Отступление тринадцатое
«ЧЕРТОВА ДЮЖИНА»
На тринадцатой неудачной попытке написать эпиграф к этой главе я оставил это безнадежное занятие.
Автор
— Лучше застраховаться от числа тринадцать, — настойчиво повторил черт. — Я могу это устроить.
— С какой стати мне это делать?
— Число тринадцать несчастливое, — уверенно заявил черт. — Ибо есть суть чертова дюжина. Уж поверь мне.
— Не верю! — возразил я, откинувшись на спинку стула. Оно скрипнуло в знак протеста, но подчинилось силе.
— Да о какой вере тут может идти разговор?! — все более закипая, возмутился рогатый оппонент. — Какая вера? Вера — это…
— Хорошее женское имя, — договорил я вместо него.
— А вот шутить по этому поводу нельзя. Это, между прочим, краеугольный камень человеческой цивилизации. И это говорю я? Своим ушам не верю! Впрочем, ладно, нынче мне такие речи по должностной инструкции положены. Так вот. Вера — это когда ты полагаешь, что существует нечто, чего никто не видел.
— А я хохол, так что мне видеть совсем необязательно, мне достаточно пощупать.
— Ты все шутишь? — Черт надул губы и наморщил пятак. — Какой с тебя хохол…
— Самый что ни на есть настоящий, — заверил я черта. — Дай сало — съем!
— А если не съешь?
— То хотя бы понадкусываю.
— Ладно-ладно. Верю. Но мы совсем про другое говорили… а ты несерьезно переводишь разговор на хихоньки да хаханьки.
— Как раз я серьезен. Вот, к примеру, электрический ток. А?! Увидеть — фигу! А пощупать — легко. Сунь пальчик в розетку и всего делов-то. Если, конечно, его не выключили в целях экономии.
— Но ты же не станешь спорить, что тринадцатого числа больше всего несчастных случаев?
— Ага, и в тринадцать часов обеденный перерыв заканчивается и приходится с полным желудком браться за работу. Что и говорить — несчастье.
— Вот! — обрадовался черт, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в моем голосе. Он взял со стола фужер и поднес его к губам, намереваясь отметить маленькую, но все же победу.
В этот момент огромные настенные часы хрипло прокашлялись и принялись отбивать время.
Я обернулся к ним и удивленно произнес:
— Заговорились мы что-то — уже тринадцать ноль-ноль.
Черт икнул, и содержимое фужера выплеснулось ему на грудь. Потянуло сивушными маслами.
— Я же говорил — тринадцать к несчастью, — расстроился рогатый.
— Ну, облился, — успокаивающе сказал я, — такое ли это несчастье?
— При чем тут это?! — поник рогатой головою черт. — Все значительно хуже… самогон добротный пролил. До слез жалко.
Смеясь над надуманной трагедией печального черта, я не сразу понял значения треска подо мной. А когда понял, то уже находился в состоянии свободного полета, хотя и продлившегося ничтожно малое время. Приземлившись на обломки стула, я только ойкнул.
— Не хотел тебе говорить, — со смущенным видом признался черт, — но стул, на котором ты сидел, — тринадцатый в этом ряду.
— А раньше предупредить не мог?! — обиделся я, потирая ушибленную часть своего тела.
— Так ты же не веришь в число тринадцать?
— Теперь ве… — начал я, но тут мой взгляд упал на лежащую рядом ножку с фрагментом спинки стула. Что-то в ней неправильно… наверное, вот этот след от ножовки, оставшийся на месте надпиленной на две трети шпонки, крепившей эту ножку к остальной конструкции. — Ну, черт, погоди!
Но он, увертливый, словно мультяшный Заяц, и на этот раз успел уйти от справедливого наказания. Ничего, пробьет тринадцать раз и на его улице… никуда он от меня не денется. Мой личный бес-искуситель и ангел-хранитель.