— Я в 1843-м родился. В семье кузнеца. Батя старался сызмальства меня кузнечному делу обучать. К восемнадцати годам я уже лихо молотом по наковальне стучал, но душа к этому делу не лежала. Меня тянуло туда, где удаль молодецкую показать можно было. В кулачных боях стенка на стенку одним из лучших был. Думаю, кто-то из моих дальних предков знатным воином был и через поколения его гены во мне проснулись. Девки на меня сами вешались. Одним словом, первый парень на деревне. Когда Александр Николаевич, царство ему небесное, свой манифест об отмене крепостного права издал, я сразу молот на наковальню кинул и в город подался. Батя на меня, помнится, здорово рассердился. Он на горн, молот и наковальню только что не молился. Для него это святые атрибуты, а тут такая непочтительность и своеволие от чада любимого. В сердцах даже лошади с телегой в дорогу не дал. Пожалел потом об этом, наверное, — тяжко вздохнул подполковник. — Представляю, каково маме было, когда я домой не вернулся. Ну да ладно. Так вот, деревенька наша от Рамодановска совсем рядом, верст сто, не больше, ежели через тайгу по прямой двигаться. А что для меня сто верст? На лыжи встал и вперед! Для меня это дело привычное. Ни метель, ни мороз не страшны, а холодрыга той весной была — жуть! Март на дворе, а из носа сосульки торчат. Ну короче, за три дня я до Рамодановска добежал, паспорт себе чин по чину справил и в обратный путь пятки насалил. Так спешил перед друзьями своим паспортом похвастаться, что не заметил, как нарвался на медведя-шатуна. Матерый попался медведище. Худющий, злой. По насту крепкому на меня летит, в снег не проваливается. Удирать бесполезно было, а из оружия только нож засапожный. Разве ж это оружие против такой махины? Сцепились мы с ним. Как уж я его ломал, как он меня зубами рвал, помню как в тумане и урывками, а потом — темнота. Последнее, что запомнил, прежде чем окончательно отключиться: вкатились мы с мишкой, которого я своим ножичком ковырял, в какое-то зыбкое марево.

Очнулся от гомона. Вокруг народ на непонятном языке шумит, меня с мишкой, которого я, как оказалось, порезал в лоскуты, разглядывает. И главное — лето вокруг! С мишкой сцепился зимой, а пришел в себя летом. Позже, когда язык их чудной освоил, мне объяснили, что попал я в мир под названием Сирения.

Люди в тех местах добрые оказались, хоть и нехристи. Приютили меня, залечили, мишка, надо сказать, меня знатно порвал. А залечил меня, как вы думаете, кто?

— Кто?

— Маг местный. Магия там обычное дело. И никто их анафеме не предает. Маги в мире, в который меня занесло, очень уважаемые люди. Самые сильные маги на имперской службе состоят, те, что послабее, в городах и селениях от мора людей да животных избавляют. Язык у них простой, его я освоил быстро. Приютила меня одна добрая семья, деньги за лечение магу из своего кармана ссудила, но надолго я у них не задержался. Прибыл в то селение вестник имперский, зачитал указ императора об увеличении армейского состава империи. Одним словом, вестник этот рекрутов в армию набирал. По указу императора, один крепкий мужик с поселения в сто дворов на службу пойти должен. Ну тут бабы заголосили, девки запричитали. Никому своих мужиков да парней отдавать не хочется. Хоть и подъемные рекруту немалые полагаются, но это ж на всю жизнь! И вот бабы орут, девки причитают, и все на меня украдкой косятся. А чего? Я парень холостой, пришлый, особо плакать по мне некому. Долго не раздумывал. Вышел вперед, попросил меня в рекруты записать, а подъемные приютившей меня семье передать. Вот радости-то у всех было! Да и у меня тоже. И за лечение расплатился, и людей хороших за приют отблагодарил.

Воинское искусство мне легко давалось. Я быстро пошел в гору. В первой же военной кампании отличился. Мы набег кочевников отражали, командира нашего первой стрелой убили. Так я командование взял на себя, и мы их всех в капусту порубали. Меня заметили и после этой кампании отправили в столицу на что-то типа курсов повышения квалификации. Курсы, надо сказать, были еще те, — усмехнулся подполковник, налил себе и Валентину еще по одной рюмке, взглядом предложил присоединяться. Выпили, и подполковник продолжил: — Отобрана была всего одна сотня крепких, наиболее отличившихся в боях бойцов, и начали делать из нас элитных воинов. Над нами работали асы тактики и стратегии, инструкторы по боевой подготовке и самое главное — маги. Боли я там натерпелся… — покачал головой подполковник. — Порой выть хотелось, но я все выдержал. Не все дошли до конца. Восемьдесят шесть воинов погибло на этих тренировках. Четырнадцать выжило. В том числе и я. Но результат оправдывал потери. Нашему отряду не было равных. Из нас сделали настоящих терминаторов, и мы вошли в состав элитных войск. Нас еще звали Золотыми Воинами.

— Почему? — заинтересовался Валентин.

— Потому что в нашу подготовку золота вбухали больше, чем мы сами весим. В мое тело внедрено столько амулетов от всяческой напасти, что тебе и не снилось.

— И колдовавшие над тобой хирурги даже с рентгеном их не нашли? — недоверчиво спросил Валентин.

— Рентгену магию не отследить, — снисходительно улыбнулся подполковник. — Те амулеты не материальные. Из материальных амулетов у меня остался лишь один. — Никольский расстегнул рубашку и под недовольное рычание адских псов продемонстрировал юноше нательный крест. — Тот, что мне при крещении батюшка нашего прихода дал. Я с ним никогда не расстаюсь.

— Ясно. И что было дальше?

— Война с соседним королевством. Нас хорошо успели подготовить. Мы были на острие всех самых яростных атак. Эту кампанию я закончил в чине полковника. Император даровал мне титул графа. Так сказать, из грязи в князи. Не баронство, графство даровал. С дальним прицелом это сделал. Как воин и полководец, я был не просто одним из лучших. Я был лучшим даже среди Золотых Воинов! Графство мое находилось в горных теснинах, единственным проходом в так называемое светлое королевство, по мощи сравнимое с нашей империей. Задача моего полка, расквартированного в графстве, была держать границу.

— Светлое королевство? А ваша империя что, темная была?

— Вопрос терминологии, — горько усмехнулся подполковник. — Мы, дескать, светлые, а враги наши все подряд мерзавцы и, конечно, темные. Я слишком поздно это понял.

— Что было дальше?

— Десять мирных лет. Они пролетели незаметно. Я женился, дочка родилась. Прелестная малышка. А потом был крах. Мои лазутчики доложили, что светлое королевство ведет подозрительную возню возле границы. Я срочно выехал в столицу, доложил об этом лично императору и попросил пару полков в подмогу, чтоб запереть границу наглухо. Император дал полки, но я опоздал. Королевство нанесло удар по империи раньше, чем я прибыл с подкреплением. — Подполковник заскрипел зубами. — Одиннадцать мощнейших светлых магов при поддержке армии прошлись по моему графству как каток. Когда я туда сумел пробиться, то увидел там такое… — Лицо калеки исказила гримаса ненависти и боли. — Нет, мой полк в этой теснине просто так не взяли бы. Они, как спартанцы при Фермопилах, могли держать оборону еще как минимум три дня. Я бы успел! Но маги… ненавижу этих тварей! Вырезали всех! Все графство! Не жалели никого. Убивали стариков, детей, над женщинами перед смертью долго издевались. Над женой и дочкой тоже… — На подполковника было страшно смотреть. Прошло больше ста лет, но было видно, что рана его так до сих пор и не залечилась. Никольский недоуменно посмотрел на рюмки, отодвинул их в сторону, достал граненые стаканы, извлек из холодильника бутылку «Особой» и наполнил водкой стаканы до краев. — Помянем.

— Помянем. Пусть земля им будет пухом.

Они выпили, и подполковник, проигнорировав закуску, продолжил свой рассказ.

— Главные там были маги. Уничтожив полк, они резней простых людей и изнасилованием женщин не занимались. Их интересовали дети. Их было много возле алтарей. Лежали с перерезанным горлом. Грудным младенцам оказывалась особая честь. Им пронзали сердце в центрах пентаграмм. Я думал, что сойду с ума. Светлые… какие они светлые?!! Чтоб зарядиться магией, убивать детей! Ни один темный маг нашей империи до такого зверства не опускался! И это еще не все.

— Не все? Что может быть страшней того, что они совершили?

— Они разбирали трупы на запчасти.

— Не понял.

— С помощью магии жизненно важные органы из трупов удаляли. Здесь это называется имплантация и делается скальпелем. На этом можно неплохо заработать, а светлые денежки любили. Магией не каждый орган можно залечить, а вот заменить запросто.

— Что было потом?

— Потом была война. Потом перемирие. А потом был я и моя месть. Год за годом, маг за магом. Я стал тенью. Проникал в это проклятое светлое королевство и убивал. Перед смертью они долго мучились, молили о прощении, каялись в грехах, валили вину друг на друга, но я был неумолим. По их воплям перед смертью восстановил картину по минутам. Кто кого бил, кто кого резал, кто кого насиловал. Моей семьей занимался лично лорд Хаард. Его я приберег напоследок. Когда был убит шестой по счету маг, участвовавший в нападении на графство, меня вызвал император. Его шпионы доложили: меня в светлом королевстве просчитали. Император до того момента о моих вылазках не знал. Это был мудрый человек, он понимал, что если я продолжу мстить, то поставлю империю на грань очередной войны, к которой в тот момент империя не была готова. Император попросил меня остановиться. Я пообещал.

— Но слова не сдержали, — пробормотал Валентин.

— Как вы догадались?

— Случись такое с кем-то из моих близких, — покрутил головой Валентин, — послал бы императора куда подальше и продолжил мстить. А если б император встал на моем пути, и его грохнул бы до кучи, — хмуро буркнул Валентин.

— Мы с вами похожи. Но я поступил чуть-чуть иначе. От планов мести не отказался, но резко сменил тактику. Через месяц после разговора с императором погибла пара магов, не участвовавших в нападении на графство, а потом через гильдию убийц по королевству прошел слух, что появился ликвидатор магов. Работает за деньги. Берет дорого. Я работал осторожно. Действовал через подставных лиц, и ко мне посыпались заказы. Сам понимаешь, у каждого мага есть свои враги. Я убивал. Список жертв пополнился еще десятком магов, прежде чем мне посчастливилось получить заказ на одного из тех, кто был нужен лично мне. Затем пришла очередь следующего. Потом еще один. Больше двух сотен светлых магов я отправил на тот свет, прежде чем прибил десяток тех, за кем охотился. С последним я покончил без заказа. Лорд Хаард. В отличие от других магов, он решил, что поиграться с дочкой и женой владыки этих мест будет забавно. Пока остальные резали младенцев на алтарях, он над ними измывался. Долго измывался, прежде чем убить. Вот тут-то я и переступил черту, которую нельзя переступать. У лорда были жена и дочь.

Валентин отшатнулся.

— Да, да, — кивнул подполковник, — я сделал с ними то, что он когда-то сотворил с моей семьей. Я наслаждался его муками, я упивался ими, насилуя и мучая несчастных на его глазах, а потом убил. Последним прикончил лорда. А потом… — Щека подполковника дернулась. — Потом в соседней комнате запищал младенец. Я прошел туда. Там сидела перепуганная кормилица рядом с колыбелью, в которой плакал ребенок. Храбрая женщина. Она пыталась прикрыть младенца собой, умоляла пощадить и словно в лихорадке повторяла его имя. Это был сын лорда. Ослепленный жаждой мести, я нашел его не сразу. Его спасло лишь то, что лорд Хаард был уже мертв и не увидит смерти сына.

— И теперь этот младенец преследует вас, — пробормотал Валентин.

— Да. Вы все правильно поняли. Мальчик подрос. Не скажу, что он стал очень сильным магом, но мерзавцем стал отменным. Такой же мразью стал, как и его отец. Ты можешь осуждать меня, я сам себя не раз казнил за то, что сотворил с женой и дочкой лорда, но больше всего казню себя за то, что не прикончил этого гаденыша прямо в колыбели. Он стал достойным продолжателем дел своего отца. Он не по локоть, он уже по уши в крови! Он обожает убивать младенцев. Это приводит его в экстаз. Всплеск жизненной энергии в момент убийства очень мощный. Он в нем купается и пьет его до дна!

Валентин невольно стиснул кулаки.

— Мерзость… и он до сих пор жив?

— Жив.

— Почему? Вы убили сотни магов, значит, сами мощный маг.

— Я убийца магов, но сам не маг, — отрицательно качнул головой Никольский. — Я — Золотой Воин. Имперские маги вживили в меня много артефактов. Большинство заклятий от меня отскакивает. А второго шанса после первого удара я им не давал. Против обычной стали в руках Золотого Воина ни один маг не устоит. Лорд Хаард устоял.

— Каким образом?

— Насколько мне известно, в его руки попал какой-то очень мощный артефакт, превративший его из посредственного мага в архимага. И с каждым новым жертвоприношением сила его растет.

— Вы с ним схлестнулись?

— И не раз. Наше противостояние длится более ста лет. Надо сказать, что после каждой нашей встречи силенок у него убывало. Но и мне доставалось.

— Более ста лет. Как вам удалось так сохраниться? Тоже магия?

— Пока меня подпитывают магические артефакты, я практически бессмертен, — кивнул Никольский. — Не Кощей, но бессмертный. Разумеется, меня можно убить, но для этого нужно очень постараться. Двадцать лет назад я выглядел все тем же безусым юношей, которого только что отобрали в элитные имперские войска. Стареть и жить по обычным биологическим часам я начал только здесь, на родине.

— Как опять здесь оказались? Снова блуждающий портал?

— Зачем? На этот раз я действовал наверняка. Устал я, мальчик. Просто устал. На родину потянуло. Денег у меня было немерено. Заказы на убийство магов оплачивались очень щедро, а имперский маг тоже денежки любил. Он, правда, поначалу отнекивался, что-то лопотал про незарегистрированные порталы и что полицейское управление шестого сектора измерений ему этого не простит, но я иногда бываю очень убедительным. А когда он узнал размер гонорара за эту мелкую услугу, вопрос был решен моментально.

То, что я увидел здесь, меня сразило наповал. Поезда, самолеты, никаких помещиков, баронов и князей. Сто тридцать лет всего прошло, а мир так изменился! Я был в шоке. Хорошо, что прихватил с собой достаточно золота и драгоценностей. Эта универсальная валюта ценится во всех мирах. К счастью для меня, уже тогда пошел бардак в стране, в нем было легко затеряться. Я справил себе документы на нынешнее имя, поступил в военное училище и обеспечил себе десять лет спокойной жизни, если покоем можно назвать постоянное участие почти во всех военных конфликтах. Но я воин, мне к этому не привыкать. Семью заводить боялся. Одна лишь мысль о том, что с ней станет то же, что и с предыдущей, приводила меня в ужас. Ко второй чеченской кампании я подошел уже в звании подполковника. Она была проведена немножко грамотнее первой. Как вспомню тот идиотский приказ Грачева, отданный по пьяни, — покрутил головой Никольский. — Это надо ж было так нажраться! Среди ночи, по тревоге полки подняли, необученных, необстрелянных бойцов-первогодков сразу в мясорубку. Без разведданных, без планов кампании, так, на ура. Шапками закидаем. Полнейший идиотизм. Там, откуда я сюда вернулся, император сразу бы на плаху за такой приказ отправил. А здесь все как будто так и надо. Но я роту свою сохранил. Одного лейтенанта, правда, лично пристрелить пришлось, сукой оказался, боевикам данные сливал, но зато рота цела осталась. Из боя вышла с минимальными потерями.

— Как же вас, такого опытного воина, во вторую чеченскую кампанию умудрились подстрелить?

— Плохо подготовились к своей миссии, юноша, — хмыкнул подполковник. — Не подстрелить, а взрывной волной накрыть. А чтоб вы не трудились повторять вопрос, отвечу сразу. Меня не столько взрывная волна накрыла, сколько магия. На лорда Хаарда я, признаюсь, в той кампании не рассчитывал. Не ожидал, что он выследит меня здесь. Но он выследил. Или сумел выяснить, откуда я родом, или до придворного мага императора добрался. Если это так, то его уже нет в живых. В тот выстрел из гранатомета лорд Хаард всадил приличный заряд магии. Большая часть отразилась. Откатом того удара лорда тоже зацепило, но он пострадал не так сильно, как я. Меня спасли мои ребята. Полуживого вытащили из боя.

— И ваши амулеты вас не защитили?

— К тому моменту они уже двенадцать лет без подзарядки были. Тот выстрел вычерпал их чуть ли не до дна, а зарядить их мне не по силам. Не забывайте, что я не маг.

— Вы лорда видели там лично?

— Нет. Я его почувствовал. Еще до того боя почувствовал. До меня и раньше доходили сведения, что одна чеченская группировка занимается странными делами. Находили детей со следами пыток и отсутствующими органами без признаков хирургического вмешательства. Тут тебе все: и ритуал забора жизненной энергии, и разбор на запчасти. Это почерк лорда Хаарда, его визитная карточка. Вы, кстати, можете это увидеть сами.

Подполковник встал и вышел из кухни. Вернулся с пачкой фотографий и кинул их перед Валентином на кухонный стол.

— За пару дней до того боя мои ребята из разведгруппы на этот беспредел наткнулись. У Сани с собой был фотоаппарат. Вот он и нащелкал на память.

Валентин взял в руки фотографии. Они были сняты в помещении какого-то полуразрушенного здания. Младенец с развороченной ударом ножа грудью лежал на пыльном бетонном полу в центре пентаграммы, неподалеку от груды битого кирпича. Сквозь пролом в стене под острым углом падали лучи солнца, делая контрастными борозды пентаграммы и каббалистические знаки, начертанные, скорее всего, пальцем в пыли. На теле младенца отчетливо виднелись следы ожогов и мелкие колотые раны. Валентин поднял на подполковника глаза.

— Чем моложе жертва и чем больше мучается перед смертью, тем больше всплеск магической энергии, — пояснил Никольский. Валентин скрипнул зубами. Вячеслав Тихонович продолжил: — По этим фотографиям я понял, что он здесь. А потом был тот выстрел из гранатомета, обильно сдобренный зарядом мощной магии. К счастью, откат был тоже мощный. Не сумел лорд восстановиться, до того как ко мне явились собачки, — кивнул Никольский на адских псов. — Это уже здесь, в Рамодановске, было.

— И с чем они пришли? — хмуро спросил Валентин, брезгливо отталкивая от себя фотографии.

— Как в дурном детективе, — усмехнулся подполковник. — С предложением проследовать за ними. Мои персональные проводники в ад.

— Не дожидаясь, пока вы сами не откинете копыта? — изумился Валентин.

— Я для них лакомый кусочек. В процессе мщенья много душ невинных загубил. А тут вдруг захотел призвать к себе священника. Они этого не допустили. Им кающийся грешник ни к чему. Тогда я сделал собачкам предложение, от которого они не смогли отказаться.

— Да вы просто дон Корлеоне! Что за предложение?

— Они, по мере сил своих и возможностей, охраняют и подпитывают меня, а я обеспечиваю им ускоренный переход самых отъявленных грешников этого района в мир иной.

— Лихо.

— Ко мне как раз пришла группа уродов от Саши Дольцева. Он решил легализовать свой бизнес через сеть подставных фирм, одной из которых должен стать ЧОП «Страж». С его стороны было неглупо прикрыться именем героя чеченской войны. Глупо было связываться со мной. Охранное предприятие было создано, Дольцевская группировка разгромлена. Но чутье у него все же звериное. Вовремя почуял, что дело пахнет керосином, и слинял на Туманный Альбион. Часть его кровавых вкладов я обрубить не успел, но львиная доля все же оказалась в моем распоряжении.

— Я так понимаю, это вы тот меценат, что Московское РОВД подкармливает?

— Вы очень проницательны.

— Но зачем вам люди Дольцева в охранной фирме?

— Да, часть отморозков Дольцева я отмазал. Помог им выскользнуть из лап закона, — не стал отнекиваться подполковник. — Надо же кому-то делать за меня грязную работу. Заметьте, юноша, оставил только тех, на ком нет крови мирных граждан, а вот в разборках между бандитскими кланами себя проявили. Они занялись тем же, чем занимались в девяностые. Я сделал из них чистильщиков. Только клиентами их теперь стали бывшие подельники и прочая мразь. В районе скоро не осталось ни одного вора в законе. Дело прибыльное. В процессе чистки они бомбанули не один общак. Я их научил работать чисто и красиво. Все операции просчитывал сам лично, от и до. Никто ни разу не попался и не навлек на себя даже тени подозрений.

— Это меня и удивляет. Такой контингент любит пофорсить, пустить после удачного дела пыль в глаза. Обязаны были где-то засветиться.

— У меня дисциплина жесточайшая. Шаг вправо, шаг влево… без эксцессов, конечно, не обходится. Вот год назад, например, взяли халтурку в коллекторной фирме «Немезида»… стоп… Валентин Сергеевич Святых… — Подполковник уставился на Валентина новыми глазами. — Черт! Так это ж ты тогда навел на них страх Божий? Ну конечно! ФСБ! — Никольской откинулся на спинку стула и оглушительно захохотал. — Нет, ну надо же! Мир тесен. По старой памяти зашел, выходит?

— Да, — кивнул юноша, — уточнить кое-что хотел по этим отморозкам, а заодно выяснить, кто реальный глава фирмы. Не верил я, что в таком состоянии ею можно управлять.

— Напугал ты их тогда знатно, — продолжал веселиться подполковник. — Они тут в истерике бились, клялись, что без моего ведома больше никакой халтуры. Мы, говорят, крутые, а этот лейтенант полный отморозок! С ходу ногой в челюсть и волыну в лоб! Больше всего боялись моей реакции на прокол, а не того, что на фирму ФСБ навели.

— Задачку ты мне задал, подполковник, — почесал затылок Валентин. Они как-то незаметно перешли на «ты». — С одной стороны, беспредел, убийство отморозков, собачки адские под боком вертятся, с другой стороны, полностью декриминализированный район.

— А что тебя смущает?

— Так я же ведь обязан доложиться. — Юноша явно был расстроен.

— Не впутывай сюда своих, — сразу помрачнел подполковник. — Пока жив лорд Хаард, не впутывай.

— Жаждешь лично с ним покончить?

— Не в этом дело, — досадливо поморщился Никольский. — Просто никому, кроме меня, с этим мерзавцем не справиться. С ним могу покончить только я… а со мной он. И, если б не мои собачки, лорд Хаард это давно бы сделал. Он кружит где-то рядом. Отслеживает всех, через кого сможет меня достать, пока я окончательно не восстановил силы. Если среди твоих сослуживцев окажутся такие же, как ты, способные заметить адских псов, и они решат наведаться сюда, считай, попали.

— Это каким макаром? — нахмурился юноша.

— В последней чеченской вместе с магическим ударом лорд Хаард сумел поставить на меня метку. Кстати, ты женат?

— Да.

— И дети есть?

— Пока нет, но намечаются… — Сердце Валентина замерло.

— Я тебе сочувствую, — вздохнул подполковник. — Лорд Хаард обожает именно такие методы ведения войны. Он всегда действует через самых близких людей своих противников и их союзников. Каждый, кто сюда войдет и увидит песиков, вляпается по самые не балуйся. Кстати, ты первый, кто их увидел. Если в вашей фирме есть люди подобные тебе, лучше, чтоб они про меня не знали. Лишние жертвы ни к чему.

Лицо Валентина окаменело.

— И не вздумай никому называть его имя, если дорожишь жизнью своих родственников и друзей, — тяжко вздохнув, добавил подполковник. — Привязка и на имя идет. Тебе я его назвал, потому что ты и без того увидел этих псов. Еще раз извини. Мне очень жаль, что ты увидел моих собачек и услышал имя этой мрази.

— Как найти этого лорда? — прохрипел юноша, наливаясь бешенством. — Под каким именем он здесь живет?

— Он может оказаться под любой личиной и под любым именем. Не знаю. Знаю лишь одно: одолеть его могу лишь я. Вот только времени на подготовку маловато. Лорд становится все сильнее. Я это чувствую. Скоро собачки перестанут быть для него помехой.

Валентин сдернул со стола бутылку, наполнил водкой стакан, не глядя на подполковника, выпил.

— Подставил ты меня, вояка.

Юноша задумался. А почему он, собственно, должен верить в эту красивую сказку? Адские псы, охраняющие Золотого Воина, чтобы не дать ему покаяться в своих грехах… бред!

Похоже, подполковник что-то уловил по выражению лица Валентина.

— Я вижу, ты засомневался.

— Да, — честно признался Валентин, — кроме этих собачек, ваш рассказ ничто не подтверждает, а собачки твари бессловесные.

Подполковник усмехнулся, взял со стола кухонный нож, которым перед этим резал колбасу, и надрезал им свою ладонь. Столешницу окропила кровавая капель. Вячеслав Тихонович перехватил нож за лезвие и протянул его юноше рукояткой вперед.

— Теперь ты.

— Согласен. Магию крови не обмануть. — Валентин понял, какой ритуал сейчас будет проведен, и без колебаний располосовал себе ладонь. — Посмотрим, что скажет твоя кровь. Открой мне свою душу.

Валентин вложил свою руку в ладонь подполковника. Это было равносильно удару. Удару по всему телу. На юношу накатила такая дикая нечеловеческая боль, что его тело изогнулось дугой, и, чтоб не свалиться со стула, он схватился другой рукой за край стола. Рот раскрылся в беззвучном крике. Мышцы на горле от болевого шока пошли буграми, перекрывая кислород. Но боль — это было еще не все. Он провалился в сознание подполковника, который заново переживал самый ужасный момент своей жизни. Растерзанное тело обнаженной молодой женщины. Искаженное предсмертной мукой лицо. Рядом испоганенное насильником тельце малышки четырех лет. И мухи. Много-много мух, облепивших трупы. Валентин не сразу понял, почему он чувствует боль физическую, а не душевную. А потом сообразил, что это внедренные имперскими магами в тело артефакты боролись с Золотым Воином, не давая ему разбить голову о черный от засохшей крови жертвенник. Они пытались привести его в сознание, воздействуя чисто физической болью. А затем в его душе вспыхнула всепоглощающая ярость и безумное желание отомстить. Отомстить вся и всем. И теперь ему плевать, светлый перед ним маг или темный, и вообще не имеет значения, маг ты или не маг. Все, кто участвовал в резне, умрут. Все до одного умрут. Раз был здесь, присутствовал на этой кровавой бойне, значит, ты уже покойник. И любой, кто посмеет встать между мстителем и его жертвой, тоже умрет. Умрет страшной смертью.

Внезапно картина изменилась, начала съеживаться, пропадать. Полыхнуло пламя, и в огне юноша увидел Дарью. Она кричала ему что-то, прижимая к себе корчащихся от боли малышей, мальчика и девочку, которых уже лизало пламя…

Подполковник отдернул окровавленную руку, прерывая контакт.

— Мне и своей боли хватает, — недовольно буркнул он. — Твоя мне ни к чему.

Видение исчезло. Валентин откинулся на спинку стула, с трудом переводя дух. Вампирья кровь уже кипела в нем, залечивая рану. Порез на руке затягивался на глазах. Подполковник с любопытством наблюдал за ускоренной регенерацией тканей юноши.

— А ты не так-то прост, мальчик, — удивился он. — Странно, почему я сразу не почувствовал в тебе вампира?

— Потому что я не вампир, — просипел Валентин. — Что это было?

— Что именно тебя интересует?

— Последнее видение.

— Я так понял, та черноволосая красотка твоя жена?

— Да.

— А малыши, скорее всего, ваши будущие дети. Еще раз сочувствую.

— Где гарантия, что этот образ не внушил мне ты? — заорал Валентин.

— Гарантия — магия крови. Ты же знаешь, что ее не обмануть.

На юношу внезапно накатила слабость, и его пробил холодный пот.

— Как этого лорда уничтожить?

— Повторяю: убить его могу только я.

— Хорошо. Сформулирую вопрос иначе. Чем я могу помочь?

— Вот этим. — Никольский снял с шеи медный крест и протянул его Валентину. — Это мой главный оберег. Напитай его силой. Напитай под завязку! И как можно скорее. Если лорд восстановится до конца, прежде чем ты это сделаешь, его уже будет не остановить!

— Сколько у меня времени?

— Два месяца, не больше.

— Понял. Сделаю. В лепешку расшибусь, но сделаю.

Юноша поднялся.

— Подожди, — остановил его подполковник. — Сначала приведи себя в порядок. Не надо привлекать к своей персоне излишнее внимание коллег. Ни мне, ни твоей семье это не пойдет на пользу.

— Не понял, ты это о чем?

— В зеркало на себя посмотри, поймешь.

Валентин направился в ванную комнату. Адские псы, крутившиеся возле кухни, заскулили и шарахнулись от него, поджав хвосты. Юноша включил свет в ванной, зашел внутрь и уставился в зеркало. Оттуда на него смотрело его собственное лицо. На первый взгляд вроде ничего особенного. Только вот лицо почему-то было окаменевшее да локон белокурых волос на лбу стал пепельно-седым, а в глазах светилась маниакальная жажда убийства…

Валентин долго смотрел на свое отражение, о чем-то напряженно думая, затем заставил себя встряхнуться и принялся за работу. Пережитый шок в нем что-то изменил. Магические способности выросли на порядок. Ему даже не пришлось прибегать к амулету наведения морока, которого у него, впрочем, при себе и не было. Седая прядь начала медленно менять свой цвет и скоро сравнялась колером с цветом его белокурых волос.