28
— Так, господа, представление окончено, — заявил Виталик, как только казначей и Дон со своими людьми исчезли с горизонта.
Слегка разочарованный таким исходом дела, народ начал расходиться. Собрался уводить своих людей все еще не остывший и потому очень хмурый Федот.
— А вас, воевода, я попрошу остаться, — старательно подражая Мюллеру из культового фильма, внушительно сказал юноша и, увидев тень сомнения в его глазах, еще более внушительно добавил: — Это тебе говорит царский сплетник, а не Женек.
Воеводе пришлось подчиниться. Дав знак двум стрельцам остаться у ворот, Федот приказал остальным продолжить патрулирование города, после чего с неохотой прошел вслед за Виталиком на его новое подворье.
Когда все, кроме дежурных на вышках, собрались по распоряжению капитана в кают-компании, служившей когда-то гридницей Никвасу, в помещении стало тесно.
— Итак, господа, я…
— Про дам забыл, — сердито ткнула его кулачком в бок Янка.
— То, о чем я сейчас буду говорить, дам не касается. И попрошу капитана не перебивать, иначе получишь два наряда вне очереди.
— Где?
— В постели.
Капитан стоически выдержал смачную затрещину от стремительно покрасневшей Янки, дождался, когда его команда перестала ржать, а оттаявший Федот ухмыляться, после чего как ни в чем не бывало продолжил:
— Итак, господа, Дон занервничал и допустил серьезную ошибку. Он дал нам уникальный шанс. Сегодня вечером мы на вполне законных основаниях имеем возможность ликвидировать особо опасную банду силами стрелецкого приказа, глава которого почтил нас своим присутствием, — Виталик сделал учтивый кивок в сторону Федота, — и силами Царского Разведывательного Управления, которое возглавляет ваш покорный слуга. Надеюсь, теперь ты все понял, Федот?
— Понял, — неуверенно буркнул опять помрачневший Федот.
— А вот я теперь не понял, — насторожился Виталик. — Где радостный блеск в глазах? Где орлиный взор? Тебя что-то беспокоит?
— Меня все беспокоит, — честно признался воевода. — Слушай, сплетник, я выполню все твои распоряжения, но у меня к тебе большая просьба.
— Какая?
— Прежде чем отдашь приказ по Дону палить, дай ему шанс высказаться.
— Почему бы нет? — пожал плечами Виталик. — Даже смертникам на эшафоте последнее слово сказать дозволялось, а иногда даже и желание высказать разрешали. Пусть говорит. Но только недолго. «Войну и мир» в его изложении я слушать не буду. Как только станет скучно, сразу прикажу стрелять.
— Договорились. — Воеводе сразу стало легче. — Дам я тебе на операцию своих стрельцов. И какой у нас план?
— До безобразия примитивный, и, именно благодаря этому, он просто обречен на успех.
— И все-таки расскажи, — попросил Федот. — Я воинскому искусству сызмальства обучался, может, чего и присоветую.
— Добро.
Виталик изложил свой план, который воевода тут же разнес в пух и прах, сразу найдя в нем уязвимые места. Виталик обиделся, и началась словесная баталия, в которой активное участие принимала Янка, отстаивая свое право участвовать в разборке. В этом праве ей решительно отказывали как царский сплетник, так и Федот, в резких, а иногда даже в оскорбительных выражениях утверждавшие, что бабам на войне не место! Они должны сидеть дома, ожидая мужиков с победой, а в случае Янки, учитывая ее непредсказуемый характер и желание неведомого врага извести под корень всю царскую семью, не просто сидеть, а сидеть под усиленной охраной. Через два часа, когда все детали операции по ликвидации бандитской группировки были утрясены, в кают-компанию вошел дозорный.
— Там у ворот опять посыльный от царя, — сообщил он.
— Как это не вовремя, — поморщился юноша. — Может, через забор свинтить?
— На этот раз не обычный посыльный, — на всякий случай уточнил дозорный. — Боярина Жеребцова за тобой царь прислал.
— Ладно, пойдем узнаем, чего державному на этот раз от меня надо.
За воротами Виталика действительно ждал постоянный член боярской думы боярин Жеребцов. Окинув настороженным взглядом пиратский наряд криминального авторитета, боярин деликатно откашлялся:
— Слышь, Женек, мы твоего братана найти не можем. Если он у тебя, скажи ему, что царь-батюшка срочно вызывает. И пусть с собой Федота захватит.
— А почему ты думаешь, что Федот при нем?
— Так всем известно, что эти гаврики давно уже спелись. Где один, там и второго ищи.
— Хорошо. Передай Гордону, что они скоро будут.
На этот раз заседание боярской думы проходило не в полном составе. Вернее, бояре-то все были на месте, и мрачный, как туча, Гордон на своем троне, как и положено, сидел. Не хватало только Василисы, которая ломилась в парадную дверь, в которую обычно на заседание боярской думы входила царская чета.
— Гордон, сокол мой ясный, лучше по-хорошему дверку отопри, а то ведь, если я сама ее открою, всем плохо будет.
Боярская дума сидела на своих лавках вдоль стены, нервно вздрагивая при каждом новом посуле царицы-матушки. Причем сама дума, как всегда, разделилась на две части. Одна часть хоть и посматривала на дверь, за которой стояла разгневанная Василиса, с откровенным страхом, но все же радостно потирала руки: наконец-то заседание думы пройдет без нее, и царь-батюшка вломит-таки вконец обнаглевшему царскому сплетнику по полной программе, а если повезет, то и на плаху отправит. Вторая половина думы рук не потирала. Она откровенно праздновала труса и истово крестилась, надеясь на чудо: вдруг беда пройдет стороной?
— Если сейчас не откроете, вас даже царский сплетник потом не спасет, — продолжала нагнетать обстановку Василиса.
Эти слова заставили задуматься не только Гордона, но и думу. Царица, конечно, могла войти и через другой вход, через который в тронный зал входили бояре, иноземные послы и прочий люд, но гордость это сделать ей не позволяла.
— Малюта, — елейным голоском пропела Василиса, — хочешь испанский сапожок на ком-нибудь примерить?
— Мечтаю, царица-матушка!!! — взвыл палач.
— Дверцу открой. Я тебе потом столько клиентов подгоню!
На лице Малюты появилась мечтательная улыбка и он бочком-бочком начал перемещаться к двери.
— Куда? — зарычал Гордон. — Стоять! Держите его, бояре!
Что тут началось! О таком шансе бояре и не мечтали. Они с радостными воплями кинулись держать палача и делали это с таким наслаждением, только почему-то боярскими посохами да со всего размаху, что Гордон понял: еще немного — и ему придется искать нового палача.
— Вы слишком-то не усердствуйте! — прикрикнул он на бояр. — Хватит с него пока.
Бояре поспешили занять места на своих лавках, с удовольствием глядя на отползающего в угол измордованного палача. Малюта с трудом поднялся и, покачиваясь, двинулся к выходу, где столкнулся в дверях с царским сплетником и Федотом.
— Ты куда? — спросил его стрелецкий воевода.
— За испанским сапогом, — прошипел палач.
— Трудоголик, — покачал головой Виталик и двинулся прямиком к трону. — По какому делу вызывали нас, царь-батюшка?
— По государственному делу, сплетник, — прорычал Гордон. — Уж такому государственному, что кое-кому сейчас мало не покажется. Знаешь, зачем я стрелецкого воеводу вместе с тобой сюда позвал?
— Откуда ж я знаю, какие тараканы в вашей голове завелись, ваше царское величество?
— Зело предерзок стал! — треснул скипетром по подлокотнику трона Гордон. — Я для того его сюда вызвал, чтоб он государственного преступника прямо здесь, при мне, в тронном зале арестовал!
— Удачная мысль, — одобрительно кивнул сплетник. — С удовольствием ему в этом деле помогу. Кого вязать будем?
— Сейчас узнаешь. А скажи-ка мне, голубь сизокрылый, с какой это радости брат твой Женек себя государем Всея Руси величать начал?
— А это не он, — кинулся защищать мифического братана Виталик. — Народ его на царствие выдвигать начал. Я-то что теперь могу сделать?
— Ах ты…
Гордон все-таки не удержался и запустил скипетром в царского сплетника. Виталик поймал его на лету.
— Негоже царскими регалиями разбрасываться, — укорил он Гордона, — а то, неровен час, кто подхватит и не вернет.
Юноша приблизился к трону, со всей почтительностью отдал символ царской власти державному, и тот его от греха подальше затолкал на всякий случай под седалище.
— Правильное решение, — одобрил его действия Виталик, — а то народ тут собрался ненадежный, вмиг сопрут. Вон, гляди, у Малюты уже испанский сапог сперли.
Гордон мрачно посмотрел на бояр, только что отбивших у Малюты пыточный станок, который он за каким-то чертом приволок в тронный зал.
— Видал, что делают? Под лавку прячут. Внаглую, прямо на твоих глазах, государственное имущество воруют! Во, смотри, под лавку не залезло, так они его за дверь куда-то поволокли. И еще удивляешься, что народ за моего братишку собирается голосовать.
— Голосовать? — потряс головой слегка опешивший Гордон.
— Голосовать, — кивнул Виталик.
— И что теперь делать?
— Для начала указ царский издай о награждении Федота.
— За что?
— За то, что он хороший. Медаль ему какую-нибудь во всю попу посули, а потом Василису сюда срочно впускай, пока сама не ворвалась, — посоветовал юноша. — Она ж у тебя не только прекрасная, но еще и премудрая, про указ узнает, смягчится, а потом обязательно что-нибудь дельное насчет моего братана подскажет.
Совет немножко припоздал. Василиса вошла в зал под грохот рухнувшей двери. Пышущая магией царица была не столько прекрасна, сколько ужасна в своем праведном гневе.
— Как ты вовремя! — ну очень «искренне» обрадовался Гордон. — А я как раз хотел огласить указ о награждении Федота-стрельца.
— Чем? — мрачно спросила Василиса.
Гордон растерянно посмотрел на сплетника.
— Боярством, царица-матушка, — пришел на помощь державному Виталик.
Василиса окинула взглядом обалдевшего от неожиданности Федота, поняла, что аферист работает экспромтом, и невольно усмехнулась:
— И за какие такие заслуги?
— За беззаветную преданность отечеству, — отчеканил юноша. — Спасая мирное, ни в чем не повинное население, среди которого было много стариков и детей, он грудью встал между двумя озверелыми бандитскими группировками, собравшимися средь бела дня при огромном скоплении народа устроить свои разборки. Не допустил смертоубийства, сохранил жизни великореченцев, не убоявшись ни Дона, ни братана самого царского сплетника, то бишь меня! — грохнул себя кулаком в грудь Виталик с такой силой, что полы горностаевой шубы с царского плеча распахнулись, открывая пиратский прикид главного криминального авторитета Великореченска.
— За это и впрямь боярством стоит наградить, — кивнул Василиса. — Только где же мы ему соответствующий боярскому сану удел найдем?
— А чего его искать, царица-матушка? — удивился Виталик. — Надеюсь, не забыла, кто месяц назад на измену подсел? Кто на трон царский рвался, как только наш царь-батюшка на пару дней в запо… — Виталик поперхнулся, натужно откашлялся, — …в заповедные земли думу думать ушел? Семейство Буйского и деревенька малая прокормить сможет, а удел его сам бог велел Федоту отдать.
— Дело молвишь, — одобрила Василиса. — Правильно вопрос поставил. Будем Федота боярством награждать. А то что это такое? Стрелецкий воевода и не боярин!
— Только давайте награждайте поскорее, — попросил Виталик, — а то нам еще надо с парой отморозков сегодня успеть разобраться.
— Это с кем?
— С братаном моим Женьком и Доном. Они сегодня у Вороньей горы глотки друг другу будут рвать.
— А вы там что делать собираетесь? — настороженно спросил Гордон.
— То есть как это что? Усердно им в этом деле помогать, а потом тех, кто выживет, добивать. Если все пройдет, как надо, то криминалитет на Руси сегодня будет вырезан под корень и уничтожен как класс.
— Быть по сему! — царственно кивнула Василиса. — Ну, что сидишь, сокол мой ясный? Прикажи зачитать царский указ.
— Его писцы еще написать не успели, — буркнул Гордон.
— Ах, не успели? — ласково спросила Василиса.
— Не успели, — мрачно сказал Гордон, понимая, что сейчас будет от супруги огребать.
— Ну, тогда мы с Федотом за боярством завтра зайдем, — сказал Виталик, вытаскивая стрелецкого воеводу из тронного зала.
— Вы, бояре, тоже идите, — уже из-за двери услышали они очень «ласковый» голос Василисы. — Нам тут с царем-батюшкой о делах государственных потолковать надо.
Боярская дума пошла так резво, что по дороге чуть не снесла последнюю дверь из зала, оказавшуюся на их пути.
— Тикаем, — крикнул Федоту Виталик, — а то затопчут на хрен!
И они понеслись по коридору к выходу из царского дворца.
