Глава 1
САЛОН И ТАВЕРНА

Вокруг все было зеленое, как в аквариуме. Даже сам воздух казался зеленоватым из-за низко нависших туч. Толстые восковые листья на деревьях, огромные, как помоечные лопухи, темным, сочным цветом и странной формой напоминали о джунглях Ботанического сада. Больше нигде в Москве такие экзотические, если не сказать хуже, деревья не росли. Ну, насколько Машке это было известно. Она, конечно, специалистом по ботанике не была, но и полной дурой себя не считала. Впрочем, покажите мне такую женщину, которая искренне считает себя полной дурой!

— Чудовищно, — пробормотала Машка, в полнейшей прострации созерцая древовидные лопухи-мутанты. — Если мне кто-нибудь еще и объяснит, что здесь происходит, будет совсем замечательно.

Толпы желающих давать какие-либо объяснения почему-то не наблюдалось. Вообще-то к этому она успела привыкнуть за свою жизнь, не слишком изобиловавшую шальной удачей. Бескорыстными просветителями, впрочем, тоже, если не считать ее любимую историчку Ирину Владимировну.

«Если хочешь чего-то добиться, Машуля, делай это сама! Ни на кого не надейся!» — говорила Машке мать в те минуты, когда обращала на нее свое благосклонное внимание. Что, впрочем, случалось слишком редко для того, чтобы успеть надоесть.

Начинал накрапывать мерзкий мелкий дождик. Возможно, после него в парке и вырастут грибы, но вот Машке он не нужен был совершенно. Бег трусцой по пересеченной местности вообще никогда не был ее сильным местом, а в старенькой джинсовой курточке, в джинсах и босоножках да под дождем вообще представлялся трагедией. Будь девочка в хороших кроссовках и в дождевике, может, и отнеслась бы к этому спортивному мероприятию иначе. Но кроссовок у нее не было. Причем хороших — никогда. Машка вполне была способна отличить те приличные вещи, что носили ее одноклассники, от китайско-корейских поделок, обычно достававшихся ей, и что такое хорошие кроссовки, знала. А желтый дождевичок у нее давным-давно, еще в прошлом году, сперли в школе. Машуне тогда ужасно жалко было этого дождевичка. Она даже отступила от своего старого правила — «никаких разборок в школе», пытаясь выяснить, кто стал его новым счастливым хозяином, но и это ей не помогло. То ли его продали в другой район, то ли выкинули, украв только ради самого процесса, но среди знакомых он так и не всплыл. Это была единственная новая вещь, которую когда-либо Машка носила. Дождевик ей подарила Люсенька с девятого этажа. Отличная девчонка, если не считать того, что ей здорово повезло с родителями, и поэтому она была страшно разборчивой и капризной. Не понравился Люсе дождевичок за сто баксов, она его бедной соседской девочке и скинула. Все нормально, все люди должны так поступать. Наверное, и Машка бы поступала так же, если бы взамен подаренного ей тут же покупали новый, да еще хвалили за то, что не выбросила, а доброе дело сделала.

Трава была мокрая и больно царапала руки. Машка сильно скользила. Закусив губу и цепляясь за корни, выступавшие из земли, она взобралась по склону наверх. Потом обозрела окрестности и длинно выругалась. Не то чтобы это было привычной для нее формой выражения мыслей, просто пейзаж вызывал у городского человека совершенно однозначные эмоции. До горизонта простирался дикий лес, небо было сплошь затянуто тучами, и нигде не виднелось признаков какой-либо цивилизации. Ни линий электропередач, ни летящих по воздуху разноцветных огней, ни башен. Черт возьми, даже ни одного паршивого дракона видно не было!

— Как обычно, мне наврали, — философски заметила она. — И удивляться здесь совершенно нечему.

Машка давно стала законченной пессимисткой и этим гордилась. В ее мире оптимистами могли быть только дураки и очень везучие люди, но не слишком долго: дураки огребают неприятности, а везение не бывает вечным. Машкино опасливое и недоверчивое отношение к жизни не раз спасало ее, а потому вполне устраивало. Пессимизм был частью ее, а себя она любила. По крайней мере здесь она могла твердо рассчитывать на взаимность.

И то верно — кем еще, кроме как пессимисткой, станешь при безработной, сильно пьющей и изрядно гулящей матери, куче отчимов, ни один из которых не задерживался дольше чем на полгода, и в районе, где банд было больше, чем магазинов и ментов, вместе взятых?

Лет до десяти Машка, залпом проглотив соседкины любовные романы в мягкой обложке, страстно мечтала о том, как в ее район случайно заедет африканский алмазный принц, влюбится в нее и заберет вместе с матерью в свою теплую страну, где не нужно ничего делать и бананы растут на деревьях. Чернокожие улыбчивые подданные стали бы носить Машку в паланкинах и обмахивать веерами из павлиньих перьев. Они бы полюбили ее — она так думала, — несмотря на то, что она белая. И потому, что Машку безумно любил бы их принц, и еще потому, что тогда она еще была доброй и доверчивой девочкой, застрявшей на полпути между детскими сказками и Конвенцией о правах человека.

Неподалеку от их школы был сквер, где росло пять или шесть декоративных яблонь, по осени увешанных кислой китайкой. Машка частенько сидела на толстом суку одной из них и, жуя противные крохотные яблоки, представляла, как чернокожий принц подъедет к их дому на длинном черном «мерседесе» и все соседи выбегут во двор. И как они удивятся, увидав, что под руку с принцем идет Машка Бурова, хулиганка и оторва. Но ни принца, ни бесплатных бананов в ее жизни так и не случилось. Она крепко уяснила, что Золушки встречаются с принцами только в сказках. В реальной жизни принцев, белых арабских скакунов и дворцов не хватает на всех. Их быстро разбирают те, кто ближе стоит: принцессы, кинозвезды и прочие милые дамы, которым и без чужого богатства живется неплохо. Нищенкам нечего надеяться на волшебную случайность, если у них нет специальной феи, эту случайность готовящей.

У Машки феи не было, а были не поддающиеся никаким лосьонам прыщи, светлая голова и безалаберные отчимы. Согласитесь, это не самое лучшее приданое для той, кто мечтает выйти замуж за принца. Годам к тринадцати она утешилась, заменив любовные романы фантастическими. В отличие от сопливых сказок про невероятную, несбыточную любовь с миллионером романы о драконах и рыцарях дали хоть какой-то результат. Вера в чудеса — субстанция нематериальная, окупается редко и с трудом, однако вряд ли Машка вообще зашла бы в волшебный салон, не верь она в магию хоть немножко. Тем более что услуги колдунов оплачивались вполне реальными деньгами. Денег на ерунду ей всегда было жалко, ведь у нее свободные финансы появлялись редко.

— Не совсем тот результат — тоже результат, — резюмировала вслух Машка, хотя вокруг никого, кого бы заинтересовали ее слова, не наблюдалось. — По крайней мере, я попала хоть куда-то, и это «где-то» находится далеко от Отрадного. Уже замечательно. Если бы я еще что-нибудь пожрать с собой взяла, было бы совсем хорошо.

То, что Машка видела перед собой, Ботанический сад уже не напоминало. Или это был самый большой в мире Ботанический сад. Но, увы, в этом саду не было ни палаток с шоколадками, ни торговцев хот-догами с их забавными тележками. И, кажется, административных зданий не было тоже. Правда, они могли быть искусно укрыты под сенью листвы, но тогда это могло значить только одно: Машка оказалась в Америке. Что ее здорово не устраивало. Хотя вряд ли живущих здесь интересовало ее мнение. От кого-то из знакомых она слышала, будто в этой стране больших возможностей весьма плохо относятся к русским эмигрантам. А особенно к безденежным русским эмигрантам. Маловероятно, что кто-то мог отнестись к ней хуже, чем последний временный отчим, но и выдворение из страны со скандалом ее не устраивало.

Поискав немного вокруг, Машка обнаружила скрытую кустами тропинку, убегающую в чащу леса. Других троп видно не было, и она, вздохнув, двинулась по этой.

— Ну, или здесь какие-то очень упорные грибники, — сказала она себе, — или у меня с глазами плохо и крыша поехала.

Еще об одном варианте — что тропинку протоптали крупные животные, возможно хищные и питающиеся человечиной, — она решила не задумываться. Съедят так съедят, а заранее расстраиваться по этому поводу бессмысленно. Шагая по загадочной тропинке, Машка зорко высматривала травяных эльфов, говорящие цветы и пророчествующих птиц на деревьях, но то ли погода стояла совершенно неподходящая, то ли Машку действительно жестоко обманули — вокруг ничего такого не было. Деревья здесь росли странные, но мало ли где растут деревья, которые она с ходу не опознает? Если вон то, что сильно смахивает на елку, только черное и попушистее, единственное серьезное отличие этого фэнтезийного мира, то не пойти ли этому фэнтезийному миру по известному адресу? Елки Машке нужны не были — разве она лесозаготовщик? Она упорно шла вперед, уверенная в том, что в конце тропинки непременно обнаружится что-нибудь интересное. Не обязательно сразу заколдованный принц или попавший лапой в капкан драконенок. Сейчас ее устроила бы и придорожная таверна. Из книжек про параллельные миры Машка знала, что в любой таверне можно отработать ужин мытьем посуды, так что наличие всего трех рублей в кармане джинсов совершенно ее не беспокоило. Возможно, в Москве это и могло стать проблемой, но не в фэнтезийном мире, где деньги не имели такого значения. Об этом же во всех книжках написано! А если об этом написано везде, не может же это быть откровенным враньем.

— В конце концов, — рассуждала она вслух, чтоб не так скучно было топать по мокрому лесу, — раз меня куда-то зашвырнуло из города, значит, магия все-таки существует. А если магия существует, почему бы не существовать параллельному миру?

В параллельные миры Машка верила свято, потому как фантастику любила. Собственно, с фантастики все и началось.

Уроки благополучно завершились. Машка медленно шла по улице, читая на ходу взятый в библиотеке роман о приключениях очаровательного молодого человека в мире драконов и магов. Дома герой был бедным студентом, жившим от стипендии к стипендии в жалкой и требующей ремонта комнате общежития, зато там, где трава зеленее и солнце ярче, довольно быстро стал преуспевающим магом. Книга была переводной и изрядно потрепанной, пары страниц в середине не хватало, но это Машку совершенно не смущало: все пропущенное она могла досочинить не хуже самого автора. Зависть к герою романа глодала ее, как голодный студент — свиные ребрышки в гостях у любимой женщины.

Приключения начинающего мага были описаны столь живо и правдоподобно, что, даже понимая всю фантастичность их, Машка невольно думала: «Ну и чем я хуже этого Райли? Неужели я бы не справилась с этим чернокнижником?» Жизнь удачливого переселенца казалась ей прекрасной и удивительной, несмотря на то, что периодически он спал в сараях и опасности его преследовали на каждом шагу. Но разве это опасности для московского подростка — какие-то жалкие разбойники, не сравнимые с привычной Машке уличной шпаной? Темные бандиты, пропитанные предрассудками, как вата для компресса борным спиртом? Или говорящие чудовища с интеллектом трехлетнего ребенка? Что они в сравнении с натасканными на людей доберманами или, хуже того, — наркоманами? К тому же герой из всех приключений выходил с честью. Неужели она, Машка, глупее и слабее его? Ничуть!

Стоял изумительный весенний день. То есть он мог бы быть изумительным, если бы Машке не надо было возвращаться из школы домой. Дома ожидала мать и дядя Миша, зануда и нытик каких мало. Сразу после того, как Машка зашла бы на кухню в поисках обеда, он начал бы ее воспитывать. Мол, учись, детка, маму слушайся, уроки делай, заканчивай школу. На себя бы посмотрел, козел старый. Мужику уже сильно за сорок, а он до сих пор курьер. И гордиться ему стоит исключительно бесплатным проездным на все виды транспорта. Боже, как же Машку бесили его нравоучения! Когда же мать его выгонит? Толку-то ведь от него никакого, одни рубашки грязные с носками по квартире раскиданы. Мужик он безрукий совершенно, да и денег приносит разве что на макароны. Второй месяц сливной бачок в туалете починить не может, не говоря уже о стиральной машине. Соседка тетя Зоя давным-давно отдала им свою старую «Вятку» с полетевшим ремнем. Казалось бы, ремонта кот наплакал, так нет же! Стиральная машина до сих пор работала тумбочкой в коридоре, как будто для того и была предназначена. Все бы ничего, да только дядя Миша любил выпить, а выпив, начинал грустить о своей загубленной жизни и несложившейся карьере. Грустить спокойно и в одиночестве он не умел и винил в своих страданиях всех, кто под руку подвернется. Оттого и мать, и Машка частенько ходили с синяками. «Лучше такой мужик, чем совсем никакого. Бьет — значит, любит», — говорила мать, вздыхая. Машка не противоречила, но старалась поменьше бывать дома. Любовь любовью, но она прекрасно прожила бы и без этого суррогата отцовской любви. Пожалуй, даже лучше, чем с ним.

Еще она сильно не возражала бы, если бы рядом не шел Сопля, отвлекая от чтения интересной книжки и противно канюча:

— Дай списать... Бурочка, ну дай списать контрольную...

— Ты бы меня еще дурочкой обозвал! — огрызнулась Машка, не отводя глаз от страницы, на которой общительный Райли как раз пытался подружиться с мантикорой.

Канючить у Сопли получалось профессионально. Вообще-то паренька из параллельного класса звали Вадик Сопелев, но противным прозвищем его наградили с первого класса, причем заслуженно. Сопля считался тупым и трусом и кроме как канючить и ныть не умел ничего. Даже лазить по канату. Машка ужасно его презирала и теперь мучилась моральной проблемой: послать к черту надоевшего троечника или все-таки потребовать у него денег за контрольную и дать списать. С одной стороны, очень хотелось купить новые джинсы. Или ботинки, а то в босоножках не всегда приятно ходить, да и осень когда-нибудь придет. Деньги Сопли этому сильно поспособствовали бы. С другой стороны, дать списать Сопле — уронить свой статус. Это значило бы, что она близко общается с ним, стоящим на довольно низкой ступени школьной иерархии. Машкины недоброжелатели не преминули бы отметить это, и ей опять пришлось бы с кем-нибудь из них драться. Драться Машка умела — пришлось научиться, — но не любила, потому что не всегда выходила победительницей, а драка ради драки как-то ее не привлекала. Она же не актриса из боевика, ей за это деньги не платят.

— Ну, Бурка, не обижайся, — не отставал Сопля. — Я ж не за просто так... Ну дай, Маш, а?

— Давать тебе будет жена в постели! — огрызнулась Машка привычно. — Если она у тебя будет. Ладно, я подумаю...

— Машенька, ну мне ведь сейчас нужно, — снова заныл Сопля.

— Триста. — Машка, захлопнула книгу, развернулась и посмотрела на пацана. Начался деловой разговор, требующий внимательного подхода.

Вадик икнул, хлопнул рыбьими своими глазами и неуверенно предложил:

— Может, сотня? Кырбаев мне всегда за сотню списать давал...

— Вот и обращайся к Кырбаеву! — отрезала Машка. — А у меня времени мало, я пошла.

— Но ведь он в другую школу перешел, — обиженно хлюпнул носом Вадик. — У них небось и задания другие...

— Это мои проблемы? — поинтересовалась у него Машка, сделав скучающее лицо.

Вопросы к контрольной по алгебре она, пользуясь хорошим отношением математички, выцыганила еще неделю назад и давно все перерешала. В школе у Машки был особый статус — ее ставили в пример. Девочка из неблагополучной семьи, она была усидчивой, способной и очень вежливой с учителями. Машка никогда не позволяла себе хамить старшим, прекрасно понимая, что это скажется на оценках. Она хорошо знала, что у многих преподавателей есть связи в вузах, и, сохранив их любовь и уважение, она имеет неплохие шансы устроиться на вечернее в приличный институт. Дневное ей не светило в любом случае: вряд ли кто-то будет содержать ее и мать в то время, пока она будет учиться. На мужиков надеяться нечего. Помогут — Машка спасибо скажет, но рассчитывать на это явная глупость.

Она себе даже работу уже присмотрела — продавщицей дисков и видеокассет в ближайшем супермаркете. Там хорошо платили и брали всех, у кого в паспорте красовалась московская прописка, а образование значения не имело никакого. Это потом, когда Машка получит высшее, она сможет устроиться кем-нибудь посерьезнее, скажем, бухгалтером или юристом, а пока и продавцом неплохо. Да и кино бесплатно можно будет смотреть. Машка любила кино, особенно ужасы, фантастику и мелодрамы, которые заканчивались хорошо, но в кино ходила редко. Всегда находилось что-то более важное, на что нужно было потратить деньги.

— Не твои, — понуро согласился Сопля. — Двести. Больше у меня нету.

— Ладно, давай свои двести, — великодушно согласилась Машка, доставая из рюкзака тетрадь.

Повеселевший троечник быстро сунул ей две помятые сотни и, схватив вожделенную контрольную, умчался домой. Машка посмотрела ему вслед, сунула роман в рюкзак и медленно пошла в сторону вещевого рынка. И все-таки, джинсы или ботинки? Решив, что до осени еще целых полмесяца, а в драных штанах ходить больше не хочется, она остановилась на джинсах. И так записной школьный хулиган и задира Ганнушкин постоянно порывается в «крючки» играть. Игра эта чрезвычайно проста: любым подходящим предметом, можно даже пальцами, цепляешься за край дырки на чужой одежде и тянешь изо всех сил. Всем, кроме владельца этой самой одежды, очень весело. Машке-то почти все равно, а каково тем, у кого блузка ажурная или штаны модные, дырявленные художественно, на фабрике? Значит, решено: джинсы.

И почему все в жизни так несправедливо? Вот, скажем, Сопля... Трус, ленивый, глупый парень, а везет ему гораздо больше, чем умнице Машке. И родители у него оба работают, не пьют, карманные деньги дают, на дачу возят, шмотки покупают и об оценках беспокоятся. Ему эта контрольная и не нужна была бы, да отец обещал за третью четверть без двоек устроить ему каникулы в Англии. А за год без двоек — собаку купят, лабрадора. Машка бы тоже завела себе собаку, гуляла бы с ней, мыла, если бы было можно. Она бы любила ее и разговаривала с ней вечерами, а собака бы смотрела на нее понимающе, не лаяла, не перебивала и только лизала мокрым языком руки. Собаки, они руками хозяев не брезгуют, даже грязными. И рычала бы она грозно на Машкиных обидчиков. Машка хотела, чтобы собака была большая, лохматая и с зубами, внушающими уважение. Но о какой собаке можно мечтать, когда самой иногда жрать нечего? Решительно отогнав эти мысли, Машка свернула в тупичок, где находился черный ход на рынок. Здесь, конечно, воняло гнилыми овощами и постоянно возились бомжи, но Машка считала их существами совершенно безобидными, и так было гораздо короче. Обходя грязные лужи и привычно не обращая внимания на мусор, не помещающийся в зеленых контейнерах, а потому разбросанный по всей коротенькой улочке, она топала вперед, пока не уткнулась в знакомую калиточку.

— И снова — здравствуйте! — ошарашенно пробормотала Машка.

Калитка была закрыта, и на ней висел огромный амбарный замок.

— Разогнали энтих черных, — раздался голос за ее спиной.

Машка мгновенно развернулась, готовая ко всему. Голос ей был незнаком, а с незнакомцами нужно держать ухо востро. Мало ли, может, он на ее деньги претендует! Но старик, неслышно подошедший к ней, выглядел неопасно. Он улыбался — приятно, доброжелательно, — и Машка расслабилась.

— Давно? — спросила она.

— Вчера, — отозвался старик. — Пришли менты и разогнали. Закурить не найдется?

— Не курю.

— И правильно, — согласился старик и пошел себе дальше.

«Не везет, — подумала Машка. — Обидно, досадно, но ладно». Полученные деньги нужно было непременно потратить, так как спрятать их так, чтобы не нашел отчим, Машка не могла. У дяди Миши был необыкновенный нюх на чужие деньги. Сначала он устроил бы девочке скандал, выясняя, откуда деньги взялись, а потом все равно бы забрал их. Он же глава семьи. И пропил бы, разумеется. Кажется, он не представлял, что еще можно делать с шальными, неожиданными деньгами.

И в этот самый момент на глаза ей попалась обшарпанная неказистая вывеска «Магический салон «Новая судьба». Добро пожаловать!». «Забавное имечко», — подумала Машка и шмыгнула носом. Отчего-то название фирмы по продаже магических услуг вызвало у нее внутреннюю дрожь. Так бывает: услышишь иногда из окна чьей-то машины песню — и замрешь рядом, игнорируя подозрительные взгляды водителя. И стоишь, пока не поймешь, что, собственно, превратило тебя в соляной столб. Обычно выясняется, что песню эту ты уже когда-то слышал, только не вспомнил сразу. Но иногда... Иногда бывает и по-другому.

Ладони мгновенно вспотели. Машка вытерла их о джинсы и задумчиво почесала щеку. Лет в пять она навернулась с дерева и здорово распорола ее. Пока щека заживала, она жутко чесалась. Сейчас не осталось даже шрама — Машке здорово повезло с врачом, который зашивал ей рану. А вот привычка чесать щеку в задумчивости или нервничая сохранилась.

— «Новая судьба», — сказала она, словно пробуя название на вкус. Покатала его во рту, как круглый гладкий морской камешек. Улыбнулась. — Звучит неплохо.

И Машка шагнула за дверь. Сзади на всю улицу истерически заорал бродячий кот, отстаивающий свой родной помойный бак.

Внутри было совершенно темно и почему-то пахло уксусом, как в дешевой шашлычной.

— Есть тут кто-нибудь? — неуверенно позвала девочка.

Вспыхнул свет, ударив ее по глазам. От неожиданности Машка вздрогнула и отступила на шаг.

— Извините, у нас закрыто. — Стройная брюнетка приподнялась ей навстречу. — Ремонт.

— Жалко, — вздохнула Машка. — Простите.

— Ничего-ничего. — Девушка дружелюбно улыбнулась. — Как откроемся, заходите. А сейчас нет тут никого, кроме меня. Я ремонтом занимаюсь.

По ее виду это было вовсе не очевидно. Ну как, скажите, можно заниматься ремонтом в ослепительно белой блузке и бархатных черных брюках? Тем более сидя за столом? Разве что в рекламе, а этот жанр гораздо больше грешит фантастичностью, чем сама фантастика.

— Ладно, до свидания. — Машка повернулась и толкнула входную дверь.

Дверь не обратила на нее ни малейшего внимания, как будто это не Машка ее толкала, а какой-нибудь комар тонколапый. Машка толкнула посильнее, уже плечом, но результат был тот же.

— А вы по какому вопросу? — почему-то испуганным голосом спросила брюнетка.

— Да вот, — Машка усмехнулась, — судьбу себе хочу новую. Но вы ведь не работаете...

— Садитесь, — решительно сказала девушка, настороженно посмотрев на упрямую дверь. — Полагаю, мы что-нибудь придумаем.

Машка тоже взглянула на дверь и подчинилась. В самом деле, если нельзя сбежать обратно; то почему бы не пойти вперед? Черт их знает, этих шарлатанов с их магическими дверями... Стул под ней подозрительно скрипнул.

— Простите, а сколько это будет стоить? — осторожно спросила она.

— Судьба? — зачем-то уточнила девушка.

Машка кивнула. Девушка запрокинула голову, так что стала видна жемчужно-белая шея, и ненадолго уставилась в потолок. Машка тоже поглядела наверх, но ничего интересного, если не считать двух раздавленных и присохших к побелке мух, там не было.

— Двести рублей, — наконец ответила девушка.

«Почему-то я так и думала, — пронеслось у Машки в голове. — Эх, была не была!»

— А платить при наличии результата или в любом случае? — осведомилась она. — И как я узнаю, что моя судьба изменилась?

— Увидишь, — загадочно ответила девушка на второй вопрос, проигнорировав почему-то первый, и, вздохнув, достала из шкафа хрустальный шар.

Машка видела такой в сериале про ведьм, он им будущее показывал. «Эх, вот бы мне такой! — позавидовала она. — Я бы с таким агрегатом на Арбате деньжищи загребала...» Помечтать ей не удалось. Девушка строго посмотрела на нее и велела:

— А теперь расслабься и ни о чем не думай. Или думай о том, что тебя в твоей жизни не устраивает.

Машка закрыла глаза. Сверху послышались треск, удар и невнятная ругань. «Вот такая фигня меня и не устраивает! — подумала она. — Все рушится, все ругаются, и никакого контроля сверху. И они еще что-то говорят про бога! Где тот бог прохлаждается, когда какой-нибудь пьяный козел лупит ремнем чужих детей? И одним достается все только потому, что они родились у правильных родителей или работают в правильном месте, а другие стабильно пролетают?»

— Постарайся не думать настолько эмоционально! — немедленно буркнула девушка-типа-волшебница. — Я не могу сосредоточиться.

Очевидно, все мысли Машки отражались у нее на лице. Она глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Получалось почему-то только задремать. Наверху заскрипели, завозились, словно усталый великан укладывался в свою пружинную кровать. Кровать громко жаловалась и злилась, потом умолкла. Великан наконец улегся и, наверное, закрыл глаза.

— Достаточно, — промурлыкала девушка, — Теперь подумай, чего бы ты хотела от жизни.

Машка не удержалась и хмыкнула. От жизни она хотела многого. Слишком многого, чтобы можно было надеяться на полную реализацию всех желаний. Она хотела денег, принца, счастья. Еще чтобы жизнь была интересная. И путешествовать тоже хотела. И друзей — но только настоящих. И на лошади хотела научиться ездить, а лучше — чтобы у нее была собственная конюшня. А еще, чтобы магия в мире была, как в недавно прочитанной книжке. И на дракона ну хоть одним глазочком посмотреть, пусть даже в зоопарке. А еще...

Девушка закашлялась. Машка приоткрыла глаза. Волшебница торопливо вытирала рот платочком, белым-белым, как в кино показывают. На платочке были видны следы крови.

— Послушай, — она беспомощно улыбнулась, — ты не могла бы выбрать что-нибудь одно, максимум два? Понимаешь, я не очень опытная еще волшебница, я не могу все и сразу сделать. А у тебя и деньги, и драконы... Ну хорошо, это хоть как-то еще совмещается. Как правило, там, где драконы, там и до золота недалеко... Но все сразу я не могу, извини. Я даже сосредоточиться толком не могу, такой сильный от тебя поток желаний идет.

— Подожди, ты что, мысли читаешь? — удивилась Машка, по-новому взглянув на свою собеседницу. — По-настоящему, а не как в рекламе?

— Ну не то чтобы дословно, но я же все-таки экстрасенс, — скромно кивнула девушка и даже покраснела немного.

«Врет! — подумала Машка. — Точно врет, по глазам вижу... Откуда она могла взять дракона? С деньгами понятно... Разве может не хотеть денег девочка, одетая, как я?» Она быстро оглядела себя. Ну конечно! С пояса джинсов свисал пластиковый брелок-дракончик, подаренный ей как-то одноклассником по доброте душевной. Просто так. Собственно, потому она его и носила. В нашем мире бывает нелишне иметь при себе напоминание о том, что не все в жизни делается за что-то и редко, но все же встречаются бескорыстные люди. Машка любила этого дракончика, несмотря на то, что он был похабного желтого цвета. Не золотого — такими драконы в половине книжек бывают, а скорее цвета очень жидкой детской неожиданности.

Догадаться о причинах удивительной девушкиной прозорливости Машка сумела, только вот радости особой ей это не доставило. Жалко все же, что магия — это сплошное вранье. Девушка взглянула на нее в упор и положила на стол руки, удивительно белые и ухоженные.

— Может быть, оставишь все как есть? — тоскливо спросила она.

— Что, никак? — поинтересовалась Машка скептически. — Карма не та или моя судьба лежит исключительно в этом мире и в этой квартире? Что ж, примерно этого я и...

— Не в этом дело, — попыталась оправдаться волшебница. — Просто с тобой невозможно работать. Ты — подозрительная, невоспитанная хамка, предпочитающая думать о людях плохо...

— Правильно, — Машка пожала плечами, — чтобы не получать лишнего бесценного опыта. Я, знаете ли, как-нибудь обойдусь без болезненных доказательств человеческого несовершенства. Все верно, кроме того, что я хамка. Наоборот, я очень воспитанная девушка. Это все учителя отмечают.

— О Светозарный Владыка! — вздохнула девушка. — Может быть, останешься здесь?

— Светозарный? — Машка нахмурилась, закусила губу. — Эт-то вы тут сатанизмом каким-то занимаетесь. Я, пожалуй, пойду отсюда.

— Иди! — обрадовалась девушка.

«Магический» шар, стоявший перед ней на столе, с ужасающим грохотом лопнул, засыпав ее всю мелкими осколками. Машка взвизгнула и прикрыла лицо руками. Реакции ей, правда, как обычно, чуть-чуть не хватило. Осколки уже осыпались на пол, не поранив никого. Деловито вытряхнув еще несколько опасных блестящих звездочек из волос, Машка подняла голову.

— Скажите, а у вас все оборудование такое... мм... ненадежное? — спросила она.

— Все относительно. — Девушка обреченно пожала плечами. — Вчера оно было надежное, сегодня — уже нет. Так бывает. Закрой, пожалуйста, глаза. Работать будем.

— Так мы же решили, что ну его к черту? — не поняла Машка, хотя и закрыла послушно глаза.

— Человек предполагает, а бог располагает, — отозвалась девушка. — Похоже, некоторые высшие силы желают, чтобы обряд совершился...

«Что-то какую-то она муть мистическую понесла, — обеспокоенно подумала Машка. — Не магическую даже, которую ей по должности положено сочинять, а религиозную. Как бы мне в гадость какую не вляпаться навроде секты...»

— Может быть, ты все-таки успокоишься и перестанешь психовать?! — раздраженно прикрикнула на нее девушка.

— Уже перестала, — ответила Машка.

А ведь действительно, что она могла сделать? Дверь не открывается, шары взрываются, а дурацкими проповедями ее все равно поймать почти невозможно. Если уж она ухитряется школьные уроки физики нормально воспринимать, то примитивные сектантские речи о новом восприятии бога ей вообще не страшны. Машка была уверена, что любому мессии сама неплохо голову задурит, если понадобится.

В этот момент за спиной кто-то явственно хмыкнул. Машка вздрогнула и обернулась. Никого. Странно. Она была совершенно уверена, что мгновение назад там кто-то стоял и насмешливо кривился, глядя на нее. Она очень, очень не любила, когда над ней смеются.

— Прекрати вертеться, — сказала девушка. — Я начинаю коррекцию.

— Уже? — удивилась Машка. — Что-то я ничего не чувствую.

— Ты ничего не почувствуешь до самого завершения. Расслабься. На, выпей.

Она вынула из ящика стола бутылочку с подозрительно синим содержимым. Цвет напитка у Машки четко ассоциировался с ненавистными уроками химии. Там тоже вечно булькала в пробирках какая-то ядовитая дрянь. Ну да, конечно: совсем недавно им показывали загадочный опыт с синей жидкостью, кажется, что-то связанное с реакциями меди. Машка не помнила точно, что это была за жидкость, но зато хорошо знала, что это не то что пить, даже нюхать следует с осторожностью.

— Что это? — спросила она.

— Специальный магический напиток, — объяснила девушка. — Профессиональный секрет. Ты пей, не бойся, не отравлено. Травки там всякие, вытяжки... Ноу-хау нашего салона.

Машка принюхалась. Ни спиртом, ни химией вроде бы не пахло.

— А если у меня аллергия на какой-нибудь из ингредиентов этого... хм... зелья? — поинтересовалась она. — Мне страховка вообще здесь полагается или так работать будем? На удачу?

— У тебя нет аллергии! — раздраженно бросила девушка. — Ни у кого не может быть аллергии на магические зелья!

— Откуда вы знаете? — не отставала нахальная Машка. — Может быть, я буду первой, кто от них пострадает?

— Слушай, — окончательно разозлилась девушка, — или ты пьешь и мы работаем, или я плюю на тебя и на все предзнаменования и ты уходишь, куда и как хочешь!

Машка с опаской посмотрела на девушку, а затем на потолок. Кто бы там ни шумел до этого, сейчас он согласно безмолвствовал. Ничего не взрывалось и не летало, и Машка сдалась.

— О'кей, — сказала она. — Но если отравлюсь этой синей гадостью, об этом завтра узнают все московские газеты.

Девушка улыбнулась:

— Сколько угодно.

Машка понюхала содержимое бутылочки еще раз и, зажмурившись, выпила. Синяя жидкость оказалась абсолютно безвкусной — как дистиллированная вода. Минутой позже в ушах у нее зашумело, а в нос будто пузырьки ударили — так бывает, когда залпом выпиваешь стакан сильногазированной воды. Перед глазами замелькали красные пятна, а в животе началось вооруженное восстание недопереваренного завтрака.

— Ох, что-то нехорошо мне, — еле ворочая языком, сказала Машка.

— Ничего, так надо, — успокоила ее девушка. — Сейчас пройдет.

Машка попыталась кивнуть в знак того, что услышала ее слова, но ничего не получилось. Шея стала будто деревянной, а руки тяжелыми-тяжелыми, как во сне. Она ничем не могла пошевелить. «Ну все! — подумала Машка. — Клофелин!» О клофелиновых мошенниках она читала в одном популярном журнале. Они травили и грабили доверчивых граждан.

Сильно пахнуло краской и ацетоном, и наступила темнота. В темноте, где-то сзади, надрывался, пытаясь завестись, старый автомобиль. Вероятно, чуть позже он стронулся с места и все-таки уехал, а может быть, Машка просто оглохла, потому что вскоре звук этот, неприятный и громкий, исчез. Перед тем как Машка окончательно отключилась, ей на мгновение показалась, что девушка-волшебница неожиданно превратилась в птицу — большую, белую и неопрятную. Птица клацнула клювом, глядя на нее одним, зато большим черным глазом. И взлетела вверх — так быстро, словно перекрытие между этажами не могло стать преградой ее полету.

Это было последнее, что Машка увидела, находясь еще дома, в мире метро, «Макдоналдсов» и бесплатных школьных библиотек. Пожалеть, что согласилась на эту сомнительную авантюру, она так и не успела.

Шел второй час Машкиного пешего похода через мерзкий фэнтезийный лес. Она уже не ругалась и даже не разговаривала вслух с воображаемым собеседником — устала. Наконец ее упорство было вознаграждено. Увы, не говорящим драконом и не Белым рыцарем, а всего лишь солнцем, но и этого было вполне достаточно для того, чтобы оптимизм, чахнущий в глубинах ее души, наконец проснулся и заявил о себе. Во-первых, с появлением светила тучи рассеялись, небо показалось выше и дождь кончился. А во-вторых, и это было самым главным, в этом мире солнце взирало на землю большим удивленным карим глазом. И, как будто этого было мало, упомянутый глаз периодически помаргивал. Машка ойкнула, но падать от изумления на размокшую дорогу не стала. Джинсов, пусть даже довольно старых, стало жалко.

— Ух ты! — сказала она, глядя на небо.

Солнце моргнуло еще раз и вдруг взглянуло прямо на нее. Взглянуло дружелюбно. Наверное, если бы кроме глаза у него были еще и губы, оно бы Машке наверняка улыбнулось. От солнечного взгляда Машка мгновенно высохла и согрелась. На том чудеса и закончились. На некоторое время.

Тропинка Упорных Грибников, на которую она ступила, вскоре вывела к наезженному тракту. По обочинам трогательными кучками валялись черные птичьи перья. Только перья. Тушек видно не было, как будто птицы прилетали сюда линять или просто им попался привередливый и аккуратный хищник. Возле самой крупной кучки пучком росли длинные оранжевые колокольчики. Кажется, что-то похожее Машка видела у торговок цветами, оккупировавших выход из метро. Но у них эти колокольчики стоили приличных денег, хоть и смотрелись довольно жалко по сравнению с розами и громадными красными георгинами. Дома, наверное, это были очень редкие цветы, а здесь они росли просто так, как лопухи у дороги. Машка осторожно подошла к кучке перьев. Они были совершенно чистые — ни ошметков, ни крови.

«Странно, — подумала Машка, — может быть, птицы прилетают линять в какое-то определенное место? А потом пешком разбредаются... Интересно, сколько эти перья здесь могут стоить?» Поразмыслив немного, она подобрала несколько перьев и сунула в рюкзак: авось пригодится. В конце концов, перья — это же не дохлая ворона из знаменитого националистского анекдота. Они ничего не весят, не воняют, а не удастся продать, так и выбросить недолго. Кроме того, героям книг, которые она читала, такие вещи обязательно однажды оказывались необходимы. «В точке выхода ничего не валяется просто так!» — говорил один такой выдуманный спецназовец. Правда, в ее случае это была не совсем точка выхода, но хуже-то точно не будет. На всякий случай она решила и колокольчиков нарвать. К ее удивлению, стебли у цветов оказались браконьероустойчивыми — жесткими и скользкими. А чашечки цветов, качнувшись, мелодично зазвенели.

— Ну их к чертовой матери! — сказала Машка, сразу раздумав связываться с магическими цветами-мутантами.

Колокольчики звенели ужасно громко и раздраженно. Звон долго не утихал, словно цветы ругались. Машка слышала его минут десять, пока шла по дороге.

Мокрые ремешки босоножек натерли ноги, а потому она, наплевав на приличия, стащила их, сунула в рюкзак к перьям и дальше потопала босиком. Стекол-то ведь на дороге не было. Машка сильно подозревала, что в этом мире организованно линяющих птиц и звенящих колокольчиков о стеклянной таре пока и понятия не имеют. А нищие бабки собирают что-нибудь другое. Скажем, черепки глиняных кувшинов. Или все-таки сами кувшины? Интересно, здесь принимают тару только определенной формы или им все равно?

Босиком идти было гораздо приятнее. Утоптанная земля, нагретая солнцем, казалась лучше любых мягких ковров. Даже дома Машка ходила в тапочках с твердой подошвой, чтобы не больно было случайно наступить на зажигалку, ножницы или на еще какую-нибудь потерянную ерунду. А здесь за дорожкой следили. На земле ничего не валялось, если не считать редких кучек бесхозного навоза разной степени свежести. Не вступать ни во что, предварительно не убедившись, что это совершенно безопасно и не слишком противно, Машка научилась уже давно. Некоторые кучки были такого размера и так воняли, как будто были следами жизнедеятельности дракона, страдающего длительными запорами. Слава богу, такие перлы встретились Машке только два раза. Зато были свежайшими, что не могло не навести на определенные мысли и не внушить некоторых опасений. Машка опасливо прислушивалась к тишине вокруг, разбавляемой только слабым попискиванием в кустах. Кто это был — птицы, мыши или какие-нибудь травяные эльфы, она не задумывалась. Главное, что такой тихий звук вряд ли производило крупное зубастое животное, могущее принять девочку за свой запоздавший завтрак. К такой карьере она как-то не была готова.

Через некоторое время небо снова затянуло тучами, черными, словно в мультфильме. В небе замелькали сполохи и темные тени, похожие на силуэты людей. Это было бы весьма интересно, не будь дождь таким мокрым, противным и холодным. Машка прибавила шагу.

Домик, оборудованный летней «выноской» с деревянными столами, которые были прикованы к стене тяжелыми цепями, открылся взору внезапно. Сразу за очередным поворотом дороги росло неимоверных размеров дерево с агрессивными колючками вместо листьев. Оно сразу привлекало внимание. А под деревом темнела крыша приземистого здания. Стулья с высокими спинками, вполне годившиеся для какого-нибудь музея, тоже крепились к стенам длинными цепями, отчего походили на заколдованных путников, взятых в рабство жадным хозяином таверны. Этот хозяин явно был человеком практичным: столы и стулья, закрепленные таким образом, украсть было бы сложновато.

Висящая над входом в заведение облупившаяся деревянная птица не внушила Машке ложных надежд. Очевидно, для особенно умных посетителей на двери было криво накарябано: «Кура свежая». Машка хмыкнула и вошла. Внутри пахло отнюдь, не фиалками и даже не шаурмой. Смуглый мужчина, скучающий за стойкой, хмуро взглянул на нее. «У меня сегодня явно неудачный день, — подумала Машка. — Что-то я с первого взгляда всем не нравлюсь. Может, поискать другую забегаловку?»

— Надо чего? — неприветливо поинтересовался хозяин «Куры».

— Куру здесь подают? — как можно любезнее спросила Машка.

— Здесь, — признался мужчина, немного подумав. Мыслительный процесс не был для него привычной формой деятельности, а потому думал мужик медленно и с видимым усилием.

— И ее можно заказать? — обрадовалась Машка.

— А деньги у тебя есть? — спросил мужчина.

— Нету, — сказала Машка. — Но я могу помыть посуду. Или пол.

— Есть деньги — кури куру, нет денег — гуляй в лесу! — отрезал хозяин и отвернулся, мгновенно потеряв к ней интерес.

Машка нахохлилась, как воробей.

— А работники вам не нужны? — спросила она.

— Почему не нужны, нужны! — отозвался мужик. — Миска варенки, шмат мяса и три ломтя хлеба за вымытый зал. Денег не дам. Куры тоже не дам. Кура — только за деньги.

«Ненормальный какой-то!» — подумала Машка. Но на предложение мужика с радостью согласилась. В конце концов, на курятине свет клином не сошелся. Мясо даже лучше. Если, конечно, этот псих не обманщик.

— Сначала работа, — лаконично предупредил мужик. — Потом еда.

— Ясное дело, — согласилась Машка и принялась за работу.

Грязи было много. Пол в забегаловке, кажется, не мыли с тех пор, как ее построили. Он буквально вопиял о недостаточном рвении сотрудников местного санэпиднадзора. Впрочем, возможно, в этом мире данной организации еще не существовало. В одном из темных углов обнаружилась старая засаленная куртка, в другом — ржавый кинжал с обломанным кончиком. Обе находки вызвали у мужика бурную радость. Он немедленно запрятал их куда-то под стойку и посмотрел на Машку доброжелательнее. Сковырнув шмат сажи из-под ближнего к стойке стола, девочка обнаружила тоненькое изящное колечко, которому в этой забегаловке было явно не место. Помаргивая крохотным зеленым камушком, оно как будто просило: спрячь меня, забери отсюда! И Машка, конечно, пошла навстречу его просьбе. Кто она такая, чтобы отказывать в помощи очаровательному беспомощному созданию?

— Умыться есть где? — спросила она, закончив работу.

Пол, увы, не сверкал, но смотрелся значительно пристойнее, зато сама Машка перемазалась основательно. Хозяин таверны удивленно хмыкнул, но ответил:

— Колодец во дворе.

«Странно, — подумала Машка, — неужели у них тут даже умываться перед едой не принято?» Вода оказалась страшно холодной, и кожа немедленно покрылась мурашками. Мужчина выставил перед Машкой миску с аппетитно пахнущей кашей, тарелку с мясом и еще добавил кувшин молока, очень жирного, но вкусного. Потом прошел за стойку и отломал три куска от огромного каравая своими не слишком чистыми руками. Машка вздрогнула, представив, в каких условиях готовилась принесенная хозяином еда, если даже хлеб он ломает, не помыв рук, однако есть хотелось неимоверно. И она промолчала, с аппетитом принявшись за кашу.

— Плохая прислуга, — заметил он. — Гордая. Много моешься, как высокорожденная, а по харе видать — простая. Работникам и крестьянам быть гордыми плохо. Бить будут.

— Я не крестьянка! — чавкая, возмутилась Машка, страшно обиженная на «харю». — Я учусь на юриста.

Тут она немного приврала, но кто бы не приврал в ответ на оскорбление? Мужчина поцокал языком и оценивающе посмотрел на нее.

— Из города? — спросил он.

— Ага, — отозвалась Машка. Каша оказалась невероятно вкусной, и оторваться от нее было просто невозможно.

— У меня часто уристы бывают, только у них деньги есть, — заметил мужчина. — Ты врешь, значит.

— Но я же только учусь, — оправдалась Машка.

— Уристам содержание платят, — сказал мужчина. — Они ходят к королю «ура» кричать и к дружинникам тоже, на турниры. Деньги получают. Мне платят. Ты не уристка.

Машка быстро дожевала мясо. От комментариев хозяина забегаловки голова начинала кружиться. Со всем этим чертовым параллельным миром что-то было явно не так. Кажется, девушка из салона забыла выдать ей распечатанную инструкцию по пользованию, и теперь у Машки будут большие проблемы с взаимопониманием. Или у них, обитателей этого ненормального мира, — это как посмотреть.

Путешествие в параллельный мир начинало все больше и больше напоминать Машке знаменитые приключения Алисы в Стране Чудес: ни грамма привычной логики, зато уйма всяких странных персонажей, которые над словами издеваются, как хотят. И понимай их, как получится. Пока получалось не очень.

— Спасибо, — поблагодарила Машка, отставляя тарелку.

— Самому бы как-нибудь спастись, — буркнул хозяин забегаловки, снова мрачнея. — Бо пусть сам себя спасает. Он наглый и денег больших хочет. У него дрынов полно и товарищей. Бо жадный. Ты что, из его други?

— Нет, — растерянно отозвалась Машка. — Я имела в виду, что мне понравилась ваша еда, она очень вкусная. А кто такой Бо?

— Гробитель, — пояснил мужчина, сделав ударение на букву «о». — Плохой человек. Со своей другой по лесу ходит, честных людей гробит и деньги забирает. Ну, у тебя денег нет, тебе бояться нечего, а у меня здесь большое дело.

Дело у него и впрямь было немаленькое — руки у Машки до сих пор ныли после уборки. Мужика явно обрадовало то, что к банде таинственного Бо она не имеет никакого отношения. Он разулыбался, сделался любезен и продолжил свои расспросы. «Вон что пережитый страх с людьми делает», — удивилась Машка и решила при случае с этим Бо познакомиться. Вряд ли он страшнее Кривого Черта из соседнего подъезда. Тот ведь тоже вор и убийца, даже сидел два раза, а договориться с ним вполне можно, если знать как. Машку он никогда не трогал, даже наорал однажды на парней из другого района, когда они хотели ее ограбить. Выглядит он, конечно, жутко, несмотря на то что парень-то довольно молодой: у него глаза одного нет, а лицо наискосок шрам пересекает. Ничего криминального на самом-то деле. Это еще в детстве его отчим об косяк неудачно приложил. Кожа у Черта совсем желтая, как у китайца, потому что он постоянно курит. И руки синие от татуировок. И зубов вставных половина, только не белых, как в клинике делают, а железных. В клинику-то он ни ногой, там документы нужны. А у него вечная проблема с документами. Но ведь можно же с ним договориться! Значит, и с другими можно.

— Ты так и бродишь одна? — спросил мужик, помолчав немного. — Не страшно?

— А что бояться? — легкомысленно отозвалась Машка. — Денег у меня нет, а двинуть по морде, если что, я кому угодно могу. У меня папа — каратист.

— Я тоже в молодости коротистом был. — Мужик вздохнул. Глаза его влажно блеснули, видимо, от сентиментальных воспоминаний юности. — Бывало, укоротишь кого-нибудь на голову, а потом садишься и куришь, чтобы не так стыдно было. Накуришься — и давай куролесить. А что делать? Молодость, девки — деньги-то нужны.

«Кажется, он имел в виду что-то, чего я не совсем понимаю, — подумала Машка. — Ну ничего. Герои книжек как-то осваивались, я что, тупее их? У меня тоже все получится, просто не сразу. Вот адаптируюсь немного и стану великой магичкой. В книгах всегда так бывает. Надо только узнать, как тут магия работает».

— Я вообще с родителями в лесу долгое время жила, — простенько схитрила она. — Могу чего-то не знать... Где тут у вас ближайший маг обретается? У меня к нему дело есть.

— Близко, — отозвался мужик подозрительно поспешно. Маленькие глазки его, скрывавшиеся под разросшимися бровями, заблестели. — Очень близко. Иногда даже ко мне заходит. По делам. Мы с ним в большой дружбе.

— Отлично! — обрадовалась Машка. — А где он живет?

— В замке. — Мужик пожал плечами. — Разве ты не знаешь, что все маги живут в родовых замках? Они строго соблюдают традиции.

— Я всегда это подозревала, — призналась Машка. — И как его найти?

— Он завтра зайдет. Поздно уже, темно, — заметил хозяин. — Можешь остаться здесь, в комнате для прислуги. За это утром посуду помоешь после постояльцев.

На улице все еще моросило. Машка задумалась. С одной стороны, мужик ей не слишком понравился. Черт его знает, что он может выкинуть. С другой — на улице очень уж неуютно, холодно и мокро, а при необходимости мужику она вполне могла свернуть челюсть. Очень хотелось горячего сладкого чаю напоследок, но спросить о нем мужика она постеснялась. Вдруг здесь чая нет совсем или это какой-нибудь страшный наркотик. Что мужик после этого о ней подумает? «Нет уж, как-нибудь перетерпим!» — подумала Машка.

— Договорились, — вставая со скамьи, сказала она. — Показывай свою комнату. Надеюсь, крыс у тебя не водится.

— Крызов нет, — ответил мужик. — Только постояльцы.

— Много? — подозрительно спросила Машка.

— Нет-нет, — поспешно ответил мужик. — Всего трое. И все — люди, ты не подумай чего, мы порядок и правила уважаем.

Глаза у него были потрясающе честные. Прямо как у настоящего цыгана-карманника. Дверь в комнату Машка предусмотрительно приперла столом. Мало ли что этим постояльцам в голову ночью взбрести может, а рисковать без особой необходимости Машка не любила. В незнакомом месте лучше не расслабляться, чтобы потом не пришлось напрягаться, — так она считала. Устала она за день невероятно. Кросс по мокрому лесу, а потом уборка этих авгиевых конюшен совершенно ее вымотали.

Кровать для прислуги оказалась просто страшной — грязной и колючей, подходящей разве что для не слишком капризного осла. О профсоюзах в этом мире явно не слышали. Но спать хотелось настолько сильно, что Машка заснула сразу, как только рухнула на охапку сена, небрежно прикрытую грязным мешком. Ладно, не в таких условиях приходилось ночевать. Однажды, когда дядя Миша разбушевался и не успокаивался всю ночь, ей вообще пришлось в подъезде под батареей всю ночь кантоваться. На сене по крайней мере мягко. Лишь бы здесь орд насекомых не водилось, а то выводи потом вшей, мучайся, брейся наголо... Ни керосином, ни тем более специальной мазью от вшей в этом мире даже не пахло. Одна надежда — на магов. «Ладно, не сахарная, не растаю», — подумала Машка, отключаясь. Какой смысл в переживаниях, если ничего изменить все равно пока не получится? Ведь ночевать в гостевую комнату ближайшего замка, на чистые простыни мягкой кровати для путешествующих магичек ее пока что никто не звал.

Проснулась она оттого, что дверь в комнату прислуги со страшным грохотом вылетела. Стол, придвинутый к ней, этому действу не помешал. Да и как помешаешь, когда у тебя всего четыре тоненькие ножки, одна из которых давно треснула, а у нападающих — целых восемь, да еще и обутых в сапоги с окованными железом подошвами? Недолго думая Машка вскочила и, мысленно порадовавшись, что вчера решила не раздеваться, мгновенно метнулась в угол. Выставив перед собой кулаки, она проморгалась. В дверном проеме, скрестив на груди волосатые руки, стоял хозяин таверны. Увидев, что Машка проснулась, он улыбнулся и дружелюбно произнес:

— Девка, к тебе клиенты. Радуйся.

Переведя ошеломленный взгляд на незваных гостей, Машка икнула. Три толстых, совершенно пьяных мужика с безумными сальными глазами как-то не внушили ей ни доверия, ни желания общаться.

— Извините, не поняла, — пробормотала она.

— Деньги будут, — объяснил хозяин таверны. — Хорошо будет. Половина мне.

— Половина тебе? — переспросила Машка. — Ты дурак, да?

— Плохая девка, — Мужик покачал головой. — Жадная. Подумай, разве клиенты узнали бы о тебе, если б я им не сказал? По справедливости половина денег мне.

— Я не проститутка! — раздельно произнесла Машка и, видя, что мужик и потенциальные клиенты непонимающе пялятся на нее, объяснила: — Я не продаю такие услуги. Я приличная женщина!

— Да? — удивился мужик. — Тогда где твоя прислуга? Где твой мужчина? Где твой кинжал, твоя лошадь и твой ворон? Ты много врешь, ходишь одна и нанимаешься в чужие едальни. Ты ночуешь там, где предлагают. Сколько ты хочешь?

— Я не сплю с незнакомыми мужчинами, — отозвалась Машка, поняв, что умудрилась попасть в очень неприятную ситуацию, и пытаясь быстро сообразить, что ей теперь делать и куда бы понадежнее спрятаться.

— Это Фук, это Декер, это Батка, — представил мужиков хозяин таверны. — Других проблем нет? Тогда ложись.

— Я не это имела в виду! — заорала Машка. — Учтите, я буду защищаться! Я пожалуюсь на вас!

— Давай! — ухмыльнулся названный Декером. — Так даже интереснее выйдет.

— И кому ты жаловаться будешь? — осведомился Батка. — Разве у тебя есть хозяин?

Машка прикусила язык, лихорадочно соображая, что ответить небритому мужику. Сказать, что она из банды того самого Бо, которого тут явно все знают? Так хозяин таверны сейчас же уличит ее во лжи. Сказать, что сам Косой из седьмого подъезда у нее в приятелях числится, — так его здесь не знает никто, и вряд ли знакомство с мелким бандитом ей сейчас чем-то поможет. Но и сдаваться так просто ей не хотелось. «Что делать?» — лихорадочно думала она, переводя взгляд с одного «клиента» на другого. Батка смотрел на нее ехидно и облизывал толстые губы, похожие на двух красных слизняков, прилепившихся к лицу. Декер молчал и только дышал шумно, мусоля в толстых пальцах окурок. Зато третий, Фук, широко улыбаясь, постукивал пальцем по крохотному человеческому черепу, висящему на его волосатой груди. Волосы, длинные, буйные, курчавые, выбивались из-за отворота рубахи.

— Я — колдунья! — возвестила Машка. — Я знаю массу заклинаний.

— Да что ты говоришь? — сладко пропел Декер. — А где же твой охранник, девочка? Где твои санитары и магический сундучок? Не пудри нам мозги! Откуда ты взялась?

— Из Москвы, — отозвалась Машка.

Почему же они не поверили ей? Неужели здесь колдуны — все сумасшедшие и вне закона? Без охранника и санитаров на улицах не появляются? Или мужики колдунов совсем не боятся?

— Провинция. — Хозяин таверны развел руками. — Что ж делать, до столицы далековато, умных и обученных девочек не имеем, приходится пользовать тех, что есть.

С этими словами он молниеносно схватил стул — очевидно, сказывалась долгая практика боев в закрытом помещении — и без каких-либо сомнений или угрызений совести ударил Машку по темечку. Сильно. В голове у нее будто лампочка взорвалась — на мгновение стало светло и больно. А потом наступила тьма и тишина. Машка упала.

— Ну чё, ложи, что ль, — услышала она голос хозяина таверны.

— Ты ее чё, насмерть уговорил? — ответил ему потенциальный Машкин «клиент» испуганно. Наверное, пользовать мертвое тело не входило в его планы на сегодняшний вечер. Клиент был несколько брезглив и придирчив.

— Да не, не насмерть, — спокойно возразил хозяин таверны. — Деревенские, оне к такому привычные. Их знаешь как дома мужики лупят, чтоб работали? Счас покажу...

Машка вяло испугалась, но, к своему удивлению, ничего не почувствовала. Сладкий запах заполнил пространство вокруг. Все поплыло, растворилось, как будто было нарисовано на листке бумаги акварельными красками и вот теперь этот листок уронили в лужу. Запах из сладкого стал приторным, тяжелым и тошнотворным. Вокруг нее клубилась тяжелая пурпурная мгла, и только далеко впереди мигала искра яркого голубого цвета. Искра не стояла на месте — она то появлялась, то исчезала, а то принималась метаться, как будто, не видимые во мгле, за ней гонялись охотники за светом. Машка сосредоточилась, собралась и постаралась присмотреться к звезде повнимательнее. И тут ни с того ни с сего приснился ей сон...

Снилось ей, будто сидит она в классе, на первой парте, и ее волосы, длинные-предлинные, спускаются до самого пола. У Машки всю жизнь была короткая стрижка, оттого-то она и решила, что все это ей просто снится. Сидит она, значит, тихонько, словно мышка, а перед ней расхаживает мужик — вроде как завуч. Правда, в ее школе никогда не было завуча-мужика, да еще такого странного. Лицо у завуча этого было синее, словно у покойника, а на шее висели цветочные бусы, какие туристам на Гавайях раздают. А еще у завуча из живота торчали лишние руки — штук семь или восемь. Руки непрерывно шевелились, и это производило весьма неприятное впечатление. Одет он был в брюки от костюма, заправленные в высокие кирзовые сапоги. А кроме всего прочего, он сильно сердился на Машку.

— Что ж ты, Марья, — говорил он, — такая дура?

Отношение странного завуча Машку очень обижало, но ответить ему она ничего не могла — рот был заполнен вязкой сладкой массой.

— И что ж мне теперь, следить за тобой, не отвлекаясь ни на что другое? — Он прекратил расхаживать, остановился перед ней и пристально взглянул ей в глаза.

Машка вздрогнула. Глаза у мужика в отличие от всего остального были неимоверно прекрасными — тоже синими, как лицо, но с бледно-розовыми белками. Глаза были опущены длинными ресницами и казались очень добрыми. Если бы она могла вздохнуть восхищенно, непременно бы это сделала.

— Вот как мы поступим, — решил наконец завуч. — Придется мне тебе помогать, раз уж я за тебя поручился. Будем надеяться, что в следующий раз ты будешь умнее. Переиграем.

Машка кивнула, не сводя взгляда с синелицего мужика, тот улыбнулся и стер с доски за спиной все надписи своим ожерельем из цветов. Потом отряхнулся, весело на Машку поглядел и вдруг больно ударил ее по голове толстенным классным журналом. Машка опешила и проснулась.

Вокруг плавала все та же красная муть. Все это она уже видела — ничего необычного или пугающего. Только вот сама девочка ощущала себя немного по-другому, нежели когда засыпала. «Я что-то пропустила?» — подумала она. Никто не ответил ей, и понятнее ее положение не стало. Тогда Машка посмотрела еще раз на искорку и принялась ждать, когда хоть что-то изменится. Сонливость и лень окутывали ее, словно мягкое теплое одеяло из верблюжьего пуха, — однажды она видела такое в рекламе по телевизору. Одеяло стоило всего двести девяносто девять долларов, и дамы, снятые в рекламе телемагазина, наперебой звонили и заказывали его. Наверное, для них скидка в один доллар действительно была решающей, а остальная сумма ничего не значила. Они, люди из рекламы, вообще были довольно странными существами.

Машка ощущала себя круглой, как колобок, однако неудобства ей это не доставляло, словно эта форма для человека — наиболее привычная и естественная. Недолго думая она поплыла вперед, с трудом пробираясь сквозь сладкую кисельную мглу. Хотелось освободить желудок — настолько ее раздражал навязчивый запах, — но рта у нее теперь, кажется, тоже не было. Это показалось Машке чрезвычайно обидным и несправедливым. Если у нее нет рта, то как она будет сдавать экзамены в институт? А есть как? Эта мысль словно подтолкнула ее, и Машка вывалилась из киселя прямо на широкую лесную дорогу, показавшуюся ей смутно знакомой. Впрочем, все лесные дороги похожи друг на друга. Приземлившись, она чувствительно стукнулась голыми пятками и охнула. В мозгах словно пронесся легкий мятный ветер, вычистивший оттуда все ненужное и неподходящее. Плечи, прежде немного нывшие, утихли, зато страшно разболелась голова, что было гораздо хуже. Ну ладно, хоть не зубы, и на том спасибо.

Машка осмотрелась и двинулась туда, где на границе видимости маячило какое-то здоровенное дерево. Под ним наверняка можно переждать дождь, если не найдется ничего более подходящего.