Очередная попытка забраться в седло оказалась удачнее. По крайней мере новых телесных повреждений я Ллевеллину не нанесла. Откуда такие канцеляризмы? Ну… Я регулярно смотрю «Улицы набитых фонарей». Или «разбитых», забыла, в общем. Забравшись-таки на спину коню и, гордо замерев, оглядываясь по сторонам. О том, что за луку седла я цеплялась обеими руками, я рассказывать не буду. Я же героиня. Хозяйка, в конце концов! А то потом прочитают далекие потомки мои мемуары и будут над прабабкой хихикать.

Да, Геллочка, самомнение, конечно, у тебя изо всех дырок прет. И вообще от скромности ты не умрешь.

Кошмар начался, когда мой скакун решил, что хорошего понемножку: постояли и хватит, — и медленным шагом направился к воротам. Истерично завизжав, я еще крепче вцепилась в седло.

Ой, ма-а-а-ама-а-а-а! Я же сейчас рухну! Тут же трясет во все стороны!

Конь, которому мой вопль начинающей баньши явно не понравился, удивленно замер и принялся задумчиво трясти головой, соображая, что же это такое визгливое на нем сидит.

Я замолчала.

Конь недоумевающе фыркнул. Сделал шаг.

Я предупреждающе взвизгнула.

Конь остановился.

Ллевеллин быстрым шагом подошел ко мне и как-то укоризненно поинтересовался:

— Миледи, что происходит?

— Я бою-у-у-усь! — тихо проскулила я, сверля взглядом спину коня и не отваживаясь посмотреть в глаза Рыцарю.

Сейчас он начнет неприлично хихикать. На всякий случай я предусмотрительно хлюпнула носом.

К моему удивлению, смеяться юноша не стал.

— Миледи… — осторожно начал он, как-то опасливо косясь на меня. Опасается, покусаю? — я не уверен, что вам стоит бояться. — О! По крайней мере, не извиняется — уже прогресс. — Прошу простить мне мою дерзость. — Сглазила-а-а-а! — Но вы Хозяйка!

— И что? — мрачно поинтересовалась я. — Это поможет мне не навернуться с коня?

Ллевеллин непонимающе уставился на меня. Ясненько, современный сленг мы не понимаем.

Я откашлялась и постаралась сформулировать вопрос конкретнее:

— То, что я Хозяйка, спасет меня, когда я со всего размаха долбанусь головой о камень?

Ответом мне был еще один абсолютно ничего не понимающий взгляд.

Мне вот интересно. Мы, что, на разных языках говорим? Тогда как я Ллевеллина понимаю? Надо будет этот вопрос уяснить, но не сейчас.

— Ллевеллин, скажи, — медленно начала я, — почему мне не надо бояться этого Росината? Я, что, резко так научилась ездить на коне? Так я этого почему-то не чувствую! Мне страшно!

Словно подтверждая мои слова, конь сделал шаг вперед, меня снова ощутимо повело в сторону. Ой, ма-а-а-ама! Сейчас упа-а-а-а… А-а-а-а?

Как ни странно, но на землю я не рухнула. И даже умудрилась удержаться в седле те несколько мгновений, пока мой «рысак» мирно шагал от середины внутреннего двора до ворот. Ни-че-го не понимаю!

Я жалобно оглянулась на Рыцаря:

— Ллевеллин?

Рыцарь улыбнулся:

— Я хотел сказать вам об этом миледи, но не успел…

— Так что, — я не дала договорить, — я теперь умею на коне ездить?! Серьезно?!

В голове мгновенно пронеслись образы прочитанных сказок и романов. Сегодня — научиться ездить верхом, завтра — фехтовать, послезавтра — стрелять из лука, послепослезавтра. Я стану величайшей…

— Нет, миледи, — юноша позволил себе еще одну мягкую улыбку, — боюсь, если вы не будете учиться, ездить верхом вы так и не научитесь. Все дело в том, что этот конь — создание Замка, а значит, он не может причинить вам никакого вреда.

Ну вот. Так и разбиваются детские мечты. Эх. А я-то. Наивная чукотская девочка.

— А то, что я, когда в юбке была, с коня упала? — я попыталась подловить Рыцаря на вранье.

Он пожал плечами:

— Но ведь ничего ужасного не произошло?

И ведь ответить мне ему нечего.