Глава 3
Мартин медленно шагал по пустующему коридору инопланетного исследовательского центра и раздумывал о мрачном будущем друзей. Хотя история с его и Анютиным похищением окончилась спасением пленников, но цена оказалась слишком высока: царевич Иван заразился яблочными бактериями, и жить ему осталось не больше семи дней: лекарства от вырабатываемого бактериями яда не существовало. Но это только часть проблемы: в беду попала Анюта.
Скоро пришельцы проверят ее на наличие бактерий из молодильных яблок. Не ровен час, найдут хоть одну — Анюта обречена. Она переживет царевича, потому что заразилась позже, но от силы на день-два. И все из-за того, что влепила пощечину съевшему яблоко Правичу.
Тоскливо на душе. Муторно. Обидно: Мартин был готов пойти на все ради спасения друзей, но все, что ему оставалось — это страдать от невозможности исправить положение и видеть, как умирают лучшие друзья.
Первым делом врачи проверили его состояние, и не стали обманывать и говорить, что Мартин полностью здоров, но он оказался единственным из троицы незараженным бактериями. Ему ввели лекарства лазерной иголкой под кожу, и объяснили, что после желательного недельного карантина, во время которого нельзя есть продукты из огромного списка, куда не вошли разве что рыба, вареная без соли и специй, и аналогичного приготовления картошка, его организм полностью справится с накопившимися болячками.
— Это не лечение — это тебя голодом решили заморить! — тайком поделилась своими домыслами относительно разрешенной еды жизнерадостная кукла Юлька. — При таком питании ты окажешься на том свете одновременно с царевичем.
— Не дождутся, не переживай! — Проходивший мимо них пришелец ткнул себя пальцем в грудь и пояснил: — Я сам сидел на этой диете три месяца после того как мы провели уборку на чердаке впервые за двадцать лет, и я заработал аллергию на пыль. Врач запретил есть все жареное, соленое, кислое и сладкое, зато разрешил употреблять местную вареную рыбу, картошку без специй и сухой диетический паек космонавтов: им не привыкать к аллергии.
— Почему?
— Нет на свете такой планеты, где никто из нас не попадал бы под воздействие агрессивной среды. Так что, ничего с тобой не случится, парень. Будешь жить до ста лет, не меньше!
«А смысл?» — мрачно подумал Мартин: теперь, когда царевич и Анюта при смерти, практически нет стимула жить дальше. Кроме них у Мартина не было настоящих друзей, а без Анюты мир и вовсе станет черно-белым.
С каждой секундой приближался момент их смерти, и Мартин как никогда ранее хотел заставить время остановиться. Он с тоской смотрел на спящих друзей и понимал, что заканчивается самое лучшее время в его жизни.
Прожить еще восемьдесят лет, чтобы каждый день вспоминать, какой катастрофой завершилась поездка за яблоками, и проклинать себя за то, что не уговорил Анюту купить домик на деньги царевича?…
«Надо было оставаться твердым, и тогда Анюта жила бы сейчас в собственном доме и ожидала моего возвращения. А теперь она сама уходит на тот свет коротким семидневным путем, и ничто не в силах ее остановить!»
Он дошел до комнат, отведенных Ивану и Анюте. От остальных помещений комнаты отличались тем, что на входе поставили тяжелые металлические двери, а в коридорные стены встроили окна с непробиваемым тонированным стеклом, через которое при большом желании можно было разглядеть, что происходит внутри.
Анюта еще не проснулась, но скоро встанет: ученые с минуты на минуту собирались прийти к ней и взять кровь на анализ, чтобы вынести вердикт относительно здоровья пациентки. По галактическому неписаному правилу медицинских работников, они начинали рабочий день в пять утра, и ради мести за подобное самоиздевательство заставляли больных вставать в это же время.
Иван, насчет диагноза которого не было никаких сомнений, мог спать хоть до посинения, но ему мешала наслаждаться последними днями жизни неугомонная кукла Юлька. Иван ради спасения друзей смирился с собственной смертью еще до передачи яблока похитителям, и произвел обмен с ледяным спокойствием, но запаниковал, узнав, что Юлька собирается попеременно наведываться в гости к нему и Анюте.
Предусмотрительно назвав свое желание не выпускать куклу из комнаты Анюты последним и, следовательно, обязательным к выполнению, царевич добавил, что девушке поддержка куклы нужна как никогда ранее, а он спокойно доживет оставшиеся дни и без вредных игрушек.
Пришельцы не возражали: им было намного проще оставить куклу только в комнате Анюты, но заупрямилась сама Юлька. Кукла оказалась неумолимой: она объявила, что в случае непредвиденного ухудшения здоровья больных отреагирует на него быстрее всех, и потребовала встроить в стены кабинетов два сквозных холодильника с охлаждением до абсолютного минимума и приставить к ним тележки. Требования Ивана оказались слабее напора куклы, и пришельцы согласились с Юлькой, лишь бы не слышать её гневных отповедей и возмущенных тирад в свой адрес.
— И какой садист придумал эту куклу? — сквозь зубы цедил Иван каждый раз, когда самодвижущаяся тележка с лежавшей на ней замороженной Юлькой выезжала из холодильника, а комнатная температура в считанные секунды падала почти на десять градусов. — Б-р-р-р!
Холодильник уничтожал смертоносные бактерии, но при частом хождении Юльки туда и обратно понижал температуру в комнате настолько, что царевичу приходилось постоянно шевелиться, чтобы не замерзнуть. Стандартное отопление поддерживало температуру в двадцать градусов, но явно не было рассчитано на борьбу с внезапным похолоданием, и реагировало на него до невозможности медленно.
Прошлым вечером Иван написал отцу, царю Александру, прощальное письмо, в котором кратко изложил случившееся и объяснил, почему не может вернуться домой. Добавил, что вины Мартина в произошедшем нет, и пусть никто не говорит, что слуга ставил свою жизнь превыше всего.
Написав письмо, Иван протянул свернутое в трубочку и запечатанное послание кукле, уже открывшей дверцу холодильника и сидевшей на тележке.
— Юлька, не тяни! — воскликнул он: из холодильника вытекал ледяной воздух, и ноги царевича жутко замерзли.
— Ой-ой, какие мы неженки! Неделю жить осталось, а все туда же, всё с претензиями, — словно про себя проговорила кукла, положив письмо перед собой.
— Юлька, я ведь не выдержу и когда-нибудь тебя стукну! — пригрозил царевич. — Честно.
— Что?! – взвизгнула кукла. Свернутое в рулон письмо покатилось по тележке и не упало на пол по чистой случайности. — Иван-царевич, ты не джентльмен!
— Но кому-то придется делать грязную работу и периодически выбивать из тебя пыль и дурь, — заметил царевич, но Юлька уже вкатила тележку в холодильник и закрыла дверцу. Царевич выпрямился и посмотрел на Мартина. — Так, на чем мы остановились?
Встроенные в окна с обеих сторон плоские переговорные устройства позволяли Ивану разговаривать с посетителями, не опасаясь заразить их бактериями.
— На твоем последнем желании! — напомнил Мартин. — Ты хотел, чтобы куклу не пускали к тебе, ни под каким предлогом. Скажу сразу: загадывай новое последнее желание, это не сбылось.
— Тогда сделаем так. Мое финальное желание состоит в том, чтобы ты отвез письмо во дворец, — перезагадал Иван.
— Я выполню его! — кивнул Мартин. — А оно точно последнее?
— Не уверен, — признался царевич, — но его выполнение достойно завершит твою карьеру слуги. Я написал, чтобы отец отпустил тебя на заслуженную пенсию и выделил в вечное владение деревеньку, в которой ты родился. Думаю, это хорошая награда за твой труд и то, что в детстве ты спас меня от собак.
Мартин тяжело вздохнул: от собак Ивана спасти сумел, а от яблок — нет.
— Без Анюты я не буду чувствовать себя счастливым, — ответил он, — Если она умрет, я отправлюсь по белу свету, и личная деревенька мне ни к чему.
Дверца открылась, в коридор выехала тележка. Замороженная до космического холода кукла покрылась инеем, в коридоре стало заметно прохладнее. С Юльки и письма на пол потекли струйки белого тумана. Когда они дотянулись до Мартина, он ощутил дикий холод и понял, почему Иван так злится во время каждого Юлькиного перехода.
Через несколько минут кукла оттаяла и скосила взгляд на Мартина.
— Ну, что вы обо мне болтали за глаза, пока я мужественно леденела и превращалась в памятник самой себе? — прорычала она. — И не смотри на меня невинными глазами. Я знаю: когда вы оба так стоите, то обязательно замышляете что-нибудь катастрофическое. Мартин, ты чего застыл? Замерз, что ли? Хватай письмо и вези его в три-девятое царство! Последнюю волю царевича слышал? Исполняй!
— Юлька! В отличие от Ивана я тебя не просто стукну, а пробью тобой по футбольным воротам! — Пригрозил Мартин.
— Тихо-тихо, спортсмен! — укоризненно ответила Юлька. — Бедную куклу всякому под силу обидеть, а вот ты кого посильнее попробуй одолеть! И вообще, ты тут с таким постным лицом стоишь, что зеленая тоска покажется настоящим праздником жизни! Ивану жить всего ничего, и ты хочешь, чтобы он до последнего момента жизни видел твою мрачную физию? Не стыдно?
— И не такое видел, — вступился за слугу Иван.
— А ты вообще помолчи, не с тобой разговор, — сердито отрезала кукла, — Учти, Мартин, насчет царевича не скажу, его дело, но чтобы при Анюте постоянно улыбался, иначе подпрыгну и в глаз дам! Ты меня знаешь!
— Хочешь, чтобы она меня идиотом считала? — возмутился Мартин. Он подхватил письмо и положил его во внутренний карман желтого костюма — пришельцы подарили на память спецодежду.
— Если будешь вот так скалиться, — кукла состроила потешную физиономию, сведя глаза к носу и растянув улыбку до ушей, — то да, посчитает. А если нормально улыбаться, то нет.
Царевичу вспомнились ежедневные уроки по этикету, которые он посещал последние двенадцать лет. Сухая старушка, съевшая на обучении не одну собаку и не меньше сотни учеников, вбивала правила поведения так, что они снились по ночам в самых жутких кошмарах. Даже царь ходил перед ней на цыпочках и в ее присутствии заранее просчитывал каждый жест, чтобы не дай бог, ошибиться в какой мелочи.
Вспоминать об ужасах культуры перед сном Ивану хотелось меньше всего, поэтому он посмотрел на часы с кукушкой и полусонно пробормотал:
— Смотри-ка, Мартин, дело к ночи. Пойду я, высплюсь за прошлые недели недосыпа. Юлька, а ты перестань шуметь, не то последних пришельцев распугаешь. И не холодить воздух ежечасными переходами туда-сюда, а то замучился в одеяло кутаться!
— Неженка! — повторила Юлька. — Равняйся на меня — и у тебя такая выдержка появится, что…
— Я не коньяк, — отпарировал царевич. — Спокойной ночи, Мартин.
— И тебе того же.
— А мне? — возмутилась Юлька.
— Спокойная ночь и ты — понятия несовместимые, — сказал Иван. — При желании мертвого разбудишь.
Кукла не нашлась, что ответить, молча показала язык и направилась в комнату Анюты. Мартин отправился в свою комнату — без металлических дверей и холодильников при входе, но его перехватил Ор Лисс. Ученый держал в руках планшетку с тонкой кипой бумаг, но выглядел настолько утомленным, словно планшетка весила не меньше сорока килограммов.
Открылся холодильник, и задрожавший ученый неожиданно для всех выдал зубами скоростную дробь. У куклы брови полезли наверх от изумления.
— Ор Лисс, вы ли это?! – ахнула она. — Вы тоже неженка?
— Вот еще! — заметил продрогший ученый.
— Юлька, не морозь пришельцев, а то заболеют! — укоризненно воскликнул Мартин. — Навлечешь на себя гнев академиков из центра Галактики — и о путешествиях по дальним мирам придется забыть. Отправят тебя в Мухо… э-э-э, как там его называли-то, этот городок — всю жизнь проживешь в Тьмутаракани.
Юлька фыркнула.
— Вот уж не думала, что пришельцы, поселившиеся на холодном краю света, окажутся настолько теплолюбивыми! — заявила она, проворно захлопывая дверцу. Остатки холодного воздуха лениво расползлись по полу.
— Ор Лисс, не давайте ей больше читать ваши журналы! — потребовал Мартин. — А то она такие слова употребляет, что нас за колдунов примут и сожгут прямо на месте, не доводя дело до суда и казни на площади.
— А я бы охотно сейчас у костра погрелся, — вскользь заметил Ор Лисс. — Юлька, не смотри на меня так, я никого сжигать не собираюсь.
— Верю, — сказала кукла, — но на всякий случай не подходите ко мне со спичками в руках.
— Юлька, хорош глупости болтать, лучше скажи Анюте, что я у окна! — попросил Мартин.
— А что мне за это будет? — хитро прищурилась кукла.
— Если ты этого не сделаешь, то я заберу у Ор Лисса вот эту черную палочку и…
— Это маркер, — уточнил пришелец.
— …и нарисую тебе фингалы на оба глаза.
— Ерунда! — Юлька открыла дверцу и скользнула в холодильник, ведущий в комнату Анюты, — Я пририсую к ним дужки, и твои труды пойдут насмарку! А у меня появятся настоящие солнечные очки, как у пришельцев! Вот!
Она показала Мартину язык и закрыла дверцу за собой.
— Шустрая кукла! — сказал Ор Лисс.
— Возьмете себе?! – с надеждой в голосе спросил Мартин.
— Упаси гос… да нет, спасибо! — отказался пришелец. — Мне и так хорошо, а без нее станет еще лучше. Так, я чего подошел-то? Завтра Анюту проверят на наличие бактерий, ровно в шесть утра. Скажи ей сейчас, пусть приготовится и ничего не боится. С непривычки страшно, но это совсем не больно.
— А почему так рано? Она же не выспится.
— Днем у нас основная работа! — пояснил Ор Лисс. — Приходится выделять время сверхурочно.
Мартин почувствовал себя неловко: заявились к пришельцам, нарушили им распорядок…
— Извините, что так вышло.
— А! — отмахнулся ученый. — Одним делом больше, одним меньше — не проблема. К тому же только анализами дело не ограничится. Нам надо изучить свойства скатерти-самобранки. Видишь ли, в чем дело: мы ранее не встречались с тканью, имеющей выход в подпространство. Теперь желаем узнать, что случилось с яблоками после ее сожжения. Ведь яблоки не вывалились из нее при сгорании, и непонятно: они сгорели вместе со скатертью или остались в используемом для хранения продуктов подпространстве? Если яблоки уничтожены, то существованию бактерий пришел конец, и проблема превращения людей в оживших мертвецов сведена к минимуму, а после смерти Ивана в галактическом списке уничтоженных болезней появится еще одна строчка. Если же яблоки оказались затерянными в подпространстве, то на них рано или поздно наткнутся какие-нибудь исследователи. Нам придется отыскать яблоки до того, как физики найдут способ путешествия в подпространстве.
— Вы сами отправитесь внутрь скатерти?!
— Не исключено. Ученые, знаешь ли, ради науки готовы пойти на все. Если мы отыщем яблоки, то отправим скатерти в Академию Наук, и там в подпространство забросят баллоны с охлажденным газом. Яблоки заморозят прямо на месте, и еще одной проблемой станет меньше. — Ор Лисс на миг задумался и слегка усмехнулся. — А через несколько десятилетий первопроходцы подпространства здорово озадачатся наличием в нем замерзших яблок и пустых баллонов из-под газа. Посмотреть бы на их вытянутые лица…
— Хм… А скажите, Ор Лисс, — решил уточнить Мартин, — когда мы получим результаты анализов?
— Через час после проверки, не позже, — Ор Лисс показал на окно. — Анюта подошла. А мне пора! — заторопился он. — Если что, договорим позже.
Мартин обернулся. Анюта стояла у стекла и прижимала к нему раскрытые ладони. Мартин подошел к окну и прижался раскрытыми ладонями к ладоням Анюты.
Они долго стояли и смотрели друг другу в глаза в молчаливом разговоре. Не сказав ни одного слова, они говорили одними глазами и понимали друг друга, как никто другой.
«Если у тебя найдут бактерии, — думал Мартин, — я войду в комнату, и буду рядом с тобой до самой смерти. Дождусь удобного момента и войду! И пусть сработает сигнализация, пришельцы не успеют прибежать вовремя и остановить меня!».
Но вместо этого он прошептал:
— Все будет хорошо, Анюта, все будет хорошо.
Неподалеку от девушки на импровизированной табуретке сидела кукла Юлька, и никто не видел, как из ее глаз медленно катились слезы, бусинками падавшие на покрытый голографическим линолеумом пол.
— Можно к вам присоединиться? — раздался задорный голос Яги: старушка пришла проведать Анюту, сославшись на бессонницу и отсутствие иных дел.
Разговор практически обо всем на свете затянулся далеко за полночь. Мартин с удовольствием проговорил бы до самого утра, но когда глаза начали непреодолимо слипаться, сдался на милость сна. Попрощавшись с собеседниками, он пожелал им спокойной ночи и ушел в противоположный конец коридора, дивясь тому, что ни Яга, ни Анюта не желают спать. Кукла — понятное дело, умеет болтать и слушать без умолку неделями — только попроси, Яга, судя по сказкам, тоже ночной житель. Но и Анюта даже не зевала, несмотря на поздний час.
«А вообще, пусть болтают, — решил Мартин, — куда им торопиться?»
Он лег на кровать и моментально заснул, но через два часа проснулся в холодном поту: приснилось, что Анюта уговорила Ягу поделиться колдовскими премудростями, и его жизнь после свадьбы превратилась в настоящий кошмар. Чуть что не так — скалки и сковородки сами по себе шли в атаку, помогая хозяйке убедить мужа в правоте ее слов. Но самое ужасное заключалось в том, что по сравнению с реальностью сон казался приятным ужастиком, в котором Анюта и Иван были здоровы, и Мартин жил с Анютой в доме, купленном на деньги царевича. Простая и терпимо жестокая жизнь, которая могла осуществиться, если бы не «фруктовая смерть» с холодного края света.
Не особо уверенный в том, что Яга и Анюта уже наговорились вдосталь и отправились на боковую, Мартин отправился к комнате Анюты, готовый даже на приснившееся кошмарное будущее, лишь бы девушка осталась жива. Пусть вещи в доме обретут собственный характер — это не проблема. Мартин был уверен, что в случае чего Григорий из мужской солидарности с удовольствием научит его магическим методам усмирения боевых скалок и поварешек.
Мимо него торопливо прошла группа из четырех человек в легких скафандрах: врачи спешили проверить Анюту. Мартин ускорил шаг и, обогнав группу, подбежал к комнате первым и постучал в окно. До взятия и проверки анализов оставались считанные минуты, и максимум через час мир приобретет кое-какие цвета или же насовсем останется черно-белым.
Врачи открыли дверь в лабораторию, из метровой кабинки повеяло морозящим холодом. Мартин задрожал, по коже забегали мурашки. Врачи столпились кучкой в замороженном пространстве и закрыли дверь.
Мартин чертыхнулся: даже здесь был холодильник.
«Если Анюта заражена, то для проникновения в ее комнату потребуется украсть скафандр, иначе превращусь в ледышку и отойду в иной мир намного раньше друзей», — подумал он, махнул проснувшейся девушке рукой и ободряюще улыбнулся. Анюта улыбнулась в ответ, после чего отворилась внутренняя дверь, в комнату вошли врачи. Анюта проворно юркнула под одеяло, чтобы не замерзнуть.
— Потом поговоришь! — сказал один из врачей, закрывая широкое окно занавеской, сделанной из горизонтальных металлических полосок солнечно-желтого цвета.
— Конечно, потом, — пробормотал Мартин, пожимая плечами. — Куда я денусь?
Он постоял немного, глубоко вздохнул и перешел к соседнему окну: посмотреть, чем занимается Иван. Неожиданно вспомнилось, сколько мелких пакостей они творили на пару с царевичем, как весело и интересно проводили время. А сколько раз они доводили до бешенства высокопоставленных придворных, и вовсе не поддавалось описанию. Но каждый раз после этого разъяренные вельможи гонялись за царевичем и слугой по дворцовым коридорам, намереваясь надрать, а особо тяжких случаях и вовсе оторвать уши за свершенные проделки. А сколько планов было на будущее, после возвращения из похода! Одних задумок хватило бы лет на сорок, а их выполнение и вовсе заняло бы четыре жизни. Но теперь эти идеи никогда не станут реальностью. Не будет больше ни веселых развлечений, ни поездок по заграницам в поисках всякой всячины. Не будет ничего. Только маленький холмик и могильный крест с надписью о том, что здесь «покоится Иван-царевич».
Как ни странно, но вознамерившийся отоспаться царевич успел встать ни свет, ни заря, и теперь сидел с закрытыми глазами в просторном кресле. Наверное, раздумывал над тем, получилось бы переиграть ситуацию с яблоками так, чтобы не держать в руках смертельный фрукт, или нет? Или все-таки он банально спал: теперь от царевича всего можно ожидать.
Как жаль, что теперь он выйдет из комнаты только через неделю, когда станет живым мертвецом. Когда датчики на его теле определят момент остановки сердца, комната автоматически перейдет под власть Снежной Королевы: из торчащей из стены трубы хлынет холодный газ, и комната превратится в огромную морозильную камеру. Заледеневшего царевича со всеми предосторожностями вынесут на улицу, музыкальная шкатулка пришельцев сыграет космический похоронный марш, и рядом с могилой Змея Горыныча появится новая могилка.
А если врачи найдут бактерии у Анюты, могил станет четыре: Горыныча, Ивана, Анюты и Мартина.
И история о поисках молодильных яблок закончится тем, что главные действующие лица останутся навеки молодыми. В плохом смысле этого слова.
Финал.
