ГЛАВА 24
Иностранец с табуреткой. Как говорится, вот он.
Мультфильм «Следствие ведут Колобки»
На следующее утро графиня мучилась ипохондрией, а попросту — страдала от собственного обжорства. Накануне переела сладкого. Именно поэтому мне настоятельно рекомендовали в ближайшее время не попадаться ей на глаза.
Я не послушалась и, честно признаюсь, — сглупила, чем обрекла себя на страшные муки.
— Александра! Со следующей недели у вас начинаются занятия по верховой езде! — мстительно припечатала бедную сиротку Лоретта, маясь животом и вовлекая меня в свой клуб ярых мазохистов. — Амазонку вам уже пошили!
— Хммм! — озадачилась я, прекрасно помня уроки джигитовки с Грэгом. — Вы уверены?..
— Более чем! — поставила последнюю точку гер Дальвинг. — Седло — женское!
— Вольному воля, — пожала я плечами. — А у вас, видимо, деньги лишние — новых лошадей покупать?
И хотела слинять по-тихому. Не вышло. В комнату на лихом коне, которого он, естественно, оставил во дворе, но почему-то забыл об этом, прискакал дюжий мужик в униформе дрессировщика и склонился перед графиней:
— Мадам, одно ваше слово — и я у ваших ног!
— Научить! — выдала это слово Лоретта, изящно указывая на меня веером.
Я шаркнула ножкой:
— Предупреждаю — обучению поддаюсь туго.
— Тугой бывает только мундштук! — просветил меня будущий учитель. — А от меня еще никто пешком не уходил!
— На носилках уносили? — широко распахнула я глаза.
Дрессировщик промолчал.
Я раскрыла тему более основательно:
— В ГРОБУ?!
— Александра! — предупреждающе воскликнула графиня. — Познакомьтесь с господином Буцефалом гер Олег-Змей — лучшим учителем верховой езды в столице!
— Я в восхищении! — заявил мне Буцефал, припадая к ручке.
А я вот — нет. Поэтому уныло скуксилась и, не дожидаясь, пока Лоретта меня представит, смиренно удалилась к себе — примерять амазонистый саван и составлять завещание. Все же двести лет криогенной заморозки были просто обязаны дать о себе знать!
По поводу савана я ни капельки не ошиблась! Амазонка баронессы по сравнению с моими бронированными бархатными доспехами была просто бикини.
Когда меня утягивали в корсет, я успела прохрипеть:
— Как я в этом залезу на лошадь?
— Никак, — сказали мне и сильнее затянули тесемки. — Зато красиво. И посадка идеальная.
— Если только умудриться в этом сесть! — простонала я, когда на меня натянули лиф с жабой… ой, жабо с кружавчиками везде где можно и со строгим ошейником вместо воротника. Повернуть в этом голову можно и не мечтать. Броня крепка, и танки наши быстры! Ой, это не отсюда!
— Сидеть — не главное! — выдала руководившая горничными Кастрация. — Главное — соблюдать достоинство! — И дала команду к юбке.
После этого приспособления для ломания ног со шлейфом я поняла и оценила глубокий замысел графини — надежно избавиться от меня под предлогом заботы.
А уж когда мне на голову приколотили длинными шпильками элегантную, с высокой тульей шляпку, которая при малейшем кивке сползала набок, выдирая волосы, и лезущей в рот вуалью, я вообще превратилась в Каменного гостя — двигалась только по прямой на свист, вытягивала руки и старательно искала, кого бы придавить своей любовью.
Единственное, что меня примиряло с действительностью, — это мягкие сапожки. С этих мучителей бы сталось организовать мне ноголомные «шпильки» и выдать их за шпоры.
— Смелей! — подтолкнула меня в нужном направлении Изуверка Кэт и убежала вперед, скорей всего, чтобы оповестить окружающих о ходячем бедствии.
На удивление, до двора я добралась без особых приключений. Правда, обычный десятиминутный путь занял полчаса, потому что я несколько раз останавливалась отдышаться и столько же раз пыталась повернуть в другую сторону. Но меня всегда ловили и, указывая в направлении двора, подталкивали туда!
— Познакомьтесь, мадемуазель! — подскочил ко мне на крыльце Буцефал. — Это Бурут! — И указал на вороного красавца, которого седлали.
— Мы что, начнем прямо тут? — прошипела я, чувствуя, как от лица отливает кровь. В клуб самоубийц мне еще рано!
— Конечно нет, мадемуазель! — багровея, возмутился и оскорбился до глубины души мой будущий учитель. — Мы сейчас проследуем на манеж в платных конюшнях. Для нас там забронировано время!
Обрадованно вздохнув отсрочке смертного приговора, я ободрилась, и мы с Кастрацией забрались в карету и отбыли в указанное место. Господин Буцефал и конюх умчались верхом вместе с так и не познакомившимся со мной Бурутом.
— Мадемуазель! — строго сказала мне бин Гоблих. — Осторожней с господином гер Олег-Змей — он известный волокита и повеса, но у его семьи совсем нет денег, хотя титул присутствует.
— Какой? — равнодушно поинтересовалась я.
— Не важно, — отмахнулась Изуверка Кэт. — Просто запомните: когда он в роли учителя, просто обращайтесь к нему «господин». А если вас представят в обществе, то делайте вид, что вы его не узнали.
— Двойные стандарты? — оживилась я.
— Этикет! — решительно отбрила Гоблих. — Но если вам не понятно, то я повторю еще раз.
— Понятно, — заткнулась я и от скуки стала глазеть в окно.
В манеже меня уже ждал довольно решительно настроенный гуру по выездке. Когда на тебя надвигается каланча с зажатым под мышкой стеком, единственная возможность улизнуть — самой сесть на лошадь и ускакать.
— Мадемуазель! — загнал меня в угол Буцефал. Хорошо хоть не взнуздал! — Для начала вы должны усвоить! — Как мясник, разрекламировал мне части тела коня: — Голова, холка, спина, круп, э-э-э… это не важно! Копыта…
— Для вас, может быть, и не важно, — прервала его я, стараясь не пялиться на то самое «не важно». — А для коня как раз важно!
— Для верховой езды эта часть значения не имеет! — не уступал учитель.
— Смотря кто на ком ездит, — испытывала я чужое терпение, оттягивая момент практики.
— Ездить может только всадник на коне! — отрезал упрямец, глядя на меня с нездоровым интересом естествоиспытателя.
— Мне вас искренне по-женски жалко, — прощебетала я. — В вашем мире водятся только мужские особи.
— Не мешайте мне, мадемуазель, — строго сделал выговор Буцефал, похлестывая стеком по отворотам сапог. — Так вот, продолжим! Женское седло предназначено для женщин, а мужское…
— Для мужчин? — Невинная улыбка и легкое трепыхание ресницами.
— Не для женщин! — кивнул он и стал тыкать стеком как указкой. — Дама сидит в таком седле боком, обе ноги на одну сторону. Левую. Такое седло имеет две луки — одна для правой ноги, одна для левой.
— Для средней ничего нет? — удивилась я.
Учитель завис. Потом отмер:
— Не морочьте мне голову! Вам нужно знать, что подпруга для дамского седла подтягивается сильнее, чем для мужского, потому что существует опасность для всадницы соскользнуть вправо. Понятно?
— На себе прочувствовала, — призналась я. — Мне не понравилось.
— Коню, скорей всего, тоже, — заметил учитель.
Конь заржал, подтверждая.
— Тебя там не было! — обиделась я.
— Не отвлекайтесь, мадемуазель! — сделал мне выговор Буцефал. — Сейчас вы попробуете сесть в дамское седло. Туда можно залезть с моей помощью или с помощью подставки. Что выбираете?
— Вас, — широко улыбнулась я. — Мне с вами гораздо интереснее, нежели с подставкой.
— Благодарю, — склонил напомаженную голову Буцефал. — Подходите, я вас закину.
— Не так прытко, — отошла я в сторону. — Прежде чем я угроблю это прекрасное животное, покажите мне, как же нужно залезать в дамское седло.
Мужик сдвинул брови, просигнализировал глазами «Все бабы — дуры!» и выпрямил спину.
Конь почуял неладное и попятился, храпя.
Учитель твердой рукой поймал коня, встал на подставку и проделал посадку с та-аким изяществом… Если бы не две длинные мужские ноги, свисающие на одну сторону дамского седла, то зрелище было бы внушительное.
Конь постоял спокойно, потом повернул голову и покосился на это зрелище. Мотнул головой, пока Буцефал еще раз объяснял мне теорию. Видимо, у несчастного Бурута не сходилось женское седло и мужчина, поэтому он решил избавиться хотя бы от одного и восстановить справедливость.
Конь заржал и сделал «свечку». Учитель не удержался в дамском седле и выпал.
— Простите, вы живы? — присела я рядом с лежащим инструктором.
— Еще не понял пока, — признался он. — А как со стороны?
— Со стороны — плохо, — оглядела я его. Утешила: — Но вы еще шевелитесь.
— Это потому, что я не практикую поездок в дамском седле, — признался мне по секрету Буцефал.
— Охотно верю! — улыбнулась я, предлагая руку.
Учитель поднялся без моей помощи, сам, и попросил:
— Мадемуазель Александра, надеюсь, вы не будете распространяться об увиденном здесь и не поставите огромное несмываемое пятно на моей репутации?
— Ни за что! — тут же согласилась я. — Если вы поставите пятно на моей!
Буцефал вытаращился не хуже коня.
— Вы скажете графине, что у меня неспособность к верховой езде, связанная с обморожением кретинизма и повреждением даунизма, и я, честное слово, никогда не вспомню, как вы рассматривали гениталии Бурута.
— С вами трудно не согласиться, — проскрипел учитель.
Мы вернулись домой. После разговора с Буцефалом верховая езда была вычеркнута из моего расписания.
