ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Хочешь умереть — затей спор с полукровкой». Народная мудрость, однако. А народ, что ни говори, ошибается редко… И вот теперь придется, похоже, проверить эту мудрость на себе…

Я бы никогда не решилась на такое, но порой бывает, что обстоятельства оказываются сильнее тебя. Настолько сильнее, что горло перехватывает от слез, но при этом надо держать себя в руках и хранить на лице улыбку. Уж чему-чему, а этому за двадцать лет жизни, дарованной каждому из смертных Матерью Рассвета, да пребудет она с нами, я научилась в совершенстве.

— Матильда, ты меня слушаешь?

Бархатный голос Шемьена задел какие-то струнки в моей душе, в горле встал ком, но уже через мгновение я вернула на лицо маску спокойствия. Подняла на некогда любимого супруга взгляд:

— Разумеется, милый. Я вас прекрасно слышу.

Он вздрогнул, как от пощечины:

— Я… Я не понимаю! Матильда, я… я просто поступаю как честный человек! Я дал тебе… тебе, не вам, я не хочу переходить на такое обращение!.. Дал тебе свое имя, но последние события просто вынудили меня… Это мой долг! Я не могу позволить, чтобы какой-то милез подумал, будто слово дворянина ничего не стоит! Я…

— Я все понимаю, — перебила я Шемьена, но если бы кто знал, каких усилий мне стоило сказать эту короткую фразу. — Я прекрасно вас понимаю. Я понимаю, что только злое колдовство заставило вас сесть за ломберный стол…

— Я этого не говорил! — вспыхнул супруг.

— За ломберный стол, — повторила я, позволив себе слабую улыбку. — Не менее злое колдовство послало вам не те карты. — В глазах закипали слезы, но я нашла в себе силы говорить спокойно. — И уж конечно же не менее злое чародейство заставило вас после очередного проигрыша поставить на кон меня.

— Я не говорил, что это колдовство! — Голос сорвался на визг.

Он опять обтрепал все манжеты. Надо будет сказать Элуш. Пусть проследит, чтобы починили.

— А что же это может быть? — Я автоматически крутила в руках какой-то предмет. — Конечно, колдовство. Разве вы, Магьяр Шемьен, гвардеец Тарского полка, могли проиграть в карты свою супругу иначе, как под действием злых чар?

Ты не имеешь права плакать, Магьярне Калнас Матильда. Слышишь? Ты не имеешь права плакать.

Раздался сухой треск. Я сломала свой веер…

Муж замер, хватая ртом воздух и не зная, что сказать. Возможно, он ожидал моих слез. Возможно, надеялся, что я начну кричать. Мне это неизвестно.

Обломки веера полетели в угол — слуги потом уберут. А мой короткий жест, похоже, и стал решающим.

— Ваш будущий супруг приедет через три дня. — Надо же, Шемьен тоже перешел на «вы».

Он отвесил короткий поклон и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

Все, что мне оставалось после этого, — разреветься, спрятав лицо в ладонях.

Следует быть честной хотя бы с собой. Мои проблемы начались не сегодня, когда супруг проигрался в пух и прах, и даже не вчера, когда он сел за ломберный стол.

Все началось гораздо раньше. Три года назад.

Мне тогда едва-едва исполнилось семнадцать лет. Тарский лейб-гвардии полк прибыл на постой в славный город Арпад… И вечером на балу я увидела его… Магьера Шемьена… Ему было уже двадцать три. Он прекрасно танцевал, непринужденно кланялся, держал себя как настоящий дворянин… Я не устояла перед его чарами.

Мой отец с самого начала выступил против нашего брака — хорошо хоть перед алтарем Матери Рассвета не проклял — и сразу сказал, что Шемьен, будучи младшим сыном в семье, не имеет никакого права на получение наследства, а значит, просто гонится за моим приданым. Я не поверила.

И теперь расплачиваюсь за свою глупость.

Шемьен только в течение первых шести месяцев притворялся, что любит меня. Цветы, серенады, страстные поцелуи… Все это закончилось, едва зарядили первые осенние дожди. Нежно любимый супруг, уволившийся из полка сразу после свадьбы, начал пропадать на охоте, спускать деньги за карточным столом, рассказывать, будто чем-то занят. Служанки шушукались о его неверности…

Я закрывала на это глаза. Надеялась, что он образумится. Оплачивала его долги и лечила его раны после дуэлей. А сегодня утром, в светлый праздник Зеленого Отца, Шемьен сообщил, что этой ночью он проиграл меня в карты.

Меня! Урожденную кнесну де Шасвар! В карты! Как простую крестьянку!

Получается, через три дня меня разведут с Шемьеном и обвенчают… С кем? Я ведь даже не знаю, кому он меня проиграл. Обронил в разговоре, что выиграл какой-то милез, но это необязательно значит, что победитель родом из Фирбоуэна.

Великая Мать, какой ужас…

Истерика длилась долго. Пару раз в комнату заглядывала Элуш, явно хотела что-то сказать, но, увидев меня в слезах, вновь куда-то убегала.

В итоге я поняла, что не смогу. Не смогу прийти под своды храма, не смогу согласиться на развод, не смогу, в конце концов, обвенчаться неизвестно с кем! Я кнесна, а не крестьянка! Я вольна сама выбирать, с кем мне связать судьбу!

Пальцы медленно коснулись висевшего на шее золотого образка. На одной стороне изображение той, что дает начало всему, — Матери Рассвета, а на другой — все три бога: Мать Рассвета, Зеленый Отец и Вечный Змей у их ног. Вечный Змей, принимающий всех умерших… Что ж. Я вольна сама выбирать. И я выбираю. Лучше умереть… лучше умереть… лучше…

Яды я отсеяла сразу. Это слишком ужасно. Кинжал? Ни за что! Нет, конечно, у меня есть при себе небольшой клинок, благо современная мода позволяет носить его на поясе и дамам, но одно дело — читать о том, как какая-нибудь Ильдико не выдержала мук любви и вонзила клинок в сердце, и совсем другое — испробовать на себе.

И тут мне на ум пришла старая пословица: «Хочешь умереть — затей спор с полукровкой».

Кнесат Шасвар находится на самой границе с Фирбоуэном. Еще лет двадцать назад здесь шли ожесточенные бои, но, хвала Матери Рассвета, наш император Лёринц Третий смог заключить хрупкий мир. Сами по себе отношения между Унгарией и Фирбоуэном добрососедскими назвать сложно, скорее это вооруженное перемирие. Люди не особо привечают нелюдей, а те в свою очередь отвечают горячей неприязнью ко всем представителям нашего рода. А вот полукровок не любят по обе стороны границы.

Неудивительно, что полукровки, живущие близ границ государств, крайне щепетильно относятся к своей чести и готовы за малейшее оскорбление вступить в бой.

Получить по голове дубинкой в мои планы не входило. Слишком уж это неприлично. Но зато что может мне помешать заявиться в мужской одежде в какое-нибудь более-менее пристойное заведение и, обронив пару слов, устроить дуэль? Фехтовать я не умею, так что всего несколько минут — и я уже буду на дороге в обитель Вечного Змея.

Решиться, безусловно, было очень тяжело. Но стоило лишь на миг представить, что через три дня я стану супругой неизвестно кого… Лучше уж смерть!

Подобрать подходящее мужское платье оказалось посложнее. У меня его отродясь не водилось, пришлось рыться в гардеробе супруга — благо тот, оклемавшись от спора со мной, если это можно назвать спором, уже куда-то отправился. Небось, как шепчутся служанки, на улицу Красных фонарей завернул, мерзавец.

Еще труднее было разобраться со шнуровкой на собственном платье. Элуш я звать не стала, разболтает ведь всему дому, что я рядилась в костюмы супруга, объясняй потом, что да как, — пришлось самой разбираться с проклятыми завязками. Провозившись некоторое время, но так и не дотянувшись до шнуровки на спине, я не придумала ничего лучше, кроме как вспороть одежду кинжалом. После этого дело пошло веселее.

Но увы, после нескольких примерок я окончательно поняла, что моему плану сбыться не суждено: рубашки Шемьена были мне велики, рукава камзолов приходилось подворачивать, а брюки… На поясе отсутствовало такое количество дырочек, чтобы как следует затянуть его.

Внезапно в глубине шкафа я разглядела черный, шитый золотом камзол. Ох, точно: его сшили месяца четыре назад, но портной неправильно снял мерки и Шемьену он почему-то не подошел. Уже не помню почему. Может, слишком маленький?

Ага, как же… Скорее наоборот.

Да, припоминаю, камзол даже Шемьену был великоват — и по росту, и по размаху плеч, и по ширине ворота.

Но не идти же в самом деле в женском платье! Мне нужно, чтобы меня убили, а не ограбили! Причем убили сразу и бесповоротно, мучиться я совершенно не хочу. Нужно срочно решить, что делать.

Чуть слышно скрипнула дверь… Великая Мать, неужели муж вернулся?! Не приведи боги он застанет меня здесь!

На пороге комнаты стоял мальчишка-слуга. Худощавый, невысокий и чуть лопоухий. «Тадди», — вспомнилось его имя.

Мальчишка огляделся по сторонам, увидел через открытую дверь гардеробной меня в несоразмерно большом костюме супруга и пораженно выдохнул:

— Госпожа?..

Великая Мать, за что мне это? Какие грехи я совершила?!

— Что ты здесь делаешь?

— Я… — Тадди потупил взгляд. — Господин послал меня… — Слуга запнулся, не зная, как сказать.

— Послал за чем?

— Разрешите? — Он робко шагнул в комнату.

Получив благосклонный кивок, Тадди приблизился к письменному столу, подхватил перо с чернильницей, тяжелой, малахитовой.

— Он собирается что-то писать?

Мальчишка замер, а потом, крепко зажмурившись, замотал головой.

— Тогда что?

— На кон…

У меня сердце упало. Я… Честно, я даже не знаю, что хуже. То, что Шемьен, только вчера проиграв меня, свою супругу, данную ему перед ликом Матери Рассвета, сегодня опять садится за карточный стол, или то, что вчера он поставил на кон меня, хотя мог обойтись чернильницей.

Тадди осторожно отступил на шаг, другой.

— Стой.

А он ведь с меня ростом. И телосложение примерно такое же.

— Раздевайся.

На лице слуги расплылась блаженная улыбка. Он выпустил чернильницу, потянулся к вороту рубахи…

— Стой! — взвизгнула я, сообразив, что сказала совсем не то, что собиралась.

Я помотала головой, приводя мысли в порядок, а потом, путаясь в чересчур длинных рукавах рубахи супруга, подхватив с пола остатки своего платья и поддерживая сползающие брюки, направилась к двери, соединяющей мои комнаты и комнаты Шемьена.

— Пошли, — обронила я через плечо.

Элуш чинно сидела на пуфике возле кровати, что-то зашивая. Иголка так и мелькала в ее руках.

Услышав шаги, камеристка подняла голову:

— Госпожа? У вас все в порядке?

Боги, чувствую, сбежать из дома так просто не удастся.

Выгнав мальчишку в коридор и строго-настрого наказав никуда не уходить, я с помощью Элуш переоделась в платье, более приличествующее моему положению, и вновь позвала Тадди. Тот терпеливо дожидался указаний за дверью.

В комнату мальчишка так и не вошел. Остановился на пороге, смущенно переминаясь с ноги на ногу, сверля взглядом пол и не отваживаясь поднять глаза на меня. Впрочем, я сама сейчас чувствовала себя не лучше. Что ему сказать? «Мне нужны твои одежда и обувь»? И как это будет выглядеть? Кнесна де Шасвар требует у слуги отдать вещи?! Да он же растреплет на каждом углу! Я потом даже в обители Вечного Змея позора не оберусь!

Положение спасла Элуш. Всплеснув руками, она подбежала к двери и вцепилась в рукав молоденькому слуге:

— Да что же это такое делается?! Ты что себе позволяешь?! Нет, вы только посмотрите на него! Пришел к госпоже, а у самого все ботинки в навозе!

— Я… Это самое… — неуверенно начал Тадди. — Не виноватый я. Я просто за чернильницей…

— За какой чернильницей?! — не успокаивалась камеристка. — К хозяйке зашел, а сам обтрепанный, как последний оборванец. Не позволю я, чтобы глаза госпоже мозолил своим видом непотребным! А ну пошли! Где твоя комната?! Пока не переоденешься, я тебя в покои не пущу! — И прежде чем я успела вымолвить хоть слово, Элуш потащила его куда-то в коридор, оставив меня потрясенно размышлять о том, с каких это пор слуги командуют в доме. Я явно что-то упустила.

Минут через пятнадцать из-за двери послышалось деликатное поскребывание. Элуш воровато заглянула в комнату, осмотрелась и радостно заявила:

— Прогнала я его, госпожа. Вы уж простите меня, да только сердце кровью облилось, как я увидела, что он грязными чеботами да по резному паркету. Еще батюшка ваш говорил, что нельзя так. А он ходит! И ни сраму-то, ни совести!

Я остолбенела. Моя последняя надежда найти мужское платье только что благополучно скончалась. И из-за кого?! Из-за моей же камеристки! Да, она буквально вырастила меня с пеленок, она находилась рядом сколько себя помню, но… Но как теперь быть?!

Я медленно опустилась в кресло, обхватив себя руками за плечи… И вздрогнула, когда проскользнувшая в комнату Элуш, зажав под мышкой какие-то вещи, встряхнула, словно выколачивая пыль, неприметный серый камзол:

— Нашла я у него, госпожа, что попроще. Вам же именно такое и нужно было?

Пока я изумленно молчала, пытаясь подобрать правильные слова (неужели все уже поняли, что я хочу сделать?!), женщина продолжила как ни в чем не бывало:

— Я ведь сразу поняла, едва вас с ним увидела, что вы прогуляться решили. Ваша матушка, пусть Вечный Змей будет к ней благосклонен, точно такая же была. Сколько ее помню, чуть луна полная, так она из дому прочь. Даже когда уже перестала в лебедушку перекидываться.

Служанка, похоже, начала заговариваться. Мама — и перекидывалась? Да к оборотничеству только фении способность имеют!

Тем более что отец терпеть не мог нелюдей.

Можно, конечно, предположить, что речь идет о каком-то проклятии, но мне бы наверняка рассказали! Нет, определенно заговаривается. Возраст дает о себе знать.

Элуш меж тем сама поняла, что ляпнула что-то не то, и поспешно поменяла тему разговора:

— Вы сейчас переодеваться будете, госпожа? Или ближе к вечеру, как стемнеет, в город отправитесь?

Честно говоря, я просто не знала, что и сказать. Мысли прыгали, как лисы в игре в подбрасывание. Голова кружилась, а во рту стоял противный металлический привкус.

Элуш истолковала мое молчание по-своему:

— Да вы не бойтесь, госпожа, я вас к черному ходу проведу. Матушку ведь вашу выводила из дома, так никто, кроме хозяина, и не знал ничего. Ни одна живая душа!

Нет, она явно с ума сошла! Чтобы мама — и тайком выбиралась из дома?! Плетет невесть что, фантазирует… Ладно, главное не это, а чтобы она меня вывела потихоньку.

Но прежде нужно решить еще один вопрос. Точнее, два. А если совсем уже точно — три.

Переодевшись с помощью все той же Элуш в мужское платье, я остановилась перед зеркалом. Так, тонкое обручальное кольцо с гравировкой оставим в шкатулке на столе, незачем моим убийцам еще и его забирать. Кулон я все равно снять не смогу, спрячем его под рубашкой. А вот с волосами пришлось повозиться.

Я и так и эдак крутилась перед зеркалом, под шляпу их прятала… Но все равно на мужчину не похожа! Да даже если я волосы заплету, это ничем не поможет! Да, в последнее время появилась мода на мужские косы, Шемьен, например, такие носит, но не могут быть у мужчины кудри до пояса! Не могут!

Я оглянулась на камеристку, молчаливо наблюдающую за мной, и вытащила из шкатулки для рукоделия ножницы. Что я в конце концов теряю? Все равно умру через несколько часов.

Особо мучиться с прической не стала. Сухое клацанье — и кое-как обрезанные волосы осыпались на пол. Получилось криво и косо, но мне сейчас не до красоты. Элуш испуганно охнула, зажав рукой рот:

— Да что ж вы делаете-то, госпожа!

Вот теперь я действительно готова.

Помоги мне, Вечный Змей! Взываю к воле и силе твоей…

Примерно через час в мужском костюме и в гордом одиночестве я переминалась с ноги на ногу перед дверью заведения «Зеленая ундина». Криво намалеванная вывеска не могла вызвать ничего, кроме приступа страха: то ли художник никогда не видел ундин, то ли, наоборот, видел, но решил не делиться своими впечатлениями. Как бы то ни было, но посетителей жуткое, нарисованное над входом в таверну существо с бирюзовыми патлами, торчащими в разные стороны, не отпугивало — народ просто толпами валил внутрь. А за то время, пока я топталась в нерешительности, вышибалы вынесли на улицу несколько подвыпивших гуляк. Один из выпивох, кстати, даже оказался полукровкой… Значит, мне непременно надо туда попасть! Оставалось только решиться войти.

Из трактира слышались взрывы смеха, звучала музыка… А я все никак не могла собраться с силами. И лишь когда на улицу выкинули то ли пятого, то ли шестого посетителя, шепнула короткую молитву Матери Рассвета и толкнула дверь.

В первый миг я буквально оглохла от того шума, что стоял в помещении. Кого здесь только не было! Беловолосые фении соседствовали с мисами, закутанными в ниспадающие одеяния. Лаумы со стрекозиными крыльями неспешно беседовали с людьми. Метисы разговаривали с чистокровными…

Пробежала, балансируя заставленным подносом, молоденькая девушка — младше меня, это точно. Я пригляделась и охнула, увидев выглянувшие из-под длинного подола юбки козьи копытца. Тут еще и агуане есть!

Я помотала головой и огляделась по сторонам, пытаясь найти подходящую кандидатуру на роль своего убийцы. Пора наконец заканчивать эту комедию!

Мрачного милеза, полукровку в зеленом мундире с серебристо-черными нашивками капрала Порубежной стражи, сидевшего у самой стойки, я сначала не заметила. Проходила мимо его столика и случайно столкнула на пол лежащий на столешнице тяжелый клеймор, наполовину вынутый из ножен.

— Осторожней! — зло буркнул мужчина, отставляя в сторону кружку с каким-то напитком. Поднял упавшее оружие и даже не удостоил меня вниманием.

— Извините, — тихо выдохнула я, поспешно отходя от него.

Отступила на несколько шагов спиной вперед, толкнула какого-то фения и окончательно стушевалась, когда тот, скептически скривившись, обронил что-то о молокососах, шляющихся по приличным заведениям.

Стоп! Я ведь зачем сюда пришла? Затем, чтобы меня убили. И, кажется, вот этот подозрительный тип с клеймором как раз подходит. Во-первых, у него большой меч. А во-вторых, он точно полукровка! Для фения кожа слишком смуглая, для человека — волосы седые, таких в молодом возрасте не бывает, а он явно молод, может, чуть постарше Шемьена. Осталось только придумать повод…

Уже через несколько минут двуручный меч полукровки вновь полетел на пол.

— Смотри, куда идешь, мальчишка! — ощерился мужчина, бережно поднимая клинок.

— Смотрите, где свои мечи оставляете! — не осталась я в долгу.

Мой собеседник скривился, смерил меня взглядом и отвернулся. Вечный Змей! Никогда не думала, что совершить самоубийство настолько трудно! Хотя… Кажется, у меня появилась идея.

Бросила на прилавок мелкую монету. Трактирщик вопросительно посмотрел на меня, и я указала пальцем на первую попавшуюся бутылку. Получив кружку с каким-то дико вонючим пойлом, вновь двинулась мимо столика полукровки.

В третий раз спихнуть его меч на пол оказалось сложнее. Проклятый метис предусмотрительно придерживал клеймор рукой, но ведь главное — захотеть! Немного стараний, и клинок вновь звякнул о каменные плиты.

— Да ты издеваешься, что ли?! — взвился милез.

Вместо ответа я смерила мужчину долгим взглядом и презрительно сплюнула ему под ноги.

Попала милезу на сапог.

А потом вдруг голова взорвалась от резкой боли…