3

Неглубокая яма у корней корявой березки привлекла внимание Ильи. «Лучше места не сыскать, — мелькнуло в затуманенных мозгах бравого капитана, — закидаю валежником. До утра никуда не денется». Он уже собрался было скинуть мешок, как вдруг что-то с силой дернуло его за пояс. Илья обиделся и провел великолепный хук с разворота в сторону невидимого противника, но в связи с отсутствием оного кулак, лихо нокаутировав несколько капель дождя, увлек командира группы захвата за собой. Вода в луже оказалась холодной, через пару минут капитан решил ее покинуть, но стоило ему принять вертикальное положение, как неведомая сила вновь повлекла его вбок. Опустив глаза, Илья обнаружил виновника всех этих безобразий. Им оказался подарок названого брата. Тесак рвался из ножен, дергая за брючный ремень капитана.

— Э нет, меня голыми руками не возьмешь. — Облюбованная упившимся в зюзю воякой березка послужила надежным якорем. — Не балуй, — строго сказал Илья подарку и…

Резкий переход от дождливой теплой ночи к жаркому ясному дню Илья ощутил не сразу. Березка, в тот момент выступавшая в роли третьей точки опоры, вдруг куда-то исчезла, и капитан, повинуясь законам физики, покатился по пологому склону непонятно откуда взявшегося оврага. Отпустив в адрес Ньютона, придумавшего такие идиотские законы, пару нелестных замечаний, он попытался подняться. Попытка была сорвана догнавшим его вещмешком. Этот возмутительный факт так обидел Илью, что он немедленно занялся воспитательной работой. Однако пинать мешок в горизонтальном положении ему показалось неудобным, и он предпринял повторную попытку принять вертикальное. Вот тут-то до него и дошло. Несмотря на то что капитан был ну, можно сказать, никакой, это открытие заставило его сесть на многострадальный вещмешок и задуматься. От роденовского мыслителя в тот момент его отличала лишь пара мелких деталей: одет он был по последнему писку спецназовской моды, и подбородок опирался не на кулак, а на дуло автомата. Напротив его носа неподвижно зависла стрекоза, удивленно рассматривая своими выпуклыми фасеточными глазами невиданного доселе мокрого пятнистого зверя, ловко замаскировавшегося на фоне зеленой травы.

— Будем рассуждать трезво. — Сраженная спиртным духом наповал стрекоза отлетела метра на два, судорожно вцепилась в белую ромашку и, не удержавшись, шмякнулась на землю. — Одно из двух: или какой-то козел законы природы рушит, или у меня глюки.

На решение этой дилеммы много времени не потребовалось, и через какие-то жалкие полчаса Илья был твердо уверен, что виноват все-таки козел, ибо капитан быть виновным не может по определению, так как он начальник. А начальник, как известно, всегда прав, что зафиксировано во всех должностных инструкциях. Солнышко меж тем припекало все сильнее, и Илья немедленно занялся решением очередной проблемы — найти тень. По счастью, всего в двадцати шагах, на другой стороне оврага, росла в гордом одиночестве довольно приличных размеров ель. Однако добраться до нее, используя лишь две точки опоры, оказалось не так-то просто. Но капитан со свойственной ему энергией перекинул за спину автомат с вещмешком и пошел на штурм, используя все четыре. На беду Ильи, правый склон оврага был гораздо круче левого, как только эта крутизна становилась максимальной, вещмешок перетягивал, и доблестный капитан кубарем возвращался к начальной точке подъема. С вершины ели за его героическими усилиями наблюдали две маленькие симпатичные белочки.

— Ты думаешь, это он?

— А то кто же?

— Махонький он какой-то.

— Да какой еще дурак акромя Ивана будет вот так напролом переть? Не, точно он.

Скатившись на дно оврага в третий раз, окончательно рассвирепевший Илья выхватил из мешка трофейную гранату и швырнул ее в неподатливый склон. Грохот взрыва смешался с испуганным писком белочек. Дерево опасно наклонилось и через секунду съехало вниз вместе с огромным пластом земли, окончательно рухнув уже рядом с Ильей. Две стремительные юркие тени прыгнули на спину капитана, пощекотав последнего острыми коготками, и метнулись прочь. Меланхолично почесав спину, Илья удобно пристроился в тенечке между мохнатыми лапами поверженной ели и спокойно заснул.

— Ну что, Парашка, он? — задыхаясь от быстрого бега, спросила первая белочка.

— Он, Малашка, он, — запаленно дыша, ответила вторая. — Но почему он такой махонький?! — отчаянно воскликнула она.

— Значит, укатали сивку крутые горки, — сердито оборвала подругу Малашка, — может, он там на энтой… как ее… диете три года сидел. Доложим все, как было, и пусть теперь у Василисы об ем головка болит. На то она у нас и Премудрая, — хихикнула почему-то первая белочка.

— Ничего, вот Ваня с Кощеем разберется, Василиса его откормит. А ты глянь, Малаш, махонький-то он махонький, а силенок едва ли не поболе стало. Ить одним камушком, во-о-о-т такусеньким, таку лесину своротил. Вот хозяйка радоваться-то будет…

— Ох и глупая ты у нас, Парашка. Лучше б он тама, в тридевятом царстве, ума поднакопил. Куды уж ему с энтим камешком супротив Кощея переть. Одна надежа — Василиса своими хитростями подсобит, а не то так и будем до конца жизни по веткам прыгать.

Белки влетели в лес, взметнулись на ближайшую сосну и понеслись на доклад, совершая головокружительные прыжки с ветки на ветку в сторону посада Василисы Премудрой.

— Это саботаж! — Кощей нервно дернул себя за полы черного сюртука, вперив гневный взор в зеркало.

— Да нет его в твоем царстве-государстве, — устало проворчало зеркало. — Вот, смотри, смотри… — На зеркальной поверхности замелькали картины северных границ Кощеева царства. — Видишь, войско твое верное в засаде сидит.

Почти на самой верхушке сосны, росшей в десяти шагах от тропинки, тесно прижавшись к смолистому стволу, сидел Соловей-разбойник. Правой рукой прикрывая от солнца выпученные от напряжения глаза, он старательно глядел вдаль. Лихо Одноглазое пристроился в кустах на противоположной стороне дороги, но маскировка его оставляла желать лучшего. Кусты вокруг него поникли, листья пожухли и один за другим падали на землю, избегая почему-то касаться самого виновника их преждевременной гибели.

— Не верю. Я неприятности за тыщу верст чую. Здесь Ивашка! Хоть убей — здесь!

— Ой, да была б моя воля, давно б убило! Зануда ты, а не Кощей…

— Опять дерзишь? Смотри, забуду о том, что ты такое уникальное. Как дам… А ну, быстро показывай мне Ивана…

— Опять снова-здорово… для особо одаренных повторяю еще раз: нет его в твоем царстве-государстве. Вот, смотри…

— Но это точно Иван? — Медведица сурово смотрела на качающихся на ветках белочек.

— Точно, точно… — запрыгали рыжие вертихвостки.

— Он ка-а-а-к кинет камешек, а дерево — хрясть! А мы вместе с ним — шлеп! Ой, страху было! — затараторила Парашка.

— Он, правда, росточком чуток поменьше стал, — видно, плохо в тридевятом царстве с харчами, но это точно он, — вторила ей Малашка. — А уж по матушке-то как соскучился сердешный, ну через слово ее вспоминает… только почему-то твою матушку, — удивленно сообщила она.

— Мою? — Медведица была удивлена не меньше. — Так он ее и не видел, почитай, ни разу. Странно… Да где ж его носит? Как был непутевым, так таким и остался. — Василиса в сердцах двинула лапой по пеньку, на котором сидела, и оказалась на земле (пенек был довольно трухлявый). Своей резиденцией Василиса Премудрая (Прекрасной ее в новом обличье язык назвать не повернулся бы) выбрала небольшой холм посреди дубравы, расположенный чуть южнее родной вотчины. Отсюда великолепно просматривался терем и все, что творилось за частоколом на посадском дворе. — Ой, девочки, что-то неспокойно у меня на душе. А ну как не поспеет Иван в терем до заката…

Ему снилась вода. Много воды. Он к ней полз, пытался поймать ее ртом, а она утекала, и губы тыркались в сухой горячий песок. Илья сделал рывок в тщетной попытке схватить драгоценную влагу руками и… выкатился из-под поваленной ели. С недоумением оглядевшись вокруг, капитан мучительно пытался сообразить, где он есть и каким ветром его сюда занесло. Не найдя ответа на этот вопрос, он взглянул на небо и подскочил как ошпаренный.

— Чертовы синоптики! Шаманы! Кретины яйцеголовые, мать вашу…

Дождем вокруг и не пахло. Следовательно, вертолет где-то в пути, если уже не на полянке около заимки Ивана, а он… Илья затравленно оглянулся, схватил автомат, вещмешок и, не обращая внимания на бьющую в виски при каждом шаге боль, выскочил из оврага. Широкая степь, раскинувшаяся перед его взором, внесла еще больший сумбур в тяжелую от избытка винных паров голову. Степи здесь быть не должно, это Илья знал точно. Лес — сколько угодно, но степь… Присмотревшись внимательней, капитан понял, что синеющая на горизонте дымка — не что иное, как тот самый пропащий лес. И тропинка подходящая нашлась — в ту сторону. Если хорошо поднажать, часа за два добраться можно. Жажда мучила все сильнее. Начинался «сушняк». В пустой фляжке, кроме острого запаха спирта, обнаружить ничего не удалось.

— Ну что ж, капитан, будем трезветь на ходу, — вздохнул Илья и, поправив на плече автомат, быстрым шагом направился прямиком в расставленные на его побратима силки.

— Идет! — истошно заорал Соловей-разбойник. — Лихо, Иван идет! Вставай скорей.

— Зачем? — простонал из кустов Лихо.

— «Зачем-зачем»… — передразнил Соловей. — Навстречу пойдешь. Нищеньким прикинешься. Ты, главное, сил его жизненных лиши, а там и я за дело возьмусь.

Стеная и причитая, Лихо выполз из кустов и побрел навстречу Илье.

Сам виновник переполоха в этот момент находился на окраине леса, внимательно изучая первый дорожный указатель, встретившийся в этих местах. Надпись, начертанная на огромном замшелом камне, вросшем в землю, гласила:

— Ну, блин, приколисты, — сплюнул с досады Илья. — Точно, на Лукоморье набрел. Нет, вредно пить из мелкой посуды. Пил бы из Ванькиного ковшика, спал бы сейчас на заимке сном праведника. Однако по какой дорожке-то топать? — Илья вытер рукавом обильно выступивший пот. Выбор, собственно, невелик: что направо туфта, что налево… Тем не менее второй вариант пришелся ему по вкусу. Перед мысленным взором капитана возник огромный бокал холодной воды, которым он запивает предварительно принятый стакан водки. Нет, похмелиться просто необходимо. «А вдруг и впрямь на стакан нарвусь, чем черт не шутит? — Илья задумчиво почесал затылок и качнулся было налево, но тут из-за деревьев показалась жалкая, сгорбленная фигурка Лиха Одноглазого. — Тьфу, блин! На бомжару нарвался», — мелькнуло в его голове, но так как поблизости никого больше не было, капитан все же двинулся по дорожке, заготовленной для него Кощеем Бессмертным.

— Уважаемый, — зашумел он еще издалека, — эта дорожка, случайно, не в Лукоморье ведет?

Лихо медленно поднял голову…

Соловей-разбойник, радостно хихикая, заерзал на суку, потирая руки:

— Давай, одноглазенький, крути его!

И Лихо начал крутить. Сложив ручки на животе, склонив голову набок, он с жалостливой улыбкой смотрел своим единственным глазом на скрюченного Илью, выворачивающего содержимое своего желудка на обочину дороги. Приступы неудержимой рвоты волна за волной накатывались на капитана до тех пор, пока в желудке не осталось ничего, даже желудочного сока. Затем он распрямился, улыбнулся и, дружески хлопнув Одноглазого по плечу, о чем-то оживленно заговорил с ним, направляясь прямиком к дереву, на котором Соловей усиленно чесал затылок, озадаченный таким поворотом событий.

— …поверь опытному, бывалому человеку, — донеслось до Соловья-разбойника, — в любом вытрезвителе тебе цены не будет. Уж на что я заматерел на этом деле… Порой и хочешь в форму прийти: водички попьешь, два пальца в рот сунешь, ан нет! Не отдает организм обратно то, что с охоткой по доброй воле накануне принял. А на тебя вот глянул, сердешного… и так мне стало легко…

— И меня там будут уважать? — Мечтательная улыбка, озарившая вечно постное лицо Лиха, заставила разбойника еще энергичнее активизировать мыслительный процесс методом почесывания затылка. Ветка затряслась, что, соответственно, привлекло внимание капитана.

— Еще как будут, — заверил он одноглазого спутника. — Да вон, смотри, еще один бедолага явно с бодуна мается. Ишь куда его зеленый змий занес. Голову на отсечение даю: глянет на тебя — враз протрезвеет.

Лихо поднял голову, сук под Соловьем-разбойником треснул, и он, ломая ветки, полетел вниз.

— Ну как, полегчало? — спросил капитан у выползающего из тернового куста Соловья-разбойника. Тот почему-то кивнул и долго еще смотрел вслед удаляющейся парочке, выдергивая шипы терновника из мягких частей тела. О том, что Кощей послал его сразить Ивана лихим разбойничьим посвистом, Соловей вспомнил, когда супротивника и след простыл. После такого конфуза являться на глаза Кощею разбойнику не улыбалось. Его вдруг страшно потянуло домой, в родные Муромские леса.

— А че хорошего я на службе у Кощея видел? — внезапно задал сам себе вопрос Соловей-разбойник. — Одни попреки да придирки. Темнота, темнота… — передразнил он, сплюнул и, решительно махнув рукой, углубился в лес.

Меж тем Лихо Одноглазое любезно проводил Илью до подворья Василисы Прекрасной, резонно полагая, что именно туда стремится его душа после долгой разлуки. По дороге он осторожно выяснял у капитана: кто такой вытрезвитель и где его найти. Полностью запутался в объяснениях Ильи, однако понял, что в этих местах он вне конкуренции. Одарив на прощание Илью дружеским взглядом, от которого капитану стало еще «легче», Лихо торопливо засеменил прочь в поисках новых пациентов.

— Эгей! Люди добрые, есть кто живой? — Илья медленно обвел взглядом пустой двор. Тишина. Ни звука в ответ. Три десятка неказистых домишек тянулись вдоль узкой улочки, которая и привела Илью на площадь перед богатым резным теремом.

— А где ж народ? Да в поле пашет… — пробормотал капитан. — Какие хоромы! Под старину кто-то косит. Не иначе новый русский себе хибарку заказал. А это еще что такое?

В центре площади кто-то вкопал целый лес деревянных столбов, около которых валялся в пыли огромный серебряный поднос. Размеры каравая заставили капитана поскрести затылок. Подошел поближе, отломил кусочек и задумчиво пожевал.

— Пришел! Хлебушко жует! — радостно чирикали воробьи (бывший хор мальчиков). В стане Василисы Прекрасной царило бурное ликование.

— Ну, Кощеюшко, посмотрим теперь, кто кого. — Медведица азартно потирала лапы. — Малашка, Парашка, бегом к Ивану. Растолкуйте ему, что к чему, пока солнце не село. И до заката чтоб обратно!

— А сама-то ты что ж, хозяйка? Неужто не соскучилась по миленку своему? — удивилась Парашка.

— И то правда, — подхватила Малашка. — Ой, я бы сейчас как на крылышках летела к своему суженому. — Белочка мечтательно прикрыла черные бусинки глаз и скрестила на груди лапки. — Поцеловала бы его в уста сахарные…

— Брысь, вертихвостки! — взревела медведица. — Куда я в таком виде… а ну, быстро к Ивану!

Что-то пискнув в ответ, белочки стремительно взлетели вверх и помчались к посаду, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево.

Несмотря на терапию Лиха Одноглазого, «сушняк» все еще давал о себе знать. Далекий рев медведя застал капитана уже на крыльце. «На мишку я еще не хаживал, — мелькнуло у него в голове. — Эх, сейчас бы здоровьице подправить да на охоту…» Илья толкнул дверь и замер. Посреди огромного зала стоял длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, расшитой затейливыми петушками и крендельками по краям. Вдоль стола стояли длинные лавки, во главе — два кресла с высокими спинками, а на столе… Илья судорожно сглотнул набежавшую слюну.

— Икра черная, икра красная, икра белая… блин, горячка это белая, а не икра…

От обилия закусок на столе рябило в глазах. Конечно, зрелищем жареного поросенка, аппетитно лежащего на овальном деревянном блюде, бравого капитана было трудно удивить, но запеченные целиком лебеди с гордо поднятыми головами доконали Илью. А тут еще ароматы из высоких кувшинов…

— Вы уж простите, хозяева дорогие… — внезапно осипшим голосом пробормотал в пустоту Илья, — но терпеть больше мочи нет. — И, отбросив все сомнения, сел во главе стола (не из наглости, а в силу привычки — за спиной стена, распахнутая дверь напротив, окна тоже перед глазами). Не долго думая, сграбастал со стола кувшин и, не обращая внимания на стоящую рядом чару, приник к горлышку.

— Фу-у-у, — покачала косматой головой медведица, — ну и манеры… Набрался ты в тридевятом царстве… Ну ничего, как только к нам прежний облик вернется, я займусь твоим воспитанием.

Василиса дыхнула на мгновенно запотевшее зеркальце и осторожно протерла его мохнатой лапой. Из глубины овальной зеркальной поверхности, обрамленной серебряной оправой, на медведицу смотрело повеселевшее лицо Ильи, довольно вытиравшего рот рукавом.

— Почему я его не вижу!!! — бесновался Кощей.

— Ничего не могу поделать. Над посадом магический щит. Хочешь узнать, что внутри, — поди и посмотри, — злорадно проинформировало зеркало.

— Работничек! Послал гос… — Кощей внезапно поперхнулся и разразился сухим старческим кашлем.

— Не поминай имя Господа всуе, — ехидно посоветовало зеркало, — ибо сказано в Писании…

— Молчать! — взвизгнул Кощей. В руке его материализовался молоток. — Не такое уж ты и ценное, — зловещим голосом прошептал он, подступаясь к задрожавшему трюмо, — какого-то щита дрянного испугалось.

— Не надо, Кощеюшко, — заверещало испуганное зеркало, поняв, что перегнуло палку. Все четыре ножки трюмо внезапно пришли в движение, и зеркало, сорвавшись с места, галопом понеслось по залу. Следом с ревом несся Кощей Бессмертный, яростно размахивая молотком.

— Брось железку! — визжало зеркало.

— Обязательно, — пообещал Кощей и метнул молоток в трюмо. Выгнувшись дугой, зеркало увернулось от летящего со свистом снаряда. Молоток врезался в стенку, по дороге разнеся вдребезги черную мраморную корону, венчающую трон. Зеркало пулей вылетело из зала…

Медовуха оказалась знатной. Блаженно развалившись в кресле, Илья с аппетитом обгладывал лебединое крылышко, когда по столу перед ним запрыгали две маленькие рыжие белочки.

— Иван, — пискнула первая белочка.

— Иван, — пискнула вторая белочка.

— Нас Василиса… — затараторила первая.

— Послала, — закончила вторая.

— Ну вот, — расстроился Илья, — белку словил. Все нормальные люди белую ловят, а я рыжую. Да не одну, а две.

Белочки переглянулись и попятились.

— А зачем нас ловить? — осторожно спросила Парашка.

— Да вот и я о том же, — сокрушенно вздохнул капитан, — совсем это нам ни к чему.

— Василиса тебе передать велела, чтобы ты три ночки в тереме ее переночевал, — засуетилась приободренная Малашка, — а ее, значит, искать не смел.

— А не выстоишь супротив нечисти Кощеевой, — добавила Парашка, — не видать тебе больше свою ненаглядную. Пропадет она, Кощеем злым околдованная.

— И челядь ее вместе с ней… — шмыгнула носом Малашка. Рыжая плутовка, решив для верности разжалобить «Ивана», собиралась пустить слезу, но заткнулась, получив тычок в бок от подруги. Илья тряс головой, крепко зажмурив глаза, в тщетной попытке прогнать наваждение.

— Брысь! — рявкнул он, что есть силы грохнув кулаком по столу. Парашка с Малашкой кубарем слетели со стола и двумя рыжими молниями метнулись к двери. Илья открыл правый глаз — никого. Открыл левый — тоже. — Вот это другое дело, — удовлетворенно пробормотал он, хотя голос слегка и подрагивал. Илья был испуган. Белые стены… халатик с длинными рукавами… «Стоп! — оборвал себя капитан. — За два дня пьянки словить белку? Бред. Такого быть не может».

В принципе Илья этим делом особо не увлекался. Мог погудеть, пошуметь по праздникам, оттянуться по полной программе после выполнения какой-нибудь особо сложной операции, но в остальное время, если этого не требовала работа, он предпочитал иметь ясную голову.

— Надо полагать, это стресс… радостный… И звание и должность одним махом… — Капитан тяжело вздохнул, понимая абсурдность своих рассуждений, но другого объяснения у него просто не было. — Будем принимать меры, — вздохнул он, потянувшись к кувшину. Илья знал, как лечить стрессы.