звук опускающегося стекла одной из дверок авто не стал для меня неожиданностью, равно как и показавшееся оттуда дуло автомата. Его и слышно было, да и на энергетическом уровне присутствие человека ощущается. Двое вышли из машины, шофер сидел практически неподвижно, а вот тип на заднем сиденье просто исходил флюидами напряженности. К тому же чувствовалось, что он по уши накачан какими-то препаратами, стимулирующими реакцию, а заодно и полностью заглушающими инстинкт самосохранения.

Безумные глаза, в которых нет практически никаких мыслей, почти идеальная машина для убийства. Именно машина, со всеми присущими ей достоинствами, но и с многочисленными недостатками. Резкие движения механизма, приглушенная боль, никаких колебаний и просчета вариантов — только то, что лежит в пределах поставленной задачи.

— Привет от Люриуса… — хрипит инструмент для доставки пуль по назначению и жмет на курок.

Мое сознание распараллеливается — одна половина занята отражением опасности, ну а другая перерывает кладовые памяти в поисках прозвучавшего имени. Люриус? Что-то такое я слышал, совершенно точно.

Звук выстрела, но пуля не вырывается из дула автомата. Что так? Простенькое и донельзя забавное воздействие — запечатать сотканной из энергии заглушкой тот путь, по которому свинцовая смерть вырывается на волю. Один шутник из магов дал ему очаровательное название — Милая Мордашка… Думаю, суть вполне ясна — уж очень изумленная физиономия становится у стрелка, когда выстрел, вместо того, чтобы отправить цель в мир иной, в лучшем случае отрывает ему пальцы. Ну а в худшем… Это зависит лишь от того, как именно держится огнестрельное оружие в момент выстрела.

Этот держал близко от лица, оттого и распустившаяся цветком ствольная коробка автомата выбросила смертоносную силу взрыва прямо ему в лицо. Труп — диагноз окончательный и обжалованию не подлежит, благо некромантов — мастеров смерти — поблизости нет, и не предвидится. Ну, разве что кроме меня… Да и то. Мне до мастера-некроманта, как русскому соколу до африканского баобаба. В смысле, добраться можно, но долго, сложно, и особо не нужно.

Шофер, не будь дураком, быстро сориентировался и на максимальной скорости рванул отсюда задним ходом, поняв, что случилось нечто неожиданное. Видимо, он был осведомлен о моей не слишком доброй персоне и не слишком почтительном отношении к человеческим жизням. Ну-ну, мечтатель… Я отдаю мысленную команду Чуме, и машина глохнет. Теперь её только в металлолом сдавать.

Это что такое? Оба шулера рухнули на землю, закрыв головы руками. Учитывая столь необычное поведение для женщины, однозначно привыкшей великолепно выглядеть, следовало ждать очередной каверзы. Оно и понятно, если вспомнить засевших в подъездах стрелков. Так кто же этот Люриус? Вспомнил! Это же имя хозяина того казино, которое я спалил во чухонском граде. Вот кто вознамерился со мной свести счеты. Оно и понятно, убытку я ему нанес, чухонцу обнаглевшему, — до сих пор вспомнить приятно.

Звон разлетающегося стекла в нескольких окнах и заполошный треск очередей, хлопанье выстрелов помповых ружей — в ход пошел массированный артобстрел меня, родимого. Наивные, право слово… Могли бы и вспомнить, что подобные действия еще в столице земли чухонской доказали полную свою несостоятельность. Первые пули просто обогнули меня, изменив траекторию, ну а потом я спустил чары теневого двойника и одновременно сам перешел в невидимое состояние. Ну, не невидимое, просто все внимание теперь было приковано к порождению нехитрой магии, оставляя меня вне поля зрения. Почему бы и не повторить один раз уже хорошо показавший себя трюк? Пусть пару секунд порезвятся, пока я думать изволю о делах не столь давно минувшего времени.

Значит, Люциус… Мало ему угольков от казино, решил очередное пожарище устроить. Что ж, в этом я его чухонской светлости, точно не откажу. Интересно, сам заявиться рискнул или только свору клевретов своих прислать соизволил? Не знаю, не знаю, лично его видеть-то так и не довелось, общался я только с его советничком, незнакомцем рыбоглазым. Он уж точно сам сюда не сунется. Не от недостатка храбрости — просто как умный, привыкший все просчитывать человек, понимающий, что не по зубам я ему.

— Хозяин, а Элен-то стреляет вовсю!

— Сам вижу…

В энтузиазме готессе отказать было нельзя, а вот меткость оставляла желать лучшего. Впрочем, попасть по стрелкам, точно так же стоящим у окон, причем на разных уровнях и вовсе не настроенных быть мишенями — задача отнюдь не для новичка, а для настоящего специалиста. А если чуть изменить ситуацию?

Иллюзорный двойник исчез как и не было, и стрельба заметно поутихла. Поутихла, но явно озадаченные подобным происшествием стрелки частью остались на местах, а частью поспрыгивали за землю. Грамотно прикрывая друг друга, трое из них рванулись к тому месту, где последний раз видели «меня». Добежали, правда, только двое, третий же в последний раз в жизни раскинул мозгами от автоматной очереди, выпущенной готессой. Что ж, мои ей поздравления с открытием личного кладбища. Но хватит… Пора из наблюдателя, превратиться в деятельного участника, а то кто-то уже метнулся по направлению к подъезду, в коем находилось наше временное пристанище. Повинуясь моему мысленному приказы. Чума, просто дохнул ему в затылок. Ну а если мой бесенок на кого подышит особым образом, то жить тому осталось всего ничего — ноль минут и даже ноль секунд.

Одним длинным прыжком оказываюсь прямо за спиной одного из двух уцелевших после не слишком меткой стрельбы готессы и без особых изысков сворачиваю шею, одновременно впиваясь клыками в шею. А то, знаете ли, давненько не трапезничал, малость проголодаться успел. Ну а заодно, произнеся короткую формулу, слегка хлопнул покойничка по затылку. Был просто труп, а стал труп зомбированный, пусть и не слишком качественно. Увы, для создания хорошего, крепкого зомби нужно время, нужен инструментарий. Ах да, еще и глубокие знания некромантии, с коими у меня серьезные проблемы. Но и имеющегося хватает для производства низкосортных поделок. Но, право слово, окажись тут мастер смерти, он бы меня за халтуру и некомпетентность пришиб бы на месте. Вполне, кстати, заслуженно.

Зомби всегда хотят жрать, просто у моего создания эта способность была совсем уж неконтролируемой. Вот он и вцепился в своего приятеля по жизни, словно гиена в гнилую кость. Хорошо вцепился, с бульдожьей хваткой… Сия картина явно оказалась шокирующей и пугающей для прибывшего по мою душу криминального элемента. А там, где появляется страх, нет места ничему другому. Особенно если этот страх малость усилить ментальным воздействием по площади. Немного жаль местных обывателей, но я великолепно знаю, что большинство из них попрятались по укромным закоулкам своих квартир и сидят там как мышь под метлой. Ну а те, у кого хватает любопытства или смелости… Пусть тренируются противостоять страху. Выдержат — честь им и хвала. Не выдержат… нечего и лезть.

Ага, посыпались из окон, словно горох! Некоторые же вскоревремя скатились по лестницам. Понятно, никому из них не захотелось бороться с диким ужасом не за идею, а всего лишь за деньги. Наемники, что с них взять! При любой критической да и вообще опасной ситуации они мгновенно и без тени сожалений продадут своего хозяина.

Э, а эти, Лариса с Вэлом, куда бежать вознамерились? Их я точно не отпускал… Да и с одним из остальных мне почему-то сильно захотелось пообщаться. Его, выделяющегося среди прочих как возрастом, так и манерой держаться, прикрывала парочка охранников, не до конца забывшая о сути своего тут нахождения. Интересно, кто это? Явно, персона не простая. Может сам Люриус? Хотя вряд ли. Подобные типы предпочитают держаться подалше от тех мест где стреляют. По возможности конечно.

— Вот он, хозяин, лови его! — аж взвизгнул от азарта Чума. — Лови, а то убежит, как таракан от тапочка!

— Никуда не убежит, — лениво ответил я, спуская на всю эту шоблу Цепь Боли.

Странное, но эффективное заклятие, основанное на зеркальном принципе. Вот только его не сильно любят применять, и вообще нечасто встретишь мистика, который имел «удовольствие» испытать сей прием. Что так? Просто Цепь Боли рождается за счет болевого импульса, который ты сам себе причиняешь. Ну а потом идет рикошетом по указанным целям, с каждым разом становясь все сильнее и сильнее. Однако для меня, учитывая высокий болевой порог вампиров, боль, нестерпимая для человека являлась просто мелким, неудобством. Так что особых преград для использования этого заклятия я не видел.

Разряд! М-мать вашу, а не переоценил ли я свои возможности? Больно блин! Ладно… Теперь поймать выплеск энергии и перенаправить по нужному адресу.

Первыми под удар попали мои давние знакомые — шулера поездные, обыкновенные. Сначала Лариса, ну а потом и Вэл получил от щедрот моих… Но им еще повезло, хотя везение относительное — они просто попали под начальную стадию заклятья. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы обрушить парочку обратно на пыльный асфальт. Пусть лежат и не жужжат. А там и до остальных дошло. Крики, вопли, стоны, падающие тела. Какой там стрелять или убегать — остатки разума вышибло из охваченных болью мозгов как пробку из бутылки шампанского. Ну а наиболее мощный болевой импульс пришелся как раз по типу с личной охраной. Серьезно пришелся, как бы не помер от болевого шока. Нет, это вовсе не гуманизм, просто хочется малость побеседовать с сим индивидом.

Меж тем треск автомата из окна продолжается. Вошла готесса во вкус, ничего не скажешь! Но стрелять по этим, уже неспособным оказать сопротивление, не стоит.

— Спускайся! — кричу ей. — Да веши наши прихвати.

— А? — стрельба прекращается и теперь она слышит меня. — Вещи, говоришь, забрать? Все?

— Да, все. Съезжаем отсюда.

Пора… Рано или поздно кто-то все равно вызовет доблестную милицию. Правда скорее поздно, нежели рано — обыватели всегда стремятся отсидеться в раковинах своих квартир, надеясь, что все жизненные невзгоды пройдут стороной. Да уж, страусов не пугать — пол бетонный…

Но делать со всем этим вопящим и стонущим безобразием что-то надо. Достаю сотовый телефон и набираю номер Алекса, того самого старлея. Трубку он взял сразу, да и голос был вполне уважительным:

— Слушаю вас, Аркадий.

— Слушай-слушай… Сейчас новое полезное для себя дело услышишь. Ты как к организованной преступности относишься, особенно если она импортного происхождения?

— Ну… положительно отношусь, ежели она по нарам распихана. Если же под землей, в уютных могилках спит — и того положительней.

— Философствуешь… Дело хорошее. Ну ладно, коли так, то я их добиваю. А хоронить сам будешь, мне этой ерундой заниматься некогда.

— Эй, эй! — всполошился Алекс. — Какие бандиты, о чем ты? Я пошутил, на нарах они меня вполне устраивают! Не надо добивать!

— Ну не надо, так не надо. — Покладисто согласился я. — Тогда приезжай сюда, — тут я назвал свой нынешний адрес, — собери эти тушки, пока они не очухались. Что за бандиты? Так я уже говорил ведь! Разбойники обыкновенные, разлива чухонского, городской окраски. В общем, так.

Тут мне пришлось на секунду отвлечься, ибо сотворенный зомби решил сменить рацион и рванул по направлению к Ларисе. Э нет, огрызок некромантии, обойдешься! Я мгновенно разорвал нить, удерживающую сию тварь в нашем мире и теперь уже окончательно и бесповоротно окочурившийся бандюк осел на асфальт и стал усиленно разлагаться. Зомби…

— Алло! Алло…

— Да не кричи ты так в трубку, а то на другом конце города скоро услышат.

— А почему скоро? — удивился собеседник.

— Так пока звук долетит. Ну так вот… Проблем никаких не намечается, поскольку защищать криминал из земель чухонский сейчас вряд ли будут. Так?

— Да. Сейчас не те отношения. Демократия-то она демократия, но свои особенности тоже есть.

— Вот и замечательно. Найдешь груду оружия с отпечатками пальцев, из которого стреляли много, стреляли хорошо. Трупы найдешь… разные. Не советую особо в рапорте указывать. Лучше всего Ярославу отдай, он с интересом изучит.

Недолгое молчание, потом несколько изменившийся голос старлея зазвучал вновь:

— Там это… кто живой есть? И они вообще говорить могут?

— Могут. А если как следует на них надавишь, то и будут. Да, всю правду расскажут, коли ты пообещаешь им меня в гости пригласить, на воспитательную беседу. Ну, а их главному можешь пожарчик небольшой в Риге напомнить. Там вроде как большой кусок сего городка в угольки превратился. И уточни, где Люриус, главарь ихний, обретается. Ежели неподалеку — будь другом, сообщи адресок. Ну все, приезжай, трофеи тебя ждут. Только…

— Что такое?

— Спешить особо не стоит, я тут малость своими делами пока занят. Возражений нет?

— Что ты, что ты, — я прямо отчетливо ощутил, как собеседник отмахивается от такого вопроса. — Нет у меня возражений никаких.

— Рад за тебя. Да, как вы там маньяка-то нашего довезли?

— Довезли, — голос старлея сочился брезгливостью и омерзением. — Хоть в багажник и засунули, но все равно пришлось хлоркой отмывать. Все обгадил, паразит! Сунули потом в общую камеру, так остальные арестованные акцию протеста устроили. Даже им он шибко не понравился. Пришлось переводить в одиночку, а то придушили бы его темной ночкой.

— Никак ты решил все-таки дотащить урода до суда, — хмыкнул я. — Ну-ну… Ладно, начнется суд, отзвонишься. Стоит посмотреть на сие забавное зрелище.

Нажав кнопку разрыва связи, я еще раз оглядел поле побоища. Лежат, стонут, ни к каким активным действиям непригодны. Ну а мы еще небольшой подарочек добавим, на сей раз просто парализующий. На организмы, серьезно ослабленные Цепью Боли любой паралич, самый простой, действует идеально, как будто магнитом притягивается. Разумеется, парочку старых знакомцев от подобного воздействия избавим. Ни к чему оно.

— Кого выискиваешь, граф? — Элен, хоть и тяжело дышала от тяжести сумки с деньгами и оружием, но была весела и полна энтузиазма. — Ой, а они что, совсем полудохлые? А я-то не поняла и стреляю себе… Прям тир, только веселее! — она без всякой брезгливости пнула ближайшее к ней тело, с наполовину снесенным автоматной очередью черепом. — О, да это же шулера! — только сейчас обратила внимание готесса на наших общих знакомых.

— Они самые, ма шери, они самые. Сейчас мы их порасспросим малость.

— Ага, а потом на части разорвать можно, — вклинился Чума с очередным кровожадным предложением.

— Бес, ты же не волк лесной, чтобы на части рвать. Однако ж вопрос освобождения вас от заклятья в связи с нынешней проделкой встает весьма остро. И чем вы думали, когда на это соглашались, позвольте поинтересоваться? Ведь если даже допустить что стрелкам этим меня достать бы удалось, то заклятье-то на вас так бы и осталось? Решили с жизнью таким оригинальным способом покончить?

— Нам сказали, что после смерти мага, любые его заклятия немедленно спадают. — Мрачно отозвалась Лариса.

— Ну-ну… Я насмешливо покачал головой. — И где ж вы такого «специалиста» нашли, что активно поддерживаемое заклинание с отложенным проклятьем путает… Последнее дело — доверять шарлатану. — Все скажу! — внезапно завопил Вэл, словно его уже подвесили на дыбе и начали пытать особо изощренным способом. — Это все она, она меня надоумила…

— Да умей ты хоть сдохнуть по-человечески, трус несчастный, — прикрикнула на него Лариса. — Еще сапоги этому вылижи! Рискнули, но проиграли, теперь за все оптом расплатимся.

Что ж, у этой хоть осталась определенная доля гордости — поняв полный проигрыш, она не пыталась унижаться, выторговывая собственную жизнь. Зато ее напарничек… Вот уж действительно — прикажи такому сапоги вычистить, так он языком на них глянец наводить будет. А при наличии хвоста непременно показал бы первоклассное умение вилять им во все стороны. Но хвоста не было, поэтому он ограничился словесным извержением, где среди хныканья и просьб приходилось выделять мало-мальски стоящее.

Я уж не говорю о той информации, что требовалась от них изначально — Вэл выдал ее сразу и моментально. Оказывается, дом Ремизова теперь вовсе и не дом, а музей, с картинной галереей совмещенный. Авангардное искусство какое-то. Там же хранятся и сведения о владельцах дома. Ну да ладно, тут пока понятно. Зато настойчивость чухонских «погорельцев» с казино объяснялась, как ни парадоксально, особым рвением того самого рыбоглазого помощника Люриуса. Дохлый, таковым было его прозвище в той среде, оказался неплохим аналитиков и проверил все события, произошедшие в течение суток во всех видах транспорта, идущих из Латвии в Россию. Так и вышел на эту парочку, коей и воспользовался в своих интересах. Помогло и оскорбленное самолюбие Ларисы, оказавшееся сильнее любого страха.

Ну да ладно, Скоро и до Люриуса очередь дойдет, пока же с парочкой шулеров разберемся. Подонков на свете много, но гаже всего те, кто лебезит и унижается, но при первой возможности готовы укусить за пятку ядовитыми зубами. Однако, слово надо держать, так что заклятие отложенной смерти я с них сниму. Впрочем, мне ничто не препятствует навесить его заново, или еще чего другого придумать…

— Не люблю предателей, — сказал я вслух.

— А кто их любит? — хмыкнула Элен. — Да и терпят до поры до времени только те, кому они оказывают услуги. Да раздави ты его как мокрицу, вылезшую из отхожего места подышать свежим воздухом.

— Маловато будет, ма шери! Раздавить легко, а вот вытащить на всеобщее обозрение всю ту гадость, что находится внутри…

— Гадость, которая внутри, говоришь? Знаешь, есть такая книга, где все мерзости, что делал один человек, отражались на его портрете. Можешь сделать наоборот?

— В смысле отразить его дух на тело? Интересно…

— Хозяин, это же роскошно, — взвился бесенок. — Представляешь, что получится!

— Плоховато я в этом разбираюсь, откровенно говоря. Трансформационные процессы, к тому же еще на стыке тела и духа…

— Но в этом разбираюсь я… Мы, бесы, вообще к подобным вещам чувствительны. Позволь!

— Вперед и с песней.

Бесенок за работой… Зрелище специфическое, к тому же магия подобных существ вообще довольно своеобразна, и весьма далеко отстоит от той, что применяется людьми или теми, кто произошел от них (то есть такими, как я). Чума закружился вокруг оцепеневшего Вэла, словно обезумевший волчок. Энергетический вихрь, образовавшийся рядом со мной, хоть и не был опасен, но заслуживал пристального внимания как весьма необычный по структуре.

Тут я понял, что же, собственно, творит мой карманный бесенок. Он вовсе не собирался трансформировать физику организма. Не под силу его весьма пока еще скромным талантам такое воздействие… Зато соорудить ментальную проекцию, способную воздействовать на окружающих в зависимости от внутренней сути объекта оказалось таки да, по силам и возможностям. Лицо Вэла не изменилось внешне, но впечатление при взгляде на него было равнозначно любованию полуразложившимся трупом. И приведенное мной сравнение еще не отражало всех чувств, возникающих в качестве естественной реакции на это подобие человека.

— Ф-фу! Ну и мерзость, — отшатнулась готесса. — Чума, ты с ним такое сотворил, что тут и прокаженные красавцами покажутся. Какая же гадость…

— Зато теперь все увидят, что он представляет из себя на самом деле, — парировал я. — А теперь пусть улепетывает, пока я ему для полного счастья все выступающие части не поотрывал. А ну, брысь!

Ишь как копытами застучал по асфальту. Заторопился по своим непонятным делам, все еще не понимая, что теперь его ожидает в неощутимо, но очень серьезно изменившемся мире.

— С дамочкой такое сотворить что ли? — разошелся было Чума, однако тут вмешалась сама предполагаемая жертва:

— Не надо! — В её голосе звучала храбрость отчаяния. — Лучше убей сразу! Я все равно не буду такой жить!

— Мда… Можно и убить конечно… — Я пожал плечами и выпустил когти на левой руке. Мошенница побледнела, но промолчала. — Вот только есть одна проблема, — я втянул когти и внимательно посмотрел ей в глаза, позволив своим зрачкам налиться красноватым свечением. — Я не воюю с женщинами и не люблю их убивать.

— Да ты что, хозяин? — возмутился Чума. — Что ты медлишь? Она ведь тоже пакость тебе сделать намеревалась.

— Так то оно так, но есть один маленький нюанс, который ты не приметил. Ну а ты, Элен?

— Кажется, у этой женщины еще осталась гордость… — Задумчиво произнесла готесса. — Не думаю, что она согласится жить таким огрызком как Вэл. Скорее уж и впрямь под машину бросится или вены вскроет…

— А убивать её мне неохота, — подвел я итог нашим рассуждениям. Впрочем, и отпускать без наказания не подобает.

— Ладно… Принял я решение и повернулся к ожидающей решения своей судьбы Ларисе. — Иди отсюда.

— Что? — не ожидавшая такого решения мошенница опешила.

— Иди, иди, — повторил я, заканчивая плетение заклинания и набрасывая его на нее. — Не могу я красивую женщину уродовать, — честь гусарская не позволяет, да и слуге своему не позволю. Однако ж, врать теперь тебе не рекомендую категорически. Врать, обманывать, недоговаривать, мошенничать, шельмовать, особенно в карты… При любой попытке хоть самую малость, хоть по совершенно невинному поводу ввести кого-либо в заблуждение тебе будет больно. Очень больно. Так что отныне — следи за своими словами и поступками, женщина.

Неверящая в свое счастье, что так легко отделалась, Лариса, вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее устремилась к выходу. Ну-ну… Скоро, очень скоро она поймет, что наказание куда тяжелее чем кажется поначалу. Интересно, как к ней будут относиться подруги, которым она на стандартный вопрос «как я выгляжу в новом платье?» будет отвечать не стандартным же ответом «великолепно, дорогая» а чистой правдой — «как корова в сарафане» или еще чем-нибудь подобным. Абсолютная, не допускающая ни оговорок, ни умолчаний честность — вещь тяжелая, как для самого человека, так и для тех, кто с ним соприкасается.

Ах да, я же еще с одним индивидуумом не до конца разобрался! Начальничек с телохранителями, что должен был по всей видимости надзирать за моим расстрелом. Ну-ка, а что у него в мозгах? Ого, да это же сам господин Люриус! Ничего не понимаю. Почему сам? Почему не послал кого-либо, а явился самолично? Вроде как не такая уж мелкая персона, чтобы лично в это дело ввязываться. Однако ввязался же! Ну-ка, посмотрим подробности…

Гм… Месье Дохлый оказывается и вовсе иезуит. Это ведь он подтолкнул Люриуса принять участие в акции, ювелирно воздействуя на своего «хозяина» и его нелюбовь к русским. Нелюбовь, вызванную, кстати, тем, что в молодости тот был внештатным осведомителем в хитрой организации из трех букв. Добровольным, прошу заметить, никто его за первичные половые признаки туда не тянул. Доносил, откровенно говоря, на всех и каждого по мере сил и возможностей. Интересно, зачем это рыбоглазый решил от него избавиться? Ничем иным столь хитроумное натравливание на меня Люриуса и убеждение его лично принять участие в расправе я объяснить не могу.

Хотя… Откуда Дохлому иметь представление о моих возможностях? Может и впрямь рассчитывал, что эти недоноски смогут меня убить? Но с другой стороны, аналитик он хороший, мог и вычислить кое-что… Ладно, хватить гадать! Не мое это дело, в кадетском корпусе нас другому обучали1 Вот и буду делать то, что и так умею, а интриги подковерные оставлю любителям. Если еще раз столкнусь с чухонцами этими, просто съезжу ненадолго вновь в эту маленькую «суверенную» страну… В этом случае они половиной города уже не отделаются.

Так, что у нас еще в этих мозгах имеется… донос, донос, еще донос… Он что, даже мыслил цитатами из своих писулек? Мерзкий тип. Доносы — это стиль жизни. Вонючий такой стиль… Это было наглядно продемонстрировано еще в юности, когда в кадетском корпусе одного не слишком культурного человека поймали на наушничанье. А раз поймали, то спускать с рук это никто и не намеревался. Правда, он что-то вопил о том, что, дескать, князь с вершин чеченских гор и прочую чушь. Князь, не князь, а по сути полная мразь… или грязь, особой разницы все равно нет. Подобное притягивается к подобному. Верное выражение, к тому же в тот раз подтвердилось весьма наглядным образом.

Каким? Его просто взяли под руки и поволокли к самому подходящему месту обитания — выгребной яме. Да уж, наш князь юлил, наш князь вертел, никак поплавать не хотел… А пришлось. Из князи в грязи, причем отнюдь не целебные… Потом выбрался, но дуэлировать ни с кем не решился — побоялся, что проткнут как куропатку, желающих с десяток нашлось бы. Доносить, правда, тоже не решился, да и вообще исчез из корпуса, как привидение в стенах древнего замка. Больше его не видели, да ничего и не слышали…

Ладно, экскурс в прошлое, ненароком всплывший в памяти, можно считать и законченным, а вот в настоящем еще нужно было кое-что доделать. Люриус как таковой мне уже совершенно не интересен, зато проснулось определенное любопытство к его так называемому советнику по кличке Дохлый. Иезуит, интриган… Жаль, что на такие мелочи как криминальный мир свой талант направил. Кто знает, вдруг да свидимся еще — против такого и свою партию разыграть интереса не лишено.

— Так что с разбойничками делать будешь? А, граф?

— Сдам всей гурьбой в оны органы. Они у меня дружными колоннами замаршируют. Чума!

— Что, хозяин?

— А организуй-ка ты шествие дружными рядами и с веселыми песнями да плясками. Пусть родная милиция порадуется. Кстати, они уже на подходе. — С этими словами я снял паралич с начинавших потихоньку очухиваться бандитов.

Чуме дважды повторять не стоило — что другое, а подобные поручения для него сплошное удовольствие. Секунда, и у него в лапах появилась дудочка, на которой бесенок стал наигрывать мотивчик. Ничего особого… Кроме вплетенной в звуки магии. Простенькой такой, рассчитанной на одурение толпы, приведения ее в безумно-радостное состояние.

Слышал я про всякие психотропные препараты, эти новейшие достижения науки… Смешно, однако. Мистическое искусство еще в незапамятные времена было способно на подобное. Гусли-самогуды, лютни-самоплясы, дудочка Гаммельнского крысолова… Тот еще тип был, между прочим. Мне про него Сангрени много чего понарасказывала… Магистр темной магии помимо всего прочего.

Впрочем, умели и защищаться. Вообще, подобные техники могут быть применены лишь на тех, кто ну никоим образом не защищен. Даже самая слабая защита легко блокирует такую магию. Да что защита… Достаточно просто внести искажение в воспринимаемый звук, например, ритмично то закрывая, то приоткрывая уши ладонями — и все. Весь эффект насмарку. Однако здесь никто об этих методиках не знал, и защиты, соответственно, даже самой примитивной, не имел.

Все живые, вне зависимости от степени побитости, болевых ощущений и прочих помех, с кряхтением, оханьем и матерком приняли вертикальное положение и, замысловато приплясывая, двинулись к выходу со двора. Оружие они держали на вытянутых вперед руках, чтобы не выстрелило случайно, — молодец, Чума догадался. По мере того как они осознавали свое положение, матерки становились все громче и разнообразнее. Гм… А ведь они весьма неплохо русским языком владеют! Чего ж раньше-то придуривались спрашивается?

— А вот и сирены милицейские — прислушавшись, сообщила готесса. — Приехали…

— Тогда мы исчезаем из их поля зрения. Ну а сами направимся в бывший дом месье Ремизова.

Возражений не последовало… Однако, проходя в уже невидимом для посторонних обличье мимо блюстителей закона и тех, кого я им преподнес в качестве очередного подарка, я с удовольствием полюбовался на их изумленные лица. Да, такое зрелище им видеть не доводилось. Иначе и не назовешь, как толпой психов, сбежавших из дурдома. Только у этих конкретных постояльцев сего заведения в руках было оружие, да и вид свидетельствовал о том, что применять они его худо-бедно, но умеют. И вдруг такое…

Единственный, кто не был удивлен — Алекс, он-то уже не раз видел мои забавы на различные темы. А, не суть важно. Сдается мне, что еще увидит. Как-никак я собирался и на суде поприсутствовать. Любопытно все же, каков он, суд современный. В мое время типа подобного без разговоров бы к веревке, как минимум, приговорили, а может быть и кое-что поэкзотичней, из времен Иоанна Васильевича припомнили. Как они нынче, когда смертную казнь запретили, (вот глупость-то несусветная! Разбойничков по тюрьмам копить, да на пропитание их тратиться… А если сбегут? Лови их потом… И пришло же кому-то в голову!) выкручиваться будут?

Ладно, пора к Ремизову в дом заглянуть. Что это за галерея авангарда такая? Каюсь, любил в свое время живопись хорошую, любопытно будет на современные творенья взглянуть.

* * *

— Давненько я не был в картинных галереях, давненько…

— Ой, граф, сомневаюсь я, что тебе подобное понравиться может. Сильно сомневаюсь! — покачала головой Элен, а в глазах у нее прыгали веселые чертики. — Авангардисты, чтоб их крокодилы слопали!

— Не любишь? — я посмотрел на полную радостного предвкушения готессу.

— А чего там любить? Впрочем, сам увидишь. Пошли скорее! Мне если честно даже немного жаль тех, кто тебе под горячую руку попадет, когда ты эти «творения» узришь. Пойдем уж, будешь если не приобщаться, то знакомиться с тем, что нынче тоже почему-то стало называться искусством.

Этот диалог имел место перед входом в дом, где раньше обитал тот самый искомый долгожитель по фамилии Ремизов. Напуганная до дрожи в коленях и прочих частях организма парочка шулеров из поезда таки да сумела кое-что выяснить. В частности то, что сейчас находится в этом доме и гораздо более интересный факт. Какой? Наличие где-то среди архивных документов полных, исчерпывающих сведений как о самом Ремизове, как и о его «потомках». Сам он вроде наследников оставить не мог, но вот особенности организма не позволяли ему существовать под одним именем слишком долгое время. Вот и получалось, что каждые лет двадцать-тридцать он уезжал в длительный вояж, «умирал» там скоропостижным образом, ну а на его месте возникал какой-нибудь племянник.

Довольно сложная схема, но она позволяла сохранять привычный стиль жизни и место обитания сколь угодно долгий срок. Разумеется, при отсутствии разного рода форс-мажорных обстоятельств, к коим вполне реально отнести случившуюся в семнадцатом году революцию. Владел бы он магией, мог бы и дальше поддерживать примерно те же условия, просто выведя свой дом за границу внимания всех и всяческих революционеров, ну а так… Что поделать, бывают полностью бесталанные в этой области люди.

Но проследить путь хотя бы до этого момента можно и даже нужно. Да, реально было бы свалить и оставшуюся работу на ту парочку, работающую за страх и деньги, но почему бы и самому не прогуляться малость по городу. Хм, прогуляться… Мои прогулки в этом новом мире имеют милую привычку оборачиваться несколько нестандартным образом. Однако, я никоим образом на это стечение обстоятельств не жалуюсь, скорее уж напротив, подобные события не дают заскучать, поддерживая в тонусе.

Итак, что мы имеем? А имеем мы в наличии дом, ныне, как начертано на вывеске, «Музей-выставка современного авангардного искусства». Несмотря на туманные предостережения Элен, я так и не понял, что же таится за таинственным «авангардом» поэтому решил поступить самым логичным образом — увидеть все собственными глазами. Тем более идти туда все равно надо, так и совместим дела с повышением культурно-образовательного уровня.

— Ох и будет здесь бардак поболее того, что ты в милиции учинил, — хихикнула Элен. — Забегают по стенам абстракционисты, словно тараканы от дихлофоса!

— Бардак, ма шери, вовсе не есть нечто сумбурное и хаотичное. Это слово несет совсем иной смысл, отличный от того, что ты в него сейчас вкладываешь.

— Да ну?

— Ну да… Бардак — всего лишь публичный дом, бордель, проще говоря. А там, как ты понимаешь, никакого беспорядка и в помине нет, иначе проку хозяевам от заведения не будет.

Заставив столь нестандартным экскурсом в историю и лингвистику свою спутницу хоть на минуту примолкнуть, я открыл дверь и оказался внутри дома… извиняюсь, теперь уже музея. Навстречу сразу бросилась какая-то не слишком опрятная мадам, желая осчастливить нас билетом на посещение сего места. Что ж, возражений с моей стороны не ожидалось. Расставшись с банкнотой, я получил взамен два кусочка бумаги, на коих было изображено что-то вовсе непонятное. Пару секунд пытаясь осмыслить загадочное нечто, изображенное там, в конце концов я сдался и решил направить себя непосредственно к шедеврам живописи и скульптуры.

Оказавшись в первом зале, я было огляделся, намереваясь выяснить, на что обратить внимание в первую очередь и… чуть было не раскрыл рот от глубочайшего изумления. Остановило лишь то, что подобная реакция простительна лишь сиволапому мужичью, но никак не аристократу, чей род занимает почетное место в Бархатной книге — собрании родословных всех аристократов Государства Русского.

Вид, однако… Не живопись, а какая-то мазня сумасшедших, не имеющая ровным счетом ничего общего с настоящими произведениями искусства. Хотелось что-то сказать, но шок от увиденного оказался слишком велик, слова словно улетучились в далекие дали. Видимо, также пребывали не в лучшем состоянии.

— И как тебе… искусство? — ехидно-сочувствующий голосок Элен помог хоть немного восстановить душевное равновесие. — Теперь ты точно понимаешь, что я имела в виду, когда упоминала об авангардистских мотивах.

— Это не мотивы, а грязь из помойной ямы сознания, выплеснутая на холст дорвавшимся до мастерской художника опасным безумцем, — передернуло меня от омерзения. — Но я все же осмотрю эту гадость.

— Стоит ли?

— Разумеется. Некоторые боевые заклинания предназначенные для схваток с особо опасными противниками, ввергают врага в иллюзорный мир. Чем более безумным этот мир будет — тем больше шансов поразить врага. Многие маги, специально для этого надолго уходят в дома сумасшедших, терпеливо ловя отголоски их безумств. Мне же собственно даже и ловить ничего не требуется… Так что такой шанс пополнить свой паноптикум я не упущу…

— Вот уж не думала, что тебе это понравится… — Удивленно пожала плечами готесса.

— А мне и не нравится, — я качнул головой. — Собственно, в человеческой реальности подобной пакости вовсе даже не место. Просто не могу упустить такой шанс обзавестись новым оружием. После же, — позабочусь о том, чтобы вернуть эту гадость на ее законное место, — в головы нарисовавших такое, причем для особо одаренных, — я кивнул на картину, в которой изображались человеческие тела, свернутые в аккуратные кучки наподобие «собачьих неожиданностей» — возвращена она будет вместе с рамой.

— Это в голову-то? — не поверила Элен. — Не поместится же!

— А я постараюсь! — На сей раз мой оскал оказался столь неласковым, что невидимый Чума радостно пискнул откуда-то из-за плеча:

— Хозяин, а трупы будут?

— Трупы… — задумался я, тем самым несколько успокаиваясь. — Кто знает, может и появятся. Элен, тут есть эти… авангардисты?

— Сами вряд ли, зато любящие их эту мазню наверняка найдутся. И не только любящие, но и продвигающие ее в широкие народные массы.

— Тогда после нашей экскурсии им придется задуматься о смене работы. — Подвел я итог своим мыслям.

И все же, с чего бы начать осмотр сей выставки абсурда? Перво-наперво я подошел к той картине, которая отвращения вызвать в принципе не могла, но и какого-либо положительного отклика ожидать также не приходилось…

— Черный квадрат, — прочитал я название сего экспоната. — Не слепой, вижу, что не круг и не треугольник. Но смысл в чем?

— Ты у меня, что ли, спрашиваешь? — фыркнула готесса. — Не знаю уж насчет смысла, но в последний раз эту геометрическую фигуру из школьного курса продали за пару миллионов зеленых рублей. То, что висит тут — всего лишь копия. Да тут почти все копии, хоть я нисколько не жалею.

Много я в своей жизни повидал идиотов, но чтобы так… Заплатить столь огромную сумму за этот «рисунок», что может воспроизвести кто угодно — подобное поведение свидетельствует о явном умственном расстройстве. Я посмотрел еще раз, отошел на пару шагов, потом сдвинулся вправо, влево… Результат был одинаков, точнее не сам результат, а его полное отсутствие. Плюнув на попытку разобраться, я перешел к следующей, с позволения сказать, картине.

Она живо напомнила мне рисунки детей не старше десятилетнего возраста — такая же манера, столь же примитивное исполнение. Как говорится, чем бы дитятко не тешилось, лишь бы своих не было, но этому «творению» место на помойке, а никак не в картинной галерее.

— Примитивщина чистой воды, — высказал я свое нелестное мнение и неожиданно получил ответ.

— Да, это примитив, гениальный примитив! Художник так очаровательно внес неправильность композиции, посмотрел на мир под новым углом…

Я развернулся в сторону источника глупостей и заметил женщину неопределенного возраста и не слишком приятной наружности, которая на полном серьезе восторгалась изображенным перекошенным домишкой и сидящим на пороге человеком с лицом деревенского дурачка.

— Извините, сударыня, но подобное «творчество» могло выйти из под неумелой руки ребенка, которому никогда не стать живописцем. Мой кузен в очень юном возрасте портил бумагу такими же каракулями, но никому и в голову не приходило тащить ЭТО в картинную галерею. На смех бы подняли и сие действие было бы абсолютно верным и ничуть не оскорбительным.

— Вы невежественный ортодокс и консерватор! — костлявый палец, украшенный весьма приличным кольцом, протянулся в мою сторону. — Такие как вы всегда противились всему новому. Великое благо видеть мир так, как видят его гении, чьи творения представлены в нашем музее…

— Благо говорите? Ну что ж… — я был несколько изумлен подобным мнением, однако никогда не стоит упускать возможности сделать доброе дело. Порадуем женщину… Пусть наслаждается, На всякий случай, — а вдруг я неправильно её понял, я все же переспросил:

— Вы уверены? Вы действительно хотели бы видеть мир именно так?

— О, да, конечно! Увы, это доступно лишь гениям! Великим гениям!

— Ну что вы, — я улыбнулся — Ничего сложного, рад вам помочь! — и сбросил на нее заготовленное заклятие.

Тихий, стонущий крик и через пару секунд на пол обрушилось бесчувственное тело. Глубокий обморок плюс серьезнейший шок.

— Что это с ней?

— А это она мир по-другому увидела, — прошелестел на ухо готессе невидимый Чума. — Хозяин сделал так, что теперь ей все кажется таким же, как на той мазне.

Хохот Элен нарушил относительное спокойствие в музее, добавив элемент веселья в тихую и слишком спокойную атмосферу. Бесчувственная дама на полу, готесса в развеселившемся состоянии и мрачный тип в не слишком приподнятом настроении — неплохое сочетание для художника. Жаль, что их тут в принципе не наблюдалось.

Тем временем жертву моего черного юмора уже куда-то потащили служители. Приводить в чувство, наверное… Ничего, еще один обморок не за горами — вряд ли ей приятно будет вновь увидеть окружающую реальность так, как это выглядит на столь близкой ее душе картине. Впрочем, подобное видение продержится всего несколько дней. Может быть, хоть это подействует, привьет какой-то относительно приемлемый вариант оценки красоты…

Другие картины, совсем уж убогие и непонятные. Кляксы разной формы и размера, черные горошины на красном фоне, нечто напоминающее подгнивший кочан капусты… Ах это не капуста, а автопортрет! Сочувствую. «Скульптура» из свитых меж собой двух кусков арматуры под названием «Смысл жизни». Ну и смысл он разглядел в кусках железа. Далее, далее, все такая же безнадега и муть различных цветов и оттенков.

О, никак луч здравого рассудка в царстве! Неужели это Гойя с его знаменитыми «Каприччиос»? Пусть копии, но приятно посмотреть. Сатира на грани гротеска, утонченнейшее издевательство над глупостью рода человеческого, проделанное кистью настоящего гения. Ан нет, не тут то было! Чья-то шаловливая лапка прошлась по офортам, намалевав поверх руки мастера каких-то клякс и рожиц. И кто у нас «автор» сего издевательства над картинами моего любимого художника? Боюсь, в ближайшее время у него начнутся серьезнейшие проблемы со здоровьем! Ага, некто Сальвадор Дали.

— Голову оторву и буду по утрам вместо мячика использовать, в стену кидать. Тушка как пуфик для ног сгодится, руки-ноги с корнем выдерну! — заметил я, разглядывая испохабленную картину.

— Опоздал, дорогой граф, — обворожительно промурлыкала Элен. — Он уже давненько помер в полностью спятившем состоянии. Говорят, что последний десяток лет его вообще никто не видел, кроме жены.

— Жаль…

— Зато я знаю, где его могилка расположена. Можешь череп использовать как пепельницу… если не сгнил, конечно.

— Да наверняка сгнил. Если мозги гнилые, то и кости не лучше, — отшутился я от не прельстившего предложения покопаться в могиле. Я же не хунган какой-нибудь, для которого кости — один из основных источников могущества. — Интересно, этот Дали мог только чужие картины поганить или как?

— А вот его личное творение! К тому же не одно.

Я посмотрел в указанном Элен направлении и увидел какого-то зверя, похожего на жирафа, который изволил подгорать на медленном огне, человека (вроде бы) с длинной шеей и что-то еще столь же непонятное… Нарисовано это было довольно примитивно, да и чувства, возникающие при взгляде на полотно были далеки от приличных. Странное сочетание брезгливости, отвращения и желания никогда не видеть такое «творчество». Нет, я не против фантасмагорий, скорее даже за, но тогда уж будьте любезны рисовать красиво. Увы. Подобного не наблюдалось.

Вот и мой любимый сюжет, пусть и этот офорт несколько испорчен чужим вмешательством… «Сон разума рождает чудовищ» — емкое и совершенно правдивое название. Спящий человек уронил голову на стол, а за его спиной возникает множество странных и просто чудовищных созданий. Аллегория, но ее смысл ясен всем, кто умеет хоть немного думать. Когда гаснет разум, или он просто подменяется чем-то иным, тогда на волю вырывается вся муть и гадость, таящиеся внутри человеческой души. Вот как здесь, в этом так называемом «музее».

— Красивый офорт, Гойя вообще был очень талантлив.

— Знаю, поэтому меня так и взбесило издевательство над его картинами. Но сон разума действительно породит чудовищ. Породит здесь и сейчас…

— А может подождешь минутку?

— Смысл?

— Ну как же, сюда экскурсия зашла, сейчас экскурсовод будет заливать, какие прелестные картины здесь представлены, а те будут радостно соглашаться.

— Тогда согласен, — радостно оскалился я. — Это выйдет еще более неплохо. Как думаешь, ма шери, ослиные мотивы для начала сойдут?

Почему бы и нет? — пожала плечами готесса.

* * *

Царство Осла — небольшая, но очень язвительная серия офортов Гойя, входящая в цикл Каприччиос. Люди в них исчезают, вернее отодвигаются на задний план, ну а на главное место выходит его величество Осел.

— Оживим осликов, Чума?

— Ага, они своим «И-а» внесут ноту разума в этот маразм, — хихикнул бесенок. — Щас я тут подготовлю…

Очередное воплощение у нас тут намечается, но на этот раз не совсем иллюзий. Опора больно уж специфическая — сами офорты (пусть даже копии) обладают определенной энергетикой. Искусство Мастеров вроде Гойя и само по себе таинственно-мистическое, а коли прибавить к нему магию вампиров… Получится что угодно, но не банальщина.

Хм, вот экскурсия приблизилась к первому ослиному офорту… Ослиная школа, где осел-учитель раскрывает перед учениками книгу с одной лишь буквой «А», зато в очень больших количествах, но те внимают ему со всей серьезностью.

— Обратите внимание на этот шедевр великого сюрреалиста Сальвадора Дали, — заводит песню экскурсовод — весьма немолодая женщина с каким — то вытянутым, словно лошадиным лицом и чересчур сухощавой фигурой…

— Всего несколько штрихов и вместо обычного рисунка Гойи мы видим истинное произведение искусства. Видна рука великого художника, способного с легкостью создать из ничего все.

— До чего же они похожи на тех, кто изображен там, — невольно ахнула Элен. — Вот так игра случая!

И верно… Важный, раздувшийся от собственной значимости до кончиков длинных ушей учитель в ночном колпаке и с опухшей от сна мордой так похож на полупочтенного экскурсовода. Ну а восхищающиеся несколькими экскурсанты — не есть ли они живое воплощение тех ослят, что из всей грамоты знают лишь букву «А», кою и тянут на разные лады? Кто умнее — ученик или учитель, экскурсовод или те люди, что искренне восхищаются тем, что является не более чем насмешкой над искусством? Умнее, глупее, но нет никаких сомнений, что сложно обнаружить более важную и глубокомысленную особу.

— Также советую… И-а! — внезапно из её голоса вырвался трубный рев… Так. Чума похоже уже начал… Надо позаботиться чтобы нас с Элен не задело. Я торопливо накинул защитное заклинание. — …манеру кисти. — как ни в чем не бывало продолжила экскурсовод.

Осел на офорте повернул голову, прислушиваясь к столь родным и знакомым звукам. Рождение если и не чудовища (до этого длинноухое творение Гойи ну никак не дотягивает), то уж гротескного искажения мира точно. Или не искажения, а всего лишь отражения существующего в истинном облике?

— Мне показалось, или осел оживает?

— Не показалось, ма шери. Сейчас тут начнется такое, от чего покойный Гойя немедленно схватился бы за кисть, начав творить очередную серию своих шедевров. Смотри и наслаждайся, билеты на такое действо нигде не продаются, а представление не повторяется.

Поверхность офорта пошла волнами, с него как накипь слетела пачкотня Дали и вот уже это не просто картина, а словно окно в иной мир, где торжествующее «И-а» бьет по ушам не хуже молота по наковальне. Меняется суть происходящего, метрика пространства, застывшая картина приобретает глубину, мерность, готова вот-вот выплеснуться наружу, в реальный мир.

Но рано, еще рано, если уж устраивать большую художественную выставку работ Гойя, то не стоит ограничиваться одним лишь офортом, лучше задействовать сразу несколько. Тогда и для зрителей (меня и Элен), и для участников поневоле впечатления будут на порядок более насыщенными и запоминающимися.

Мартышка, пишущая парадный портрет осла, вдруг злобно щелкает зубами и выпрыгивает наружу, мягко приземляясь на пол зала. Она осматривается и внезапно на морде появляется радостное выражение…

— Кажется, ей понравилось окружение!

— Да нет, — отвечаю я готессе. — Просто она понимает, что на общем фоне даже рисунок, вышедший из-под шаловливых лап мартышки, будет смотреться вполне прилично.

Но такой пассаж не мог остаться незамеченным. Все таки музей, а не цирк бродячих комедиантов… Вроде бы. Кто-то из посетителей указывает на обезьяну пальцем и глупо смеется, демонстрируя некоторое сходство с вышеупомянутым приматом… Мартышка возмущенно верещит, после чего взмахивает кистью, зажатой в лапе.

Капли краски летят во все стороны, причем некоторые из них попадают как раз на картины. Совы и вовсе странноватые создания из «Сна разума» прорвали пленку, разделяющие мир фантасмагорий от реальности и с мягким шелестом отливающих черным бархатом крыльев взмыли под потолок, закружившись в безумно-завораживающем танце. Демонические существа с других офортов вступили в зал более медленно и величаво, с ленцой оглядывая оцепеневших любителей абстракционизма. Они-то знали, что теперь это ИХ вотчина, а остальные здесь так, мимолетные гости на вечном празднике фантасмагорий.

Полуобнаженная ведьмочка с развевающимися черными волосами кружилась волчком, издевательски хохоча… Парочка домовых с пивными кружками в руках, пустившаяся в пляс вокруг возникшей ниоткуда пивной бочки и вовлекающая в этот танец вовсе не желающих подобного внимания людей. Еще один осел в мантии дипломированного врача с важным видом слонялся по залу, выискивая жертву для медицинских экспериментов. Неважно, отчего помрет больной, зато диагноз будет внушительным и непременно по латыни…

От продолжающих танцевать под потолком сов начинают исходить лучи не света, но тумана, скрывающие большую часть происходящего, превращая пока что относительно обычный зал в перекрёсток кошмаров, рожденных кистью великого, по-настоящему великого художника — Гойи.

— Пошли, ма шери, сейчас человеку находиться тут не очень-то полезно, — говорю я готессе и увлекаю ее по направлению к ведущей на второй этаж лестнице.

* * *

Вот, собственно и второй этаж. Тут пока что спокойно и так будет по крайней мере несколько дней — созданному конструкту потребуется время, чтобы прибрать к рукам весь дом. Правде, этим все и ограничится, поскольку такие проявления в принципе не могут выйти за пределы здания, в коем были порождены.

Чуму я решил пока не отвлекать… Больно уж бесенку нравилось происходящее в выставочных залах, да к тому же подобная атмосфера паники и истерии — идеальная среда для подпитки столь необходимым ему спектром энергетики. Пусть резвится, дитятко полуразумное, ну а мы с готессой пока что проведаем начальника всего этого паноптикума. Или все же кунсткамеры? А, не суть важно!

— Граф, посмотри.

— Ираида Ильинишна Старохатская, — прочитал я надпись на двери кабинета. — А что? Обычная фамилия. Вполне кстати соответствует облику этого заведения.

— Да я не о том! Это же известная в области правозащитница всех наркоманов, педофилов и прочей швали и одновременно ненавистница всего, что связано с нашей страной. К тому же еще и… Да ты и сам увидишь. Особенно не любит тех, кто хотя на волос приподнимается над уровнем толпы.

— Вот мы сейчас на это и посмотрим… и не только посмотрим. Все равно надо кое-что узнать, заодно и проверим суть правозащитников нашего времени.

Я довольно вежливо и деликатно постучал в дверь костяшками пальцев.

— Занято! — раздался резкий, неприятный голос. — Я не принимаю.

— Свободно…

Замок, жалобно скрипнув, уступил в неравном бою с силой вампира. И вообще, не слишком вежливо с ее стороны не пускать посетителей, которые страсть как хотят увидеться с руководством сего «культурного» учреждения. О, да тут знакомые все лица! Именно эту дамочку я видел, когда она на всех четырех конечностях резво убегала от полуиллюзорных существ с офортов Гойи.

— Приветствую вас. Приношу извинения за настойчивость, однако нам необходимо побеседовать. — Вполне вежливо начал я.

— Кто вы такой? Что вы здесь делаете? Каковы ваши политические убеждения? Как вы относитесь к смертной казни? — приветствие было несколько оригинальным, однако придираться я не стал, — мало ли, какой стиль общения тут принят, — в конце концов, это ведь я нахожусь у нее в гостях, а посему кратко ответил на все четыре вопроса: граф Бельский. Развлекаюсь. Монархист. Поддерживаю. Доводилось и осуществлять.

— Граф? Монархист?! Палач!!! — лицо её сморщилось, демонстрируя крайнюю степень неприязни. — Я решительно требую удаления вашей недемократической персоны из моего кабинета. Так же вы должны ответить за учиненное вами надругательство над величайшими творениями гениев двадцатого века, экспонировавшимися в нашем музее. Немедленно верните все, как было! — взвизгнула она, заметив любопытствующую ослиную мордочку, просунувшуюся между половицами и с интересом осматривающую кабинет.

— Если вы не прекратите свои психоделические эксперименты, — я буду жаловаться! Я подам на вас в суд по защите прав потре… тьфу, человека, прямо в Гаагский трибунал! Вас посадят, а ваше начальство будет строго наказано, и после этого накажет и вас!

— Какое начальство? — я с недоумением посмотрел на разволновавшуюся женщину. Все люди, коих за начальство я признавать мог, — полковник наш, Пашков Александр Васильевич, и император Александр Павлович, светлая ему память, — давно уже в могиле лежат, и восставать для моего наказания будут вряд ли, куда бы эта женщина не жаловалась. Да и их наказать нынче, было бы чрезвычайно сложной, и прямо скажем, чрезвычайно трудноосуществимой задачей даже для опытнейшего некроманта. Очень сомневаюсь, что подобный сверхпрофессионал имеется в распоряжении Гаагского трибунала. Да и при жизни… Плевать император хотел на эту Гаагу. Приказал бы, так наши казаки её за месяц максимум, «на копье» взяли бы.

Так что, думаю что Александр Васильевич с Александром Павловичем, в этом плане полностью неуязвимы. Ну а другого начальства у меня и не было никогда, не обзавелся как-то… Да и то подумать… Зачем мне оно? Для каких таких целей потребоваться может? Мне признаться, и без начальства весьма неплохо живется!

— Как какое? Только не пытайтесь отрицать! Вы из КГБ! Вы пришли за мной, чтобы опять посадить меня в сумасшедший дом! Но я не дамся! Демократия не сдается! Всем рты не заткнете, губители свободы! Да здравствует свобода и демократия! — с глубоким изумлением я смотрел на беснующуюся женщину… Честно сказать, у меня и впрямь мелькнула мысль о том, что стоило бы вызвать санитаров. Но раз она этого так боится… Что ж, поищем другие пути.

— Элен, а ведь дамочка больна на голову всерьез и надолго.

— А ты не заметил? — деланно изумилась готесса. — Её несколько раз пытались пролечить, однако каждый раз поднимался ТАКОЙ вой, что приходилось отпускать от греха подальше. Вот и результат…

— Мда… Тяжелый случай. — Пожал я плечами.

— Похоже на паранойю, — заметив, с каким страхом сжавшаяся в углу «правозащитница» смотрит на нас, не сделавших пока ей ничего плохого — поставила диагноз Элен. — Ну, или возможно, мания преследования, — поправилась она после того, как правозащитница с криком: — Я узнаю тебя, агент в штатском! — обрушила тяжелый том на призрачную голову любопытного ослика, вновь мелькнувшую на уровне пола.

— Мда… — Пронаблюдав эту картину, я еще раз пожал плечами. — Тут в общем-то даже и мое вмешательство не требуется. Одно непонятно, почему она еще не в доме призрения, для головой скорбящих?

— Так говорю же, пытались её туда несколько раз определить, — вздохнула готесса. — Но такой вопль поднимался… В общем, решили не трогать, дабы вони не было… Все по пословице.

— Ну ладно. Пора и делом заняться. — Я внимательно посмотрел на Новосвинскую, позволив на миг красным искрам мелькнуть в своих зрачках.

— Мадам. Я не имею никакого отношения к государственным органам. — я с искренним сочувствием подумал о коллегах Алекса и Влада, которым приходилось общаться с этой персоной. Бедолаги… — Можете успокоиться, а то ваша истерика преизрядно уже надоела. Мне необходимы кое-какие архивные документы о бывших хозяевах этого дома, которые, как мне стало известно хранятся у вас в кабинете. Дайте мне их, и мы расстанемся к обоюдному удовольствию.

— Граф, да что ты с ней возишься? — не выдержала Элен. — Прибей её по быстрому, да возьми все документы. Что время зря тратить?!

— Да так. Есть причины. Знаешь, Сангрени мне как-то наполовину в шутку рассказывала, что, если информация о магии не передана хранителем по доброй воле, то к добру она не приведет. Суеверие скорее всего, но… мало ли что… Так что лучше немного потерпеть… Если это не будет чересчур сильно напрягать. В крайнем случае, можно, конечно, и убить. Тогда мы становимся вроде как законными наследниками… Но убивать что-то пока не хочется. Настроения нет…

— Понятно… — несколько разочарованно протянула девушка. — Надо же… У тебя нет настроения убивать?! — она покачала головой. Странно… Что случилось? Уж не заболел ли?

Я улыбнулся её шутке, и вновь обернулся к «доблестной» правозащитнице. Наши шутливые переговоры произвели на нее весьма сильное впечатление.

— Ну так как мадам? Вы позволите?

— Ва… ва…

— Еще раз и у вас непременно получится.

— Ваш-ша св-ветлость, — тушка правозашитницы со стуком обрушилась на колени и поползла в моем направлении. — Все отдам, все, что есть! Не убивайте…

Противно однако. Я брезгливо выдернул ногу из захвата. Еще немного, и она мне все туфли своими слюнями перепачкает.

— Во-первых, не «светлость», а «сиятельство». Я граф, а не барон. Не умеете титуловать правильно, так и не лезьте! А во-вторых, — документы где, жаба ты пупырчатая… И с колен поднимись, а то смотреть еще более противно, чем обычно.

Та, путаясь в собственных ногах и размахивая ручками, словно пытаясь взлететь, бросилась к стоящему в углу шкафу, от усердия чуть не вывалив на пол целую груду официального вида бумажек. Стоп! Магия… Слабо выраженная, но все же именно она. Пришлось подойти и отстранить мадам в сторону, поскольку тут от нее точно не было бы никакого проку.

Я смел с заинтересовавшей меня полки остатки хлама и внимательно присмотрелся. Точно, оно и есть — под прикрытием довольно халтурно наложенных маскирующих чар просматривался контур кожаной папки с серебряными уголками.

— Элен, а вот, кажется, и то, что мы тут искали.

— Где? — метнулась готесса ко мне, после чего уставилась на полку. — Там же ничего нет!

— Есть, просто скрыто от посторонних глаз. Смотри.

Легкий выплеск энергии, перерубивший питающий чары канал и скрытая доселе от посторонних глаз папка проявилась в видимом для простого взгляда спектре. Элен было потянулась к ней, но получила шлепок по руке, довольно болезненный.

— Не трогай, а то будет тебе хорошо, то есть плохо! Если грубо замаскировано, то это скорее всего не от недостатка умения, а для того, чтобы поймать легковерных простаков. Сейчас проверим.

Вырываю листок бумаги из какого-то очень важного на вид собрания документов и бросаю на проявившуюся папку. Вспышка и от листка не остается даже пепла.

Одновременно с этим, слышится громкий взвизг правозащитной мадам и дробный цокот каблуков… Никак убежать пытается. Зря, от меня вообще скрыться сложно. С языка срываются несколько слов на умершем языке и проблема решена. Пусть бежит, вскоре все равно скоро надоест. Почему? Да просто это будет бег на месте, до выхода ей все равно не добраться. Пространственная петля, искривление пути таким образом, что человек бежит вперед, а на самом деле вновь и вновь возвращается обратно. Но ей оно и полезно — побегает, разомнется, вес немного сбавит… наверняка ведь за последние несколько лет она никоим образом не утруждала себя физическими упражнениями.

Мда… И как взять эту близкую, но пока что недоступную добычу? Огненная магия для вампиров слишком уж чужда и неприятна, так что о прямом воздействии лучше забыть. А вообще стоит малость подумать. Ремизов то сам магией не владел, так что тут или кто другой постарался или же просто амулет был использован, а то и не один. Для использования амулетов достаточно малости — обладания самыми азами или хотя бы иметь особенность некую, что владельца от простого человека отличает, чтобы на нее управление завязать можно было. Ну а долгожитель этот точно был чем-то особенным, пусть и непонятным.

Значит, амулеты. Уже на порядок легче, благо как сводить их с ума известно давно. Особенно те из них, которые не слишком высокого качества и откровенно примитивного вида. Пусть работать они могут неограниченно долго, да и подзаряжаются, откачивая энергию прямо из внешнего мира, но и на это требуется определенное время. Сработает огненная ловушка несколько раз, вот и кончился до поры до времени запас силы в амулете.

Так что в полет отправился второй клочок бумаги, за тем третий и все в том же русле. Уже на пятом дубле вспышка оказалась довольно дохленькой, ну а шестой клочок бумаги даже не до конца обуглился. Все, теперь можно и изъять хранилище неизвестной информации.

— Получилось! — радостно взвизгнула готесса. — Граф, ты гений!

— Благодарю за столь лестное признание моих достоинств, — раскланялся я. — Особенно приятно слышать это от очаровательной и экстравагантной леди. Однако, это еще далеко не все, наверняка есть и еще что-то, что срабатывает исключительно при открытии папки.

— А огонь больше не появится?

— С чего бы? — произнеся эти слова, я снял один из серебряных уголков и продемонстрировал его своей спутнице. — Вот и источник пламени, уже деактивированный. Так что и при накоплении энергии сюрпризов ожидать не придется. Зато сильно меня смущает нечто другое. Чувствую подвох, а понять не могу! Эй, Чума!

Клуб черного, едкого дыма и вот уже бесенок вновь в полном распоряжении.

— За что, хозяин! Там так весело… — заныло мое творение, но тут его взгляд переместился на все еще бегущую к двери мадам, и от грусти и следа не осталось. — О, да тут бегом на длинные дистанции занимаются. А можно я ее подбодрю малость?

— Потом… Лучше посмотри на эту папку, как следует посмотри.

Хлопая крыльями, Чума завис над объектом моего интереса, скривил рожицу и пробурчал:

— Я бы не стал открывать ЭТО. Такое лучше отдать тому, кого не жалко.

— Раз так, то есть одна подходящая кандидатура…

Комментарий готессы заставил всех нас скрестить взгляды на начальнице «музея», все еще продолжающей бег в пространственной петле, вдобавок ко всему еще и туманящей разум попавшим в нее.

— Идея неплохая и внушающая определенные надежды. Иди сюда, гадость моя!

Пространственный выверт несколько изменил направление, и вконец одуревшая мадам буквально врезалась в кресло. Мне оставалось лишь чуточку подправить траекторию, а заодно сделать так, чтобы она никуда оттуда не делась. Вот так, готово. Теперь аккуратненько так воспользуемся телекинезом и переправим папку прямиком ей в лапки. Эта идея явно не вызвала у нее положительных эмоций, но вопить и каким-либо звуковым образом выражать свое недовольство «пациентка» не решалась — и правильно делала. Видимо, кое-какие остатки мозгов в этой голове еще присутствовали.

— А просто телекинезом открыть нельзя было? — удивилась Элен.

— Нельзя. Там какая-то хитрая штуковина стоит, рассеивающая телекинетирующее воздействие. Так что ручками и еще раз ручками. Естественно, не своими. К тому же мне страсть как интересно, что еще за фокусы ожидают покусившегося на эту скрытую от всех информацию. Рецепт фамильного пирога так скрывать не будут, разве что чувство юмора совсем уж извращенное.

— Хозяин, этот твой Ремизов не маг, сам говорил. Не стал бы он амулеты та такую фигню переводить.

— И я о том же, бес. Но что же это наша подопытная скромничает? Пора бы и проявить свойственное женщинам любопытство.

— Так она же феминистка, — усмехнулась готесса. — Забавный народец, как ни крути.

Да уж, крутить феминистку вокруг своей оси — занятие весьма неблагодарное и абсолютно бесполезное. Я успел кое-что узнать о подобных существах теоретически женского пола и единственной реакцией был смех пополам с непониманием. Уравнивание мужчин и женщин… Бред полнейший, лечению не поддающийся. Все равно что сравнивать клинок и пистолет! Понимаю, сравнение не совсем удачное, но тем не менее вполне отражающее истинное положение дел. Одно оружие незаменимо для ближнего боя, другое при уничтожении врага на сколь-либо серьезном расстоянии. Клинок имеет шансы убить защищенного заклятием мага, ну а пистолет почти бесполезен. Я не говорю уже о боеприпасах, без коих самый роскошный ствол можно разве что на стенку повесить или на крайний случай использовать как дубинку.

Так и мужчина с женщиной совершенно не могут быть сравнены друг с другом. У каждого из нас свои особенности, свои сильные и слабые места. Вот только оказать что-либо эмансипированным идиоткам не представляется возможным. Они сознательно приглушают свои достоинства и считают, что таким образом избавляются от недостатков. А, ну их всех… Каждый сам себе полено. Так было раньше, есть сейчас и будет всегда!

— Тут мы все существа добрые, Гаагским трибуналом угрожать не намерены, зато можем на все четыре стороны отпустить. Хочешь? — мадам было усердно закивала, но тут я добавил. — Нога в одну сторону поскачет, рука в другую и так далее, по мере нашей фантазии. Вижу, что энтузиазм заметно поубавился.

— В-вас ар-рестуют…

— Чума, мне кажется, что сие наивное создание принимает нас за мелкую шпану с городских окраин.

— Какая пошлость, хозяин! Можно я покажу ей во всех деталях, где на Руси раки зимой обитают?

Прилепленная к креслу нервно икнула, видимо, первый раз увидев беса, да еще и в непосредственной близости. И что люди так Чумы пугаются? Маленький, с крылышками, ну просто ангелочек… И отличий всего ничего — почернел, обзавелся горящими багровым огнем глазками, перепончатыми крыльями да мерзопакостным характером вкупе с черным юмором и прочими радостями жизни. А так один в один ангел.

Вот и получилось, что один вид моего карманного бесенка заставил мадам, подвывая и пощелкивая зубами со страха, открыть находящуюся у нее в руках папку. Сюрпризы не заставили себя долго ждать.

Оттуда рванулся жаркий пустынный ветер вперемешку с песком и все это непосредственно в лицо жертвы эксперимента. Ничего особо вредного и опасного, зато от прически и косметики остались лишь не самые приятные воспоминания. Папка же, пару раз взмахнув «крыльями», спланировала на пол, где и захлопнулась.

— Была прическа, а стало гнездо пьяной вороны, — безжалостно откомментировала ситуацию готесса. — Если так и дальше пойдет, то вскоре лучшей кандидатуры на роль огородного пугала будет не найти.

— Вот и ладненько, там хоть какая-то польза будет. Ну что, приступим ко второму акту комедии?

Элен точно не возражала, ну а Чума, зацепившийся когтистыми лапами за люстру, и свисающий вниз головой с потолка, так и вовсе только и ждал продолжения. Мадам же никто и спрашивать не собирался, права голоса у нее отсутствовало. Тут у нас не демократия её любимая.

Вместилище сюрпризов во второй раз оказалось в руках у правозащитницы, и вновь она с трепетом душевным попыталась его открыть. Правда на сей раз она попыталась направить его от себя подальше. Наивная… Для магии направление не суть важно, выброс может произойти по любой траектории, но неизменно наиболее неблагоприятственной для открывающего.

Не стал исключением и данный случай. Откуда-то сверху на полное отсутствие прически упал огромный и весьма непрезентабельный паук. Дамочка взвизгнула и попыталась отбросить папку, но та крепко приклеилась к ее ладоням. Паук деловито закопошился и в ускоренном порядке начал плести из паутины какое-то подобие не то логова, не то гнезда.

— Зоопарк на дому, — хихикнул раскачивающийся вниз головой Чума. — Только зверушки больно уж несимпатичные…

Лучше бы он этого не говорил. Словно подслушав сие мнение, прямо из папки с диким шумом и хлопаньем крыльев выпорхнуло нечто. Оказалось это нечто — всего лишь громадный петух многоцветного окраса, к тому же очень хорошо летающий. Сделав круг почета под потолком кабинета, он уселся… Да, как раз на голову правозащитной мадам, притягивающей к себе все магические порождения из папки. Склюнув замешкавшегося паука, он победно прокукарекал, после чего как-то подозрительно стал топтаться на одном месте.

— Чего это с ним? — подозрительно покосилась на пернатое готесса.

— А бес его знает…

— Не, хозяин, я тут ни при чем, это ты у того умника спроси, кто в эту папочку столько пакостей засунул. Мне аж завидно стало!

Тем временем петух совсем уж заполошно захлопал крыльями, потом вовсе уж неожиданно закудахтал, нахохлился и… снес яйцо. Чума от изумления запамятовал, что висит вниз годовой, и разжал лапы.

— Ну как, удачно отбомбился? — поинтересовался я у сидящего на полу с флегматично-ошарашенным видом бесенка.

— Я за свечку, свечка в печку, я за книжку — та бежать… Коноплю теперь такую я не буду покупать, — выдал Чума нечто уж совсем невразумительное. — Хозяин, а у меня не белая горячка? Так вроде давно ничего не пил…

— Да нет, белочка на тебя хвостиком не махала, — успокоила его Элен. — А вот это дитя Чернобыля, кукарекающее и несущее яйца — чья-то особо изощренная издевка. Как бы из этого яйца чего похуже не вылупилось.

Так. Ну все, надоели мне эти бесконечные и успевшие поднадоесть магические пакости от еще не идентифицированного амулета. Придется перейти к радикальным мерам. Не желая особо усердствовать, я просто сконцентрировал возле правой ладони несколько силовых потоков, да и отправил образовавшийся энергосгусток непосредственно по кудахтающему адресу.

Вспыхнуло, бухнуло, запахло палеными перьями и жареной курицей. Теперь на остатках отсутствия прически находились не петух с яйцом и куриная тушка с яичным гарниром.

— Посолить, поперчить и можно накрывать на стол, — оценил я полученный результат.

Вот только сам свежеподжаренный результат не слишком хотел быть центральным блюдом и взмыл вверх, весьма энергично взмахивая крыльями, покрытыми румяной корочкой.

— Стоять, закуска! — взвыл бесенок и пустился вслед, демонстрируя фигуры высшего пилотажа в погоне за взбесившейся жареной курицей.

Для болезной правозащитницы подобное зрелище оказалось последней каплей и, прохрипев что-то невнятное, она обмякла в кресле в глубоком обмороке. Хлипкий народец пошел, чуть что, так в обморок… Однако, зрелище и впрямь специфическое, но слишком долго его не вынести — со смеху помереть можно. Готесса моя так и вовсе рыдала, наблюдая за разворачивающейся в воздухе погоней.

Пора и прекращать, тем более что до меня наконец дошла суть происходящего. Не было отдельного от папки амулета, она сама являлась им, активизируясь при попытке ее открыть. Ну а там формировалось направленное на инициатора ее открытия воздействие, которое питалось эмоциями и трансформировало их в какую-нибудь случайную, но эффектную гадость. Каждый раз разную… Лично я с подобным не сталкивался, но теория работы была вполне знакома. А заодно и метод нейтрализации. Достаточно просто развернуть вектор и вся выходящая энергия замкнется в кольцо, то есть прекратит проникать во внешний мир.

Легко, быстро, эффективно. Теперь образовавшаяся воронка затягивала обратно все то, что выплеснулось в реальность. Всякая мелочь вроде остатков паутины не стоила внимания, а вот возврат продолжавшей рассекать воздух жареной курицы был весьма эффектен. Заложив крутой вираж, достижение кулинарного искусства спикировало вниз. Ну а Чума… Он никак не мог смириться с мыслью, что закуска так и уйдет необгрызанной. И я, и Элен с искренним интересом наблюдали за этой гонкой.

— Давай, давай, а то уйдет сытный завтрак и полезный ужин, — подбадривала бесенка Элен.

Воодушевленный моральной поддержкой, Чума ускорился и все-таки ухватил летающее блюдо за ногу, вцепившись руками и зубами. Победила дружба, то есть бесенок отлетел в сторону, оставшись обладателем одной ноги, ну а все остальное благополучно втянулось обратно в папку.

— Ну что, добыл трофей, чудо непотребное?

— Ага, — радостно оскалился бес. — Теперь бы еще коньячку для успокоения нервов. А, хозяин?

— Сам ищи. Что найдешь, все твое.

Так, и что мы получили в результате? Я без всякой опаски заграбастал кожаную папку в свои руки и раскрыл. Хм… Лист бумаги, абсолютно чистый с обеих сторон. Очередная шуточка? да нет, сильно в том сомневаюсь, скорее уж последняя преграда к информации. Тут всего два варианта — симпатически чернила или очередной магический сюрприз. Вернее, это почти те же симпатические чернила, но несколько иного плана. Они проявляются не от тепловых или каких-то химических воздействий, а при равномерном потоке энергии, направленном на лист.

Я с максимальной осторожностью начал закачивать энергию из окружающего пространства в чистый лист, стараясь не допустить ни малейшего дисбаланса. Тут ведь как — малость ошибешься, схалтуришь, и все, останется только пепел и ничего больше. Однако, обошлось, и на листе стали медленно проступать строчки, в которых ну просто должно было быть хоть что-то для нас интересное.

— Да это ведь как раз дневник самого Ремизова! — обрадовался я. — Вот уж действительно повезло! Так… Теперь понятно, где он нынче…

— Ну и где это место?

— Элен, ты не поверишь… Его вычислили! В тридцатых годах. Какое-то НКВД. Он пишет, что опасается, — вот-вот за ним придут. Судя по тому, что эта запись — последняя, — таки пришли. Что это за НКВД такое было, не знаешь?

— Народный комиссариат внутренних дел. Нечто вроде вашей охранки. Ныне его наследники ФСБ именуются… Мда… Попал твой Ремизов. Доводилось мне о методах чекистов почитывать. Интересно, где его могилка находится…

— Да нет, ты не поняла! Они его раскрыли! Узнали о его бессмертии. Видишь ли, здесь он пишет, что после внезапного исчезновения всех известных ему мистиков он впал состояние полной прострации.

Оно и понятно, исчез весь привычный кругу знакомств, те лица, что окружали его длительное время. Раньше проблемой его долгожительства интересовались некоторые из них, ну а теперь его главная особенность оказалась как бы ненужной. Вот он и решил в очередной раз разыграть свою козырную карту, но теперь с другими заинтересованными лицами.

Обратился к одному профессору, научному светилу того времени… Продемонстрировал свою регенерацию. Она у него тоже, куда как повыше обычной человеческой будет. Начали исследования в тайне проводить… А потом, профессора этого арестовали. Вскоре Ремизов заметил за собой слежку. Ну и вот… Серьезных амулетов у него не было, а то, что имелось, — он пустил на защиту дневника, а сам стал ожидать «ночных гостей в кожаных куртках». Так что, скорее всего, он жив. Содержится где-нибудь, исследуют его потихоньку. Будет время, надо будет попробовать вызволить мужика. Знает он ой как много, и мне бы эти знания очень пригодились.

Собственно, с этой целью он дневник и оставил. Надеялся, что когда-нибудь попадут его записи к кому из знакомых, да вытащат его. Что ж, может и вытащу. Только сейчас не важно это. А важно, что в дневнике этом, отрывок имелся, где говорилось об исходе магическом. Сам Ремизов причин исчезновения всех мистиков не знал, просто в конце девятнадцатого века все его знакомые, кто с магическими делами был связан, вдруг засобирались разом и куда-то исчезли. Однако ж, ему было точно известно, кто на этот, да в общем-то и практически на любой другой вопрос ответ дать может. Правда сам Ремизов ответ от него получить и не надеялся. Да, я как раз о том древнем вампире… Его имя — Тулий, а место обитания… Столица, точнее город, коий был ею в мое время, а еще точнее — его пригороды. Там и стоял сей особняк, в который мне нужно было попасть.

Легко сказать, да нелегко сделать. Так и не увиденный (пока что) мной долгожитель предупреждал о том, что подземные уровни, где чаше всего и находился Тулий, были буквально нафаршированы различными ловушками. А пирамидка, которую я изъял у покойной Сангрени — всего лишь ключ для доступа и заодно нейтрализатор особо опасных, почти непреодолимых препятствий. Проверим, особого выбора у меня все рано нет. Загадку исчезновения всех без исключения мистиков просто необходимо разрешить.

Размышляя о высоких материях, я двинулся было к выходу, но остановился, когда передо мной возник Чума, от которого вновь несло алкогольными парами.

— Хозяин, а с этой что делать будем? — он ткнул лапкой в сторону валяющейся тушки правозащитницы

— Верно, — поддержала бесенка Элен. –

— Да за что её наказывать? — не понял я единодушия моих спутников. Ну бес-то ладно, ему для развития негативные эмоции требуются, но Элен-то чего так к несчастной сумасшедшей прицепилась? Лежит себе тихонько в обмороке, никому не мешает… зачем умом скорбящую обижать?

— Ты бы знал, освобождения скольких преступников это дама добилась! И не каких-нибудь безобидных воришек, а насильников, убийц и грабителей! Видишь ли, в тюрьме содержание плохое, не соответствует «правам человека». Да и запрет на смертную казнь был введен во многом из-за её воплей и таких как она.

— Да ну? — Не поверил я. — Неужто маленькая жирная женщина, работающая в захудалом музее, может сделать столько пакостей одной из крупнейших держав мира?

— Увы… — Элен вздохнула. — Все так и есть.

— Ну что ж… Желания прекрасной спутницы — закон для гусара, — склонился я в полупоклоне перед дамой. –

— Мадам, — обернулся я к правозащитнице, возвращая её в сознание ментальной плюхой.

— А?! Что?!!! Не трогайте меня!

— Я как раз по этому поводу. Я вижу, вас в жизни многие обижали…

— Да! Да! Били и издевались! Сажали в камеру и запирали на замок! Кололи всякими гадостями!

— Мадам, если хотите, я мог бы вам помочь… Надеюсь, вы заметили, что я обладаю некоторыми необычными силами? Так вот, ваша отважная борьба за права человека произвела на меня большое впечатление (я с трудом сдерживался, чтобы не сказать какое именно впечатление она на меня произвела, но тем не менее сумел удержаться)

— Если хотите, я мог бы сделать так, что вы будете в силах вести эту борьбу буквально таки вечно, будучи полностью неуязвимы для агентов КГБ и санитаров. Никто и никогда более не сможет вам помешать защищать права человека! Вы будете бессмертно и неуязвимой!

— А это не больно? Вы не собираетесь меня убить? Или обмануть? — Мадам подозрительно прищурилась.

— Абсолютно безболезненно. Ну подумайте сами. Если бы я хотел вас убить, то давно бы мог это сделать. Что же касается лжи (я намеренно сместил акценты) — то смею вас заверить — граф Бельский никогда не опустится до примитивной лжи. В конце концов, кто вы такая, чтобы я поступался честью тридцати поколений своих предков, никогда не произносивших и слова неправды! — Я отвернулся с нарочитым высокомерием. — Будь вы мужчиной, я уже убил бы вас за оскорбление!

— Прошу прощения, простите меня, я не знала! — Она немедленно сделала попытку вновь опуститься на колени. Прошу вас, сделайте меня бессмертной!

— Услышано. Зафиксировано. Выполняю! — повторной ментальной плюхой я вогнал её в бессознательное состояние. Добровольное согласие для задуманного мной ритуала было весьма важно.

— Что ты задумал? — поинтересовалась Элен.

— Вариант ритуала Развоплощения…

Готесса промолчала, ибо ничего в этом пока что не понимала, а вот Чума радостно оскалил зубы и зашипел:

— Пр-релесс-стно!

— Чего прелестно, мелочь летающая?

— Хозяин хочет превратить ее в призрака, глупая ты женщина!

— В призрака, говоришь… Граф, а смысл какой?

— Да просто так, чтобы не скучно было, — пожал я плечами, действительно не понимая суть вопроса. — Хотя тут и желание довести начатое до конца. Ожившие картины есть, разные порождаемые ими существа по всем углам бегают, не хватает только призрака со всеми полагающимися атрибутами. Дом то не новый, мало-мальски с историей, а в таких просто полагается быть фамильному призраку. Это, конечно, не убиенный рыцарь в парадных доспехах, да и до прекрасной дамы ей далеко, как до Китая в одной известной позе… Однако, за неимением лучшего и это сойдет

Рассуждая на тему необходимости привидений и их полезности в замкнутой магической структуре приличного дома, я одновременно готовил собственно ритуал. Простенький, ничего особо сложного. Я ведь вовсе не собирался создавать нечто серьезное и малоуязвимое. Так, мелочь быстрого приготовления, небольшая шуточка по ходу дела — не более, но и не менее того.

Кстати, самое то, что объект в бессознательном состоянии — оно способствует облегчению процесса. Концентрирующаяся вокруг мощь должна была не разрушить, а всего лишь изменить состояние с материального на эфирное, характерное исключительно для призраков. Из сведенных в замок и вытянутых в сторону правозащитной мадам рук ударил луч белесого цвета. Луч не просто так, а трансформирующий материю тела в эфирную структуру, причем в сжатые сроки. Контуры тела подернулись дымкой, начали расплываться, становиться полупрозрачными… Хорошо. Значит начинает действовать.

Но просто призрак без каких-либо отличительных особенностей — все равно что блюдо без приправ и специй. Скучно, пресно и малосъедобно… Надо ей что-то особенное придумать, надо!

— Элен, а что обычно правозащитники делают?

— Пакостят…

— Нет, это как раз ясно. Какой главный инструментарий, используемый для этого?

— А! Декларация прав человека и что-то вроде конституции.

— Даже так? — слегка удивился я. — Декаданс, однако… Тогда будь так любезна, поищи здесь эти вещицы. Конечно, если они есть.

— А как же им не быть? — пожала плечиками готесса. — Во-он там стоят…

Глянув в ту сторону, куда указала Элен, я и впрямь увидел искомое. Замечательно, тогда вообще никаких проблем нет и не намечается. Проплывшая по воздуху макулатура спланировала прямо в руки призрачной правозащитнице. Финита ля комедия, одним словом.

— Вот так! Теперь сей дом обзавелся персональным призраком. Будет ходить, завывать о правах человека и зачитывать отрывки из тех книг, которые носит с собой. Прошу заметить, что голосок при этом преотвратный намечается.

Словно в подтверждение моих слов, новосотворенное приведение завыло замогильным гласом:

— Любые формы дискриминации караются…

Пара пассов в сторону источника нежелательного шума и вот она исчезла с глаза долой о поры до времени.

— Пусть пока скроется. Нет ни малейшего желания выслушивать содержимое этих, с позволения сказать, научных трудов.

— Уже уходим?

— Естественно, ма шери. Все, что было нужно, мы уже получили. Есть адрес того места, куда мы направимся, есть примерное представления об ожидающих там нас преградах. Ну а остальное в наших руках.

* * *

Вот мы и покинули сие место, ставшее из ничего чем-то. Оглядев здание еще раз, я сказал:

— Ну что, ма шери, превратили рассадник модернизма и абстракционизма в старый, добрый дом с привидениями!

— Превратили, — утирая выступившие от смеха слезы, согласилась Элен. — теперь это место станет достопримечательностью всей области, а то и по всей Руси слава покатится. единственный дом с привидениями, который столь оригинален и непредсказуем. Слушай, а призрак Гойи там случайно не появится?

— Вряд ли. Хотя нечто вроде ментальной проекции может и образуется. Чего только на свете не случается, особенно когда подключается магическая составляющая. Но… нам пора, здесь больше нечего делать.

— В столицу?

— А куда же еще? Непосредственно туда. С собой ничего брать не нужно, все и так при нас. Отправляемся, нечего здесь задерживать, тем более что и впечатление от города у меня далеко от нормального.

— Хозяин, а может, на самолете полетаем? — высказал очередную мысль бесенок.

— Спасибо, не хочется. Они, знаешь ли, падать иногда норовят. Не смертельно, но неприятно. Лучше уж на поезде прокатимся или на рейсовом автобусе. Посмотрим, чем жизнь в Петербурге от местной отличается. Вдруг да поприличнее будет…

Готесса искренне и от души расхохоталась, услышав такие слова.

— Граф, ну ты в самом деле из другого времени, — думаешь, что где то может быть идеал… Наивный. Впрочем, сам все увидишь.

Не возражаю. А увижу действительно скоро, и дня не пройдет, как мы будем уже там.

Примечание на полях:

Да! Я сделала это! Какой кайф! Какое блаженство! Я наконец-то смогла дать в морду этой старой … (вырезано по соображениям цензуры) Старохатской! Сколько я об этом мечтала, после того, как по её наводке был освобожден наш сосед-наркоман! И не только дала! Единственное, что меня немного огорчает, это продолжающаяся, и совершенно неуместная скромность моего спутника. Если бы не изредка кидаемые им в мою сторону взгляды, то я могла бы подумать, что совсем его не привлекаю. Придется, наверно взять инициативу в свои руки… Решено, завтра куплю презервативы.