ГЛАВА 7
Полет над гнездом лягушки
— Жаба!
— Дурак!
Это то, что в сказках называется «жили долго и счастливо»
Первое, что я увидел, посмотрев мельком на «сюрприз», были выпуклые и блестящие глаза, а также неимоверно огромная пасть, густо усаженная острыми клыками, использовать которые в своей рекламе почла бы за честь любая компания, выпускающая зубную пасту. Посмотрев затем уже более осмысленно и внимательно, я разглядел мощный приземистый силуэт, заслонивший большую часть коридора, и сильные задние лапы — коленками назад. Поглазеть еще не довелось, как не осталось времени и на то, чтобы подняться на ноги и убежать либо отпрыгнуть с пути стремительно приближающихся клыков, поэтому я сунул в оскаленную пасть подвернувшийся под руку рюкзак черта.
Пасть хлестко, словно туго заряженный капкан, захлопнулась.
— Мое! — истошно заверещал черт, как-то уж слишком резво перейдя из бессознательного состояния к активной попытке вырвать из клыков свой полный золота рюкзак.
Поймав рогатую нечисть за копыто, я попытался удержать его от самоубийственной затеи, на которую его толкнула алчность. И где только сила взялась в этом хлипком тельце?
— Отпусти!
Ткань наспинного мешка не выдержала выпавших на ее долю испытаний и в сопровождении душераздирающего треска лопнула. Часть монет упала на пол, весело зазвенев по каменной поверхности, а часть захрустела на белоснежных клыках, превращаясь в замысловатой формы кусочки драгоценного металла.
Черт бросил быстрый взгляд в направлении Кащеева хранилища и, обнаружив в дверях бессмертного его стража, нерешительно ковыряющего острием меча-кладенца камень у своих ног, решил спасать рассыпавшееся по полу богатство.
Находясь под прицелом немигающих глаз и в непосредственной близости от резко двигающихся челюстей, за которыми виднелся бесконечный провал в ненасытную утробу, я в полной мере почувствовал, как хрупка грань, отделяющая жизнь от смерти, и нервно сглотнул. Разбуженный всплеском адреналина в крови инстинкт самосохранения настойчивым зудом в пятках показал свое желание унести меня как можно дальше отсюда и подсказал способ осуществить это. Вот только бегать по потолку я не умею, а прочие пути к стремительному отступлению перекрыты Кащеем Бессмертным. И если его скрипящие при каждом движении кости оставляют надежду пройти эту хлипкую преграду, то выколупавший в камне пола заметное углубление кладенец — нет.
Покончив с пережевыванием, чудовище громко рыгнуло, обдав меня влажной волной смердящего воздуха, а черта просто-напросто сдув и припечатав к стене. Собранное им золото вновь посыпалось на пол.
— Безмозглая корова! — трепеща ангельскими крыльями, но совершенно не с ангельской злобой проорал он, потрясая крохотными кулачками.
Я еще подумал, что, наверное, зря он злит чудовище…
А напрочь позабывший о своем новом статусе ангела-хранителя корыстолюбивый черт не унимался, продолжая осыпать замершее с распахнутой пастью чудище разными нелицеприятными сравнениями:
— Брюхо с лапками! Зелень болотная! Жаба!!!
По-моему, это уже перебор… хотя должен признаться, чудовище действительно несколько напоминает вышеуказанное земноводное, если ему, как в басне, удалось бы надуться до размеров быка и вдобавок к этому отрастить клыки.
Немигающий взгляд дрогнул и нацелился на орущего черта. Последний, спохватившись, притих. Но поздно… Словно болт из туго взведенного арбалета, из пасти чудовища вырвался длинный ярко-малиновый язык.
— Спа… — только и успел пискнуть черт.
Язык стремительно вернулся обратно в пасть, увлекая за собой трепещущего крыльями пленника. Вот теперь чудище действительно стало похоже на жабу, поймавшую мотылька. Отпусти! — Мой прыжок запоздал, и я растянулся на полу.
Верещащий словно пожарная сирена черт скрылся в пасти. Челюсти со стуком захлопнулись. Тишина.
— Хи-хи… — довольно мерзким голоском прокомментировал случившееся Кащей.
Зря он рот открывал.
— Тьфу… — Из раскрывшейся пасти со свистом вылетел малость помятый и покрытый от копыт до рогов липкой слюной черт. — Какая гадость!
Я успел подняться на колени, да так и попятился, потрясенный звуками человеческой речи, донесшимися из чудовищной пасти. В свое время мне довелось вдоволь насмотреться на демонических существ, разнообразием своих личин потрясающих воображение, но это уж слишком… мы же пока не в аду.
Сумевший разлепить рот, но не крылья, черт наполнил коридор визгом, оборвавшимся, когда он смачно врезался в нос Кащея Бессмертного. Руки последнего непроизвольно дернулись к лицу. Меч-кладенец выскользнул из разжавшихся пальцев и, крутнувшись в воздухе сверкающей полосой, приложился тяжелой рукоятью мне по спине. Тут уж мои вопли заполнили окружающее пространство.
Бессменный хранитель своего собственного золотого запаса, до конца оставаясь верным своим принципам, сосредоточился на его охране. Сперва он отлепил черта от лица и, отбросив его в сторону, проворно отступил в хранилище. Навалившись на дверь, он с силой захлопнул ее и задвинул скрипучий засов под аккомпанемент собственного дребезжащего голоса:
— Чтоб вы подавились, ворюги!
— Кто бы говорил, — огрызнулся черт, предпринимая попытку отлепиться от пола.
Я согласно промычал, разглядывая оружие, которым меня сперва едва не зарубили, а потом поставили-таки синяк на спине.
— Так вот ты какой, кладенец…
Мне показалось или он действительно ответил, подмигнув ярким камнем в рукояти и ткнувшись в ладонь испускающей мягкое, словно бы живое тепло рукоятью?
— Попробовать отстирать? — задумчиво произнес черт, с сомнением рассматривая слипшиеся крылья. — Или легче новые раздобыть? — Тут его взгляд упал на меня. — А ты чего железяку рассматриваешь? Лучше жабу-людоедку замочи! Чтоб знала, как харчами перебирать… гадость, видите ли!
— Хам! — заявило обиженное чудовище и добавило: — С дамами так не разговаривают.
— Кто вы? — поинтересовался я, перебив черта, начавшего рассуждать в присущей ему манере о том, кто тут кому «дам» и кто кого впервые в глаза видит.
— Царевна, — моргнув глазами, призналась дама, похожая на огромную зубастую жабу. Только внешне, спешу заверить вас, дабы не возводить напраслину на собеседницу, с которой едва знаком.
— Заколдованная? — в один голос догадались мы с чертом. В своих предположениях он пошел дальше меня: — Нужно поцеловать.
— Зачем?
— Чтобы колдовство злой колдуньи ушло.
— Куда? — имея в виду, не заразно ли это колдовство, уточнил я. А то вдруг благородный принц после поцелуя сам в земноводное превратится, чтобы не нарушать закон сохранения энергии.
— А… — Неверно растолковав мой вопрос, от его непосредственной простоты растерялся даже видавший огонь, серу и сковородки преисподней черт. — Так это… куда положено…
— А поможет? — не скрывая недоверия, поинтересовалась царевна, назвать которую лягушкой как-то язык не поворачивался — габариты не те.
— А черт его знает, — пожал я плечами.
— Не знаю, а предполагаю, — уточнил черт. — Вот возьми и попробуй!
— Я?!
— Ну не я же? — хмыкнул рогатый. — Я черт.
— А я еще хуже, — признался я.
— Это как? — удивилась царевна, она же гигантская жаба.
— Женат.
— А… — И без того флегматичная жабья морда стала совсем постной, и от этого какой-то уж очень голодной, на мой взгляд.
— Я, между прочим, тоже имею жену, — заметил черт. И добавил, похабно оскалившись: — Дважды в неделю. По вторникам и пятницам.
— Чью? — невольно сорвалось с моего языка. Это дали знать о себе пережитки темного прошлого, разбуженные общением с антисоциальной личностью, каковой без сомнения является черт, несмотря на обвисшие ангельские крылья за спиной и оказанное ему представителями небесной канцелярий доверие.
— Ты у нас герой, — обвинительно ткнув пальцем в моем направлении, заявил черт, — вот и целуй. Ибо для деяния такого немереный героизм нужен и отвага неописуемая.
— Это почему? — искренне удивилась царевна.
— А вы давно в зеркальце смотрелись?
— Недавно.
— Ну и как? — одновременно спросили мы.
Царевна сказала «ква-ква!» и трижды топнула правой задней лапой.
И вдруг, откуда ни возьмись, появилось перед ней ручное зеркальце изящной работы.
— В наследство досталось, — несколько туманно пояснила царевна-суперлягушка и пропела-проквакала: — Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду-матку в глаза мне выложи: кто на свете всех красивей, всех желанней и умней.
Заинтересовавшись, я подошел поближе, чтобы лучше видеть и слышать.
— Та-ак, — протяжно ответило зеркальце, отражая не огромную жабью морду, а вращающийся куб с разноцветными сторонами и пульсирующий знак вопроса. — Сейчас посмотрим. Красота… «требует жертв»… «спасет мир»… не то. Ага. «Ты на свете всех милее, всех румяней и беле…» М-да… Короче, «всех красивей, спору нет». С первым пунктом все ясно, переходим ко второму. Желанней. Что тут у нас: «Не возжелай жены ближнего своего». Ты у Нас в девках все еще прыгаешь, в смысле, ходишь, так что желать любой может… Будем считать, что ты всех желанней. И, наконец, умнее. Сейчас… сейчас… где тут у меня… Ага. Вот он. Нашелся. Значит так: сядь!
— Сижу.
— На вопросы отвечать нужно быстро, если сомневаешься — лучше пропусти, не трать время.
— Какие вопросы? — растерялась царевна.
— Разные. Данный тест считается лучшим для определения коэффициента ай-кью для женщин. Готова? Вопрос первый…
— Нет, — капризно заявила гигантская лягушка, трижды квакнув и хлопнув лапами..
Зеркальце исчезло, словно его и не было. Лишь некоторое время еще доносилось его невнятное бормотание про рецепт изготовления наваристых щей из топора. Наверное, что-то из литературы. Про Раскольникова…
— Все равно целовать не бу… — начал было черт, но царевна, хитро улыбнувшись, сбросила с себя шкуру, и он быстро передумал: — Буду. Буду. Буду!
Сказать, что гигантская жаба разительно изменилась, сбросив под ноги свою шкуру, значило бы ничего не сказать. Превращение мерзкой гусеницы в прелестную бабочку выглядит менее впечатляющим. Здесь же результат просто ошеломлял. Начиная с 90-60-90 — одно из этих «90» едва прикрыто кружевными рейтузами, а второе парой толстых кос, — и заканчивая небесной голубизной огромных глаз. Да уж… насчет красоты зеркальце не солгало.
Отвернувшись, чтобы не смущать свой разум видом красотки, я примерился кладенцом к ближайшей из закрытых дверей и ударил вполсилы.
— Ай! — раздалось оттуда. — Глаз…
Растерявшись, я все же приоткрыл дверь и сообщил оказавшемуся за ней мужичку в длинной рваной рубахе, опоясанной обрывком цепи, спеша обрадовать узника:
— Вы свободны.
— Дверь закрой, — недовольно пробурчал он — И отойди — не мешай смотреть.
А посмотреть было на что…
Царевна… Впрочем, с точки зрения глубины образа и полноты отображаемых на лице чувств приписанный ко мне черт, несомненно, более заслуживает внимания. Вожделением горящие глазки, отвисшая челюсть, трясущиеся ручки и капающая слюна… Правда, последняя результат не охватившего черта возбуждения, а его временного пребывания в пасти гигантского земноводного. Жадно сглотнув, он сделал шаг к объекту своей страсти, словно Ромео к своей Джульетте. Робко, неуверенно… Но кого интересуют образы и чувства, когда просыпаются основные инстинкты?
Пока царевна при помощи прозрачной лягушечьей шкуры, своей фантазии и женского коварства доводила бедного легко возбудимого черта до инфаркта, я освобождал оставшихся узников. Лишь изредка бросая любопытный взгляд за спину. Смею вас заверить, исключительно для э… контроля за ситуацией.
Пленников у близнецов Бессмертных в подземелье оказалось не так-то и много. Пятеро. Еще был шестой, но его я решил оставить здесь — пускай сами с ним мучаются. Я, значит, на руках мозоли рукоятью понабивал, пока сбил амбарный замок с засова на его двери, а он мне с порога:
— Что за фигня? Ты чего так долго?
Простите? — растерялся я, начав смутно припоминать, что именно из этой камеры при моем появлении раздавались требования накормить, напоить и обеспечить полноценный послеобеденный отдых.
— Баньку истопил?
— Нет.
— На стол накрыл?
— Нет! — Я еще раз мотнул отрицательно головой, с трудом сдерживая желание накрыть совсем не стол и уж совсем не блюдами.
— Так где же ты шлялся?! В батога тунеядца! Запорю!
Ну… я и прикрыл дверь, да и засов задвинул, про всякий случай.
К действительности меня вернул дикий вопль черта, обманутого в своих ожиданиях. Царевна, то ли увлекшись и позабыв о волшебных свойствах своей лягушечьей шкуры, то ли просто время пришло (как в сказке про Золушку при двенадцатом ударе местного Биг Бена), что бы там ни послужило причиной превращения, но к черту она приблизилась уже не в облике красотки, а в своем привычном облике гигантской жабы.
Увернувшись от влажного лягушечьего поцелуя, черт подлетел ко мне и, вцепившись в рукав, с истерическим визгом потребовал:
— Бежим!
Освобожденные узники поспешно вернулись в свои камеры, проклиная «полного идиота» (это цитата, с заложенной в ней мыслью я категорически не согласен), который выманил их из таких уютных комнат и подверг драгоценные жизни опасности.
— Может, когда встретимся, — неопределенно пообещал я растерянно квакнувшей царевне.
Ее ответа я не услышал, поскольку, уступив напору черта, перешел с быстрого шага на бег, стараясь не задевать длинным мечом-кладенцом стены.
Миновав спящую в хрустальном гробу красавицу — еще одну ловушку для доверчивых героев, мы покинули замок бессмертных братьев-злодеев, даже не вспомнив о том, что в кармане у меня завещание, а где-то здесь дожидается моего внимания инструкция по отбору последователя Кощея Бессмертного.
Ворота за нашей спиной со скрипом поднялись, и цокающий зубами скелет язвительно поинтересовался:
— Как успехи?
— А это что за чучело? — вытаращил глаза черт. Надежные цепи, которыми Бэдмен был прикован к воротам, внушили ему смелость. — Говорящее пособие из анатомического кабинета? Ха! Может, давай его в школу какую-нибудь продадим?
— Продажная твоя душа, — вздохнул я, отвесив черту отеческий подзатыльник.
— Нет у меня души, — проворчал он, выкапываясь из сугроба. — И чего сразу рукоприкладством заниматься? Вот уйду на больничный, будешь сам себя из переделок вытаскивать… пожалеешь тогда.
— Прости.
— Легко! Отсыпь деньжат, я мигом слетаю…
— Куда?
— За индульгенцией. Оптовой — за все грехи скопом, значит. Да ты не переживай, я со скидкой возьму, как состоящий в клубе.
— Ну ты и… Слов нет.
— У меня тоже, — заверил меня черт. — Каждое утро, полируя рога перед зеркалом, любуюсь собой и задаюсь одним и тем же вопросом: «В кого я такой классный? Не мужик, а просто кладезь достоинств».
— Да уж… и скромный при этом.
Изнутри в ворота чем-то с силой ударили. Если бы я не был на сто процентов уверен, что замки осаждают снаружи, а не наоборот, то решил бы, что это таран.
— Что это? — растерянно спросил Бэдмен.
— Можно подумать, я больше него знаю… Могу только догадываться.
— Царевна, наверное.
— Царевна? — недоверчиво переспросил скелет.
Взмахнув крыльями, черт заверещал:
— Бежим!
— Куда?! — поддавшись панике, поинтересовался Бэдмен.
— Подальше отсюда.
От повторного удара ворота качнулись и немного приоткрылись.
— Поберегись! — донеслось сверху.
Бэдмен затарахтел костями, имитируя глубокий обморок.
Черт запрокинул голову и поинтересовался:
— Кого там нелегкая принесла?
Взъерошив волосы на моей макушке, над нами пролетела заходящая на посадку ступа. Коснувшись земли, она пару раз подпрыгнула на сугробах и наконец остановилась, окруженная поднимающимся из-под днища паром. Из нее, злобно ворча и раскатисто чихая, выбралась Баба Яга. Насколько мне известно, за последний век она совсем не изменилась. Прославленный в сказках клык все также устрашающе торчит, бросая вызов всем стоматологам мира, бородавка по-прежнему нависает, а костяная нога как не гнулась — так не гнется и поныне.
— Успела-таки… а… а… апчхи! — сообщила она.
— Куда? — спросил я, на всякий случай отходя от ворот, хотя подозрительные удары в них не повторялись.
— К тебе, голубчик, к тебе. Чтобы назад, домой воротить, все уж собрались, думу думают, тебя дожидаются. А то пойдешь в замок Кощеев да сгинешь напрасно. Нет там сынишки твоего.
— Знаю.
— Откуда? — расстроилась бабка, кося лиловым глазом.
— От ангела-хранителя.
— Какого?
— Моего, — ответил я и позвал черта: — Вылезай. Не бойся.
— Так я никого и не боюсь, — заявил черт, делая вид, что просто принимает снежные ванны. — Нужно перышки почистить.
— Ангел-хранитель? — переспросила Яга, рассматривая рогатое несчастье. Гамму отразившихся на ее лице чувств сложно передать словами…
— Уж какого заслужил.
— Ладно, — решила старуха, — полезайте в ступу… оба. С ветерком прокачу.
Черт вознамерился было возразить, но мощный удар, от которого замковые ворота с треском приоткрылись почти на треть, коренным образом поменял его мнение. И в ступе он оказался раньше меня.
— Полетели!
— А кто там из замка рвется? — спросила Баба Яга, суя свой достопримечательный нос туда, где остался Варварин.
— Потом расскажу, — пообещал я, вставив в уши наушники плеера и нажав на «PLAY». Мне нужно подумать. — Взлетай!
Черт покосился на меня, завистливо сравнив мой новенький плеер с тем, который я подарил ему после нашего совместного похода в ад, но ничего не сказал, а вот Яга что-то начала выговаривать. Возможно, сетуя на неуважительное отношение нынешней молодежи к старшему поколению. Хотя каким боком это касается меня, ведь я-то постарше ее буду? В динамиках, содрогающихся от рвущейся через них энергии, раздался хорошо знакомый голос, оттеснивший посторонние звуки за пределы восприятия:
Я бегу по выжженной земле,
Гермошлем захлопнув на ходу.
Мой «Фантом» стрелою белой на распластанном
крыле
С ревом набирает высоту…
Яга, продолжая бурчать, что видно было по шевелившимся губам, беспрерывно обнажавшим устрашающего вида клык, размашисто взмахнула помелом, породив небольшой вихрь, и ступа, оторвавшись от земли, медленно начала набирать высоту.
Я несколько расслабился, почувствовав себя в безопасности, и задумался о дальнейших действиях. Необходимо как-то попасть на остров Буян и освободить Ванюшку. Но придумать что-либо дельное я не успел, поскольку в этот момент что-то с силой ударило в дно ступы, сильно накренив ее и едва не перевернув. Яга от неожиданности как-то неправильно взмахнула помелом, и ступа на первой космической скорости рванула вертикально вверх, стремясь если не достичь Солнца, то хотя бы выйти на околоземную орбиту.
Сглотнув, я выглянул за борт и встретился взглядом с выпученными от ужаса глазами гигантской жабы.
Вижу в небе белую черту.
Мой «Фантом» теряет высоту.
Катапульта — вот спасенье, и на стропах натяженья,
Сердце в пятки, в штопор я иду.
Перепончатые лапы разжались, и царевна устремилась к земле, все сильнее и сильнее раздуваясь, пока не стала походить на воздушный шар с лапами вместо корзины.
— Разобьется! — воскликнул я, выдернув наушники из ушей.
— Не разобьется, — уверенно заявил черт, провожая относимую ветром все дальше и дальше лягушку. — До болота дотянет, а там и посадка мягкая, и комаров вдосталь.
— А чем комары помогут? — удивился я. — Замедлят падение?
— Конечно нет. Но нужно же ей будет чем-то питаться, пока какой-нибудь витязь не найдет ее и не спасет.
— А если не найдет?
— Найдет. Царевны, знаешь ли, товар востребованный, даже если так и норовят в жабу превратиться. О! Смотри-ка, приземлилась. А крику-то… радуется, наверное. И гнездовье сразу умащивать начала, — прокомментировал, увиденное черт.
— Лучше вам все мне рассказать, — заявила Яга, уперев руки в боки. — Чего вы там в Кощеевом дворце натворили?
— Ничего, — ответил черт, поспешно вернувшись на дно ступы.
Копошащаяся в тине царевна, она же лягушка-переросток, запрокинула голову к небу и завыла, провожая нас неподвижным взглядом.
— Ну… почти ничего, — уточнил я. — С братом его познакомились, с узниками… вот, меч-кладенец в подарок получили.
— Угу, — неопределенно хмыкнула Баба Яга и начала разгонять ступу, словно стремясь как можно скорее скрыться из поля зрения лягушки.
Кажется, она не поверила моим заверениям… Да и я бы не поверил тому, кто поет в один голос с чертом.
