Глава 40
– Мы не оборотни, Якоб Миллер, – откинулся в кресле отец Тестудос (или некая непонятная тварь?). – Мы – люди. Такие же, как и ты. Но! – Аббат пресек попытку Якоба возразить. – Но мы получили особые возможности – для того, чтобы бороться с колдунами и ведьмами на равных. Существует способ получить такие возможности. Наши братья сильнее обычных людей, обладают чутьем на колдовство, да и обычное чутье, подобное собачьему или волчьему, у нас также имеется. Особые слух, зрение… Колдуны не могут отвести нам глаза своими иллюзиями. Да, мы можем превращаться в животных…
Якоб скосил глаза вправо: брат Канис, видимо для иллюстрации слов отца Тестудоса, превратился в крупного чепрачного пса.
– Но, – продолжал аббат, – мы такие же люди, как и все остальные.
– Чем же вы отличаетесь от колдунов? – мрачно поинтересовался Якоб.
– Тем, – отец Тестудос решил быть терпимым, – что наши способности направлены только на нас самих. При всем желании наши братья не могут навести порчу или отвести глаза другому человеку. Но с колдунами, как ты, возможно, заметил, мы боремся вполне успешно, причем только во славу короля Вальтера. А наши имена… После обряда, – обряд Золотой Луны, если тебе интересно…
Якоб покачал головой.
– После обряда каждый из нас получил связь с неким животным, а также определенные качества, присущие этому животному. В честь его мы имена после пострига и меняем. Возможно, это не очень благочестиво, но это не значит, что мы отошли от Бога. Что скажешь, Якоб Миллер?
– А что я должен сказать?
– Ну, например, рассказать нам, кто был тот колдун, с которым ты связался. Я был с тобой честен и откровенен. А ты? Продолжаешь запираться? Нехорошо… Запомни, Якоб Миллер, к нам в монастырь попадают только две категории людей: добрые жители королевства, случайно попавшие под подозрение в колдовстве или невинно оклеветанные, и упорствующие в своей злобе к роду человеческому колдуны и их пособники. Если первых, после проведенного расследования, установившего их невиновность, мы отпускаем с миром, то вторые… – Глаза аббата сощурились: – Вторые из стен монастыря не выходят. Решай сам, кем ты хочешь быть.
Якоб молчал. Выйти отсюда очень хотелось, также хотелось рассказать все, что он знает о Подмастерье, но…
Слова аббата о двух категориях.
О попавших в Шварцвайсский монастырь людях рассказывали множество страшных историй, а вот о вышедших из него Якоб не слышал ни одной. Или монахи ловили только колдунов и их пособников, или же они не любили признавать свои ошибки и отпускать тех, кто мог рассказать о них, на свободу.
Да и не стал бы Якоб на их месте отпускать человека, узнавшего, кто они такие, на волю, рассказывать эту интересную историю. Умный колдун, заранее узнавший, кто такие черно-белые монахи, мог придумать и способ, как справиться с ними.
Неожиданность тоже оружие.
– Ну что, Якоб Миллер, молчишь? Ты ведь должен понять, что мы не враги тебе.
– Значит, ваша сила – от Бога? – неожиданно спросил Якоб.
– Я же тебе сказал…
– Тогда почему у вас не звонят колокола?
Отец Тестудос встал, обошел стол и наклонился к Якобу:
– Парень… Какое твое дело, откуда у нас наша сила? Твое дело – отвечать на вопросы.
– Я могу подумать?
– Да. Пять минут.
– Тогда я не буду вам ничего говорить.
– Хорошо. – Отец Тестудос прошелся туда-сюда. – Отведите его в камеру. Послезавтра приедет король, он и решит, что делать.
Все же аббат не стал брать на себя ответственность в принятии решения об убийстве парня. Как-никак, он спас дочь короля. Вдруг король все же решит помиловать его? Случайно?
Якоб сел на солому. К чести монахов, можно сказать, что солома была свежей и ее было много.
Камера была подземной, только под самым потолком виднелось маленькое окошко, через которое пролезла бы разве что кошка. И то при условии, что в окне спилят железные прутья и кошка будет некрупной. Судя по изредка появлявшимся в окне сапогам, снаружи оно было на уровне земли.
В камере были сводчатый потолок, каменные стены и обитая железом дверь. Еще в одном из углов была вонючая дыра в полу, но приближаться к ней не хотелось. По крайней мере пока.
Якоб с удовольствием приблизился бы к двери, но такого удовольствия ему не доставили.
Руки парня были закованы в цепи. Зная о его силе, цепи были подобраны… Даже не понятно, где такие можно найти и зачем они монахам: каждое звено величиной с калач и толщиной такое же. Запястья Якоба сковали толстенными железными кольцами, от которых и шла цепь куда-то в отверстие в стене. Якоб попробовал выдернуть цепь, но быстро понял, что проще протащить по земле дом. Дом он, наверное, смог бы сдвинуть…
Сидящий парень обхватил голову руками. Судя по всему, жить ему осталось пару дней. Мыслей о добром короле Вальтере, который не допустит беззакония, даже не появилось. Если королю служат колдуны-оборотни – сами себя они пусть называют как хотят, – значит, права была Фукс. Он – Темный Властитель.
Вспомнив о Фукс, Якоб тихо застонал. Это получается, он убил человека – девушку! – которая на самом деле хотела помочь королевству. «Мне хотелось сказки… Эльфов и драконов…» – вспомнились ему ее бормотания. Несчастная девчонка.
Да еще пророчество…
Там точно было сказано «Темный Властитель», который, если его не остановить, зальет страну кровью. А что сделал он, Якоб? Остановил короля? Нет, напротив, встал на сторону тех, кто помогал ему. То есть когда король покажет свою кровавую сущность, именно он, Якоб, и будет во всем виноват?
Или нет?
Якоб вспомнил, что монахи, может быть, и не совсем полноценные колдуны, но невинноубиенная Фукс была ведьмой без всяких там «если» и «может быть». И она без всяких сомнений убила бы всех гвардейцев в том особняке. Да и ритуал, для которого была нужна Ирма, вполне мог закончиться смертью девчонки. Так что определить, кто тут более кровав, король или его противники, будет затруднительно.
От ритуала убийства короля мысли перешли к Подмастерью. Кто он такой? Колдун? Несомненно. Враг короля? Друг короля? Непонятно. У Подмастерья были какие-то свои туманные цели, для которых ему понадобился король у власти, а значит, живая Ирма. Вот он, чтобы спасти девушку, и нашел одного сильного и глупого крестьянина. Девушка спасена, зачем ему теперь Якоб? Нужно ли выручать Якоба? И вообще: кто такой Якоб? Чего стоит услуга, которая уже оказана?
Якоб все глубже и глубже погружался в черные мысли. Глупый мальчишка, отправился из дома за волшебным зерном. А что нашел? Связался с колдуном, который обманул его, привел его к монахам-оборотням, которые служат жестокому королю. Ждет его в лучшем случае виселица. А то и костер… И теперь благодаря ему, Якобу, во главе королевства останется Темный Властитель.
Съездил за зерном…
Ксенотанским.
Дурак.
Ведь никакого ксенотанского зерна на свете не было.
Зерноторговец Вильгельм Миллер рассказал Якобу, что такое «ксенотанское зерно». Если, конечно, не соврал, но зачем ему врать?
Ксенотан – морской порт на маленьком островке. Земель там не пашут и ничего не сеют. Выражение «ксенотанское зерно» давным-давно означает то же самое, что «птичье молоко» или «кнебельские рудники». А его волшебные качества… Никто не знает, кто их придумал, может, кто-то хотел пошутить, может, искренне мечтал о такой пшенице, только продавали ксенотанское зерно исключительно мошенники глупым парням из дальних деревень…
Якоб закрыл глаза. Зерна нет, в деревню не вернуться – засмеют, сторону в противоборстве короля и дворян он выбрал неправильную, связался с колдуном, да еще и угодил в Шварцвайсский монастырь.
Жизнь окончена. И прожита зря.
В семнадцать лет многие так думают…
Якоб погремел цепями, устраиваясь поудобнее, привалился спиной к стене и задремал.
Разбудило его утреннее солнце, заглянувшее в оконце, и непонятный скрежет.
Парень оглянулся. С уличной стороны окна в камеру заглядывал большой черный ворон, очень похожий на того, что был у Подмастерья.
– Ну? – недружелюбно спросил Якоб. – Ты Берендей? Или сам Подмастерье? Пришел позлорадствовать?
– Кар! – буркнул ворон и продолжил свое занятие – точить клюв о решетку.
– Слушай, если ты не тот и не другой, сделай одолжение – уйди. И без тебя тошно.
– Кар! – Ворон ушел. К другому пруту.
– Нет, я имел в виду, уйди совсем.
– Кар! – Мол, и не подумаю.
– От тебя все равно никакой пользы. – Якоб усмехнулся: он в камере всего одну ночь и уже разговаривает с воронами. По слухам, это обычно происходит с мышами и где-то год на пятый. На шестой, кажется, мыши начинают отвечать…
Ворон отвечать не думал, разглядывая Якоба черными бусинками глаз. Наклонил голову, посмотрел одним глазом, другим…
– Если ты Берендей… и если я правильно запомнил твое имя… слетай к Подмастерью. Вдруг он все же не такая сволочь и поможет мне. Ну, например, возьмет монастырь штурмом…
Ну да, колдун. Один. Штурмом. Монастырь. Полный охотников за колдунами. Один. Ха. Ха.
– Кар! – Ворон, видимо, тоже решил высказать свое возмущение такой идеей.
– Ну, или слетай тогда за моими братьями, Иоганном и Фрицем. Вдруг они смогут помочь.
Еще более безнадежная мысль. Даже если братья все бросят и побегут, до завтра, то есть до приезда короля, не успеют…
– Кар! – Ворон взмахнул крыльями и улетел.
«Ну вот, один был собеседник, и того спугнули…» За окном протопали подбитые белой сталью сапоги.
Через некоторое время залязгали замки, и в открытую дверь вошел брат Риноцерус:
– Доброе утро. Как дела?
– Да вот с воронами общаюсь.
– С братом Корвусом, что ли? Так он же на севере.
– Да нет, с настоящим, черным. Сидел тут у окна…
– А, этот… Держи.
В руки Якобу брат Риноцерус сунул глиняную миску с похлебкой и ложку.
– Не морщись, – хотя Якоб морщиться и не думал, – мы с братией едим то же самое. Нет у нас отдельных поваров для заключенных… Что сидишь? Ешь.
День проходил медленно. Брат Риноцерус – что это за зверь такой, интересно? – приходил еще два раза, приносил еду и питье. Разговорить заключенного он не пытался, а самому Якобу беседовать не хотелось. Ближе к вечеру заглянул отец Тестудос, спросил, не желает ли Якоб все-таки рассказать о колдуне, но парню было уже все равно, и он отказался из чистого упрямства. Было чувство, что расскажешь не расскажешь – конец один. Так хоть попортить им настроение напоследок…
Наступил вечер, за ним ночь. Кажется, в ночь перед казнью положено мучиться размышлениями, страхами или еще чем-то таким, но Якоб спокойно лег на солому и уснул. Если бы его часто казнили, так он хотя бы знал, насколько это страшно, и, может быть, боялся бы. А так, зачем бояться неизвестно чего? Смерти же как таковой Якоб не страшился. Было только обидно за глупо прожитую и короткую жизнь.
Ночью его разбудил шум.
Необычный.
Очень необычный.
– Отец Тестудос!
Шварцвайсские монахи не теряют самообладания. Однако монах, встретивший отца Тестудоса в коридорах, – аббат вышел посмотреть, что там происходит во дворе, – был несколько растерян:
– Отец Тестудос!
– Да, брат Мустелинус. Что случилось? Можно подумать, наш монастырь берут штурмом!
– Да! На нас напали!
– Кто?!
Кто может напасть на Шварцвайсский монастырь?! Королевские войска? Король не станет нападать на своих верных слуг. Противники короля? Грибной Король? Мстительные колдуны?
Монах помедлил:
– Вы мне не поверите…
– Кто?!
– Эльфы. И дракон.
