ГЛАВА 14
В пасти морского змея
Даже в раю не бывает безоблачных дней — ходить не по чему будет.
Проповедник-пессимист
Во второй раз на протяжении одних суток оказаться в плену — это, знаете ли, слишком даже для неблагоприятного дня. Но моим мнением несговорчивая Судьба не поинтересовалась… и, как следствие, не приняла во внимание, вычерчивая свои кривые. Придется поспорить с ней.
— Во славу Одноглазого! — мощно прокричали на дракаре.
Синхронно ударив о воду веслами, викинги направили свой корабль к берегу.
— Дорогая, — обратился я к жене, — может, позовешь остальных?
— А…
— Я постараюсь без вас не начинать.
— Но…
— Если что, анекдот расскажу или песенку спою.
— Петь не надо, — взмолилась Ливия.
— Договорились. Поспеши же, любимая. — А то я не понимаю, что викинги, услышав мой вой, который песней наивно зовется, бросятся в бой, лишь бы только заставить меня замолкнуть.
— Уже бегу. — Сорвавшись с места, словно быстроногая и грациозная лань, она скрылась среди прибрежных зарослей.
Проводив любимую взглядом, я убрал наушники и приготовился к встрече с превосходящими силами противника. То есть взял в руки меч и растолкал храпящего на все лады оленя. Недовольно заворчав, он потянулся и открыл глаза.
— Подъем, лежебока!
— Фр-р?..
— У нас гости, — пояснил я.
Отряхиваясь, словно мокрый пес, Рекс вперил взгляд в стремительно приближающийся корабль. По тому, как затрепетали его ноздри, а с губ сорвалось тяжелое сопение, я понял — он готов к предстоящей схватке. Чего не скажешь обо мне. Я все же надеюсь уладить дело миром.
— Весла в небо! — рявкнул конунг (лучше назвать сержанта генералом, чем наоборот — обидится) и, ухватившись рукой за драконью голову, запрыгнул на борт.
«Да уж, ждать полной остановки транспорта здесь не привыкли… правила пользования общественным транспортом не для них писаны», — с непонятной тоской подумал я, сделав несколько шагов назад. А то элементарно задавит выскочившим на берег кораблем. Вон как разогнали! И тормозить не намереваются…
Рекса пришлось оттягивать за хвост, что никому другому не рекомендуется пробовать повторить. Ну что вы… лягаться он не будет — не конь все же. А вот забодать, затоптать и покусать очень даже может.
Дракар коснулся килем дна, что положительно сказалось на его скорости — она начала падать, и продолжил движение, гоня перед собой волну уже не воды, а песка.
Издав дикий вопль, в котором и профессиональный лингвист не смог бы вычленить ничего членораздельного, конунг спрыгнул на берег, размахивая мечом и демонстрируя мерзкого вида прыщ на самом кончике мясистого носа.
К тому времени когда дракар, навернув кучу песка, которой мог бы гордиться и карьерный экскаватор, замер, на его борту остался только черт. Не то чтобы я его там видел, но на берег его не ссадили..
— Здравствуйте! — поздоровался я. Надеясь все же, что излишняя вежливость как-то компенсирует небритую физиономию и меч-кладенец в руках.
— Кто ты? Живо отвечай!
— Меня зовут Лель, — сопроводив слова легким кивком головы, представился я, продолжая удерживать порывающегося в драку оленя. Пускай викингов немногим более трех десятков, но каждый из них опытный воин, прошедший жестокую школу походной жизни. Такой не только коня на скаку остановит, он и всадника с него собьет, про горящую избу и вспоминать не стоит — и войдет, и заберет все, что ему там приглянется.
— Какая разница, как тебя зовут? Ты свободный воин или раб, несущий господский меч?
— Мы не рабы, поделился я с конунгом прописной истиной, — рабы не мы.
— Хорошо.
«А диалог-то налаживается», — обрадовался я.
— Очень хорошо, — повторил конунг. — Будешь драться!
— Э…
— С ним.
Выступивший из-за спины конунга боец без долгих предисловий стукнул топором о щит и ринулся в атаку.
Времени рассматривать противника у меня не осталось. Отпустив Рекса, я взялся за рукоять кладенца двумя руками, но поднять его не успел. Оказавшийся на свободе олень словно распрямляющаяся пружина взвился в воздух. Беззвучно и целенаправленно, словно хорошо натасканный пес-убийца. Растерявшийся викинг не успел ударить, он лишь инстинктивно приподнял щит. И оленьи рога ударили в него, а не в лицо. От неожиданно мощного удара воин не удержался на ногах и покатился по песку.
Я похолодел и, схватив оленя за задние копыта, попытался оттащить от поверженного противника. В ответ Рекс хищно рыкнул (дайте мне кисти, и я разукрашу его в оранжево-черную полоску) и клацнул клыками в непосредственной близости от опасно открывшейся яремной вены скандинава. Викинги возмущенно зашумели, но в поединок вмешиваться не стали, ожидая команды конунга, а тот смотрел на происходящее широко распахнутыми глазами и хлопал губами.
— Зверь будет моим, — наконец изрек конунг, наивно не поинтересовавшись мнением моего рогатого скакуна.
— Добрыня, помоги! — заметив выскочившего из зарослей богатыря, взмолился я.
— Сейчас, — ответил Добрыня, выворачивая ближайшее деревце, что, по его мнению, в данной ситуации куда уместнее скромной булавы. Былинные богатыри — защитники не только отечества, но и матушки природы, так что каждый из них не ограничивается посадкой одного дерева, а в бытность отроком высаживает целую рощу — тут Гринпис может быть спокоен, экологическое равновесие соблюдено. — Как в добрые старые времена: плечом к плечу, стеночка на стеночку…
Дон Кихот попытался вооружиться таким же образом. Но не рассчитал сил и, сорвав спину, болезненно ойкнул и замер, изогнувшись буквой «зю».
— Да Рекса же помоги держать!
— А я думал, это тебе опасность грозит…
Вдвоем нам удалось оттащить оленя от его законной добычи.
Чудом спасшийся викинг поспешил укрыться за спинами соплеменников, бормоча под нос что-то про воплощение воинственного Тора.
— Будешь сражаться со мной, — заявил конунг, бросив быстрый взгляд на богатырскую стать Добрыни и решив остановить свой выбор на мне. Он принял поданный воинами рогатый шлем и круглый щит.
— Простите, это вы мне? — на всякий случай уточнил я.
— Да. — Викинг, сделав глоток из отвязанной от пояса фляги, отбросил ее в сторону и поднял меч над головой.
Мне не осталось нечего другого, как препоручить моего излишне воинственного олешка Добрыне, а самому взяться за меч-кладенец. Эх, где моя прежняя силушка…
В глазах конунга плеснулось кровавое безумие, и он, безмолвно, словно призрак, и стремительно, словно молния, ринулся на меня.
Став человеком, я утратил бессмертие, нечеловеческую реакцию и изрядную долю физической силы, но той, что осталось, в добавление к вековому опыту, хватило, чтобы вполне надежно удерживать в руках кладенец.
— Ух! — нанося удар сверху вниз, крякает конунг.
— Хэ… — блокирую его я.
— Эх! — Лезвие меча, завораживающе мерцая и издавая леденящий душу свист, чертит полукружие на уровне моих коленей.
Но мои ноги к тому времени были значительно выше. Откуда только повышенная прыгучесть взялась?
Конунг, увлеченный инерцией удара, открылся, и кладенец тотчас воспользовался случаем, нанеся ответный удар в голову. Не успевая закрыться мечом или щитом, викинг подставил под клинок изогнутые рога, венчающие шлем. Несколько разочарованно звенит сталь. Ослепленный сползшим на глаза шлемом, конунг отпрыгивает назад, не видя, в каком уязвимом положении оказался я, растянувшись у его ног. Кладенец дергается вдогонку ослепленному противнику, но я своим весом удерживаю его на месте. Сил протянуть меня по песку волоком у клинка не хватает.
Викинги, желая подбодрить своего предводителя, принимаются выбивать незатейливую мелодию.
Бум-м-м… — гудят под рукоятями мечей и топоров щиты, обтянутые одеревенелой кожей. Наблюдается некое сходство с барабанами.
Откатившись в сторону, я вскакиваю на ноги и сплевываю набившийся в рот песок.
Бум-м-м… — В такт ударам пульсирует кровь в ушах.
Отбросив в сторону шлем, конунг громогласно ржет, ибо смехом эти звуки мне не позволяет назвать совесть — да простят меня кони, — и, сплюнув под ноги, снова бросается в бой.
Бум-м-м…
— Хай! — восклицают викинги.
Бум-м-м…
Его атака оказалась слишком стремительной и неожиданной — для меня, но не для меча-кладенца, встретившего порыв викинга глухим блоком и ответным выпадом. В качестве комплимента самому себе могу сказать, что я ему не только не мешал, но сумел добавить к удару и свою силу. Клинок с легкостью рассекает щит. Сорванные с кожи медные наклепки летят во все стороны, сверкая в солнечных лучах.
— Хай!
Бум-м-м…
— Проклятье! — Отпрянув, конунг с силой бросает в меня обломок щита.
Уклониться я не успеваю.
— Черт, — шепчу я, вытирая с губ кровавую юшку. В груди волной поднимается злость. Спрятанный в глубине души Зверь неистово рвется с цепи.
Бум-м-м…
— Сейчас-сейчас, — бормочет мой рогатый ангел-хранитель, пытаясь перелезть через борт дракара. Что весьма сложно, учитывая связанные за спиной не только крылья, но и руки. — Продержись еще чуть-чуть… а то мне в конторе рога открутят… в обеих.
Стремясь развить успех, конунг прыгает вперед, мощным взмахом из-за плеча целя мне в шею.
Поднырнув под мелькнувшую сталь, я резко посылаю меч-кладенец снизу вверх. Лезвие задевает волосы викинга, и прядь цвета зрелой пшеницы, кружась, ложится на песок.
Бум-м-м…
И гортанный выкрик:
— Хай!
Бум-м-м…
Отскочив друг от друга, мы с конунгом переводим дыхание, втягивая воздух со свистом, как кузнечные мехи, и прожигая друг друга полными ненависти взглядами.
Бум-м-м… бум-м-м…
Глаза викинга наливаются кровью и выпучиваются, на сведенных судорогой губах появляется пена.
— Вам плохо? — интересуюсь я.
Конунг почему-то принимает вежливый вопрос за оскорбление и с ревом бросается, размахивая мечом, словно дровосек топором — однотипно, но с нечеловеческой мощью. Он словно обезумел, совершенно игнорируя защиту и стремясь к цели с настойчивостью бультерьера. Пару моих выпадов, оставивших на его щеке и руке кровоточащие порезы, викинг игнорирует. Мне приходится уйти в глухую защиту, отступая под градом обрушивающихся со всех сторон ударов.
— Хай!
Сглотнув горько-сладкую от желчи и крови слюну, я чувствую, как отчаяние запускает свои холодные коготки мне в мозг, парализуя его страхом. В ответ в сердце вскипает злость.
Бум-м-м…
Кладенец начинает мелко вибрировать в моих руках, словно адреналин, несущийся по моим венам, подстегнул и его.
Единым порывом, слив устремление меча и свое собственное, я встретил очередной удар конунга не блоком, а ответным ударом. Жалобно взвизгнула сталь его меча, брызнув осколками. Но конунг, не обращая внимания на укоротившийся более чем на две трети клинок, прыгнул на меня. Кладенец, выписав восьмерку, принял его грудь на свое острие, с легкостью пропоров шитую железными бляхами рубаху и войдя между ребер.
— Убью! — плюя мне в лицо кровью, ревет конунг. Рукоять его меча опускается мне на голову. Раз… другой…
Бум-м-м… — доносится издалека едва слышимый звук. И не разберешь сразу, что это: сердца стук или отзвуки далеких раскатов грома?
Растерявшись от обилия мельтешащих перед глазами светлячков, я не сразу понял, что означает непомерная тяжесть, рванувшая меч-кладенец из моих рук.
Стон срывается с губ.
И тишина… нехорошая, липкая… жадно цепкая.
В себя я пришел от нежного прикосновения теплых рук.
— Любимый… — шепчет Ливия, повторяя словно заклинание: — Любимый.
Нежность комком подступает к горлу, на глаза наворачиваются слезы, а голос звучит хрипло, словно простужено:
— Все хорошо, родная.
На склонившихся ко мне лицах явно написаны облегчение и радость.
— Мы победили! — торжествующе верещит черт и, перебравшись-таки через борт, с плеском падает в воду. — Тону! Спа… — Буль-буль…
Бросившись на помощь рогатому утопающему, друзья оставили меня на попечение супруги.
Улыбнувшись ей, я одними губами шепчу:
— Я тебя люблю.
— Я тебя тоже, — отвечает она, целуя мои глаза.
Может быть, сейчас не время для таких слов? И не место? В моих руках все еще зажат окровавленный меч-кладенец, рядом, зарывшись лицом в песок, вздрагивает поверженный конунг, чуть поодаль замерли викинги… Не время и не место… Но от этих слов на душе становится светлее. Пусть совсем немножко, но этого достаточно, чтобы из пепла отчаяния, подобно мифической птице Феникс, возродилась надежда.
— Твой ангел-хранитель? — держа за хвост черта, интересуется Добрыня Никитич. Получи — распишись.
— Положи на песок, пускай сохнет.
— Да-да, я покудова на бережку полежу, а вы добейте остальных дикарей, пускай знают, как полномочного представителя ада и рая за хвост хватать и руки узлом морским вязать.
Викинги, с момента гибели своего конунга не проявлявшие никакой активности, зашевелились, о чем-то тихо переговариваясь. Затем из их радов вышел седовласый дед самой что ни на есть друидской внешности, от воина у него только и есть что вышитая бляхами рубаха, массивный мясницкий топор в руках да шлем на голове. Почему-то однорогий. Двигаясь нарочито неспешно, он приблизился к нам и, глядя мне прямо в глаза, нараспев заговорил:
— Я Герольд Мудрый, сын Герольда Счастливого и внук Герольда Быстрого свидетельствую победу и подтверждаю честность поединка. Гарантом моих слов служат всевидящее око Одина и валькирии, унесшие душу почившего в кровавой битве Эрика Могучего к вратам Валгаллы. Назови же нам имя свое и прозвище, могучий победитель.
— Лель, — откашлявшись, представился я. То, что викинги послали парламентера, вселяет надежду. — Просто Лель.
— Лель Скромный, — тотчас прозвал меня Герольд Мудрый. — Веди же нас к грядущим победам.
— С повышением, конунг суперскромный, — искренне поздравил меня черт.
— Ну что же, Герольд Мудрый, — с трудом ворочая языком, произношу я, — грузитесь на корабль, мы присоединимся к вам чуть позже.
— Будет выполнено, — заверил меня седовласый викинг, подойдя к поверженному Эрику. Взмахнув топором, он отрубил трупу голову и, подняв ее за волосы, улыбнулся мне:
— Сделаю из нее кубок победителя, чтобы тебе вино слаще пилось.
— С-спасибо, — чувствуя тошноту, ответил я.
Когда викинги загрузились в корабль, Дон Кихот осторожно поинтересовался:
— А им можно доверять?
— Не знаю. Но иного способа добраться до острова Буяна у нас нет. Посылать же черта за кораблем в третий раз я не рискну — пиратов и викингов для одного дня больше чем нужно. К тому же поддержка нескольких мечей в предстоящем деле нам не помешает.
— Значит, плывем?
— Плывем.
На дракар мы погрузились за полчаса. Из которых сама погрузка отняла всего минуту-две, остальное время пришлось потратить на то, чтобы уговорить черта повторно ступить на палубу судна коварных викингов.
Наконец нам это удалось.
— Плывем на остров Буян, — распорядился я.
— А где это?
— Там, — махнув рукой, я указал ориентировочное направление.
Яга согласно кивнула и улыбнулась.
Викинги, подозрительно побледнев, попрыгали за борт и столкнули судно с мели.
— Весла на воду! — скомандовал первый по правому борту гребец. — И раз!
Дракар вздрогнул всем корпусом и устремился вперед.
Забравшись на нос корабля, я ухватился за гладкую от частого контакта с руками викингов голову дракона и подставил пульсирующее болью лицо свежему морскому бризу. Прижавшись к моему плечу, рядом замерла Ливия.
— А ваша лодка, случайно, не «Титаником» зовется? — поинтересовался черт у Герольда.
— Нет, — ответил седой викинг, задумчиво теребя бороду. — «Плывущий по волнам», а что?
— Да так, навеяло что-то… А название хорошее реалистичное, — похвалил он.
— Лучшее, — без лишней скромности уточнил Герольд Мудрый. — А ты сам из какого народца будешь? Не брауни случаем?
— Нет.
— И то правда, у них крыльев нет. Может, фея?
— Что за гнусные намеки? Я мужик.
— Совершенно верно. У фей рогов не бывает.
— Это почему?
— А ты про феев когда-нибудь слышал?
— Нет.
— Вот поэтому…
Удалившись от острова, викинги подняли весла и отдались на волю волн и небольшого прямоугольника паруса, жадно ловящего ветер.
Спали в три смены, по той простой причине, что места в дракаре для того, чтобы лечь всем одновременно, не хватает.
К утру теплое течение осталось далеко позади, обозначенное лишь белесой туманной дымкой, и зимний морозец заявил свои права. Пришлось кутаться в предложенные Герольдом волчьи шкуры, служащие одновременно одеялом и шубой.
— Доброе утро! — протирая глаза, объявил Дон Кихот.
— Для кого и доброе, — начал черт, высунув из-под шкуры лишь самый кончик пятака, — а кому и….
— Чудище морское! — крикнул стоящий на носу дракара викинг, указывая на забурлившую в полусотне метров од курсу воду.
Одновременно бросившись смотреть, мы едва не перевернули корабль, что внесло некоторую панику и не дало мне рассмотреть сам процесс всплытия морского существа.
— Какое оно огромное…
Всплывшее чудовище больше всего напоминает доисторического динозавра плезиозавра, или же Лох-Несское чудовище. Такое же вытянутое тело с двумя парами широких плавников, длинные хвост и шея, небольшая (в сравнении с телом) голова с широким лягушачьим ртом и парой немигающих глаз. Вот только динозавров таких размеров не существовало. Тут скорее на ум приходит Кракен, по легендам охватывающий Землю своим телом, чтобы ее, значится, не разорвало от распирающих изнутри газов. По самым скромным подсчетам длина морского чудовища от кончика хвоста до головы составляет не менее четырех сотен метров.
— Приплыли, — обреченно вздохнул черт, неумело пытаясь перекреститься. С пальцев соскочил электрический разряд и болезненно укусил его в пуп.
Морское чудище подняло голову над водой и принялось покачивать ею из стороны в сторону, словно кобра перед дудочкой факира.
— Поворачивай! — скинув оцепенение, проорал я, сопровождая приказ тычками и пинками. — Быстрее!
Дракар заскрипел и начал медленно поворачиваться. Слишком медленно для того, чтобы избежать столкновения с возвышающимся на пути существом.
Но до столкновения дело не дошло.
Морской змей издал мелодичный свист и широко распахнул пасть, демонстрируя устрашающего размера зубы, которым и кариес нипочем. Миг — и дракар исчезает в его бездонной пасти.
Вопль животного ужаса раздался уже в абсолютном мраке.
— А-а-а!!!
И лишь черт повторяет словно молитву:
— Пронеси… пронеси…
— Черт, — напомнил я рогатому, — нас уже проглотили.
— Знаю. Одна теперь у нас надежда — если его круто пронесет. И он не успеет нас переварить.
Слов для ответа я не нашел…
