6
На этот раз заседание боярской думы проходило под бдительным присмотром войсковых стрельцов в синих кафтанах, которых боярин Кондыбаев понатыкал в палатах царских на каждом углу. Не меньше взвода их, с заранее заряженными пищалями наготове, стояли и позади трона, на котором восседала Василиса Прекрасная. Намек был настолько откровенный, что не понять его мог только лишь ну очень тупой, и, как ни были злы бояре на Гордона, доставшего их своими постоянными поборами, хоть они и скрипели зубами, но пока молчали, сердито сверкая глазами на царицу, перехватившую бразды правления из рук главы боярской думы, который действительно по закону должен был исполнять сейчас обязанности царя.
— Итак, что вы имеете против нового боярина, спасшего вашего царя от лютой смерти? — грозно спросила царица, открывая заседание боярской думы.
— Говорили уже с утра, — поднявшись с лавки, сердито буркнул Буйский.
— Орали, а не говорили. Отдельные личности орали, — одернула его царица. — Сейчас хочу выслушать ваши претензии при полном составе думы! Я хочу знать мнение всех! Высказывайтесь.
— Да чего тут высказываться? — подскочил боярин Кобылин. — Он, ворог, царя-батюшку сгубил, больше некому. Мне мои холопы доложили, что видали царского сплетника, когда он с Малютой о чем-то шептался. Тот к нему в ножки падал, не погуби, орал. Вот помяни, царица-матушка, и его тать совратил надело лютое.
— Опять же разбойникам с тюрьмы бежать помог, — подхватил боярин Жадин.
— Ить, все по-евойному, по байке его вышло! — не в силах сдержаться, разом загалдели бояре.
— Енто он нарошно ее надысь рассказал.
— Издевался, собака! Вот, мол, какой я вумный! План тайный в открытую вам выложил, а вы, тугомудрые, и не поняли.
— А мы все поняли!
— Все!
— Да полно тебе, Кобылин! Какой такой план? — заволновался кто-то из боярской думы. — Ну, загнул царский сплетник байку глупую, ну и что?
— Верно, Надышкин! Зависть их черная гложет, что царь-батюшка сплетника выделил да возвысил, — поддержал Надышкина боярин Калита.
Боярская дума разом загалдела. Теперь, когда она собралась в полном составе, да еще и под усиленной охраной войсковых стрельцов с заряженными пищалями, мнения сразу разделились, на что и рассчитывала хитроумная Василиса Прекрасная. Тем не менее самые упрямые под предводительством главы боярской думы боярина Буйского продолжали упорствовать в своих заблуждениях.
— Так у нас доказательства есть! — вопил Буйский. — И свидетели.
— Какие еще свидетели? — нахмурился боярин Калита.
— Стрельцы, которые татей, на царя-батюшку злоумышлявших, стерегли. Ну, этих… асса… сса… ассасинов. Тьфу! Пока выговоришь, язык свернешь. Ну, да дело не в том. Добрые были стрельцы, а тут словно околдовал их кто! Так до сих пор и гундосят про то, как разбойники мимо них ломанулись! Кто их околдовать такими словами мог? Тот, кто байку нам надысь таку рассказывал. А то, что колдун он черный, люди давно уже бают! Видали, как он с прихвостнями Кощея, Тугариным Змеем да Соловьем-разбойником, колдовством черным бился.
— А вас не напрягает, что он именно с прихвостнями Кощея бился? — усмехнулась царица. — Вы тут сидите губами шлепаете, а он с разбойниками бился! Делом свою преданность царю-батюшке доказывал. И Гордона потом опять-таки не вы, а он спасал!
— Для виду!
— Чтоб в доверие втереться!
— Царя-батюшки нет, разбойников выпустил.
— Сейчас венценосного пытают, небось!
— А може, уже закопали!
— Бандит он!
— А каку Кощей с Доном ему карету презентовали!
— А на карете-то что написано! «Авторитет»!
— Царица-матушка! Надо ворога немедленно пытать, а потом казнить!
— Распять!
— Четвертовать!
— Голову отрубить!
— А потом повесить!
— Слышал бы вас сейчас Малюта, — невольно усмехнулась Василиса, — обязательно предложил бы потом испанский сапожок на нем примерить. Что еще можете сказать, бояре? Только предупреждаю сразу: новые способы казни не предлагать. Уже и так больше чем достаточно. По делу говорите.
— А того, что сказано, еще мало? — возмутился Буйский. — Половина Великореченска может подтвердить, что он с Доном и Кощеем якшается. Слухи ходят, что они Русь-матушку уже на троих поделили. Скоко раз мы Гордону об ентом говорили! Не прислушался к умным людям.
— Вот и поплатился за то венценосный наш!
— Бояре! — крикнул Буйский. — Пока дело до смуты не дошло, предлагаю избрать нового царя по законам да обычаям нашим исконно русским.
— А не спешишь ли ты на трон, Буйский? — подскочил к нему боярин Калита. — Царя-батюшку еще не нашли, не похоронили, а ты…
— Дык смута начнется, пока искать будем!
— Ты это нас на что толкаешь? На провокацию?
— А не ты ли, варначья твоя душа, эту смуту затеял да на царя-батюшку злоумышлял? — вцепился в бороду Буйскому боярин Надышкин, которого за соответствующую внешность за глаза звали Медведем. Он давно уже метил на место главы боярской думы, а тут такой случай!
— Верно! — поддержал друга боярин Путятин.
— Бей его, бояре!
— Изменщики!!! — заверещал Буйский.
— Так, бояре! — хлопнула в ладоши Василиса, привлекая к себе внимание. — Вы тут пока на измене посидите, разберитесь между собой. Даю вам на это свое царское разрешение, а мне такими пустяками заниматься недосуг, дел много. Начинайте прения.
— Занимайся делами, матушка, — пробасил Медведь, — а мы тут по-свойски потолкуем. — Дородный боярин рванул на груди кафтан и боднул лобастой головой главу боярской думы, смяв ему в лепешку нос.
— Ура!!! Медведь на нашей стороне!
— И Путятин тоже!
Боярская дума приступила к прениям. В воздухе замелькали посохи и кулаки. Василиса удовлетворенно кивнула, поманила к себе пальцем Кондыбаева.
— В их свару не вступать.
— А ежели они друг друга…
— Не расстроюсь. А кто выживет, тот потом и окажется виноват, — сказала царица, покосившись на катающийся по полу клубок бояр. — И все по закону будет.
— Понял, — хмыкнул Кондыбаев.
— Сам понимаешь, толку последнее время от этих пустобрехов мало, а вреда хоть отбавляй. И ненадежны все, собаки. Сегодня глотку рвут за царя, а завтра уже нож в спину всадить норовят. Тебе пока верю. Потому и воеводой войсковым держу.
— Спасибо, государыня.
— Твоя задача их отсюда не выпускать, пока я во всем, что произошло, сама не разберусь. К Никитушке с Аленкой охрану приставил?
— Лучших стрельцов на это выделил. Покои царевича и царевны два полка сейчас охраняют. Муха не пролетит.
— Добро, — поднялась царица.
— Куда ты, матушка?
— Сплетника проведать. Думаю, уже пришел в себя, сердешный. Ты тут за прениями присматривай, и пусть твои стрельцы наготове будут. В случае чего пуль не жалеть.
— Понял.
Василиса направилась было к выходу, но тормознула, увидев скромно стоящего в углу худощавого боярина.
— А ты чего стоишь, Вольфыч? — поинтересовалась царица.
— Все предатели, все! — сразу запетушился боярин, в драку по-прежнему предпочитая не вступать. — Всех на кол! А я потом лично тебя на престол выдвину. Монархия спасет Россию! Вот я верный какой! Цени! А за этих, царица-матушка, не волнуйся. Я, в случае чего, их добью потом, — воинственно тряхнул посохом постоянный член боярской думы.
— Правильным путем идешь, боярин, — рассмеялась царица и поспешила выйти из тронного зала, так как там уже в ход пошли лавки в качестве оружия.
Покинув дворец, Василиса села в золоченую карету, уже ждавшую ее у парадного сода.
— Трогай, — приказала царица.
Кучер, заранее предупрежденный о маршруте следования, подхлестнул лошадей, и карета в окружении почетного караула стрельцов в алых кафтанах, что говорило об их принадлежности к городской страже, загромыхала в сторону тюрьмы.
— Свежие новости есть, Федот? — окликнула Василиса бывшего сотника, а ныне главу городской стражи и разбойного приказа, скакавшего рядом с каретой.
— Пока нет. В Великореченске все спокойно. Никто бунт и смуту не сеет. Вот только царя-батюшку все найти не могут. Мои люди весь город перерыли. Как в воду канул.
— Не накаркай. О Кощее и Доне ничего не слышно?
— Тоже пропали. Теперь в Великореченске только один криминальный авторитет остался — царский сплетник.
Эти слова нового главы разбойного приказа чем-то так встревожили царицу, что она высунулась из окошка и раздраженно крикнула кучеру:
— Ты что, заснул там? Гони давай!
Свистнул кнут, и лошади сорвались в галоп. Великореченск, хоть и был столицей всея Руси, но особо большими размерами не отличался. Тюрьма для особо опасных преступников находилась здесь же, в Верхнем граде, а потому через пару минут они были на месте. Стрельцов ктюрьме Федот подогнал целую кучу. Как минимум три взвода контролировали ее по периметру, и столько же, если не больше, находилось внутри. Василиса одобрительно кивнула, увидев, что Федот к своим новым обязанностям отнесся серьезно и царского сплетника охраняют на совесть.
— Веди.
Федот двинулся впереди, показывая путь к камере царского сплетника. Стрельцы при виде царицы земно, в пояс кланялись и спешили вытянуться во фрунт. Они быстро спустились в подземные казематы.
— Как он там? — спросил Федот стрельцов, несших караул около входа в камеру с узником.
— Навроде того, что оклемался, — растянул рот до ушей один из стрельцов.
— Какой оклемался! Сам с собой только что разговаривал, — возразил ему его напарник. — Не слышал, что ль, как он с зеленым змием беседу вел?
Увидев выступившую из-за спины Федота Василису, стрельцы поспешили склониться в низком поклоне. Царица подошла к двери камеры, прислушалась.
— Тихо вроде.
— Ага. Минут пять, как затих, — подтвердил охранник.
— Открывайте! — приказала Василиса.
— Они не могут. Я на всякий случай ключи с собой забрал.
Федот выудил из кармана ключ и начал ворочать им в замочной скважине.
— Это ты молодец, — одобрила царица. — Со мной пойдешь, а вы, — повернулась она к стрельцам, — здесь охраняйте.
Федот открыл дверь, они вошли в камеру и замерли у порога, не в силах вымолвить ни слова. Вернее, слова-то, скорее всего, у них были, но такие, которые в приличном обществе обычно не говорят.
На соломе лежал опустошенный жбан, несколько пустых кувшинов из-под кваса, кувшин с рассолом и поднос с нетронутой едой, которая Виталику с дикого бодуна в глотку не лезла. А вот самим царским сплетником в камере и не пахло. Хотя нет, истины ради надо признать, что пахло. Да еще как! Камера пропахла свежим перегаром так, что Василиса поспешила заткнуть пальчиками носик.
— Утек, — глубокомысленно изрек Федот, посмотрел на ключ в своих руках и начал багроветь.
— Спокойно, Федот, — прогундосила царица, не рискуя разжать нос. — Я тебе верю.
— А может, боярская дума права? — растерянно пробормотал сразу успокоившийся Федот.
— Вряд ли… я черные души насквозь вижу. И нет у него нужды на царя-батюшку злоумышлять. Хотел бы извести, просто не стал бы спасать тогда в римских термах. А он спасал, да еще как! Самого чудом с того света вытащили. Прикрой-ка дверь. О том, что сплетник тоже исчез, пока никому знать не обязательно. А я подумаю…
Федот поспешил захлопнуть дверь и на всякий случай даже запер ее изнутри. В этот момент затрещала стена камеры, и на пол с грохотом рухнул каменный блок. Василиса с Федотом едва успели отпрыгнуть в сторону.
— Чего застрял, хвостатый? Вперед!
В камеру ввалились Васька с Жучком, а следом за ними вымазанная в какой-то саже и земле чумазая Янка.
— Царица-матушка! — загрохотали в дверь стрельцы с другой стороны. — Что случилось?
— Все в порядке, — откликнулась Василиса, не сводя глаз с племянницы.
— Тихо вы там! — прикрикнул на своих подчиненных Федот. — Если что потребуется, сам позову.
— Ой, а ты чего здесь делаешь, тетя? А где Виталик? — завертела головой Янка.
— Ну, если не ты его свистнула, то я даже не знаю, — пожала плечами царица. — Я ведь первым делом на тебя подумала.
— Тихо, — насторожился Федот, вздернув вверх палец.
За пока еще целой стеной послышалось шуршание.
— Да тут же тупик! — донесся оттуда чей-то сердитый голос. — Куда ты завел нас? Не видно ни зги!
— Ви мне так хорошо заплатили, шо я просто не мог заблудиться! Ви только стеночку аккуратно подвиньте!
— Да я тобой сейчас эту стеночку подвину!
— Да ви только попробуйте!
Судя по тому, что рухнула еще одна стена, кузнец предпочел ее прободать, а не подвигать. В камеру ввалилась команда Виталика с Семеном во главе, и в ней сразу стало тесно.
— Капитан, ты где? Ой, — осекся Семен, увидев царицу, и вжал голову в плечи.
— Тихо, — подняла ручку Василиса. — Что-то мне говорит, что вы не последние.
Она не ошиблась. Неподалеку от хода, пробитого Янкой и Васькой с Жучком, что-то зашуршало, заскрежетало, и оттуда донесся приглушенный камнем голос:
— Отче, отче, поаккуратней киркой работайте! Вы же мне чуть глаз не выбили!
Из стены выпало несколько камней, и в камеру просунулась всклокоченная голова Патриарха Всея Руси Алексия Третьего.
— И вы здесь, ваше святейшество, — укоризненно покачала головой царица, — тоже по душу царского сплетника пришли?
— Грешен, матушка, — честно признался патриарх. — Денег в этого отрока много вложено, а церковь не любит терять деньги, предназначенные на святое дело. Да и не верим мы, что царский сплетник на государя помышлял. Мученик он, мученик! Раз на святое дело подписался, значит, не злодей он, а мученик! Не верим!
— Интересно, вы последние или еще кто сюда пожалует? — усмехнулась царица.
— Да из людей сплетника здесь вроде все, — пожал плечами Федот.
— Сюда не только его люди хотят прорваться, — фыркнула Василиса, и все тут же получили подтверждение ее слов.
Раздалась третья стена, и в черном проеме еще одного подземного хода появились покачивающиеся фигурки Кощея Бессмертного и Дона. Они стояли в обнимку, старательно придерживая друг друга, чтобы не упасть.
— Ну и где наш сплетник? — помычал Дон. — Мы его долго будем ждать?
— Вот как с таким на троих соображать? — Кощей был возмущен не меньше Дона. — И почему бухло так быстро кончается? Надо было Тугарина за добавкой послать.
— Так сплетник сам метнуться вызвался!
— А мы, дураки, отпустили. Теперь будем знать, что этого мальчишку только за смертью посылать можно.
— Слушай, так это ж было до того, как мы к Янке продолжать гулянку поперлись.
— Точно! А она его у нас отобрала.
— А кого ж мы тогда за бухлом отправили?
— Не помню.
— А сюда зачем приперлись?
— Царского сплетника спасать.
При виде этой парочки Василиса сначала выдохнула с огромным облегчением, а потом начала багроветь.
— А теперь слушайте меня все, — не предвещающим ничего хорошего голосом сказала царица. — ВОН ОТСЮДА!!!
— Ой, Дон, извини, у меня дела, — начал на глазах трезветь Кощей Бессмертный. — Когда племяшка начинает злиться, у-у-у… — Бессмертный злодей развернулся и исчез в темноте подземного хода.
— Я с тобой! — ринулся за ним Дон.
— Тьфу! — не по-царски сплюнула в сердцах царица, что и послужило сигналом к паническому бегству. Да какому! Не прошло и десяти секунд, а камера практически опустела. В ней остались лишь Василиса и Федот.
— Ну, сплетник, ну, подлец! — не могла прийти в себя царица, — всех перебаламутил! Пусть только появится еще раз в моем царстве-государстве, я с ним по-свойски разберусь! Начальника тюрьмы ко мне!
Федот отпер дверь.
— Царица-матушка начальника тюрьмы к себе требует! — рявкнул он.
Начальник тюрьмы, плотный, слегка потеющий от страха мужичонка (известие, что тюрьму соизволила посетить сама царица-матушка, крутой нрав которой ему был известен, сильно перепугал сердешного ввиду недавнего побега трех преступников), уже ждал под дверью, а потому тут же просочился внутрь и замер, выпучив глаза на развороченные стены.
— И как это понимать? — холодно спросила царица.
Начальник тюрьмы молчал. Да и что он мог сказать, когда и так ясно, что произошел еще один побег и, судя по количеству подземных ходов, возможно, не в одном направлении.
— Проходной двор, а не тюрьма! Наймешь работников и замуруешь эту камеру намертво! Под самый потолок замуруешь! Каменщиков наймешь за свой счет! Исполнять!
Разгневанная Василиса покинула тюрьму в не самом лучшем настроении.
— Куда теперь? — Едва поспешал за ней Федот.
— С думой разбираться. На царствие им, значит, захотелось? На трон залезть не терпится? Сейчас они у меня получат трон. Да со всего размаху! Сначала от меня, а потом от царя-батюшки!
— Так он же пропал.
— Ничего, — мрачно сказала Василиса, — найдется. Ох, он у меня найдется! — многообещающе покачала головой царица.
