ГЛАВА 21
Или что-то случилось, или… одно из двух.
Мультфильм «Следствие ведут Колобки»
Я стояла перед дверью ювелирной лавки и ждала, пока мне откроют, поигрывая ненавистным, но обязательно навязываемым этикетом зонтиком от солнца, принадлежностью каждой нынешней благородной дамы.
Или для солнца? Блин. Одни проблемы! Хотя после лекции на тему: «Каждая уважающая себя дама должна уметь пользоваться мушками!» — я ничего хорошего от жизни не жду.
Потому что в процессе лекции выяснилось: я — не дама; то есть дама, но не уважающая себя… Тьфу, совсем запуталась… В общем, все мои жизненные беды оттого, что я себе клеить на лицо ничего не дам!
Это ж очуметь можно! Над правой бровью приклеил, значит — насмешка. Над левой — непреклонность! На скуле… вообще — траур. Что, словами сказать нельзя? Сиди и думай, что чувак имел в виду, когда у него на физиономии их штук пять! Целое послание в стихах, млин!
Я честно предположила — угревая сыпь! Оказалось, он просто пособием работает. Забыл отклеить с предыдущего урока. Так и ходит… «Радость о свидании», «Печаль о разлуке», «Траур по любезному предмету» и «Любовь к жестокосердому»… Ой, совсем забыла! «Объяснение в любви» отпало от оплеухи графини…
— Прошу вас, госпожа! — согнулся передо мной в поклоне хозяин лавки.
Я подобрала подол жемчужно-серого шелкового платья и шагнула за пожилым человеком в темное помещение, жестом приказав моему бессменному охраннику Дарвилю оставаться снаружи. Плотная вуаль надежно защищала лицо от любопытных взглядов. Удобное приспособление, нечего сказать.
Надо признаться, сегодня мой первый выход в город. Причем на самом деле — полулегальный. После месячного выслушивания нытья по поводу бессрочного заточения в четырех стенах и изощренных измывательств графиня смилостивилась и дала мне увольнительную, приставив особо доверенное лицо — гвардейца Дарвиля.
Вот тут тетя просчиталась. Судя по данным последней переписи населения — это самое лицо гораздо больше благоволило ко мне, чем к графине. По крайней мере, тут наличествовали пылкие взгляды украдкой, дрожание рук и мятые цветочки в книжках. Какой ужас!
— Молодая госпожа желает осмотреть товар? — еще раз угодливо склонился старик, запирая за мной дверь.
Крепче сжав небольшой, расшитый бисером ридикюль, я расправила плечи:
— Молодая госпожа желает получить консультацию одного из самых известных и самых опытных ювелиров столицы.
На морщинистом лице расплылась двусмысленная улыбка.
— Желательно конфиденциально! — старательно подчеркнула я.
Улыбка пропала.
— Прошу вас, проходите в мой кабинет. Дайте мне минуту, я позову своего сына… — Старик подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и громко оповестил: — Андер, у меня клиент! Спустись в зал!
Ничего себя легкие! Как у оперного певца или водолаза! И откуда в таком тщедушном теле такая мощь? Его голос, сравнимый с малиновым колокольным звоном, отозвался тяжелой вибрацией у меня в башке, и я временно оглохла. Пришлось сглотнуть и потрясти головой.
— Простите великодушно, — в чем-то даже мило извинился за свой вопль старик, показывая мне путь в кабинет, оказавшийся маленькой каморкой с занавешенным окном.
Ювелир усадил меня в кресло, а сам устроился напротив, за пустым столом с горящей масляной лампой.
Я проследила за вьющимся и исчезающим в потолочном отверстии дымком. Ух ты, вентиляция! Круть!
После этого в глаза бросился вмурованный в стену сейф позади хозяина, не очень большой, но солидный, с массивным позолоченным вентилем-ручкой и двумя засовами. Ого, и безопасность на высоте!
Если еще и кондиционер предложат… точно проголосую за присвоение этому заведению пятизвездочного статуса и вымпел с похвальной грамотой!
— Так чем я могу вам помочь, госпожа? — осторожно приступил к делу старик.
— Мне нужно, чтобы вы на кое-что посмотрели. — Я извлекла из ридикюля мешочек с драгоценностями. — Это досталось мне по наследству, и я бы хотела знать… — Высыпала драгоценности на стол.
Старик вытащил из нагрудного кармана дрожащими руками монокль и лупу и наклонился над сверкающей кучкой.
— Изумительная работа! Сразу видно — раритет! — радовался он, как ребенок. — Вы желаете оценить ваши украшения? — Поднял голову и вгляделся повнимательней. — Или продать?..
— Не совсем, — улыбнулась я. — Я желаю лишь узнать, кому они принадлежали раньше, скажем… — Долгая пауза. — Две сотни лет тому назад.
— Простите за нескромный вопрос, — оторвался от разглядывания дорогих побрякушек ювелир и вперил в меня острый взгляд. — Почему именно такая цифра — не сто, не сто пятьдесят, а именно двести?
— Потому что я достоверно и абсолютно точно знаю, где находились эти украшения последние двести лет, — отрезала я, не вдаваясь в подробности.
— Это дело непростое… — замялся старик. — Некоторые дворянские роды не афишируют полностью все свои фамильные драгоценности. Хотя, возможно, мой прапрапрадед упоминал в записях нечто похожее… Но все же…
— А если не мямлить? — взяла я дело в свои руки.
— Мне кажется… возможно… Но я не уверен! — быстро поправился ювелир. — Я где-то видел портрет дамы в этих самых драгоценностях… — Опять замялся. — Но мне нужно будет припомнить и все тщательно перепроверить…
— Сколько?! — прямо спросила я.
В каком бы мире мы ни жили, как бы ни выглядели деньги и ни именовались номинальные знаки — итог всегда один: информация стоит денег!
— Пять золотых монет, — быстро сказал старик, неуверенно поводя плечами.
Я скуксилась и начала складывать побрякушки в мешочек. Графиня в отношении своей приживалки не настолько сорила деньгами. Меня держали на всем готовом, но денег в руки не давали или почти не давали — наверное, боялись, что сбегу от такого счастья (и правильно делали!).
— Но вы можете не платить сразу, — начал юлить и выкручиваться хозяин лавки. Разумеется, кто ж упустит свою прибыль?! Особенно если делать особо ничего и не надо. — Два золотых сейчас, три через… скажем, два-три дня.
Ладно, еще три золотых у ее сиятельства я выдурю под каким-нибудь предлогом. Сумма не то чтобы маленькая, но и не слишком большая.
Сделав вид, что задумалась, я поглазела еще раз на вентиляционное отверстие в потолке, глубоко вздохнула и согласилась:
— Хорошо. Но в эту стоимость войдет ремонт вот этого кольца. — Я протянула ему потускневший перстень с брильянтом. Потом передумала и забрала. — Но это тогда, когда будет информация.
— К назначенному сроку все вызнаю, молодая госпожа… — Старик явно мечтал со мной официально познакомиться. Облом! У меня именно сегодня неприемный день.
— Молодой госпожи будет достаточно! — строго сказала я, расплачиваясь и пряча драгоценности в ридикюль.
Под непрерывные раскланивания взволнованного ювелира мы с ним, обоюдно довольные друг другом, мирно расстались.
Как только хлопнула входная дверь лавки, ювелир отправил посыльного по нескольким адресам.
Вскоре в особо охраняемую комнату с сейфом вошел некто в темном плаще. Капюшон плаща был низко надвинут, отчего лицо в маске было скрыто в густой тени. Ювелир после очередных расшаркиваний вернулся в хозяйское кресло.
Диалог между владельцем лавки и незнакомцем был кратким.
— Ты видел драгоценности? — тихо спросил человек в маске.
— Видел.
— Узнал?
— Да, узнал, — дрожащим голосом произнес старик. Подслеповато моргнул. — Я не мог ошибиться. Это они, те самые украшения легендарной Спящей.
— Вот тебе за труды. — На стол упал тугой мешочек. Ювелир заглянул и, убедившись в том, что внутри чистое золото, засуетился с благодарностями.
— Если сумеешь их похитить или навести на такую возможность, я дам в десять раз больше! — вкрадчиво посулил гость и, мягко ступая лайковыми сапожками с гибкой кожаной подошвой, быстро скрылся, да так, что на входе даже не звякнул колокольчик.
Еще через несколько минут в дверь вошел еще один посетитель, не узнать которого, несмотря на маску и плащ, было сложно. По атлетическому сложению, резким, рваным движениям, полным скрытой силы, и ярким глазам, блестящим сквозь прорези маски, а еще по пробивающимся сквозь плащ иглам, пожалуй, даже слепой легко опознал бы айра. Айра, который обеспокоен или взволнован настолько, что бесконтрольно принял боевую ипостась.
— Ты видел?
Ювелир ничуть не удивился такому вопросу:
— Да, сьен.
— И что скажешь?
— Это они, драгоценности Спящей, включая главный ее артефакт.
— Уверен?
— Могу поклясться ликом Светлейшей — это он!
— Сколько хочешь за них?
— Э-э-э… Сьен, они пока не у меня.
— А если как следует подумать?..
— Ваше…
— Без титулов!
— Сьен, девушка собиралась кое-что оставить в починку. Если удастся уговорить ее доверить мне почистить украшения от патины… то в том случае если лавку внезапно посетят грабители, я буду бессилен… Ну, вы понимаете…
— Понимаю. — Глаза посетителя ярко блеснули вновь. — Хорошо. Как только тебе удастся получить их на хранение, вас посетят… — Оборотень фыркнул, швырнул на стол крупный неограненный алмаз и поспешно вышел.
Третьим заходом в лавку через потайную дверь тихо пробралась женская фигура в коричневой бесформенной хламиде и деревянных сабо, укутанная в скромную накидку храмовой послушницы. Уверенно, не останавливаясь, будущая монахиня тоже проследовала в комнату переговоров.
Ювелир вскочил, угодливо кланяясь.
— Сын мой, ты ведь верный сын церкви?
— Да, преосвященная матушка! — Ювелир упал на колено и почтительно поцеловал камень в перстне.
— Ты согласен действовать в ее интересах?
Старик сглотнул:
— Р-разумеется…
— Тогда, если к тебе попадет вот это или ты узнаешь, что кто-то хочет продать или интересуется подобным… — Преосвященная выложила на стол все те же изображения украшений с главным артефактом Спящей. — Ты любым способом задержишь этого человека и добудешь для меня украшения. Любым, понял?!
— Д-да… — проблеял мастер.
— Пусть на тебе почиет благословение Светлейшей Матери!
Ювелир еще раз поцеловал кольцо, и женщина в костюме послушницы величаво удалилась.
Ювелир рухнул в кресло и остался сидеть, растерянно потирая подбородок.
— Драгоценностей лишь один комплект, и я пока даже не получил его в руки. Как мне теперь всем угодить?..
