ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мама говорила, что я должна уметь ездить и в мужском седле, и в дамском, и даже по-лаумейски, без седла. Как сейчас помню ее красивое лицо, черные волосы, заплетенные по последней столичной моде в две толстые, с руку, косы, изящные запястья, серебристое платье с воротником-стойкой, прямой взгляд темных глаз с неимоверно большими зрачками, занимающими практически всю радужку… Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как я видела кнесицу де Шасвар в последний раз, а воспоминания настолько свежи, словно это было лишь вчера. Впрочем, я отвлеклась.

Мама говорила, что я должна уметь ездить по-разному. Отец утверждал, что приличным девицам не подобает громоздиться в мужском седле, раскорячившись, подобно беременному таракану. Только в дамском!

В итоге, оказавшись на улице, я замерла перед Ветерком, не зная, что же делать дальше.

— Так и будете стоять? — громыхнул за спиной уже знакомый голос.

Я оглянулась и судорожно попыталась подобрать слова:

— Понимаете, капрал, я не умею. Он не под тем седлом и…

Милез сердито сверкнул глазами, обогнул меня и одним прыжком оказался на коне. Кажется, даже стремян не коснулся. Я и пискнуть не успела, как он, чуть склонившись, подхватил меня и усадил впереди себя. Мать Рассвета, как же тут неудобно!

— Держитесь, госпожа де Шасвар, — горячо шепнули на ухо. А в следующий миг мой спутник пришпорил коня.

Копыта выстукивали звонкую дробь по булыжной мостовой, ветер, бьющий в лицо, выбивал слезы, а я… Обеими руками вцепившись в гриву, я пыталась собраться с мыслями.

Только этим, а также тем, что мне слишком сильно дали по голове — недаром она так болела, — можно объяснить тот факт, что я не сразу поняла, в какую сторону мы движемся. Осознание масштаба неприятностей, в которые я влипла, пришло, когда мы уже выехали на улицу Зеленой ночи.

— Капрал, вы действительно решили ехать в Мертвый Эгес?

— Вы очень догадливы, госпожа.

— Но это же самоубийство!

Он только хмыкнул:

— Вы предпочитаете чуть менее надежные способы?

Я даже не нашла, что ответить на такую наглость.

Ворота на Третьей заставе, несмотря на обещания этого…

Блэйра, оказались закрыты. Кто бы сомневался. Желающих совершить суицид здесь всего двое — я и, как выяснилось, капрал Иассир. А на воротах, ведущих к Мертвому Эгесу, самоубийц никогда не держали. Это, знаете ли, чревато.

Мой спутник тихо ругнулся сквозь зубы и рявкнул в полную мощь:

— Заснули там, что ли? Открыть ворота!

— Иду-иду! — лениво откликнулся хрипатый голос из сторожки.

Через несколько минут по ступенькам спустились двое: субтильный мальчишка в гражданском платье и обрюзгший мужчина лет сорока в мундире с погонами фендрика.

Неужто это вся стража? Да еще и на тех воротах, что выходят в сторону пограничья… Пусть за стенами Мертвый Эгес и по доброй воле через него никто не пойдет, но нельзя же так!

Откуда-то с высоты раздался громкий кашель. Я вскинула голову и разглядела, что на стене стоят еще шестеро солдат, с любопытством наблюдающих за нами. Это уже радует, ворота не брошены на произвол судьбы.

Матильда, о чем ты вообще думаешь? Тебе надо быстрее уйти из города, раз уж пасть смертью храбрых не получилось, а ты размышляешь об обороноспособности Эгеса!

— Капрал Иассир! — ухмыльнулся взрослый обер-офицер. — А мы вас уже заждались, думали, вы на другую заставу пошли.

— Открывай ворота, — отрывисто скомандовал милез, разом забыв о субординации.

— Никак нет, господин капрал! — вытянулся во фрунт мальчишка. — Не положено! — И прежде, чем капрал успел хоть слово сказать, продолжил: — По приказу командования. В Мертвом Эгесе третью ночь болотные огоньки блуждают, ворота запрещено открывать. Только через калитку.

— Она тут рядышком, — чуть насмешливо уточнил фендрик. — Спешиться только надо. Да вы и сами знаете.

Калитка была всего на вершок выше головы коня, всадник проехать через нее не мог, так что действительно пришлось спуститься на землю. И если у капрала не возникло с этим никаких проблем, то я не смогла обойтись без его помощи.

Мальчишка в гражданском услужливо загромыхал замком. Капрал потянул коня за повод. Выйдя за пределы города, вскочил в седло и вновь склонился, чтобы усадить меня перед собой.

— Удачи на новом поприще, капрал! — крикнул нам вслед фендрик.

Со стены раздались смешки.

Ладони милеза замерли на моей талии:

— В смысле?

— Мальчик смазливый! — хихикнул толстяк, поспешно закрывая калитку. — А вы его так деликатно за пояс держите.

Честно говоря, я ничего не поняла. В отличие от господина Иассира, смуглое лицо которого мгновенно покрылось багровыми пятнами гнева.

— Мерзавец! — прошипел он и, оставив меня на земле, развернул коня.

Но с той стороны уже громыхали засовы.

Впрочем, «Хочешь умереть…» — ну и дальше по тексту. Уже через несколько секунд капрал, одной рукой придерживая клеймор, кулаком другой вовсю барабанил в ворота:

— Открывай, скотина! — Кажется, он мгновенно забыл о всяческом уважении к старшим по званию. Даже на «ты» перешел, как будто к крестьянину какому-то обращался. — Я ж тебя под землей найду! — А еще он подзабыл о том, что нам надо ехать. И как можно быстрее!

К тому же этот фендрик не сказал ничего такого. По крайней мере, я ничего обидного в его словах не услышала. В самом деле, то, что капрал держит меня за талию, когда подсаживает, и то, что я еду рядом с мужчиной — малознакомым, надо отметить, — не совсем пристойно, но с другой стороны, я же сейчас в мужском платье. Разве кто-то что-то заподозрит? О том, что было, пока я находилась без сознания, и думать не хочу.

Милез меж тем разошелся вовсю:

— Хидеж, мерзавец! Открой ворота! Я тебя…

— Капрал, — осторожно кашлянула я, — вам не кажется, что нам надо ехать?

Из Иассира как будто стержень какой-то выдернули. Он замер, бросил несчастный взор на все еще запертые ворота, обреченно процедил:

— Негодяй, — и вздохнул: — Поехали.

Из-за стены послышался взрыв издевательского хохота, а вслед за тем все стихло. И мы остались наедине с Мертвым Эгесом…

Унгария постоянно воевала с Фирбоуэном. В основном, конечно, с фениями: жившие на территории союзного государства мисы больше интересовались торговлей, лаумы — наукой, а агуане — собой… Пограничные стычки переходили в затяжные битвы, те в свою очередь затихали, на короткий период устанавливался мир, а потом все вспыхивало вновь. Провокации были и с той, и с той стороны, но суть не в этом. Пару веков назад было решено поставить границу. Разумеется, обычная межа между государствами существовала всегда, но тогда, дабы пресечь войны с нелюдями, наши маги на границе с Фирбоуэном поставили невидимую и практически непроницаемую стену. Лишь в некоторых местах оставили врата, через которые можно проходить с территории одной страны на территорию другой. Говорят, правда, есть еще контрабандные тропки, но речь сейчас не об этом.

Последняя война между Унгарией, в состав которой входит кнесат Шасвар, и Фирбоуэном разразилась незадолго до моего рождения. Я не совсем хорошо помню эту часть нашей истории, а потому сказать, из-за чего же начались битвы, не могу. Кажется, причина была в том, что наш унгарийский принц, решившийся посвататься к фенийке из знатного рода, потом передумал и, опозорив ее, вернул родителям. Но так это или нет — честно, не помню. Как бы то ни было, граница, поставленная древними чародеями, оставалась столь же непроницаемой, как множество лет назад. Войска нелюдей не могли пройти через узкие заставы, и вот с той стороны началась колдовская атака.

Вызванный магами Фирбоуэна огненный шквал пронесся вперед, выжигая все на своем пути, но, ударив в колдовскую границу, не смог ее разрушить — лишь сдвинул на тысячу лиг в глубь Унгарии.

Эгес уже тогда был довольно большим городом и располагался у самой межи. Новая, сдвинувшаяся граница после окончания войны разрезала его напополам, разделив на Эгес, который после моего рождения и стал моим приданым, и Мертвый Эгес, оставшийся на ничьей земле. Чтобы жители Шасвара не видели разрушенных оплавившихся домов, указом кнеса вдоль магической границы была возведена крепостная стена, но честные жители все равно редко селились подле уничтоженной войной части города. В отличие от всякого отребья, изничтожить которое не могла даже городская стража.

К тому же, хотя все это случилось более двадцати лет назад, тут даже трава не росла. Пустая узкая полоса земли не была нужна даже Фирбоуэну, став ничьей землей, разделяющей королевства людей и нелюдей. В Мертвом Эгесе по ночам бродили болотные огоньки, а служащие на Третьей заставе солдаты рассказывали, что над покрытыми черной копотью домами разносится чей-то отчаянный вой…

Именно в этот Мертвый Эгес, разрушенный, опаленный дыханием огненного шквала, мы и вошли.

Невысокие двухэтажные дома щерились осколками полопавшихся слюдяных окон. Чернели выжженные провалы дверей, а где-то вдалеке клубился дым. Неужели здесь до сих пор может что-то гореть?

Подсадив меня в седло, милез решительно пришпорил коня. Похоже, капралу Порубежной стражи тоже не терпелось побыстрее покинуть это мрачное место.

В Эгесе дороги были вымощены булыжником. Каменная же мостовая мертвого города спеклась в одну гладкую плиту: черную, чуть поблескивающую в лучах заходящего солнца. На губах ощущался соленый привкус пепла. Казалось бы, столько лет прошло, а все-таки… О том, что произошло с теми людьми, что были здесь, когда сдвинулась граница, я старалась не думать.

Раньше я никогда не бывала в Мертвом Эгесе: место темное, страшное, сколько Зеленому Отцу с Матерью Рассвета ни молись, все равно в какую-нибудь неприятность попадешь. Разве что сказать что-нибудь у алтаря Вечного Змея…

Ох, как же у меня болит голова… Наверняка шишка вскочила.

Уже через несколько минут Ветерок перешел с галопа на рысь. Похоже, капрал, уверившись, что никто его преследовать не будет, решил не загонять коня.

Дорога сильно петляла. Мы уже ехали с полчаса, не меньше, а ворот все не было видно. Я уже и скучать-то начала, когда мой спутник внезапно резко натянул поводья. Я прекратила разглядывать конскую гриву и подняла голову, пытаясь рассмотреть, что же заставило нас остановиться.

Все как и везде в Мертвом Эгесе: обрушившиеся стены, оплавившиеся камни… и невысокая детская фигурка, замершая неподалеку от стены. Но здесь ведь не может быть никого живого! Или может?

— Только богли мне не хватало! — обреченно вымолвил за моей спиной капрал.

— Кого? — оглянулась я на него. — Откуда здесь ребенок? Он что, пришел с межграничья?

— Это богли, призрак, — тоскливо вздохнул Иассир. — Будем надеяться, он нас не заметит, иначе…

Натянув поводья, милез осторожно направил коня к ближайшему зданию. Точнее, к тому, что от него оставалось.

— Иначе что?

— Молчите! — отчаянно зашипели мне в ответ. — Если он нас увидит…

Судя по всему, полукровка рассчитывал обойти странное существо по большой дуге. И ему это почти удалось: богли, кто бы это ни был, увлеченно смотрел куда-то в сторону и пока не обращал на нас никакого внимания. Вблизи это оказалось невысокое существо, полупрозрачное, хрупкое. Длинные костлявые руки доставали до самой земли, а лохмотья, служившие одеянием, развевались на ветру.

Не знаю, что мой спутник умудрился сделать с конем, но Ветерок ступал практически бесшумно. Мы уже почти обогнули крошечного богли, когда он внезапно задергался, зачирикал, подобно странной птице, а потом и вовсе, крутанувшись на пятках, повернулся к нам. Я охнула, зажав рот рукой: вместо глаз на лице призрака чернели два провала.

— Вижу… Вижу… — прошипел уродец, показав пару рядов острых мелких зубок. — Вижу странников… Мужчину, мнящего себя самым ловким, и женщину, мнящую себя самой умной… — Хихикнув, он поковылял куда-то вверх по улице.

Позади меня раздался тихий сдавленный стон:

— Ну почему именно сейчас?! Я же месяц назад здесь был — не мог тогда появиться?

Полукровка, развернув коня, направился вслед за мелким чудовищем.

— Капрал, что вы делаете? — изумилась я. — Мы ведь ехали в другую сторону.

— То, что надо! — мрачно огрызнулся он. — Вы что, про богли никогда не слышали?

— Нет.

Судя по тону, Иассир скривился.

— Если мы сейчас не пойдем за ним, то из Мертвого Эгеса вероятнее всего не выйдем.

— Почему?

— Или камень на голову упадет, или Ветерок ногу сломает, или еще что. Вариантов много.

— Что за чушь?

— Это не чушь, это богли. И если он нас увидел, а мы за ним не пошли, то пределы города мы не покинем.

Я не выдержала:

— И долго нам за ним идти?

— Пока он не приведет нас туда, куда хотел.

— И что потом?

— А ничего, — печально фыркнул унтер-офицер. — Полюбуемся на открывающийся пейзаж и вновь отправимся по своим делам. И будем надеяться, что на этот раз не встретим нового богли.

Уродец беспокойно ковылял на расстоянии нескольких футов от нас и периодически оглядывался, словно проверяя, следуем ли мы за ним. Щерил острые клыки в каком-то подобии улыбки и вновь продолжал свой путь. Расстояние между призраком и Ветерком не изменялось: судя по всему, милез не стремился побыстрее догнать это маленькое чудовище.

— А это не опасно? — все не могла успокоиться я. Воображение успело нарисовать нас окруженными толпой хищных богли, приготовившихся напасть.

— Богли не причиняют вреда. Гораздо хуже то, что мы теряем время.

Похоже, уродец решил просто прогуляться по пустынному городу. Богли петлял по разрушенным улицам, заворачивал в проулки, нырял под обвалившиеся арки. Минут пятнадцать, не меньше, он водил нас по Мертвому Эгесу. А потом вдруг остановился и, на миг оглянувшись, бодро перепрыгнул через обуглившиеся остатки двери и скрылся в каком-то доме.

— И что дальше? — мрачно поинтересовалась я.

— Пойдем за ним, — зло буркнул капрал, спускаясь на землю и набрасывая повод Ветерка на остов коновязи. Разумеется, и свой меч взять не забыл.

— Но он же ушел!

— Но он не растворился в воздухе. Значит, еще не привел куда собирался. Хотите, можете побыть здесь.

Я на миг представила, что капрал сейчас уйдет, а я одна останусь на улице Мертвого Эгеса. Скоро начнет смеркаться, в темноте полетят болотные огоньки, на шпиле обрушившегося храма замелькает странная тень — говорят, тот, кто с ней встретится, никогда не вернется в родной дом…

Я решительно протянула руки спутнику:

— Помогите мне спуститься, капрал. Я пойду с вами.

Лишь шагнув вслед за милезом в темноту обуглившегося дома, я поняла, какую же глупость сотворила.

Я взрослая, серьезная двадцатилетняя женщина. Уже пять лет как совершеннолетняя. Уже два с половиной года как замужняя. Нахожусь наедине с малознакомым мужчиной, к тому же наполовину нелюдем.

Если я выживу после всего этого, я не смогу войти ни в один приличный дом Шасвара! Мое имя будут склонять во всех салонах! Я — и наедине с мужчиной!

С другой стороны, я ведь все равно собиралась умереть, не так ли?

В коридоре царил полумрак. В первые годы после окончания войны в Мертвый Эгес заглядывали мародеры, надеясь поживиться хоть чем-то, но огненный шквал, пронесшийся по улицам пограничного города, уничтожил все, кроме камней, из которых были сложены стены домов. Сила колдовства была такова, что даже то, что находилось внутри зданий, осыпалось горстками пепла. Остались лишь черные, покрытые копотью, оплавившиеся стены.

Впереди слышалось шлепанье шагов и тихое хихиканье богли:

— Мужчина и женщина… Самая умная и самый ловкий…

Под каблуком что-то хрустнуло, я посмотрела вниз.

И, разглядев, что наступила на выбеленную временем человеческую челюсть, завизжала и шарахнулась в сторону, зажмурив глаза. Вцепилась во что-то…

— Госпожа де Шасвар, — деликатно кашлянули мне на ухо, — мне, безусловно, очень приятно, но я ведь, кажется, уже говорил, что вы немного не в моем вкусе?

В конце коридора послышался злорадный смех богли.

Я медленно приоткрыла глаза… И обнаружила, что обеими руками обнимаю прижатого к стене капрала Иассира.

Ну почему мне сегодня так не везет? Я же серьезная замужняя женщина! Да, Шемьен — мерзавец, но я-то честная женщина!

— Капрал Иассир, это… — я осторожно расцепила руки, — это совершенно не то, что вы подумали… Тут череп.

— Какой череп, госпожа?

— Вон там! — Я указала пальцем… и поняла, что на полу ничего нет. Но я же видела! Я же действительно видела эту проклятую челюсть!

— Конечно, госпожа де Шасвар, я все понимаю. — Мне показалось или в голосе милеза действительно прозвучала ирония?

Но когда я вскинула голову, разглядывая лицо капрала, тот был серьезен как никогда.

Будем считать, что мне показалось. Но боги, какой позор! Какой позор!

Проклятый богли даже не пытался уйти. Как остановился в торце коридора, так и стоял, поджидая нас. Полукровка вздохнул, осторожно отодвинулся от стены и направился к призраку. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.

Длиннорукое чудовище меж тем призывно посмотрело на нас и нырнуло в какую-то комнату. Капрал решительно шагнул внутрь, я — следом… И замерла, удивленно озираясь по сторонам.

Огненный шквал, пронесшийся по улицам Мертвого Эгеса, почему-то не затронул это помещение. Казалось, хозяин покинул комнату только вчера. Обитые дорогими тканями стены. Пара удобных кресел. Книжный шкаф. Небольшой столик с какой-то лежащей на нем безделушкой. Совершенно не выцветший ковер на полу. И радостно скалящийся богли.

Увидев, что на него наконец обратили внимание, уродец облизнулся длинным раздвоенным языком и растаял в воздухе.

— Забавно, — задумчиво протянул полукровка. — Никогда не подозревал, что в Мертвом Эгесе есть такие места.

— Получается, он специально нас сюда привел?

— Кто знает? — пожал плечами Иассир. — Одним богам известно, что на уме у богли. Может, позабавиться решил, а может, и специально.

Капрал направился в обход комнаты. Несколько прядей седых волос выбилось из небрежно собранного хвоста на затылке, но полукровка этого даже не заметил.

Все-таки у милезов, произошедших от фениев, весьма странная внешность. Они взяли всего понемногу от каждого из родителей и в то же время не похожи ни на кого из них. У фениев белоснежные волосы, светлая, почти бледная кожа, голубые глаза. Унгарийцы обычно — смуглые брюнеты. Вот и получается, что милезы смуглые, как унгарийцы, но при этом цвет их волос не белый, как у одного из родителей, а седой, как у стариков.

Это у мужчин так. Женщину-милезку, пожалуй, от унгарийки-то по внешнему виду не отличишь.

Книжный шкаф оказался заперт. За дорогими стеклянными дверцами виднелись корешки книг, но сколько капрал ни дергал бронзовые ручки, сделанные в виде львиных голов, все оказалось безуспешно.

Я подошла к столику. Лежавшая на нем безделушка оказалась золотым медальоном на тонкой цепочке. Осторожно взяв предмет в руки, я его перевернула.

— Надо же…

— В чем дело? — тут же оказался рядом со мной капрал.

— Здесь такой же рисунок, как у меня: Мать Рассвета, Зеленый Отец и Вечный Змей у их ног. — Я провела кончиками пальцев по светлым ликам.

— И что с того? Это ведь обычное изображение богов.

— Образки обычно делают немного другой формы, а тут… — Покосившись на милеза, я осторожно вытащила из-под рубашки свой кулон.

Теперь на ладони лежали два абсолютно одинаковых амулета. На них даже царапины были в одних и тех же местах! Лишь на обратной стороне оказались разные картинки: у меня — Мать Рассвета, а на найденном — Вечный Змей.

— Видите?

— Можете дать посмотреть поближе?

Я протянула ему тот образок, что взяла со стола.

— А второй?

— Я не смогу его снять. — Распространяться дальше не стала. Не рассказывать же в самом деле, как однажды в детстве, изучая содержимое маминой шкатулки, я увидела интересный кулон на цепочке, примерила его… а потом поняла, что он попросту не снимается.

Кажется, капрал не удовлетворился таким ответом, а то и вовсе решил, что я все придумываю, но вопросов задавать не стал. Взял новую подвеску в руку…

В тот же миг у меня закружилась голова. Я плотно сомкнула веки, а когда осторожно приподняла их, обнаружила, что мы с офицером стоим на улице, неподалеку от того места, где впервые увидели богли, а рядом переступает с ноги на ногу Ветерок.

— Что за наваждение? — только и смогла выдохнуть я.

Капрал оказался умнее. Раздраженно буркнув:

— Потом разберемся, — он бросил в кошель на поясе найденный кулон и направился к коню. На миг оглянулся: — Вы со мной, госпожа? Или решили остаться здесь?

А у меня есть выбор?

Копыта Ветерка выстукивали дробь по обугленным камням мостовой, а моя голова была занята тяжелыми размышлениями.

Что же я творю? Зеленый Отец, что я творю?! Сначала пытаюсь умереть, потом сбегаю с каким-то подозрительным типом, теперь вот еду на межграничье… Если там кто-то узнает мое имя или если мой спутник решит воспользоваться им в своих целях — я не говорю о том, что я ему пообещала, — да я же погибла!