Кевин во весь опор несся по запутанным лабиринтам подземелий, тихонько подвывая от ужаса. Факелы, развешанные по стенам, услужливо вспыхивали при его приближении. Правда, порой запаздывали – юноша бежал очень быстро. Как правило, это сопровождалось отборным матом на тролльем языке, так как послушник не всегда успевал вписаться в поворот, а это снижало скорость. Юноша со спокойной совестью мог бы выть и погромче, а то и просто орать во весь голос, зовя на помощь, но где-то в пятках у него еще осталось немного мужества и самоуважения. Да и чего орать? Здесь его никто не услышит. Ни его, ни преследователей, истошно верещащих за спиной юного послушника. Преследователи были гораздо массивнее, а потому тоже не всегда успешно расходились со стенами.

– А ведь так хорошо все начиналось! – простонал Кевин, наращивая обороты. Одна рука его делала энергичную отмашку, помогая поддерживать взятый скоростной темп, другая прижималась к животу, сохраняя нечто засунутое за пояс, прикрытое сверху рясой.

Да, влип Кевин здорово. И когда! На самый выпускной!

– И дернул меня Заблудший именно сегодня сюда лезть! Святой Сколиот, помоги! Я ж в твою честь столько поклонов за эти годы отбил!

…О существовании подземелий, кроме него и его друга Ломея, никто в ордене Белого Льва не знал. Вход в катакомбы Кевин обнаружил три года назад совершенно случайно. И произошло это в точно такой же день, как сегодня.

Раз в год, в день основания ордена, к которому был приурочен выпуск послушников, прошедших весь курс обучения, приезжали родственники и друзья. Да и выпускники прошлых лет, уже опытные, заматеревшие рыцари, частенько навещали альма-матер в этот день. Многие из них приезжали заранее, чуть не за неделю до выпуска, чтобы в кругу друзей отдохнуть от ратных дел за бочонком элитного вина, похвастаться своими подвигами. Глава ордена Пий Семнадцатый закрывал на это глаза, так как вино было из подвалов монастыря (со своим сюда не пускали) и продавалось якобы тайком за большие деньги через кастеляна. Через него же шли и остальные услуги в виде поставки девиц ну очень легкого поведения. Выручка шла частично в монастырскую казну, частично в карман главе ордена. Но главный доход монастырь получал, торгуя живым товаром – выпускниками. Орден Белого Льва выпускал рыцарей, способных с мечом в руках и с именем Вездесущего на устах биться за господина, которому они присягнут на верность. Вот за ними-то в этот день в монастырь и приезжали наниматели.

В древности, говорят, послушником монастыря мог стать любой мечтающий о подвигах мальчишка, независимо от происхождения, но потом отбор стал жестче. Не каждого суверена радовала мысль, что его личным телохранителем является плебей, и в орден стали принимать виконтов, отпрысков дворян, которым, как говорится, ничего не светило в будущем. За безземельными дворянами оставлялся их титул. Став рыцарем, они имели шанс получить от своего суверена земельный надел, совершив ради него какой-нибудь выдающийся подвиг. Да и оплачивались их услуги прилично, полновесным златом, так что бедовать им не приходилось. Кевину в то время до выпуска было ждать еще целых три года, и к нему, как всегда, никто не приехал. Некому было ехать. Родители давно умерли, а отчиму на него было наплевать. Вечером, когда все гости уже разъехались, в его келью ввалился развеселый Ломей с куском оленины под мышкой и кочергой в руке. Оную кочергу друг свистнул из камина в личных апартаментах Пия Семнадцатого. Ломей предложил прогуляться за монастырские ворота на шашлыки. Кевин с радостью согласился. Но пикник на природе не удался. Пошатывающийся Ломей, впервые попробовавший в этот день вина, кочергу по дороге к лесу потерял, зато друзья нашли приключение на свою пятую точку в виде группы святых отцов на полянке, тайком от послушников предававшимся греху чревоугодия, подкрепленному непомерными возлияниями по поводу успешного завершения выпуска. Досталось на орехи обоим. Три дня постов и молитв без права выхода из своих келий.

Вот тогда-то все и произошло. Голодный и злой, Кевин отбарабанил положенную порцию молитв, сердито осенил себя и свою келью знаком Вездесущего и… Прямо перед ним в стене явственно замерцали призрачно зеленым светом пять неприметных камней. Как сомнамбула, он подошел к ним, протянул руку и коснулся поочередно каждого камня. В стене образовался провал. Оттуда потянуло сыростью. С тех пор он с другом часто там бывал. Стены подземелий отзывались на знак Вездесущего, открывая Кевину проходы в самых неожиданных местах, и его очень удивляло, что Ломей этих знаков не видит! Впрочем, тот не переживал. Его неугомонный друг был без комплексов. Однажды проход открылся в монастырские подвалы, и этого ему было достаточно. Ночные походы (днем они предавались обучению труду ратному и учениям богословским) придавали жизни остроту ощущений, желудок радовали сырокопченые колбаски и замечательное монастырское вино, а когда Кевин наткнулся на хранилище древних фолиантов, нашлась и пища духовная. Правда, ею Ломей пренебрегал, предпочитая пищу земную, а вот Кельвин просто оторваться от нее не мог, с трепетом вчитываясь в истлевшие страницы древних манускриптов. Три года им везло. Они ни разу не попались. А за неделю до выпуска свистнули со склада самые лучшие кожаные нагрудники и, чтобы привыкнуть к ним, начали носить их под рясами, представляя себе, что эти черные хламиды самые настоящие рыцарские латы.

…Каменная стрела со свистом рассекла воздух. Кевин поднырнул под нее, действуя чисто автоматически. Делать так ему приходилось уже не раз в этих жутких, внезапно ополчившихся на него подземельях. Ратная выучка ордена не подвела. Пока что ему везло. Прокатившись кубарем по каменным плитам, он миновал проход, арка которого была расположена довольно низко относительно уровня пола, предварительно вмазавшись лбом в притолоку, так как очередной факел при его приближении почему-то не зажегся, помянул древних строителей недобрым словом, пересчитывая ребрами ступени, ведущие вниз, но грохот за спиной заставил его возблагодарить всех святых, а заодно извиниться перед строителями. Они даровали ему еще несколько драгоценных секунд. Около прохода организовалась плотная пробка из тел каменных горгулий, жаждущих вонзить когти в бедного послушника. Послушника… да он сейчас должен на арене мечом и копьем махать под одобрительные возгласы толпы, подтверждая звание лучшего выпускника ордена. Уж кому-кому, а ему-то высокое звание рыцаря ордена Белого Льва было бы гарантировано! И на правом плече сейчас появилось бы изображение Белого Льва, посланного Вездесущим! Оно всегда волшебным образом появляется у выпускников ордена, как только они получают звание рыцаря. Ну, надо же было в ночь перед самым выпуском вновь сунуться сюда!

…Хранилище бесценных фолиантов манило его, притягивало к себе, словно магнит кусок железа! Войдя внутрь, Кевин привычно осенил себя знаком Вездесущего и… Стена за его спиной с тихим шуршанием закрылась, а стеллаж у противоположной стены, забитый древними фолиантами, повернулся вокруг своей оси, открывая проход, который раньше на знамение Вездесущего не отзывался. Может, это подарок в честь праздника? В день основания ордена Кевин в тайной библиотеке оказался впервые.

– Не может быть… – В образовавшемся проеме загорелся масляный светильник в виде головы белого льва.

Да, твердо решил юноша, это действительно прощальный подарок судьбы. Белый лев. Знак святого Сколиота! Не раздумывая, он бросился вперед, птицей пролетел по коридорчику и был жестоко наказан за невнимательность. Коридор кончался аркой с несколькими ступеньками вниз. Чтобы пройти их, надо было пригнуться, но жутко спешащий Кевин протаранил арку лбом, и под сноп сыплющихся из глаз искр выдал на тролльем языке набор идиом, которых знать ему было не положено.

– Во, блин, понастроили!

Он не знал, что святой Сколиот, в чей кабинет, пустовавший уже более тысячи лет, он ломился, тоже частенько прикладывался об эту арку, и говорил точно такие же слова, которые стали, в конце концов, паролем. Перед Кевином распахнулась очередная дверь, и он вошел в святая святых – тайную комнату, в которой основатель ордена творил священное писание о Вездесущем. Писание, по которому обучались все послушники ордена. Юноша потряс головой, ощупал набухающую на лбу шишку и осторожно шагнул внутрь. Дверь за ним снова затворилась. Вспыхнула свеча, осветив стол в центре комнаты. Она давала мало света, но скромный, небольшой фолиант, лежащий на столе, освещала хорошо. С замиранием сердца юноша приблизился, протянул руку, взял его, и только после этого увидел надпись на обложке: «Лишь истинному паладину Вездесущего дано держать ее в руках».

Свеча ярко вспыхнула, осветив все помещение, и юноша с ужасом увидел каменных горгулий, стоящих в виде статуй в углах кабинета святого Сколиота. Статуи начали оживать. На противоположной стене замерцал зеленоватым светом контур призрачной двери. Как ему удалось пройти сквозь эту стену, Кевин не понял, но она не оказалась препятствием и для хранителей тайной комнаты. Охваченный слепым ужасом юноша мчался по абсолютно неизвестным ему лабиринтам, а сзади грохотали преследователи.

…Усталость брала свое. Горгульи гоняли его по подземельям уже не первый час. Расстояние между преследователями и беглецом начало сокращаться. Мало того, они, кажется, загнали его в тупик! Если б у него был хотя бы меч! В отчаянии юноша бросился прямо на стену, взметнулся по неровностям древней кладки под потолок и вцепился в лепной карниз. Горгульи с разгону затормозить не успели. Под дружным ударом их каменных тел стена рухнула, и в пролом влился яркий солнечный свет. Вместе со стеной рухнул и Кевин прямо на горгулью, несшуюся в арьергарде.

Ристалище, выполненное в виде огромной подковы, вплотную примыкало к монастырской стене, из ворот которой выпускники, готовые продемонстрировать свое искусство, выезжали прямо на арену. Трибуны, отведенные для почетных гостей, были забиты до отказа. Ни для кого из них не было секретом, что по-настоящему рыцарские времена давно уже канули в лету, и предстоит банальный торг за живой товар. Будущие наниматели оживленно переговаривались, листали программки со списками выпускников, изучая экзаменационные оценки. Каждый хотел нанять в свою гвардию или в телохранители рыцарей ордена Белого Льва, секреты боевого искусства которого ревностно хранилось всеми его членами. Каждый рыцарь знал, что разглашение их равнозначно подписанию смертного приговора самому себе. Среди почетных гостей были бароны, герцоги, графы, начальники дворцовой стражи королей различных государств. Попадались и люди в масках. Под ними скрывались, как правило, либо самозваные короли, недавно сформированных, никем пока еще не признанных государств, нежелающие афишировать свое участие в аукционе, либо некто, имеющий желание такое государство завоевать силами рыцарей ордена Белого Льва. Им тем более афишировать свое имя не имело резона. Пия Семнадцатого все это не смущало. Главное, чтобы у них были деньги.

Наниматели кидали любопытные взгляды в сторону ворот, за которыми слышалось бряцанье доспехов. Это в ожидании начала показательных выступлений выпускники разминались, проверяя балансировку только что полученных рыцарских мечей.

– Дамы и господа! – Пий Семнадцатый поднялся со своего кресла, установленного на отдельном возвышении здесь же, на трибунах, и поднял руку, привлекая внимание гостей. – Я рад приветствовать вас на этом смотре, на котором вы сможете выбрать в свою гвардию достойных кандидатов, лучших выпускников. Не лучшие, надеюсь, тоже найдут своих нанимателей, так как всем вам известно, что даже самый слабый рыцарь нашего ордена стоит не одного десятка обычных наемников. Все они воспитаны в духе верности своему суверену… до тех пор, пока он исправно платит за верную службу. Предательства от выпускников нашего ордена можно не опасаться. Надеюсь, что кто-нибудь из них когда-нибудь достигнет таких высот мастерства, совершив предписанные Вездесущим двенадцать подвигов, что получит звание паладина. Прошу не забывать сообщать в орден о подвигах, совершенных нашими рыцарями, и отпускать их на ежегодную переподготовку и переаттестацию для повышения воинской квалификации. Разумеется, эти услуги должны быть отдельно оплачены, но выгоды очевидны.

Будущие наниматели согласно закивали головами, хотя прекрасно знали, что до сих пор еще ни один выпускник ордена официально не достиг уровня паладина, сколько реляций они ни отправляли о действительных и мнимых подвигах своих рыцарей. Ордену это было невыгодно, и на переаттестации, бывшей еще одной из статей дохода этой могучей организации, святые отцы безжалостно аннулировали львиную их долю, как не нашедшую подтверждения на испытаниях. Паладины были только свои, внутренние. Сами святые отцы-преподаватели. Это были правила игры, о которых наниматели знали, но, разумеется, не возражали.

– Еще хочу напомнить, – строго сказал Пий Семнадцатый, – что согласно уставу нашего ордена, наем рыцарей должен быть завершен до заката солнца этого дня. После заката все сделки считаются недействительными, вплоть до очередного выпуска в следующем году.

Это тоже была веками отработанная тактика ордена. Ограниченные во времени наниматели быстрее растрясали кошельки, спеша завершить сделку до заката, и суммы, отстегнутые за воинов, порой взлетали до небес. Официально это считалось добровольным пожертвованием на благие дела ордену во имя Вездесущего.

– А сейчас…

Договорить он не успел. С грохотом рухнула монастырская стена рядом с воротами, и из пролома на арену вылетели каменные горгульи. На последнем монстре восседал юноша в развевающейся черной рясе послушника с выпученными от страха глазами. Дав по инерции пару кругов по ристалищу, горгульи начали озираться, и, наконец, увидели цель. Вернее, увидели ее первые три горгульи, возглавлявшие гонку. Их товарка, которую оседлал Кевин, о всаднике даже не подозревала. Хищно зашипев, монстры бросились в атаку. «Лошадка» Кевина жутко разобиделась, издала боевой клич и… бросилась наутек, видимо, сообразив, что одной с тремя ей не справиться.

– Давай, милая, не подведи! – верещал с ее спины Кевин.

Ошарашенные зрители возмущенно загалдели.

– Нечисть!

– В святом монастыре нечисть!

– Чему здесь учили наших детей!!? – орали прибывшие на праздник родственники послушников.

– Это мы специально, – пытался перекричать их Пий Семнадцатый, – чтоб показать, как наши будущие рыцари управляются с подручными Заблудшего.

Однако в общем гвалте его никто не слышал, а те, кто слышал, не поверили. Слишком растерянное лицо было у главы ордена, чтобы поверить в эту сказку. В отчаянии Пий махнул рукой, давая сигнал открывать ворота, и на арену выехали закованные в латы послушники с мечами на боку и рыцарскими копьями наперевес. Их покрытые броней кони-тяжеловозы еще не успели набрать скорость, а потому увернуться от мчавшихся на них клином представителей нечистой силы им было не дано. А нечистая сила действительно неслась клином, на острие которого была горгулья с Кевином на спине, а за ней преследователи, трое в ряд. Короче, будущие рыцари летели отдельно от своих коней, с лязгом и грохотом приземлялись, но на удивление быстро вскакивали и выдергивали из ножен мечи. Выучка ордена Белого Льва давала о себе знать. Но что может меч против разбушевавшихся каменных монстров? Они высекали искры из их тел, покрывались зазубринами, ломались, и неизвестно чем бы все это закончилось, если б на арену с трибун не начали выпрыгивать опытные седоусые рыцари, выпускники прошлых лет. Они хоть и были подшофе после недельной гулянки, но дело свое знали. Никто из них даже не взялся за мечи. В ход пошло иное оружие. Против утыканных шипами ядер на цепи горгульи спасовали.

Битва закончилась быстро. Пий Семнадцатый мрачным взглядом обвел арену с разбросанными в хаотичном беспорядке телами павших боевых коней, постанывающих выпускников, баюкавших поломанные руки и ноги, на седоусых ветеранов, радостно хлопавших друг друга по плечам – им было чем гордиться, затем взгляд его остановился на груде каменных обломков. Они зашевелились, и оттуда выползла фигура в черной рясе. Фигура поднялась, втянула голову в плечи и начала медленно поднимать глаза.

– Я это… на выпускные экзамены не опоздал? – робко спросил возмутитель спокойствия, деликатно шаркая ножкой по земле.

– ВОООН!!! – от вопля разгневанного настоятеля монастыря, уже не первый год возглавлявшего орден, у всех присутствующих заложило уши.