15

Покинув церковь, царский сплетник направил свои стопы прямиком к подворью Янки Вдовицы, осеняя знамением божиим всех встречных и поперечных. Великореченцы к рясе новоиспеченного «служителя Господа» относились очень положительно. Шагов за десять первыми шапки ломали, поклоны земные отвешивали и спешили приложиться к ручке «святого отца». Попадающиеся по дороге наряды стрельцов подозрительно косились на крепкую фигуру спецназовца в рясе, но накладная борода, усы и парик так изменили внешность царского сплетника, что опознать его было невозможно.

Вечерело. Солнце медленно, но верно клонилось к закату, и когда Виталик добрался до подворья Янки Вдовицы, давно уже служившего ему домом, солнечный диск уже почти совсем ушел за крепостную стену Верхнего града. Разумеется, подобрался к дому Виталик не с парадного входа. Объясняться с Янкой, кто он такой и за каким хреном сюда приперся, топчась у порога, ему не улыбалось, а потому он просто зашел к подворью с тыла, перемахнул через забор, прошуршал между грядками с репой и капустой, обогнул терем и вдоль стеночки подобрался к окошку гридницы.

— Ну вы и трудоголики, — невольно покачал головой юноша, заглянув в гридницу через стекло.

Янка с Лилией, видать, уже успели за это время смотаться на рынок или в лес, так как количество различных трав на столе прибавилось. Еще на этом столе стоял штоф наливки, блюдо с жареной рыбкой и плошка с пышками. Девицы-красавицы пили-ели и отчаянно спорили относительно достоинства каждой отдельной травки. Спорили, потом приходили к консенсусу и выносили окончательный вердикт с занесением на чистый лист бумаги. Их таких, исчерканных быстрыми, неровными строчками, было уже очень много на столе.

— А они не растеряются? — донесся до сплетника еле слышный, нежный голосок Лилии, показывающей пальчиком на стопку исписанных бумаг.

— Да я потом Виталику скажу, — отмахнулась Янка, — он переплетет… нет, он перепечатает и размножит! И будет у нас на Руси первый нормальный травник. Я даже название ему уже придумала: «Лечебные травы Руси»! Как, здорово звучит?

— Здорово. А тот дяденька усатый, что поутру к нам заходил, он кого искал?

— Это Федот, что ли?

— Ага.

— Барина твоего он искал. Наверное, сплетник Гордону зачем-то потребовался, — отмахнулась Янка. — Нет, ты представляешь, у нас на Руси будет первый учебник по лекарскому искусству!

— Да, — оживилась Лилия, — и будут нас называть уже не ведьмами, а лекарками.

— Вот именно! — восторженно воскликнула Янка. — А то «ведьма», «ведьма»! — передразнила она кого-то. — Хоть бы раз ведуньями назвали.

— Это да, — удрученно вздохнула Лилия, — особенно церковь лютует. Мы от нее в Заовражную пустошь и сбежали. Давно. Я тогда совсем маленькая была. Обидно. Я хоть и маленькая была, а все помню. Мамка всех лечила: и купцов, и бояр, и простой люд. И того ирода окаянного, что толпу на нас спустил. Мамка его от верной смерти спасла, у него кровь уже дурная стала, еще б немного, от внутреннего жара помер бы. Чтоб черная смерть дальше не ползла, пальцы на ногах ему отрезала, выходила, а он в благодарность ведьмой ее обозвал и прихожан своих на нас спустил. Пальчиков ему своих жалко стало. Решил, что ей плоть человеческая для каких-то колдовских обрядов черных потребовалась.

— Нет, ну это уж совсем свинство! — расстроилась Янка. — Ты имя попа того помнишь?

— Откуда? Я ж тогда маленькая была.

— Жаль, а то бы я патриарху на него пожаловалась.

— С ума сошла?! Нашла, кому на попа жаловаться.

— Думаешь, не стоит?

— Конечно, не стоит. Они там все одним миром мазаны. Если и идут к больному, то только для того, чтобы грехи отпустить или заранее отпеть. Только и слышно от них: все в руках божьих, захочет — исцелит, захочет — душеньку себе возьмет. А ежели мы лекарским искусством своим их с того света вытащим, сразу коситься начинают. Как же! Поп больного исповедовал, а он, вместо того чтоб богу душу отдать, опять землю топчет. Бесовщина!

— Да, церковь наша порой палку перегибает, — согласилась с Лилией Янка. — Сама тут вся на нервах живу. Хорошо, Василиса с Гордоном выручают, да и стрельцы присматривают, чтоб не обидели. Вообще-то с тех пор как у меня царский сплетник поселился, святые отцы ко мне подобрели, — призналась девица.

— Не всем травницам так везет, — завистливо вздохнула Лилия.

— Давай за долю нашу нелегкую лекарскую, — потянулась к штофу Янка, — а потом в баньку намылимся. Идет?

— Идет.

Чутье на опасность у Виталика было развито великолепно. Резко рванувшись в сторону, он перекатом вышел из-под удара и упруго вскочил на ноги. В землю на том месте, где он только что стоял, с уханьем вонзились сразу два кола, размером с приличные оглобли.

— За нашими девками подглядываешь, долгополый! — зловеще прошипел Васька, поднимая свою дубину для очередного удара.

— Всю жизнь мечтал хотя бы одного святошу дрыном благословить, — сладострастно выдохнул Жучок.

— Все, долгополый, молись своему Богу, — радостно сказал Васька, — ща мы тебе ребра будем считать…

— И пересчитывать, — еще радостнее сказал Жучок.

— И не один раз, — не по-кошачьи шмыгнул носом кот.

— Я всегда знал, что церковники — извращенцы. Хорошо, что наши девки еще в баню не пошли.

— А то бы он и туда за ними полез подглядывать, — согласился с Жучком кот.

— Слышь, Васька, а где мы его будем закапывать? — вдруг озаботился Жучок.

— Ну, не знаю, репа в этом году что-то плохо растет. Может, ее удобрим?

— Да-а-а… горбатого могила исправит, — пробормотал Виталик, в полном обалдении выслушав диалог пушистых обормотов. — Только не говорите, что вы меня по запаху не опознали, не поверю.

— Конечно, опознали, — успокоил его Васька.

— От долгополых ладаном за версту несет, — подтвердил Жучок, и его оглоблевидная дубина пошла вниз.

И опять Виталику пришлось вспоминать свои спецназовские привычки. Он не только сумел еще раз выйти из-под удара, но и ребром ладони перерубил оглоблю пополам.

— Да вы совсем охренели, хвостатые! — обиделся Виталик, сообразив, что дубиной ему собрались заехать не по боку, а по башке. — Говорили, ребра будете пересчитывать, а сами…

— Васька, — запаниковал Жучок, — а тебе этот голос ничего не напоминает?

— Напоминает, но ты ему не верь. Он его под голос постояльца нашего подделывает!

— Надо проверить. Начинай.

— А почему я?

— Потому что я уже проверил. А ну, покажи ему кузькину мать. Да брось ты палку, он ее все равно сломает. Становись в стойку. Давай, как я тебя учил…

Васька откинул дрын в сторону, выгнул спину дугой и выпустил из передних лап когти.

— Стиль злобного кота, — объявил он.

Виталику стойка понравилась, и он рассмеялся так радостно, что не опознать его было уже просто невозможно. Васька тут же убрал когти и начал заталкивать задней лапой кол под лавку.

— Я этому блохастому сразу сказал: куда ты со своим дрыном? К нам божий человек пришел, разве его дрыном возь… э-э-э… в смысле вдруг он весть какую от нашего постояльца принес, а этот лохматый все вопит: дрыном его, дрыном, гада такого!

— Что?!! — возмутился Жучок. — А кто только что мне на ухо шипел: чур, я его первый огуляю?

Поднятый ими гвалт привлек внимание Янки Вдовицы. К счастью, Виталик успел вовремя среагировать, нырнул в сени, прежде чем его подруга распахнула окно, и осторожно затворил за собой дверь.

— Вы что тут делаете? — строго спросила Янка пушистых обормотов. — Чего расшумелись?

— Да вот, мышь гоняем, — ляпнул первое, что пришло в голову, Васька.

— Она что, по двору бегала?

— Да, — кивнул Жучок, — такая крупная мышь.

— И наглая, — азартно добавил Васька, — еще и язык мне показала. Вот мы и решили ее проучить.

— А это еще что такое? — нахмурилась девица, увидев в лапах Жучка обломок дрына.

— Так говорю же, мышь наглая. Перегрызла! — ответил Васька за Жучка.

— Огромная. Глаза во! Зубы во! — начал раздвигать лапы Жучок. — Мутант, наверное.

— Набрались вы от Виталика слов иноземных, сказочники, — фыркнула Янка. — А вот интересно: кто у кого врать учился? Вы у него или он у вас?

— А что? — заинтересовался кот, на всякий случай покосившись на сени. Дверь, за которой скрылся Виталик, вроде была прикрыта плотно.

— Неубедительно получается, вот что.

— А я всегда тебе говорил, хозяйка, что сплетник кого хошь плохому научит! — косясь на сенную дверь, зашептал Васька. — Думаешь, кто меня сметану учил воровать? Он, зараза! Ты ж меня знаешь, Яночка, я на хозяйское добро никогда лапу не подниму. Без спросу ни грамма лишнего! — Кот начал в запале бить себя лапой в грудь.

— Верно говорит усатый: чего с него, гада, взять? — начал вторить другу Жучок. — Криминальный авторитет. Ты думаешь, кто мне в будку колбасу подсовывает? Он, гнида! Он! Больше некому.

— И зачем ему это надобно? — спросила Янка.

— Чтобы настроить против тебя слуг твоих верных! — решительно заявил Жучок.

— Так, сидите тихо, врушки! А то я не знаю, кто у меня колбасу да сметану из подклети тырит. Не мешайте нам с Лилькой разговоры научные вести.

Окошко захлопнулось, и тут же распахнулась сенная дверь.

— А я все слышал, сладкие мои, — радостно сказал Виталик, азартно потирая руки. — Язык ваш — враг ваш. Так что теперь крепитесь. Придется вам косяк свой отработать.

Васька с Жучком сникли. Виталик вытащил из кармана сложенный вчетверо и запечатанный сургучной печатью патриарха листок.

— Это надо доставить Кощею.

— Слышь, Виталик, а ты ладану, по-моему, передышал, — расстроился Жучок..

— А что такое?

— Кто такой Кощей, и кто такие мы. Ты понимаешь, кого и к кому посылаешь?

— Прекрасно понимаю. Я посылаю охранников его любимой внучки с донесением к родственнику.

— Да ты точно больной! — разозлился Жучок. — Он древний бог, а я простой оборотень. Ты думаешь, я вот просто так к нему приду и тук-тук-тук?

— Можешь к тук-тук-тук добавить: вам письмо от вашего мальчика!

— Какого еще мальчика? — опешил Жучок.

— А я что, девочка? — хмыкнул Виталик.

— Ну, не знаю, не знаю, — фыркнул Васька, покосившись на рясу юноши. — Судя по длине юбки, с ориентацией у тебя не все в порядке.

— Сейчас вы у меня довыеживаетесь! — разобиделся вконец сплетник и начал засучивать рукава. — Значит, тук-тук-тук Кощею вы не хотите.

— Да мы уже на втором туке в ледышек превратимся, — прошипел Васька. — Это при Янке, в ее тереме, костлявый себя прилично ведет, а в своих хоромах он барин-боярин. Чуть что не так, и заказывай белые тапочки! Он ведь не всегда у нас добрый Дедушка Мороз. Все от настроения зависит. Может стать и очень недобрым Карачуном. Не, что ты нам ни говори, как нас ни пугай, а задаром… э-э-э… я хотел сказать: без Янки мы к Кощею не пойдем.

Намек Виталик уловил.

— За косточки работать будешь? — спросил он у Жучка.

Тот только презрительно фыркнул.

— Понятно. Тогда предлагаю за шкоды.

— Это как? — сразу заинтересовался кот.

— Первую же ближайшую шкоду вам прощаю и Янке не закладываю.

— Две! — мгновенно среагировал Жучок и тут же схлопотал от Васьки по загривку.

— Каждому, — сердито прошипел усатый.

— Договорились.

Виталик передал письмо коту. Тот схватил бумагу и начал долбить своей лапой по бревенчатой стене. Из стены на мгновение высунулась мохнатая мордочка, глянула на Виталика и тут же торопливо нырнула обратно.

— Вот ироды! Ну чё вам опять надо?

— Хреново работаешь, вот чего! — заявил нахальный кот. — Двор не убран, смотри, сколько щепок да палок всяких раскидано, — кивнул ушастый на обломки дрына. — Хочешь, чтобы я тебя от Янки отмазал?

— Хочу.

— Доставишь вот это Кощею. — Васька потряс письмом. — И быстро. Одна лапа здесь, другая там.

Мохнатая лапка вынырнула из бревна, сцапала письмо и утащила послание Виталика в стену.

— Это кто это? — спросил ошарашенный Виталик.

— Кузя, — лаконично ответил пес.

— А Кузя у нас кто? — продолжил допытываться юноша.

— Домовой, — так же лаконично ответил Жучок.

— А почему я его раньше не видел? — возмутился сплетник.

— Так ты ж у нас здесь без году неделя, — фыркнул кот, — а Кузя стеснительный. К новым мужьям Янки долго привыкает. Вот ее первый, Михей, помнится… Мяу-у-у!!!

Он все-таки достал своего постояльца. Причем так достал, что постоялец конкретно достал вредину своим сапогом и при этом не промахнулся.

— Так, хвостатый. У тебя осталась только одна шкода. Про эту я Янке не сообщу, — отведя душу, успокоил он кота.

— А эта не считается! Ты меня за нее сапогом!

— Хочешь сказать, что мы с тобой в расчете? Справедливо. Можешь дальше заливать, мне сапог не жалко. Когда эти истреплю, новые, подкованные себе куплю.

— Васька, Жучок, — донесся до них голос Янки из гридницы, — баньку нам с Лилией истопите!

— Ща сделаем! — заорал кот.

— За нами не заржавеет! — тявкнул Жучок.

Друзья двинулись на задний двор, где располагалась баня.

— Чур, я сегодня спину Янке тру, — нахально заявил Васька, явно чтобы позлить Виталика.

— Идет, — тут же согласился Жучок, — а я Лилии. Янка тебя все равно шайкой огреет. Она, с тех пор как с царскими сплетником связалась, такая дурная стала, а вот Лилия…

Виталик не удержался и запустил-таки им вслед обломок дрына. Пушистые обормоты, радостно заржав, юркнули за угол терема и скрылись с глаз. Царский сплетник усмехнулся, сел на лавочку под окнами, задумался. Он прекрасно понимал, что долго здесь задерживаться нельзя. Как он понял, Федот сюда наведывался. Хорошо, что у него хватило такта насчет нового статуса Виталика (врага народа номер один) не распространяться, а Янка так увлеклась составлением сборника лекарственных трав, что ничего вокруг не замечала. И хорошо. Не будем ее напрасно тревожить. И на глаза, пожалуй, пока попадаться не будем. А вот охрану ей дополнительную организовать надо. Васька с Жучком, конечно, хорошие бойцы, но ненадежные, собаки… в смысле коты. В смысле кот и собака ненадежные. В любой момент слинять куда-нибудь могут по своим делам, приколисты хреновы. Этим надо будет заняться в первую очередь.

Под ногами что-то зашебуршилось, а потом кто-то бесцеремонно дернул Виталика за рясу. Юноша опустил глаза вниз. Из-под лавки вылез маленький лохматый человечек в длинной домотканой рубахе, прикрывающей до колен холщовые штаны, а ниже выглядывали шикарные лапти.

— Слышь, сплетник, ну-ка нагнись. Тут тебе кое-что на ушко шепнуть велели.

— Кузя, это ты?

— А ты кого-то еще со мной рядом видишь? — ворчливо спросил домовой, почесывая лохматую бороду. — Ухо свое, говорю, давай, пока этих аспидов рядом нет.

— Вижу, достали они тебя.

— Сил моих домовитых на них уже нет, — удрученно вздохнул домовой, — все тащат и тащат, тащат и тащат. Хорошо, что я все их схроны знаю.

— Это действительно хорошо, — оживился Виталик. — Покажешь потом?

— Мне только еще одного захребетника не хватает. То, что они у тебя стырили, покажу, а на Янкино добро губу не раскатывай, — строго сказал Кузя.

— Идет. Так ты Кощею мое письмо передал?

— Я чё, больной? — возмутился домовой. — Дворцовому его передал. Как Карачун вернется, так он сразу ему твою писульку и подсунет.

— Вернется? А куда он слинял?

— А я почем знаю? Он нам об этом не докладывает. Ну, ты наклоняться-то будешь? Мне твое ухо нужно.

— А ты мне в него не дашь?

— Надо бы, — угрюмо буркнул домовой. — Охмурил девку, а под венец не ведешь.

— Так я ж…

— Знаю, не твоя вина, потому и прощаю. А то бы ты у меня из сортира не вылезал!

— Чего? — выпучил глаза юноша.

— Того! Думаешь, я не знаю, где Янка порошки слабительные хранит? Так ты ухо мне дашь?

— Дам.

— Нагибайся.

Нагибаться Виталику было лень, а потому он сделал проще. Сцапав маленького человечка, он просто поднес его к своему уху.

— Ну давай шепчи.

— Из баньки тебе привет передать просили. Василиса сегодня на ночь царские номера сняла. Париться будет.

— Мерси за информацию. Так ты там с моими людьми знаешься?

— Нет.

— А привет кто передал?

— Банный.

— Это еще что за зверь?

— Это не зверь, а внучок мой Лафаня, — насупился домовой. — Мы уже давно ждали, когда бани царские отстроятся. Знаешь, какая у безработных домовых очередь на нее была? Ого-го! Вот он теперь и решил отблагодарить хозяина за то, что кров ему обеспечил.

— Хозяина?

— А разве не ты хозяин бань царских?

— Да вроде я, но на паях с Вилли, не забывай.

— Немчура не в счет. Лафаня ему поклоны бить не будет. Так ты насчет Василисы все понял?

— Если честно, нет. Такие дела в Великореченске творятся, а Василису вдруг в термы потянуло. А Гордон тоже там будет?

— Не, насчет царя Лафаня ничего не говорил. Только про Василису с девками.

— Какими еще девками? — насторожился юноша.

— А я почем знаю? Лафаня сказал: царица заранее квасу, наливок, вин иноземных заказала на этот… как его… девичник. И посторонним в царские номера строго-настрого велела нос не совать. Ну, все. Я тебе привет от Лафани передал, ставь на землю взад. Делов у меня еще много. Ты поторапливайся, солнце уже почти село. Василиса с девками небось уже там.

Виталик послушно поставил деловитого домового на землю. Тот подскочил к обломку дрына и потащил его куда-то в глубь двора.

— А все-таки почему ты раньше мне на глаза не попадался?

— Потому что ты у меня испытательный срок проходил, — пропыхтел домовой. — Ежели б ко двору не пришелся, я тебя раз! — Кузя выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу. — А потом Васька с Жучком тебя где-нибудь в саду прикопали бы. От Михея они в прошлый раз лихо избавились. Такой гад оказался, не то, что ты. Хорошо, до постели Янки добраться не успел. Было б нам тогда от ее бабули на орехи.

У Виталика отпала челюсть. Он проводил круглыми глазами домового, исчезнувшего за теремом, клацнул зубами, ставя челюсть на место, потряс головой. Выходит, Васька с Жучком ему не врали. На самом деле был такой Михей, и свадьба наверняка была, раз Янка, оставаясь девицей, умудрилась-таки стать вдовицей. Если только этот коротышка не прикалывается. А что? Запросто. В окружении его Янки сплошь одни жулики и авантюристы. Всего один приличный человек остался, да и тот со вчерашнего дня в бегах.

«Приличный» человек задумчиво почесал затылок. Однако что все-таки Василиса задумала? Нормальный человек на следующую ночь после нападения вампиров развлекаться в баньку обычно не идет. Но это нормальный человек, а Василиса…

— Связь, — всплеснул руками юноша. До него дошло. — Ну, я тупой! Она же ищет со мной связь! Наверняка знает, сколько в термах моих людей. Бани-то мне принадлежат. И наверняка не верит, что я в чем-то виноват. Не такая она дура. На разговор вызывает. Ну, хитрюга! Вот уж действительно Василиса Премудрая. Ладно. Если женщина просит, ей нельзя отказать. Баня так баня, заодно и от ладана этого отмоюсь, а то уже Васька с Жучком перестали признавать. Непорядок!