ГЛАВА 18
Морской круиз

Морской царь, как я уже говорил, пообещал доставить нас до острова Буяна с ветерком. И слово свое сде… е… Апчхи-и-и! Извиняюсь, продуло. Так вот, слово свое он сдержал. В прямом смысле.

Первые нехорошие предчувствия у меня появились с самого утра, когда нас разбудили и, не дав похмелиться для поправки здоровья, вручили каждому по баночке какого-то густого сиреневатого варева, не только дурно пахнущего, но и на вкус напоминающего экскременты кольчатых червей. Относительно последнего утверждения мне приходится полностью положиться на глубокие познания моего персонального черта, поскольку он единственный, кто умудрился попробовать эту гадость на язык. Нет, не продукт жизнедеятельности червей, а принесенную сиреневатую гадость.

— Нужно намазака на тело, чтобы не замерзака, — пояснил Уморяка, у которого вместе с понижением содержания в крови алкоголя вновь ухудшилось произношение. Понять-то сказанное можно… частично и с трудом. — Поплывяка одонака. Вас уже ожидака.

Ждать пришлось довольно долго. Что было обусловлено не столько величиной площади, которую надлежало равномерно покрыть сиреневой мазью, сколько трудно-доступностью некоторых ее участков. Бабу Ягу вообще пришлось из-под дракара вытаскивать, куда она пыталась спрятаться. А чего бояться? Сиреневая мазь ложилась на кожу мягко и даже как-то нежно, оставаясь почти невидимой и совершенно неощутимой матовой пленкой. Поди, летая по молодости на шабаш, еще не тем намазывалась? В итоге все же победили здравый смысл и моя луженая глотка. Натерев тела сиреневой мазью (черт в данном процессе не участвовал, заявив, что с него достаточно того, что он успел принять внутрь), мы оделись по-походному и вооружились. Щиты викингам пришлось оставить, но бросить свои рогатые шлемы, они отказались наотрез — и правильно, нужно же чем-то врага устрашать? С сожалением бросив последний взгляд на дракар, который навечно остается в пещере, мы поплыли за морским мужем. Сперва из пещеры, а затем и вверх — к мерцающей над головой поверхности.

— И как в этих седлах сидеть? — поинтересовался Дон Кихот, подозрительно рассматривая свое новое средство передвижения, которое в свою очередь не менее внимательно и осмысленно изучало его.

Уморяка равнодушно пожал плечами, а Жемчужинка, счастливо сияя розовыми, как у кролика, глазами, к месту смотрящимися на помятом и бледном лице, согласно кивнула головой, непонятно с чем соглашаясь.

— На таком мне раньше кататься не доводилось, — признался я, погладив широкий нос находящегося рядом дельфина. Вот уж не думал, что они вырастают до таких размеров! Как минимум пять метров от хвоста до рыла. Как-то неприятно называть дельфинью мордашку рылом, глядя в его умные глаза.

— Недаром же говорят: век живи — век учись, — блеснул знанием пословиц черт, покачиваясь на волнах. — Не век же тебе на олене кататься…

— Мы поплывем на дельфинах? — недоверчиво спросила Ливия.

— По всей видимости, — подтвердил я. — А что?

— Как-то это необычно…

— Но выбирать-то все равно не приходится, — пожал плечами я. — Не вплавь же нам добираться до острова? Так что давайте-ка, забирайтесь на скакунов — и в путь-дорожку.

Сказать не трудно, а вот сделать… Думаете, легко заставить дельфина пустить к себе на спину Бабу Ягу? Да они от нее словно Дункан Маклауд от гильотины шарахаются. А Лелю? Нет, к ней-то они сами подплывают, а вот она каждый раз при этом пытается вскарабкаться мне на голову с совсем несерьезным визгом. Про Рекса и вспоминать не хочется… Дурдом, одним словом. Хорошо хоть викинги не привередничают. Сказал им залезать на дельфинов — они быстро и четко выполнили приказание.

Потратив час времени и пучок моих нервов, которым, если наука не ошибается, не суждено восстановиться, мы наконец-то оказались готовы начать заплыв до острова Буяна. Рекса поместили на одного дельфина с Добрыней, который пообещал присмотреть за ним. Я посадил перед собой жену, надеясь хотя бы немного облегчить ей путешествие. Черт тоже порывался присоединиться к нам, но его взял в седло Дон Кихот. Только сделал это он не из-за какого-то особого расположения к рогатой нечисти, а исключительно в целях самозащиты. Баба Яга, воодушевленная примером моей жены, решила последовать ему и прокатиться на пару с благородным идальго, запавшим в ее сердце. В планы самого идальго Ламанчского романтическая прогулка со старой ведьмой не входила, вот он и ухватился за черта, как утопающий за соломинку. Яга обиделась, но, на счастье рыцаря, мы все еще находились в зоне, где магия не действует, и ведьме пришлось мстить как обыкновенной женщине. То есть: «Пускай увидит, как такое сокровище, как я, достанется другому, и слюной от зависти подавится». Не повезло Герольду Мудрому, на которого пал выбор Бабы Яги. Хорошо, она не услышала вздох облегчения, который вырвался у Дон Кихота, когда опасность миновала. Леля от помощи отказалась, заявив, что не намерена позволять кому бы то ни было безнаказанно щупать ее девичьи прелести под предлогом помощи.

Простившись с Уморякой и Жемчужинкой, а также всплывшими попрощаться с нами обитателями дворца морского царя, лица которых сохранили не только следы вчерашнего переворота в умах, но и готовность следовать и дальше выбранным курсом, мы дружно обернулись к Садко. Как-никак он здесь единственный наш земляк.

— Может, поплывешь с нами? — предложил я.

— Пожалуй, нет. Мне тут вроде как предложение интересное сделали. Так что по шабашу маленько, деньжат накоплю — вернусь и женюсь.

— Это дело хорошее. И присматривай за ними… Чтобы пить не забывали. Ну, ладно. Нужно прощаться.

Стали прощаться. Мы пожелали морским обитателям благополучия, они нам удачи; мы им не чихать и не кашлять, они нам регулярного приплода и обильного улова… Возможно, мы еще долго обменивались бы взаимными расшаркиваниями, если бы не мой бес-искуситель. Или ангел-хранитель… Никак не могу научиться опознавать, какую ставку в какой момент он отрабатывает. Вот когда он сидит на плече, то тут можно определиться по тому, на каком именно. На левом — бес, на правом — ангел. А так… сплошная неопределенность.

— Вы, главное, не забывайте регулярно принимать самогон, — напомнил черт морским обитателям.

— Самогоняка, — радостно закивали обитатели океанических глубин. — Обязака!

Теперь есть надежда, что они со временем станут цивилизованными людьми, если раньше не сопьются. Время покажет.

— До встречи!

— До встречи!

Дельфины дружно фыркнули и, построившись журавлиным клином, стремительно рванули вперед. И понеслись… вверх-вниз. То взлетая над гребнем волны, то погружаясь под воду, так что только голова наездника с дико вытаращенными глазами и натянутой по самые уши красной резиновой шапочкой остается торчать, словно буек, за который не рекомендуется заплывать. Не самый удобный способ перемещения… зато действительно быстрый.

Как вы понимаете, при таком способе передвижения разговаривать не представляется возможным, а дремать просто смертельно опасно — не уверен, что потеря одного наездника заставит дельфиний клин остановиться. А как попросить их об этом, я понятия не имею, но думаю, словами тут не поможешь. Они их просто не услышат. Единственное занятие в сложившихся обстоятельствах — это подтверждение самому себе факта своего существования согласно утверждению: «Мыслю — следовательно, существую». Так почему бы не скрасить тревожные думы приятной музыкой?

Достав из-за пазухи мокрые комочки наушников, я попытался отжать их, но после очередного стремительного погружения в океаническую воду понял бессмысленность данного занятия и засунул их в уши, с трудом протолкнув указательным пальцем под привязанную к голове резиновую шапочку. В условиях постоянных рывков вверх-вниз это оказалось не только трудным занятием, но и опасным: я дважды угодил пальцем в ухо, трижды в кадык и один раз в правую ноздрю. Но на этот раз искусство обошлось без жертв. С облегчением переведя дух, я попытался нащупать пальцами клавишу пуска. Привлеченная моей возней, Ливия обернулась и, нежно поцеловав, помогла мне нажать на нужную кнопку. Остается надеяться, что плеер, как указано на корпусе, абсолютно герметичен и пребывание в воде не сказалось отрицательно на его функциональности.

Не прислушиваясь к словам, а пропуская музыку через душу, в наличие которой хочется верить я вспоминал прошлое, оценивал настоящее и пытался отыскать тропу в счастливое будущее, затерянную среди сотен и тысяч таких же, но которым лучше так и остаться всего лишь вероятностями.

«Может, стоило оставить Ливию дома? — с настойчивостью точащей металл ржавчины вернулись сомнения. — В ее положении…»

Комок подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы.

Да, все я это понимаю. И то, что негоже женщине в положении трястись посреди океана в седле дельфина, что беременным нужен покой и соблюдение режима… все знаю. Но также я знаю и то, что, оставшись дома, она просто с ума сошла бы, не находя себе места от беспокойства. Не такая она натура, чтобы терпеливо сидеть у оконца, ожидая вестей издалека. Со мной же, несмотря на выпавшие на ее долю испытания, она занята тем, что спешит на помощь нашему Ванечке. И не позавидуешь похитителю, когда мы до него доберемся. А мы доберемся…

На горизонте мелькнул одинокий парус, такой сиротливый в своей белесой невинности на фоне безбрежного моря ультрамарина, от которого рябит в глазах. Мне почему-то представился бывалый «морской волк», стоящий у штурвала с неизменной трубкой в коричневых от никотина зубах. Неравномерно заросшее седой щетиной лицо, на котором выделяются пронзительно-голубые глаза — в них отсвечивают арктические льды. Темный бушлат, несмотря, а может, и вопреки морозу и ветрам, распахнут на груди, обтянутой полосатой тельняшкой, рукава закатаны по локоть, на правом запястье темно-синяя татуировка: широколапый якорь, обвитый обрывком цепи. «Только смелым покоряются моря…»

В глубине возникло что-то огромное и темное, неумолимо стремящееся к поверхности.

«Подводная лодка, — мелькнула в голове нелепая мысль. — Откуда?»

Вздыбилась водная гладь, расступилась пред могучим телом. И откуда бы здесь взяться подводной лодке? Оттуда же, — напомнила память, — откуда и пиратскому кораблю с Веселым Роджером на мачте. Поднялась в воздух струя воды, распалась на высоте красивым фонтанчиком, заструилась по широкой спине кита.

А наши верховые дельфины несутся дальше, все ближе к конечному пункту нашего путешествия — острову Буяну. Если прогнозы Уморяки верны, то к вечеру мы должны быть на месте.

От свежего морского ветра, от водных процедур, а может быть, и от времени, но похмельная головная боль исчезла бесследно, зато желудок, забыв вчерашнее изобилие, бесцеремонно напомнил о своих потребностях бурчанием. Или это просто пустые кишки устроили забастовку под звуки марша? Невольно сглотнул, но это положения не спасло.

Чтобы забыть о голоде, стараюсь думать о чем-то другом. И первое, что приходит на ум, — меню шинка «Косолапый обжора на привале». Гусь с яблоками, кабанья нога под чесночным соусом, печеный сом… Как вы, наверное, догадались, забыть о голоде мне не удалось. Так что при виде появившейся на горизонте земли я издал не просто крик, а просто-таки вопль:

— Земля! Зе… е… Апчхи-и-и! — Как и обычно, чих вырвался из меня в сопровождении непроизвольного резкого наклона головы, совпавшего с очередным скачком несущего меня дельфина, а потому плавно перетекшего в кувырок с переворотом, во время которого я и закончил издаваемый вопль, — …мля!!!

Должен отметить, что дельфины меня не бросили, но и на спину взобраться не дали. Они доставили меня до берега тем же манером, которым обычно транспортируют мяч из одного угла водного цирка в другой. То есть поддев пятаком и толкая перед собой. Со стороны это должно смотреться весело…

— Дорогой, ты как?

Постепенно в мой мозг проникло понимание того, что тело мое уже лежит на песке. А перед глазами по-прежнему мелькает то неба синь, то моря гладь. Как кадры, высвечиваемые фотоаппаратом со вспышкой. Щелк — небо. Щелк — море…

— Тебе плохо? — Мягкие губы нежно касаются моего лба.

— Уже лучше, — прикрыв глаза, отвечаю я, — А ты как?

— Нормально.

— А Леля?

— А что со мной станется? — послышался жизнерадостный голос сестрицы.

— А… а… Апчхи! Совсем расклеился. А как остальные? — Приподнявшись на локтях, я обвожу свою команду внимательным взглядом.

— Все живы, — отвечает Добрыня. — Вот только твой крылатый друг малость того…

— Черт? Что с ним?

— Замерз?

— Как?!

— Вот так. — Добрыня сделал книксен, словно фройляйн, и выпучил глаза.

— Он… он…

Поняв мое беспокойство, богатырь утешающе махнул рукой.

— Его Дон Кихот отогревает. Ничего страшного — нечисть живуча.

— Я, между прочим, тоже замерзла, — заявила Яга, вызывающе задрав кверху крючковатый нос с выдающейся бородавкой. — И меня тоже нужно согреть… то бишь отогреть. Ведь сердце мое не камень.

Под ее взглядом благородный идальго дернулся. Покрытый ледяной корочкой черт выскользнул из задрожавшей руки и бесшумно зарылся в снег. Лишь рогатая голова, окутанная облаком пара, осталась торчать наружу.

— Спирт есть? — с трудом ворочая замерзшим языком, поинтересовался черт, не оставив сомнения, что с ним будет все хорошо, главное — подержать в тепле, чтобы намерзший лед растаял. Он у нас еще полетает… хотя, скорее всего, не далеко и не высоко.

Повернувшись лицом к морю, я благодарно помахал вслед стремительно удаляющимся дельфинам. За все путешествие, а не за последний участок пути. Зато мы на месте. Вон и замок виднеется. Бросившись к нему, я сумел-таки заставить себя остановиться и не поддаться чувствам, а прислушаться к голосу разума. А он мне советует не соваться сгоряча к вражеской крепости, а подобраться незаметно и сперва разведать, что да как. Кто знает, с чем нам там придется столкнуться?

Раздавшийся совсем рядом волчий вой показал, что, возможно, с опасностью нам придется столкнуться значительно раньше.