ЭПИЛОГ

Ммм… Что это? Кто это? Где это? Зачем это?.. Что произошло? Кажется, у нас получилось… Яркая вспышка — и темнота. Последнее что помню, черные глаза вампира, полные печали. Я так и не смогла отвести от них взгляд.

— Девушка, — чей-то настойчивый голос ворвался в мое подсознание. — Девушка, с вами все в порядке?

Я с трудом открыла глаза. Какой туман… Кто-нибудь, включите свет! И вообще, почему так жестко? Кажется, я лежу на земле. Отсюда вывод: нужно меньше пить. А я пила? Это вопрос, но боюсь ответить на него я не в состоянии. Если не пила — зачем тогда лежу на земле, а перед моими глазами мелькает что-то яркое. Если пила — почему не помню? Впрочем, глупый вопрос… И неуместный.

— Девушка, вам нужна помощь? Вы в порядке, — продолжал настойчиво допытываться чей-то знакомый силуэт.

— Нерон? — прошептала я, не веря своим глазам. Неужели у нас ничего не получилось и я осталась в том мире?

— Что? — темноволосый черноглазый парень склонился надо мной. Вроде бы похож, а вроде и не похож. Ух, похоже, все-таки пила…

— Где я? — с трудом поднялась с земли не без помощи парня.

— В городском парке, — ответил парень, слегка удивленный моими географическими познаниями. Ну да, прогуливала в школе географию… — Что с вами произошло?

Я повертела головой по сторонам. Пыльная статуя справа, типа бюст Ленина; слева кусты шиповника, с пожелтевшими листами; сверху нависает фонарь, один из тех страшилищ, которые приказали поставить еще в прошлом году. Поставить-то поставили, да что-то напутали и теперь это нечто, напоминающее дерево, искореженное взрывом, теперь еще было похоже на Пизанскую башню: вот-вот упадет. Снизу… хммм… в общем-то снизу асфальтовая дорожка, на которой я только что лежала. Вот почему было так жестко…

— Я… не помню, — пришлось соврать, за правду по головке не погладят. А если и погладят, то в больнице добрый доктор Айболит.

— Где вы живете? — спросил парень, поддерживая меня под локоть. Да, по правде говоря, ноги сейчас держат слабо. Но все-таки, как же он похож на Нерона…

— А вы, собственно, кто? — я подозрительно взглянула на него.

— Коля. Юрист, — улыбнулся в ответ парень.

— А зачем же вам, Коля-юрист, знать где я живу?

— Не пугайтесь так, — улыбнулся в ответ Коля. — Я всего лишь хочу проводить вас до дому, а то мало ли что…

Фиг меня испугаешь… Это после Магистра-то с его ритуалами и адептами…

— Вот и прекрасно, — не дождавшись ответа, сказал новый знакомый. Или мысли прочитал? Чур меня, этого еще не хватало. Я же теперь в обычном мире, без магии и телепатов.

Парень непонятно чему усмехнулся и спросил:

— Ну так что, где живет прекрасная незнакомка?

— Ладно, Коля-юрист, пойдем покажу…

«Со времени моего возвращения прошло четыре с половиной года. Когда Николай привел меня домой, точнее на съемную квартиру, где я жила, оказалось что там уже новые жильцы. Хозяйка разахалась, разохалась, сказала что меня считают пропавшей без вести уже три месяца. Пришлось ехать к подруге, реакция которой оказалась еще более эмоциональной: она упала в обморок. Потом обзвонили всех знакомых и родственников, сообщить что я нашлась. Заявление о пропаже из милиции забрали, дело закрыли. Все решили что у меня амнезия, и допрашивать не сталь: ну не помню и не помню. Главное что живой и невредимой вернулась. Родители тут же примчались из деревни, и сказали что больше меня никуда не отпустят. Но через пол года отпустили. Замуж.

С Николаем, или как я продолжаю его называть, Колей-юристом, мы поженились через пять месяцев знакомства. Если бы не настойчивость Николая и уговоры родителей, сама бы я не согласилась. Коля-юрист оказался Колей-очень-хорошим-юристом и весьма обеспеченным, и почему-то сразу пришелся по душе моей маме. Впрочем, было ощущение, что мы с ним знакомы целую вечность. Оказалось, что Коля точная копия Нерона, во всяком случае внешность, а как оказалось позже и характер. Видимо права была принцесса, что в параллельных мирах есть копии всех нас. И все же… Копия это копия, а Нерон был другим, и до сих пор я его вспоминаю. Как и всех своих друзей. Интересно, как они там? Иногда становиться до того тоскливо, что хочется завыть на луну. Кстати, с тех пор как я вернулась, такое желание стало появляться довольно часто, что настораживало. Зародилось подозрение, что во всем виноват тот злосчастный ритуал с кровосмешением…»

— Мама, ты скоро? — голос, который всегда возвращал меня к жизни, и был самым любимым на свете, вторгся в мой внутренний мир.

— Что? — я рассеянно положила ручку и закрыла дневник, который веду уже три года. О моих потерянных друзьях, которых больше никогда не увижу…

— Ты идешь? — мальчик четырех с хвостиком лет стоял в дверях комнаты с синей шапкой в руках. — Мы же собирались в зоопарк, ты забыла?

— Нет, мое солнце, конечно нет, — я положила дневник в ящик письменного стола и встала. Мой сын, которого назвали Владимиром, в честь дедушки мужа, с радостным смехом развернулся и вприпрыжку побежал одеваться. Я только вздохнула и покачала головой: как он все-таки не похож на других детей. Уже в три года он говорил не просто хорошо, а заворачивал такие фразы, словно успел выучится на философа. Впрочем, в основном это касалось человеческой жестокости или жизни и смерти. Он редко общался с другими детьми, предпочитая одиночество. Будучи не по детски рассудительным, он не обладал феноменальным умом, как дети-вундеркинды. Просто он был другой. Он был ребенком с желтыми глазами. Это очень настораживало меня, но отец его не придавал этому особого значения. У Володи обычные карие глаза с янтарным блеском, порой переливались желтизной. Как у всех, в ком течет кровь оборотня.

— Пойдем скорее, — когда мы вышли из подъезда, сын потянул меня за руку в сторону площади, где разместился передвижной зоопарк. Я только улыбнулась, ускорив шаг. Все-таки иногда мне кажется, что он обычный ребенок…

— Какой милый малыш, — навстречу на попалась старушка с мелкой собачонкой на руках. — Хочешь конфетку?

Володя остановился, посмотрел на конфетку, потом на собачку. И неожиданно зарычал.

— Ой, тихо, Тяпа, тихо! — подслеповатая старушка решила что это рычит ее собачка. — Не бойся малыш, она не кусается.

Похоже, пора вмешаться. А то как бы малыш не покусал собачку.

— Пойдем, сынок, а то опоздаем и нас не пустят в зоопарк, — я потянула сына за собой, понимая что несу полную чушь. Но Володя не стал сопротивляться и в последний раз рыкнув на собачку, пошел за мной. А озадаченная старушка пошла дальше, успокаивая свою скулящую зверушку.

— Больше так не делай, — я остановилась и присела перед сыном на корточки. — Не будешь?

— Не буду, мамочка, — Володя улыбнулся и погладил меня по щеке. — Просто это собачка хотела начать лаять первой и ты могла бы испугаться.

Все… кажется это уже выходит за все рамки. Но неужели же это небольшое кровосмешение, которое казалось мне полнейшей ерундой, оказало такое влияние?

В зоопарк я вошла с опаской. На попятный идти поздно, сын ни за что не вернется домой не походив здесь. Но если он снова при людно зарычит, или, что хуже, завоет, это может привести к плохим последствиям. На мое счастье, Володя вел себя прекрасно, не подходил близко к клеткам, не дразнил обезьян, не рычал и не выл. Но все это время он молчал.

Впереди послышалось рычание, шум толпы перекрыл вой. Настоящий, завораживающий, по-волчьи прекрасный. Мы остановились напротив клетки с двумя волками.

— Мама, почему они сидят здесь? — впервые за полчаса, проведенные здесь, сын заговорил.

— Ну, понимаешь… все звери здесь для того, чтобы на них пришли посмотреть… — я попыталась как можно более корректно объяснить ребенку то, что сама никогда не переносила. Эту жестокость, когда животных сажают в крохотные клетки и на них пялиться смеющаяся толпа. Особенно хищники, которые рождены для свободы, для танца жизни и смерти, рождены для того, чтобы ходить по грани, ощущать каждый миг жизни во всей его полноте. А не чахнуть здесь, будучи потехой для вычурных мамашек и их детей, которым кажется что волк — это игрушка, развлечение. Раньше и я была такой, но после знакомства с оборотнями, друидами, их отношением к природе, изменилась. Настолько, что ни за что не повела бы сюда сына, если бы не тот факт, что он стал буквально бредить волками. Интуитивно я чувствовала, что ему нужно увидеть их.

— Им больно, — в голосе ребенка почувствовались жалобные нотки. — Нужно их отпустить.

— Этого нельзя делать, — кажется, не стоило вести сюда сына. — Их поймают и посадят обратно. К тому же они могут кого-нибудь покалечить.

Сын ничего не ответил. Я знала что он понял, ни разу еще не было так, чтобы он поступил неразумно, когда ему объясняли что-то. Но, похоже, не сейчас.

— Володя! — сердце мое казалось сейчас остановится от ужаса. — Отойди!

Сын мухой подлетел к клетке с волками. Вокруг воцарилась тишина, все взоры устремились к ребенку возле клетки. Секунды растянулись в часы, я побежала за ним, но казалось что уже поздно. Вот волк подходит к решетке, мальчик протягивает руку, разевается красная пасть… Нет, я этого не переживу!

В следующую секунду я остановилась как вкопанная. Что? Кажется, сейчас сердце выпрыгнет из груди, глаза отказались верить в происходящее. Волк разинул пасть и… лизнул ребенку руку. Володя улыбнулся и погладил его по огромной морде. Волк лег у решетки, словно громадный пес, втрое превосходя размером ребенка, и довольно высунув язык, прикрыл глаза. Мой сын продолжал гладить его, на лице играла счастливая улыбка.

— Сынок, пойдем, — я оправилась от первого потрясения и, взяв ребенка за руку, стала выбираться из толпы. Люди все еще продолжали глазеть на волков, некоторые стали искать нас глазами, но я успела бесшумно выскользнуть за ворота зоопарка. Мы быстро направились к дому. Сердце все еще колотилось, а перед глазами стояла ужасная картина того, чего только что избежал мой сын.

— Сынок. Никогда так больше меня не пугай, — я села на лавку, переведя дыхание, и взяла сына на колени.

— Но разве ты испугалась? — искренне удивился ребенок.

— Волки могли тебя укусить, — как можно более понятно объяснила ему.

— Нет, — сын покачал головой. — Они сами попросили меня подойти. Они смотрели на меня…

«Прошло десять дней с того времени, как мы побывали в зоопарке. Мой сын стал еще больше сторониться людей, не считая меня и отца. Я стала замечать, что по ночам он не спит, постоянно глядит в окно. Я чувствую, что ему чего-то не хватает. А недавно он улыбнулся мне и вместо обычных коротких человеческих клыков, промелькнули волчьи… Кажется, тот мир никогда не оставит меня в покое. Впрочем, возможно все не так страшно. В конце концов сын-оборотень, это… здорово».