Глава 3

Мир Пангеи уже стал для меня родным. Правда, здесь не празднуют первое января так, как на Земле. Точнее, новый год у местных жителей начинается где-то ближе к местной весне, когда от зимней спячки пробуждается все живое.

Помимо времени суток сдвинуты и лето с зимой. А первый месяц тут совпадает с разгаром осенней поры на нашей планете. Календарь состоит из одиннадцати периодов по тридцать три дня. Причем месяцы люди Пангеи называют порядковыми номерами на какой-то видоизмененной латыни. Меня несколько ошарашило, когда Фатун продиктовал мне: примус, секундус, тертус, квартус, квинтус, секстус, септемус, октобус, ноябурус, декабрус, ундесабурус.

Летоисчисление связано с фазами Луны. Но если кратеры от астероидов на ночном светиле Земли сформировали нечто похожее на женское лицо, то тут рисунок напоминает огромный кошачий глаз, который раз в году из-за оптического преломления отражающихся от поверхности солнечных лучей загорается багряно-красным светом. Именно этот момент и является окончанием уходящего года – днем, в который «всевидящее око Творца просматривает поступки, совершенные человечеством» (у остальных рас, как я поняла, имеется своя адаптированная, но весьма близкая по смыслу версия этой легенды). И Бог (или компания из нескольких богов) решает, позволить ли существам и дальше жить на Пангее или устроить конец света? Если совокупность добрых дел превышала общее количество злых, то утро следующих суток наступало! Это означало, что обитателям планеты позволено еще как минимум триста шестьдесят три дня существовать во Вселенной (до следующего судного дня).

Кстати, упоминание о едином создателе присутствует только в религиях нелюдей. А мои чернокожие сородичи поклоняются множеству мелких божеств, являясь, по сути, язычниками.

Сутки состоят из двадцати двух часов. Как ни странно, дальше дробление времени идет привычным способом: по шестьдесят минут в часе и столько же секунд каждая минута (а не пятьдесят пять, как я сначала подумала, заметив, что почти все в этом мире кратно одиннадцати).

Когда отец хотел поведать мне о том, как принято считать время у эльфов, началось нечто вообще непонятное и пришлось его остановить: мол, пока это мне не нужно, а потом разберусь.

В общем, встречать привычный Новый год пришлось тайком и в одиночку. Ближе к полудню (по-нашему, аккурат к двенадцати ночи) отправилась на берег, нарядила цветными лоскутиками и прочей мелкой ерундой наиболее похожий на елку кустик, разложила на скатерти хлеб, сыр и фрукты, откупорила глиняную бутылку молодого красного вина.

– С Новым годом тебя! – поздравила я саму себя и отхлебнула перебродившего виноградного сока.

– Спасибо! И тебя, Липа, с Новым годом! – послышался в ответ собственный голос, а тело снова подняло бутыль и без моей воли выпило несколько глотков. Так как еще не удалось настолько захмелеть, чтобы не контролировать себя, это означало, что у меня появилась компания.

– Вотар! Ты тут?! – обрадовалась я.

– Ага, привет!

– А что же ты спишь в новогоднюю ночь?

– Да накануне умаялся сильно. Успел под бой курантов загадать желание и вырубился. Теперь вот с тобой буду отмечать.

– Раз так, – развела я руками над импровизированным праздничным столом, – милости прошу!

– Спасибо, – поблагодарил Сергей и снова пригубил алкогольный напиток. – Кстати, вкусное вино!

– Ну ты сильно не налегай, а то употребляешь ты, а пьяной идти домой мне.

– Ничего, я провожу, – тут же успокоил меня собутыльник, и мы рассмеялись.

Началась первая совместная попойка с новым другом. После того как закончилось вино, Вотар сказал, что на двоих одна бутылка – только издевательство над организмом. Мол, лишь раздразнились, и все. Обиженная хозяйка в лице меня тут же отправилась в деревню за добавкой. В кладовке нашла местный самогон и бутыль с пивом. Взяла первое для парня, а второе для себя и вернулась на берег.

На обратном пути вино начало действовать. Ноги стали заплетаться, все чаще приходилось уворачиваться от деревьев.

– А вот и мы! – икнула я и торжественно продемонстрировала другу добытое спиртное.

После этого все-таки споткнулась и начала валиться на скатерть с огрызками от яблок, остатками сыра и хлебными крошками. Вовремя подключившийся Сергей сумел сгруппироваться и не допустил разбиения тары и расплескивания драгоценной жидкости. Обошлось падением на «елку», небольшой шишкой на лбу и парой царапин на животе.

– Зачем ты так размахивала руками? – выплевывая песок, поинтересовался Вотар.

– Хотела показать, что принесла.

– Вообще-то мне и так все известно. Мы же ведь вместе ходили в Заозерье и шарили по кладовке. Или забыла, что я внутри тебя?

– Хи-хи, точно! – окончательно освободила полость рта от посторонних частиц и засмеялась я. Потом нахмурилась. – Так, значит, это не ты съел нашу закуску?

– Нет.

– Точно?

– Знаешь, Лип, по-моему, тебе хватит уже пить, – забеспокоился Сергей.

– А больше и не собиралась. Это тебе принесла, – показала я сама себе сосуд с самогоном и начала пить из горла.

Человеку внутри меня пришлось сильно постараться, чтобы перехватить контроль над телом и отстраниться от опустошенной наполовину бутыли.

– Ты что творишь?! – начал ругать меня Серый.

– Не знаю, навалилось все, – призналась я. – По Земле скучаю, по Наташке.

– Скоро открою портал и вернешься.

– Нет, не хочу.

– Не понял?

– Возвращаться не хочу. Мне здесь лучше. Тут друзья, отец. Я тут счастлива, понимаешь? Вот если бы погостить немного, увидеть всех, сказать, чтобы не беспокоились, и назад – то согласилась бы.

– Ну если наши предположения верны, то теоретически можно проходить сквозь врата несколько раз в год. И тебе можно будет слетать «в отпуск».

– Было бы здорово, – снова икнула я и пригубила пиво.

– Липа… Олика… Олимпиада… – между жадными глотками пытался заговорить Вотар. – Хватит… пить… уже…

– Севоня прааз…ик, поэто-му-у буду пи…ик…ить.

– Нет! – все-таки одолел мою волю Серый и разбил обе бутылки друг о дружку, потом еще врезал мне пощечину моей же рукой.

Странно, но это действие немного отрезвило.

– Извини, я вооппще-е-то не люб…ик…тельница. Просто не знаю, что делать. Разве правильно забыть родину и остаться на Пангее?

– Тебе здесь нравится?

– Очень, – улыбнулась я и почему-то заплакала. – Меня тут лю-у-у-бят.

– А на Земле?

– Там чувствовала себя лишней, никому не нужной. Больше плох…ик…их воспоминаний, чем приятных. В прошлой жизни меня только били и обзывали, били и обзывали, били и обзывали… А когда подросла, еще стали пытаться залезть под юбку, – шмыгнула носом оттого, что стало жалко себя.

– Тогда ты сделала правильный выбор. Не переживай.

– Хороший ты парень, Серый.

– Спасибо. Пошли, ик, к озеру – умоемся и домой.

– Нет. Ты не просто человек с моей планеты. Ты – друг. Хочу раскрыть тебе одну тайну.

– А может, в следующи…ик раз, когда будем трезвы-мы-ми?

– Не-эт, ик, – поводила я указательным пальцем перед своим носом. – Хочу сейчас. Тем более ты и сам бы скоро узнал!

– Ли…ик…па.

– Идем, тут недалеко – ме-ме-метров двад-два-двацать-цать, – вымолвила я и потопала к секретному месту у подножия водопада. Ноги плохо слушались, поэтому сначала упала плашмя, потом нахмурилась и попросила Серого: – Помоги дойти.

– Ладно, – согласился Вотар.

Но даже вдвоем у нас получилось не сразу. Почему-то мир вокруг нас постоянно вертелся и мы долго не могли подняться. Пару раз меня стошнило. И разок его. Решили упростить задачу и передвигаться на четвереньках: Сергей управлял ногами, я – руками. Потом поползли.

– Далеко еще? – первым показал свою слабину тот, кто греб задними конечностями.

– Уже пришли-и-и-и, – остановилась я и зарыдала, обнаружив на месте тайника яму с разбросанными по краям скорлупками. Вытирая слезы, попыталась между всхлипами объяснить: – Тут… яйцо… А теперь нет… Кто-то все-таки… нашел.

– Ух ты! Ты не его ищешь? – спросил Серый, и указательный палец левой руки направился на «праздничный стол».

Остатки угощения уничтожал маленький, чуть больше взрослого кролика, дракончик. Красивенький, черненький, с блестящими белыми вкраплениями по всему тельцу, тоненькими кожистыми крылышками, несоразмерно огромной головой, крупными удивленными глазками и острыми зубками. Гребень вылупившегося детеныша только наметился, а ближе к хвостику вообще сходил на нет. В остальном малыш является точной копией погибшей мамаши.

– Так вот кто фрукты погрыз! – догадалась я. – Надо же, не ожидала, что он так рано вылупится.

– В первый день Нового года. И заметь – года Дракона! – умиленно сказал Сергей.

– Ну здравствуй! – приветливо наклонилась надо мной мама и осторожно погладила лоб.

Когда ладонь человека коснулась начала гребешка, я в благодарность слегка тяпнул ее зубами.

– Ой, больно! – отдернула девушка руку и сунула раненый палец в рот. Слизав кровь, человечка оглядела мизинец, удостоверилась, что царапина неглубокая, и попыталась меня успокоить: – Не бойся, малыш, я хорошая и не причиню тебе зла.

Виновато помахав хвостиком, прильнул к ее ноге.

– Правильно, давай дружить, – улыбнулась самка расы людей.

Знаю, она на меня совсем не сердится. Вот опять тянет ладонь в надежде, что понимаю ее. Чувствую, что хоть и храбрится, но немного побаивается. Чтобы подтвердить свою смышленость, провел шершавым языком по ее укушенному пальцу, и ранка, слегка искрясь от драконьей магии, затянулась.

– Ух ты! – воскликнула девушка. – Слышала, что собаки хорошо зализывают раны, но чтобы драконы? Да еще так эффективно! Даже шрама не осталось! Как ты это делаешь?

Не могу я пока объяснить маме-человеку (особые мышцы, позволяющие имитировать речь разумных двуногих, разовьются в моей пасти лет через триста), что грызнул ее не из вредности, а чтобы взять анализ крови и выработать в слюне специальные ранозаживляющие ферменты. Их состав уникален и привязан к ее генетическому коду. Другому существу мои заживляющие слюни покажутся похуже смеси яда и кислоты.

– Теперь будем знакомиться. Меня зовут Олика, – представилась мама.

Зачем она врет? Не в курсе, что я и мысли способен читать? Ведь ее настоящее имя Олимпиада. Ну хорошо, Олика так Олика. В ответ кивнул головой, как бы поясняя: «Очень приятно».

– А как же тебя величать? – спросила девушка скорее у себя и с грустью в голосе добавила: – К сожалению, твоя мама погибла.

И это знаю: печальную весть о смерти драконессы тоже отыскал в памяти человека.

– Поэтому имя тебе дам я. Договорились?

Не возражаю.

– Хм, – задумалась мама-человек, разглядывая мою внешность. – Даже не знаю, что придумать. Ты напоминаешь маленького щенка. Но не Тузиком же тебя назвать?

Почему бы и нет? Звучит неплохо. Тем более на языке моего народа «тус сикх» означает «великий ящер». Я расправил крылья, затряс головой, затанцевал на задних лапах и даже попытался издать рев (от получившегося пронзительного визга ближайшие деревья покинули птицы, причем половина из них осыпалась на землю вместе с листвой) – в общем, всем своим видом показывал, что согласен быть Тузиком.

Еще это имя мне нравится потому, что в очередной раз, порывшись в мозгу девушки, я отыскал информацию о том, что в детстве она хотела завести собаку именно с такой кличкой. Естественно, подобная мечта неосуществима для девочки из детдома (не до конца разобрался с этим термином, но воспоминания о пребывании в том месте находятся очень глубоко, словно она пытается их подальше упрятать и забыть).

– Нравится имя Тузик? – догадалась Олимпиада-Олика. – Хорошо, будешь им.

Тут на глаза маме-человеку попались разбросанные по песку объедки.

– Ой, ты, наверное, голоден? – забеспокоилась она и суетливо сгребла в кучу кусочки хлеба и сыра. – Кушай, малы… Тузик.

С жадностью я проглотил остатки пищи, затем лизнул с умилением наблюдавшую за мной девушку.

– Бедненький, сиротка, – вздохнула она и заявила: – Ну не переживай, в обиду тебя не дам! Буду заботиться и, как смогу, заменю родителей.

Снова пронеслись передо мной ощущения последних минут жизни драконессы, я жалобно заурчал и прильнул к ногам мамы-человека. Она ласково меня погладила и предположила:

– А может, твой папа жив? Тогда вы когда-нибудь встретитесь. Да, точно, ты отыщешь его! Так же, как я нашла своего отца.

Если это и случится, то далеко не скоро: ведь жемчужные драконы обитают в океане. А добраться до края материка, не умея летать, чрезвычайно трудно. Вот лет через пятнадцать, когда подрастут и окрепнут для дальних перелетов крылья, – другое дело, тогда до побережья, как говорят люди, рукой подать.

Человечка совсем осмелела (все-таки хоть и приемная, но мать) и посадила меня к себе на колени.

– Ой, – уже традиционно с этого слова обратилась она ко мне, – Тузик, я только сейчас заметила, что у тебя перепонки на лапках!

«Конечно, батя же мой – водный змей», – мысленно ответил я удивленной девушке, но опять она ничего не услышала.

– Это, наверное, в папу? Как и эти беленькие крапинки по всему телу, – размышляла вслух мама Липа. – Хотя, может, у детенышей драконов это что-то вроде маскировки. И со временем, как и у оленят, они исчезнут?

– Нет, просто я, как и ты, дитя черного и белого родителей, – ответил ей уже вслух.

К сожалению, люди не понимают нашего языка. Поэтому мои похрюкивания девушка расценила как проявление удовольствия от почесывания чешуек «за ушами» (ну или за тем местом, где у меня, по ее мнению, они должны быть).

– Так, нужно зарыть скорлупки и подумать, куда тебя спрятать, – спохватилась мама-человек, поднялась на ноги и решительно направилась к «елке». Подобрала отломанную от наряженного цветными тряпками куста ветку и зашагала к месту вылупления. Мне ничего не оставалось, как потрусить следом.

– Ну вот, готово! – довольная проделанной работой, сказала Липа и отшвырнула импровизированный веник в сторону.

Тут же я бросился за растрепанной веткой, превратившейся в палку, схватил ее зубами, поперхнулся несколькими уцелевшими листками и притащил самке человека. Кажется, я правильно имитирую поведение животного, о котором мечтала в детстве мама Олика. Ах да, еще же нужно хвостом повилять. Была бы у меня шерсть, сделал бы еще вид, что ищу блох. С чешуей это получится чересчур нелепо.

– Ух ты, совсем как собачка, – аж подпрыгнула и захлопала в ладоши восхищенная девушка. – Видно, не зря тебе понравилось имя Тузик. Хочешь поиграть? Ну что ж, давай!

Девушка забрала палку и снова метнула ее, на этот раз подальше. Я принес. Процесс повторился. Чувствую, как маму посещает чувство счастья оттого, что удалось прикоснуться к своим давним детским желаниям. Ей хорошо, а значит, и мне.

– Тузик, принеси! – командовала она и кидала кусок толстой ветки с ободранной о мои новорожденные зубки корой и от души хохотала, наблюдая за моими попытками скопировать движения глупого, но радостного щенка.

Человечка так увлеклась, что в очередной раз забросила измочаленную палку прямо в озеро. Высунув язык набок и часто дыша, я вприпрыжку побежал за предметом и, не раздумывая, бултыхнулся в воду.

– Стой, Тузик! Назад! Утонешь! – забеспокоилась мама.

А перепонки мне на что? Не слушаюсь и ловко гребу за игрушкой. Увидев, как я свободно держусь на плаву, перепуганная Липа облегченно вздохнула:

– Надо же, ты еще и водоплавающий.

Моя черная мама – дракон земли, а жемчужный папа – водный дракон. Получается, что я земноводный. Ну а крылья есть почти у всех моих родственников (кроме репфайдеров да мелюзги вроде варанов, хамелеонов и прочих ящерок). Правда, у чистокровных воздушных их аж четыре. Это позволяет им летать с огромной скоростью. Зато мы намного крупнее и тяжелее (ага, и поэтому на наш прокорм требуется гораздо больше еды).

Постепенно игра перешла в озеро. Теперь за брошенной палкой мы с Оликой плавали наперегонки. Иногда я выигрывал, но чаще поддавался.

– А теперь давай посмотрим, кто лучше гребет против течения? – предложила мама-человек и со всего размаха запустила ветку к подножию водопада. Но, видно, не рассчитала силы и швырнула палку прямо в падающий поток. Вопреки нашим ожиданиям, деревяшка не отскочила от скалы, а исчезла.

– Куда она делась? – не поняла девушка.

«Может, за водопадом пещера?» – подумал я.

– Может, за водопадом пещера? – предположила мама.

Не пойму, она все-таки читает мысли или нет?

– Сейчас проверим, – сказала Липа и мощными гребками стала приближаться к устью впадающей в озеро речушки.

Действительно, чуть выше поверхности воды мы обнаружили довольно просторную нору: тут можно вместить десять мам (почти в полный рост) или сотни полторы меня (если укладывать штабелями).

В глубине пещеры оказалось сухо – мокрые брызги долетали только до середины. Принюхавшись, убедился, что место необитаемо по крайней мере пару лет (более давних запахов мой нюх, к сожалению, не улавливает). Вот и прекрасно. Успокоившись, я свернулся калачиком и закрыл глаза. Для первых суток жизни достаточно суеты. Необходимо отдохнуть и набраться сил.

– Раз тебе тут нравится, оставайся ночевать, – предложила Липа. – А завтра что-нибудь придумаю.

В ответ проурчал, сам не понял что, и махнул хвостиком.

– Только не показывайся другим людям, – предупредила мама-человек и пояснила: – Далеко не все любят драконов.

«Если быть более точным, то вообще никто. Ты редкое исключение из правил», – хотел я ответить, но уже заснул.

Мама-человек вернулась утром с узелком, полным снеди. Перед этим я набил брюхо рыбой и лягушками, поэтому ел нехотя. Естественно, отсутствие аппетита вызвало беспокойство у Олики.

– Не нравится? Может, драконы такое не едят? Чем же тебя кормить? Ничего не болит? – засыпала она меня градом вопросов.

Пришлось через силу запихивать в себя второй завтрак.

– Ну вот, Тузик, молодец. А то уж подумала, что ты захворал.

Вместе с благодарной отрыжкой из пасти вырвался дымок. Ух ты, значит, огненные железы уже почти сформировались!

– А теперь прячься – скоро придут мои ученики, – объяснила мама и подмигнула: – А потом поиграем. Идет?

Хорошо-хорошо, возвращаюсь в пещеру. Тем более после такого плотного завтрака необходимо вздремнуть.

Когда проснулся, Липа уже осталась одна. И мы снова резвились. А перед уходом девушка призналась, что еще не придумала, куда меня поселить.

– Ума не приложу, что делать. Боюсь, что тебя обнаружат. Идея насчет жилья в курятнике слишком рискованная. А ничего умнее в голову не лезет. Мне кажется, здесь безопаснее и удобнее, – оправдывалась мама-человек.

«Да я не против», – радостно вильнул я хвостиком и направился к норке.

На следующие сутки предусмотрительно отказался от утренней рыбалки и оказался прав: девушка принесла еще больше еды. Такое количество даже на голодный желудок трудно одолеть. Понимаю, что расту, но жрать в разы больше своего веса – тяжеловато.

На третий день корзинка с продуктами увеличилась, и после завтрака я чувствовал себя фаршированным дракончиком. Надо что-то с этим делать.

Боязнь лопнуть от переедания заставила пойти на крайние меры: специально к приходу мамы залез в озеро. Едва она приблизилась, вытащил на берег два карася, как бы объясняя: «Вот, посмотри, я и сам в состоянии позаботиться о пропитании».

– Ой, это мне? – не поняла намеков девушка и трактовала мои показательные выступления по-своему. – Благодарю, но я сырую не ем.

В отчаянии дыхнул пламенем на рыбу. Огня хватило только на первую. Вторую лишь провонял дымом. В итоге получилось два блюда: карась жареный и горячего копчения.

– Ладно, откушу немного, – приняла угощение мама.

Снова она не то подумала, но зато желаемого эффекта я добился: больше Липа еду не таскала. Правда, иногда десяток-другой яблок захватывала с собой. Но это не считается.

На десятый день я начал подлетывать, и наши забавы перекочевали в небо. Моей задачей было схватить палку на лету. Не всегда удавалось это сделать. Но иногда мама поддавалась и швыряла высоко-высоко.

Через полмесяца после рождения я догнал человека по размеру и перегнал по весу, держался в небе почти минуту и мог превратить в золу сразу четырнадцать рыбин или сорок восемь лягушек.

– Да, – озадаченно почесала Олика затылок. – С такими темпами ты скоро не поместишься в пещере.

Это что, вот если бы я питался отрицательной магией, то рос бы раз в сто быстрее.

Это случилось обыкновенным жарким ноябрьским днем по календарю Пангеи (у нас-то сейчас морозный январь).

Как обычно, я тренировала молодежь на берегу озера, недалеко от места, где прятался дракончик. По традиции после двухчасовых занятий спортом ученики ополаскивались в воде и уходили по своим мальчишечьим делам: кто постарше – помогать отцам, младшие – путаться под ногами или всей ватагой играть на окраине деревни в «придуманные» мной игры. Чтобы занять малышню, рассказала им правила жмурок, эльфов-орков (адаптированных казаков-разбойников), объяснила правила «выбивного» (с помощью любезно предоставленного скорняком шара из обрезков кожи). Местная разновидность футбола, где в качестве мяча использовался обтянутый шкурой дикого кабана крепкий пузырь гигантской речной щуки, – уже не моя идея, так как развлечение, сводящееся к пинанию вышеописанного предмета ногами, пацаны любого мира придумывают самостоятельно.

После того как группа разбежалась, со мной остался Мидо. Он работал по индивидуальной программе: после изучения приемов единоборств, любезно предоставленных Вотаром, парень трудился над подкачкой мышц. Для этих целей мы соорудили нечто вроде тренажера: вместо отягощений использовали корзину с тяжелыми камнями, роль блока выполняли ветви высокого дерева с укрепленным на них железным шкивом (еле уговорила кузнеца его изготовить), а тросом служила специально обработанная (чтобы лучше скользила и не рвалась) конопляная бельевая веревка. Еще мы построили вполне приличные деревянные брусья и турник. В основном упражнения Мидо выполнял с собственным весом, но иногда требовалась дополнительная нагрузка в качестве меня.

Надо признать, что шестнадцатилетнему, вернее, уже почти семнадцатилетнему парнишке (через несколько дней у него день рождения) тренировки шли на пользу. Плечи расправились, сутулая спина выпрямилась, визуально увеличив рост парня (а может, он и правда подтянулся за этот месяц?), из-под пухлых щек показались скулы, ну и, конечно, начал исчезать лишний вес. Пузо бывшего толстячка спало до пузика, общий тонус живота обещает в скором времени порадовать долгожданными кубиками пресса.

В целом, с уже отчетливо прорисовывающимися мышцами, внешность молодого мужчины становится весьма привлекательной. Пару раз заметила, как ранее подшучивающие над пухлым мальчиком девушки теперь посматривали на него, обретающего стройное тело, совсем иными глазами.

Но Мидо, прежде обделенный женским вниманием, вел себя весьма странно. Другой на его месте поспешил бы воспользоваться ситуацией и приласкал понравившуюся подружку (а то и нескольких сразу). Однако почему-то парень не спешил вкусить запретный плод, о котором недавно не смел мечтать. Если раньше парень с жадностью слушал разговоры более удачливых в общении с противоположным полом сверстников, то теперь, напротив, толстячок замкнулся в себе и на недвусмысленные намеки особо раскрепощенных особ не реагировал. Таким поведением он вводил в недоумение не только непривычных к отказу Лолит, но и хорошо знавших его друзей.

Зато к своей персоне я заметила повышенное внимание со стороны тренируемого. Сначала казалось, будто Мидо задерживает взгляд на моей фигуре, пытаясь лучше понять технику демонстрируемых приемов. Затем почувствовала, как изменились захваты: во время приседаний парень держал меня уже не как мешок с картошкой, а более нежно, что ли. Потом ученик попросил для закрепления материала повторить некоторые броски, которые хитрец якобы недостаточно четко отработал.

Так уж «совпало», что такими оказались только те приемы, при выполнении которых необходимо тесно прижиматься к моим выпирающим округлостям. И опять я не придала этому значения. Было даже забавно наблюдать за взволнованным подростком. Признаюсь, пару раз специально дразнила его: чересчур выгибала спинку, дольше обычного сидела сверху поверженного на лопатки соперника или демонстративно поправляла выпрыгивающую из-под блузки непослушную грудь.

Мидо стойко выдерживал борьбу с самим собой, пока я буквально собственной шкурой (в районе нижней части спины) не почувствовала возбуждение молодого самца. Мы отрабатывали движение, когда атакующий резко шагал за спину противника, плотно подходил к спине и брал удушающий захват.

Парень выполнил все точно: одной рукой обнял сзади мое туловище, а другой обвил шею так, чтобы предплечьем давить на сонную артерию. Я попыталась вывернуться, но парнишка ловко сделал подсечку, и мы грохнулись на песок. Положение мое только ухудшилось: теперь Мидо навалился сверху. Его большой вес работал против меня. Кое-как удалось развернуться к парню лицом и освободить руку. Однако ученик превзошел учительницу, не дав провести контрприем. Он ловко перехватил запястье, обвил мои ноги своими, напрягся и полностью обездвижил меня. Чувствовала себя наполовину придушенной, наполовину распятой дурой.

Пустила в ход женское оружие, но и тут не успела: зубки мои только звонко клацнули на том месте, где миг назад находилась зажимавшая рот чужая ладошка. Укусить не получилось, зато снова можно говорить.

– Хорошо-хорошо, ты победил, – кряхтя от напряжения, прохрипела я.

Но парень не спешил отпускать. Наконец до меня, идиотки, дошло, что он испытывает ко мне влечение. Причем это читалось не только в обезумевших глазах Мидо, но и ощущалось телом (по давлению чем-то затвердевшим и горячим чуть ниже и левее того места, где у меня находился шрам от аппендицита).

– Вставай немедленно! – скомандовала я.

Самый послушный ученик не отреагировал, а только уткнулся носом мне в шею и томно задышал.

– Перестань, тебе говорю! – уже перешла я на крик и беспомощно задергалась. – Отпусти!

Но большой вес и крепкие захваты (научила же на свою жэ) не позволяли ничего сделать. Сейчас мое беззащитное тело полностью во власти возбужденного молодого мужчины.

Мидо поцеловал меня в надключичную ямку и, прежде чем я успела возмутиться, жадно впился губами в мои уста.

Сумела выдернуть левую руку и яростно заколотила парня по спине. С таким же успехом можно разбивать ворота средневекового замка, используя вместо тарана надувной «банан» с черноморских пляжей. Тогда стала кусаться, но это только раззадорило насильника.

«Только бы не услышал возню Тузик. Иначе придется как-то объяснять в деревне, почему от толстячка осталась кучка пепла. На меня и так многие смотрят с опаской. А то, что может произойти, заступись за меня дракончик, никоим образом не добавит мне очков», – мелькнула в голове глупая мысль.

А вот помощь Вотара действительно не помешала бы – уверена, что мастер спорта по борьбе сумел бы вывернуться. Ну почему сегодня Серому снюсь не я? «Хотя, может, это и к лучшему», – решила я, вспомнив, что сотворил земляк с напавшей на меня пьяной компанией. Мидо хоть и одурел, но калечить его многочисленными переломами (меньшей кровью насильник от Тарасова не отделался бы) не хочется.

Спустя минуту подросток насладился и оторвал от меня окровавленные уста. Потом вдруг, словно его окатили ведром колодезной воды, резко вскочил и попытался поднять меня. В ответ я отвесила звонкую пощечину. Пелена сумасшествия сошла с глаз Мидо, и теперь он смотрел на меня виноватым взглядом. Испуганный парнишка залепетал:

– Прости, сам не знаю, что на меня нашло.

– Пошел вон, – сдерживая слезы, ответила я и отвернулась.

– Олика, обещаю, это никогда не повторится. Извини, пожалуйста. Никогда себе не прощу. Ты такая… такая… а я… позволил… Прости… Олика…

– Уходи!

Мидо страдальческим голосом сбивчиво запричитал:

– Не гони меня, Олика, прошу тебя… Просто, думал… до этого я никогда… не смел… и я не хотел… Не гони меня, Олика…

Я молчала.

Парень повесил голову и промолвил:

– Ты, наверное, думаешь, что я еще ребенок? Но это не так! Я уже мужчина и люблю тебя! По-настоящему люблю, как взрослый!

Уничтожающим взглядом я посмотрела на «как взрослого мужчину» и процедила сквозь зубы:

– Да, ты не дитя. Ты – не умеющий сдерживать позывы к размножению молодой и глупый самец. Чем ты лучше тех, что недавно на этом самом месте избили тебя и пытались меня изнасиловать? И откуда тебе знать, что такое любовь?

Мидо поник и побрел в деревню. Провожая его взглядом, я испытывала двоякое чувство: с одной стороны, теряю преданного друга, но позволить ему остаться безнаказанным тоже нельзя.

Да, мальчишка перегнул палку. Но не более, чем остальные в этом мире. Его ведь никто не учил, как правильно ухаживать за дамами. Подобное проявление чувств к противоположному полу – норма для Пангеи. Если женщина не особо против, то такое грубоватое обращение не считается чем-то из ряда вон выходящим. Может, обернуть все в шутку и забыть произошедшее? Кроме того, мне даже чуточку понравились его неумелые поцелуи.

Парень уже взобрался на взгорок и обернулся.

– Я люблю тебя, Олика! – крикнул он, а потом чуть тише добавил: – Прости еще раз.

Смотрю на него, не отводя глаз, но по-прежнему молчу. Не выдержав моего взгляда, Мидо отвернулся, снова сгорбился и пошел прочь.

Что я наделала? Ведь сама же виновата – зачем дразнила и «вертела хвостом»? Не знаю, может, поступила неправильно, но решила простить. Пробивающиеся сквозь толщу падающей воды два светящихся красным зрачка только обнадежили в том, что приняла верное решение. Получается, Тузик за всем наблюдал, но не выскочил из пещеры и не вступился за меня – значит, не почувствовал, что от Мидо исходит настоящая опасность?

– Подожди, – промолвила я чуть слышно.

Однако мой горе-воздыхатель замер, сам не понимая, почудился ему мой голос или нет. Так он и стоял без движения, боясь пошевелиться и спугнуть робкую надежду. Подошла, обняла сзади могучие плечи и шепнула:

– Целоваться ты не умеешь, но я тебя научу.

– Подожди, – донесся до меня слабый голос Олики. Или показалось?

Остановился и замер. Сзади раздаются ее легкие шаги. Девушка подходит все ближе и ближе. Что делать? Закрыл глаза и жду, что произойдет. Вздрогнул от неожиданного прикосновения и услышал, как та, которую я так бессовестно обидел, ласково шепнула мне на ухо:

– Целоваться ты не умеешь, но я тебя научу.

Удивлен! Не верю! Это она мне сказала?! Развернулся, и, прежде чем успел открыть рот, Олика кинулась мне на шею, и наши уста соединились…

Ух ты! Не знал, что в этом деле можно использовать не только губы, но и языки! Уж не сон ли это? Неуверенность моя постепенно исчезла, и я начал дрожащими руками гладить спину Олики. А она в порыве страсти впилась ногтями в мои лопатки. Жутко больно, но безумно приятно! Потом я осмелился и опустил руку на ягодицы девушке, а пальцами другой нежно прикоснулся к упругой груди подруги. Она не против?! Неужели это происходит со мной? Не верю своему счастью!

Но тут дочь старосты резко меня оттолкнула со словами:

– Нет! Это неправильно! Так нельзя!

– Почему?! – опешил я.

– Потому что я взрослая женщина, а ты мальчик.

– Я мужчина! Мне почти семнадцать!

– А мне скоро тридцать один. Я почти в два раза старше тебя.

– Зато когда мне исполнится столько же лет, тебе будет всего сорок пять!

– О боже! Больше никогда не говори при мне о моем возрасте.

– Просто имею в виду, что с годами разница станет не столь заметна.

– Ну конечно! Я же буду «ягодка опять», – не совсем понятно ответила Олика.

– Но, милая, ведь это такие мелочи для любящих друг друга людей. Вон в эльфийских семьях жена вообще может на сотни лет быть старше мужа.

– Стоп, Мидо! Что-то не припомню, чтобы признавалась в любви к тебе. Да, я не против того, чтобы мы просто дружили. Пока не подрастешь. Хотя бы до восемнадцати лет.

– А потом?

– Потом посмотрим.

– Хорошо, любимая, буду ждать столько, сколько пожелаешь. Ведь мое чувство не сводится к тому, чтобы спать вместе. Мне достаточно милого взгляда и уверенности, что не безразличен тебе.

– Красиво сказал, – улыбнулась Олика, – даже не ожидала от тебя таких речей. Скрывать не стану, мне тоже приятно твое общество. Но не могу однозначно утверждать, что это любовь. И… и необходимо разобраться в себе.

– Понимаю, девочка моя. Не буду торопить.

– Еще просьба, Мидо.

– Да, дорогая!

– Не называй меня подобными словами. Обращайся просто по имени.

– Как скажешь, Олика.

– И держи в секрете наши отношения.

– Ладно.

– Молодец, – сказала девушка и чмокнула меня в щеку. – А теперь иди. Мне хочется побыть одной.

Я ничуть не обиделся. Лишь на прощанье кивнул, обнял Олику за плечи, чмокнул в ушко и ущипнул за ягодичку.

Самая прекрасная девушка на свете звонко взвизгнула, тоже шлепнула меня по мягкому месту и ответила поцелуем. В губы!

Она простила меня! Более того, я ей симпатичен. Чего еще нужно для счастья?!

– Двадцать третьего января первое новолуние в наступившем две тысячи двенадцатом году, – вышагивая по комнате, объяснял Вотар. – Но по восточному календарю Черный Дракон в этот день только сменит Красного Тигра. Получается, что для большинства азиатов луна народится еще в уходящем году. И если наши предположения верны, то уже завтра мне снова удастся открыть врата в другой мир.

– При условии выполнения остальных условий, – уточнил гном.

– Ну с этим, думаю, проблем возникнуть не должно, – пожал плечами Сергей. – Будем действовать согласно проверенной схеме: ты с эльфийками отправишься на окраину города. Оттуда в назначенное время дозвонитесь до меня, установим конференц-связь. Потом я произнесу заклинание, и зеркало превратится в дверь на Пангею.

– Кстати о зеркалах. Предлагаю для подстраховки захватить с собой еще парочку, – посоветовала Цветаниэль и пояснила: – Вдруг разобьется по дороге?

– Как? Мы же поедем на мягком комфортабельном внедорожнике с независимой подвеской, которому не страшно даже российское бездорожье? – цитируя рекламный слоган «Ниссана», удивился гном.

– Не жмись, Базирог, – вступила я в разговор, предчувствуя перепалку в связи с предстоящими «ненужными», по мнению маленького скупердяя, растратами. – Не хочешь же ты, чтобы из-за нелепой случайности мы застряли тут еще на месяц?

– Хорошо, тетя Теоларинэ, купим еще запасных зеркал, – сдался гном под давлением моего авторитета.

«Ты так спешишь покинуть меня?» – пришла огорченная мысль Серого.

«Нет, любимый, – ответила я ему. – Но мне срочно нужно предотвратить начало войны и покарать виновных. Да и Светлане помочь вернуться домой, кроме нас, некому. И Цветаниэль нужно ушки отрастить».

«А что потом, когда закончишь все дела?» – наконец решился задать Сергей волнующий его вопрос.

«Жди. Обязательно приду к тебе», – соврала я. Конечно же мне хочется все бросить, забыть, удобно устроиться в объятиях своего котика и жить на этой планете. Но не могу – слишком большая ответственность возложена на мои плечи. Раньше даже гордилась своим статусом. Теперь же, когда приходится выбирать между спасением народов и любовью, готова проклясть тот день, в который согласилась на предложение лазурного дракона стать гарантом мира. Но что мое счастье по сравнению с гибелью тысяч? С горем, норовящим проникнуть во многие родовые дома дроу и светлых эльфов? А если война расползется на земли гномов и людей? Да и не исключено, что орки ввяжутся.

«Я буду ждать тебя, солнышко», – с такой нежностью послал очередную телепатическую фразу милый и так взглянул, что сжалось и больно закололо сердце. Опять он меня так назвал. Но я уже давно не злюсь. То, что каждая уважающая себя темная примет за оскорбление, стало для меня ласковым прозвищем из уст любимого мужчины.

– Главное, сам держись от зеркал подальше, – переключился Сергей на Базирога, а я, сдерживая слезы, нервно закусила губу, отвернулась и облегченно вздохнула.

– Да помню. Когда меня перенесет в родной мир, ты потеряешь силу проводника, – отмахнулся гном.

– И обе мои сестры, и невеста навсегда останутся там, – серьезным тоном добавил Вотар.

– Не переживай, я вообще из машины выходить не буду.

– И даже не поможешь нам донести эти тяжелые рюкзаки? – возмутилась Цветаниэль. – Между прочим, тут только твои распечатки с прогрессивными технологиями землян.

– Не притворяйся, девочка, – улыбнулась я сестре Сергея. – Пять тысяч листов – смешной вес для эльфийки.

– Она же человек, – вступился брат.

– Сам такой! Посмотри на мои уши, – огрызнулась блондинка на Серого и осеклась, обиженно зыркнув в мою сторону. – До того, как твоя бешеная невеста отчекрыжила кончики, они были эльфийскими.

– А еще ранее – человеческими. Это Крайтис применил неверное заклинание и переделал тебя, – возразил Вотар.

Ну сколько ему раз повторять, что спорить с женщинами – бесполезная трата времени?

– А клятва серебряных локонов? – тут же предъявила Цветаниэль. – Разве обычные люди могут такое?

– Тут ты права, – согласился Сергей (ну что я говорила!) и обратился за помощью ко мне: – Теона, а разве полное исцеление перерождением способно человека превратить в светлого эльфа?

– Вот чего не знаю, того не знаю. К счастью, я не магичка.

– А вообще-то вопрос интересный, – подал голос гном. – Раньше как-то не задумывался, а теперь и самому интересно. Чем именно, кроме внешности, отличаются наши народы? Что является причиной разной продолжительности жизни? Отчего между нами не может быть смешанных браков?

– Как – не может?! – возмутился Серый.

– Вернее, почему в таких союзах не рождаются дети? Просто так живите, пожалуйста.

– Спасибо, что разрешил, – усмехнулась я.

Базирог не отреагировал на шутку и продолжил рассуждения:

– А размножаться – ни-ни. Непонятно, почему мы называемся разными расами, а не видами различных существ – что правильнее при биологической половой несовместимости. А с другой стороны, у орков, гномов, эльфов и людей поразительно совпадает уровень развития интеллекта. Что само по себе удивительно и невозможно, согласно теории возникновения разумных форм жизни.

– Ты чего это начитался? – поинтересовалась я у гнома.

– «Семь версий развития белковых клеток», – просветил всех нас племянник.

– Ну мозги орков все же не следует ставить с нашими в один ряд, – возмутилась Цветаниэль.

– Они не так глупы, как хотят казаться, – возразил Базирог. – Кроме того, условия обитания существенно влияют на степень прогресса.

– Ой, чуть не забыл, – хлопнул себя по лбу Вотар и посмотрел на голубоглазую эльфийку. – Завтра тебе придется спасти близняшку здесь.

– В смысле?

– Нужно будет сдать сразу два экзамена. Иначе Светка завалит так хорошо начавшуюся сессию.

– Главное, вовремя вспомнить, – съязвила Цветаниэль.

– Ну не психуй, сестренка. Ведь у тебя абсолютная память и самая высокая скорость чтения в мире, – попытался подлизаться Сергей.

– А чего не один экзамен? Да еще в воскресенье?

– Потому что у профессоров нет такого понятия, как выходной в январе до Татьяниного дня, – прояснил Серый сначала вторую часть вопроса, а потом ответил на первую: – Второй ты сдашь досрочно с параллельной группой, потому что по расписанию он стоит двадцать четвертого числа, но ты же улетаешь в воскресенье.

– Понятно, – вздохнула светлая. – А что за науки?

– О! Нечто не менее увлекательное, нежели физика, – ответил Вотар и сунул сестре толстую общую тетрадь с конспектами лекций.

Эльфийка полистала с умным видом, потом удивленно спросила:

– Напомни, на кого Светка учится?

– На химика-технолога.

– А на кой ей тогда эта геометрия?

– Правильнее – начертательная геометрия. Предмет, который преподают на всех специальностях технического университета. Одним это действительно пригодится в жизни, остальные изучают «для общего развития».

– Надеюсь, этой ночью мы поменяемся телами и сдавать будешь ты, – буркнула голубоглазая и погрузилась в учебу.

– Вероятность такая существует. Поэтому я тоже кое-что повторю, – согласился Вотар и достал с полки тоненький учебник. – Тут как раз теория вероятности и рассматривается.

– А может, мне сначала подготовиться по второму предмету? – с надеждой в голосе предложила Цветаниэль, заметив в руках моего котика материал гораздо менее объемный по сравнению с исписанной забористым почерком общей тетрадью. – А потом поменяемся.

– В чем подвох? Все равно же зубрить и то и другое, – не понял Сергей.

– Ну мне проще начинать с легкого.

– Нет проблем, – неожиданно быстро согласился брат и вручил обрадованной сестренке книгу. А сверху водрузил толстенный второй том и не менее увесистый третий.

Блондинка поняла, что опростоволосилась, но виду не подала и внимательно стала вчитываться. Хватило ее минут на пять. Потом пожаловалась:

– Надо же, какие сложные формулы – похлеще наших заклинаний. Даже с моими способностями их довольно трудно запомнить.

– Этого мало, их нужно еще уметь выводить и доказывать обоснованность своих действий, – «подбодрил» девушку Сергей.

– Повеситься можно! – выдохнула окончательно расстроенная эльфийка.

– Надо же, опять угадала! – восхитился Вотар. – Эта наука на студенческом сленге действительно называется «вышка».

– Небось самый сложный экзамен? – тоскливо уточнила Цветаниэль.

– Нет, что ты. Есть и более странные вещи, – успокоил сестру Серый. – Вот у нас на четвертом курсе преподавали смесь кибернетики и математики. Как мы величали этот гибрид, лучше не спрашивай.

«А как вы его называли?» – не смогла я побороть любопытство.

«Мое воспитание не позволяет выражаться при дамах. Пойдем лучше какао попьем», – предложил мой мужчина.

«Так ведь кончилось же?»

«Ну, если хорошо попросишь – сделаю невозможное», – игривым тоном намекнул Вотар.

Вот так и знала, что где-то прячет еще пачку. В принципе, правильно: как выяснилось, для эльфиек этот напиток хуже спиртного – после него появляется много дури, переполняет счастье и возникает желание всех любить или убить.

«Обещаю: за это ночью тоже выполню что-нибудь невероятное», – подмигнула я.

«Я тоже хочу», – встряла в почти интимный разговор светлая.

«Черт, опять забыли закодировать канал!» – в один голос (в смысле – в одну мысль) переглянулись мы с Сергеем.

«К твоему сожалению, я гетеросексуальна», – остудила я пыл блондинки.

«Я не имела в виду, что жду не дождусь ночных ласк дроу», – покраснела Цветаниэль.

«А что же ты тогда тоже хочешь?»

«Какао!»

– За то, что подслушивала, не получишь, – нахмурился Серый.

– Тогда сам учи экзамены, – показала язык сестренка и надулась.

Тут из кладовки донесся крик гнома, который копошился в вещах:

– Серый, тут за холодильник какой-то пакет упал. Чем его можно подцепить?

– Вон у Цветанки руки длинные и худые – пусть поможет, – крикнул в ответ Сергей.

«Не поняла? А у меня что – толстые и короткие?» – раздула я ноздри.

«У тебя – изящные и красивые».

– Больно надо. Сам иди и вытаскивай, – огрызнулась светлая и добавила: – Языком – он у тебя тоже длинный.

Не дождавшись подмоги, Базирог попытался справиться сам. Что-то зазвенело, послышался шум падения маленького упитанного тела и досадное:

– Тьфу, знал бы, что там шоколадки да какао, даже не полез бы. Только банку с малосольными огурцами зря разбил.

Вид визжащих и толкающихся эльфиек, бросившихся в кладовку, испугал гнома, и он закрылся изнутри.

– Открой, – приказала я.

– А то хуже будет, – пригрозила Цветаниэль.

– Серый, угомони их. Совсем ополоумели они от этого продукта.

– Ладно, угости их, – разрешил Вотар.

Жадно урча и шипя, как дикие кошки, мы со светлой накинулись на шоколад.

– Между прочим, от него портится фигура, – решил спасти хоть часть заначки любимый, приводя весомый аргумент.

– Ничего, эльфы способны управлять обменом веществ в организме, – парировала Цветаниэль.

– С такими дозами не справится даже регулируемый метаболизм, – попытался возразить ее брат.

– А мне вообще-то незачем переживать за фигуру, когда ты за ней постоянно следишь, прямо глаз не сводишь. И кроме того, кто-то обещал меня любить даже полненькую, – добавила я.

«Это точно – любуюсь тобой!»

– Вотар, может, идея кормить их какаосодержащими продуктами с периодичностью раз в две недели – слишком долгий срок? – наблюдая за нашей трапезой, поинтересовался Базирог у Сергея. – Гляди, обертки вылизывают.

– Не-е, чаще нельзя. Помнишь, что они устроили на Новый год?

– Честно говоря, не очень, – затеребил бороду гном. – Мы ж тогда с батей твоим надегустировались его настоек.

– Что, сильно шумели, котик? – невинно хлопая ресницами, поинтересовалась я.

– А ваша хваленая эльфийская память не подсказывает?

– Ну да, мы тогда перебрали немного, – потупив взор, согласилась светлая. – Надо было после третьей пачки остановиться.

– Которую вы выдули после второго килограмма конфет и десятой шоколадки. Ты называешь это «немного»?

– Ну расскажи, что же все-таки произошло, зайчонок? – спросила я.

«Только не «зайчонок»! Я же еще в Веселом просил так ко мне не обращаться. Тем более при родителях. Еле дождался, пока обратно в город уедем!»

«Ага! Нашла слабое место! Теперь как только забудешь, что я не солнышко, сразу станешь лопоухим попрыгунчиком! Немедленно выкладывай, что мы тогда натворили!»

– Ты с криками: «Получайте, гады!» – зарубила два гектара сухих камышей вдоль речки, потом провалилась по пояс под лед, – вслух сказал Вотар и продолжил про себя, но тоже про меня: «И я всю ночь отогревал чью-то холодную попу».

«И это не помню. Но догадываюсь, что последнее тебе понравилось».

«Спать с холодной женщиной? А то!»

– А я? – поинтересовалась Цветана.

– А ты заявила, что «круче всех, вместе взятых, двенадцати месяцев». После чего оживила посреди зимы лесную поляну, оборвала на ней всю растительность (и это – светлая эльфийка!), потом безумно хохотала и тыкала мне в лицо букетом подснежников. После вырубилась от магического истощения.

– Бедненький, как ты, наверное, с нами намучился? – подошла я к Сергею, уткнула его носом в свою грудь (самый надежный способ утихомирить мужчину). – Больше такого не повторится. Прости нас, пожалуйста. Это же был праздник, пупсик.

«О нет! Тогда уж лучше «зайчонок»! Где ты только выискиваешь эти игривые прозвища?»

«Ну в отличие от Цветаниэль, взахлеб поглощающую фэнтези, я прочла пару Светкиных книжек из серии «Любовный роман», мой страстный жеребец».

– Ладно, на первый раз прощаю, – раздалось у меня на груди. – Но все равно пока буду контролировать прием этого вашего наркотика.

– Хорошо, мой хомячок, – пообещала я.

– Как скажешь, братец кролик, – отозвалась внезапно подобревшая Цветаниэль.

– Ах так! Ну-ка немедленно одна отправляйся готовиться к экзаменам, – зыркнул Вотар на сестру, потом перевел взгляд на меня. – А другая…

«А другая уже готова блеснуть своими знаниями. Можно устно?» – подмигнула я и медленно провела языком по губам, делая недвусмысленные намеки.

– А другая – займется уборкой квартиры! Завтра Полинка приезжает, а у нас черт ногу сломит, – почему-то не повелся мой шалун на прием из «Бурных каникул» и телепатически добавил: «И еще, запрещаю тебе читать всякие непристойности».

«А делать всякие непристойности можно?»

«Нужно!»

«Тогда как мне им научиться, если нельзя пользоваться просветительной литературой?»

Серый улыбнулся:

«Хитрая, как лиса!»

«Которая поймает своего зайчонка и, прежде чем насладиться его вкусом, будет долго-долго с ним играться».

Есть! Сработало! Теперь милого можно брать голыми руками. Глазки смущенно потупились, щеки заалели, от былой напыщенности и следа не осталось. Сейчас, в предвкушении обещанного, мужчина легко даст любое обещание. Люблю, когда он такой. Что бы мне загадать?

Хотя, если быть до конца откровенной, мое кокетство наигранно. Понимаю, что сегодня, возможно, последняя ночь с этим человеком – потом, если врата откроются, никогда не увидимся. Я так решила. Самой горько расставаться. Но подумала и поняла, что так будет правильно. Надеюсь, он тоже поймет и простит.

А пока буду строить из себя… темную эльфийку – в понимании Вотара. И постараюсь, чтобы наш прощальный «танец любви» запомнился обоим на всю жизнь.

«И изворотливая, как змея», – отвесили мне очередной комплимент.

Извиваясь, подползаю к его ногам, выполняя одновременно три дела: имитирую того, кем меня только что обозвали; собираю пыль с пола и незаметно вытираю все-таки выскользнувшие из глаз мокрые капельки:

– Ш-ш-ш. Я опасная кобра! Ш-ш-ш.