Весь отчаянный, томительно долгий день Крон, маг-хранитель, прожил со смутным ожиданием чуда. Каждую минуту, занимаясь многочисленными делами, он подсознательно прислушивался ко всему окружающему – людям, стенам пещеры, спокойной глади Озера – и говорил себе: «Ну, вот еще чуть-чуть, еще немного терпения – и чудо произойдет!» Или даже не чудо, а что-нибудь попроще. Но обязательно то, что хоть немного прояснит сложившуюся запутанную ситуацию. Он молился Истинным богам, ходил на берег Озера и долго стоял, вглядываясь в мерцающую поверхность воды. Но боги не снисходили к его мольбам. А безмятежность волшебного Озера совершенно не подходила к смятению, царившему в душе старого мага. В первое мгновение после того, как он смог обратить свою восстановленную силу на оказание помощи юному Повелителю и опустить защитные заслоны, преградив тем самым путь чудовищам, маг испытал бурную радость. Народ сильфов был спасен. Теперь уже ничто не угрожало беззащитным детям и израненным воинам. Крон поспешил донести благую весть до своих измученных соплеменников. Народ ликовал. Может, они сделают длительную передышку в этой ужасной, изматывающей войне и займутся восстановлением основательно растраченных сил. Великие маги давно уже научились с помощью искусных заклинаний производить необходимые продукты, а обилие пещерных источников с пресной водой надежно оберегало сильфов от жажды. И лишь позднее до мага дошло, что они оказались в роли жертв, навсегда и заживо погребенных в недрах огромной горы. Народ сильфов никогда больше не сможет выйти на поверхность. Дети их детей никогда не увидят солнечного света, не услышат пения птиц, не почувствуют дуновения ветра, не насладятся ароматом цветов. Их будущий удел – участь жалких пещерных червей, медленно ползающих в холодных, темных лабиринтах. Отныне Гора смерти в полной мере станет достойной своего мрачного названия. Осознав все это, Крон взвыл в ужасе и, вцепившись обеими руками в остатки поредевших волос, вырвал полные пригоршни длинных седых прядей. Он собственноручно погубил свой народ. Возможно, быстрая смерть в лапах проклятой демоницы стала бы не такой страшной, как долгое, мучительное угасание и вырождение. И еще одно происшествие напугало старого мага почти до потери сознания: юный Повелитель пропал. Крон знал, что барон выжил после гибели своих спутников и даже сумел с его помощью, вернее, с помощью богов, вовремя вернувших магическую силу и направивших руку мага-хранителя, разрушить замыслы Ринецеи. Во всем случившемся Крон стал всего лишь слепым орудием, послушным воле богов. Маг также помнил, что после поворота потайного рычага Генрих оказался внутри защитного периметра. Размышления Хранителя о том, откуда мальчик вообще мог услышать о существовании рычага и опускающихся плит, – так и не привели его к какому-либо результату. Но после этого – Генрих пропал. Уже миновали целые сутки, а Повелитель так и не появился, и Крон даже не представлял – где он мог находиться в настоящее время. Народ волновался. Многие начали задавать Крону вопросы, на которые не находилось ответа. Старый маг откровенно рассказал обо всем случившемся своим преданным друзьям, входившим в Совет магов, не утаив ни одной, самой малой подробности. Но и объединенными усилиями маги так и не смогли выдвинуть хоть какой-то правдоподобной версии, объяснявшей исчезновение их Повелителя.

Наступил поздний вечер. Двенадцать убеленных сединами магов собрались в пещере Совета, вокруг ярко пылавшего огня. У сильфов давно вошло в привычку – совместно проводить подобные вечера, когда дело касалось важных вопросов, имеющих отношение ко всему народу. И всегда их Повелитель, пусть даже совсем юный, совсем еще ребенок, сидел на почетном месте, возглавляя собрание мудрецов. В роду Повелителей текла древняя кровь, сквозь многие поколения связывавшая очередного барона с великим прародителем – могучим королем, дерзнувшим первым встать на защиту истинных богов, которым испокон веков поклонялись и сильфы, и их ближайшие родственники – эльфы. Но если хитроумные эльфы предпочли нейтралитет, абсолютно отказавшись от какого-либо участия в войне богов, то для сильфов именно титул последнего из рода де Грей оставался немеркнущим символом неминуемого торжества добрых сил. А кроме того, древние летописи, трепетно хранимые великими магами, несли в себе смутные намеки на то, что именно воину из рода де Грей предстоит сыграть решающую роль в последней схватке, в которой и будет определена участь не только простых смертных, но даже самих бессмертных богов.

А теперь, впервые за многие сотни лет, Повелителя не стало. Род де Грей прервался. Надежда на избавление угасла. Великие маги беспомощно смотрели друг на друга покрасневшими от бессонницы глазами. Ни у одного из них в настоящее время не осталось и малой толики прежней магической мощи, позволившей бы приподнять пелену неведомого.

– Братья. – Маг-хранитель с кряхтением поднялся на ноги, морщась от боли в ноющих коленях. – Настали тяжелые времена! Наш Повелитель пропал. Не исключено, что великий род прервался. Наш народ замурован в этой пещере. Помощи ждать неоткуда. Что будем делать?

Улод, маг-учитель последнего, юного Повелителя, ничего не слышал. Сгорбившись, обхватив себя руками, он раскачивался из стороны в сторону:

– Не уберегли, не уберегли мальчика! – Скорбные слова срывались с губ старого мага, крупные капли слез непрерывно стекали на длинную бороду.

Крон наклонился к магу-учителю, заглянул в мутные, белесые глаза и разочарованно поморщился. Кажется, на Улода больше не приходилось рассчитывать.

Тяжело опираясь на свой магический посох, вперед вышел Ирн, великий летописец и архивариус:

– Я думаю, нам нужно выждать некоторое время. Магические силы вернутся. Возможно, их окажется достаточно для того, чтобы совместно попытаться поднять защитные плиты.

– И что дальше? – резонно возразили ему с другой стороны круга. – Там нас ждут не дождутся тысячи демонов. Кого мы можем противопоставить им – горстку израненных воинов? Лучшие наши бойцы уже погибли.

– Если бы Повелитель был с нами, он нашел бы решение! – запальчиво выкрикнул Шеас, самый молодой из магов.

– Повелитель всего лишь мальчик! – скептично усмехнулся Крон.

– Да, – не сдавался Шеас, – но мальчик, несущий в себе великую силу, благословленный Истинными богами!

При упоминании Генриха маг-учитель застонал еще громче.

– Нужно просить помощи у богини Аолы! – предложил Адус, маг-врачеватель.

– Богиня сама нуждается в помощи, – хором ответили несколько голосов.

– Лучше попросим прощения у Ринецеи и сдадимся на ее милость! – отчаянно выкрикнул Рен, боевой маг.

– Предатель! Да как только ты смеешь предлагать нам такое! – гневно взревел Крон, замахиваясь посохом.

Рен угрожающе выставил вперед руку, на ладони которой вместо боевого пульсара сейчас плясал всего лишь слабенький язычок пламени:

– Умерь свой пыл, Крон. Я не позволю тебе угробить народ сильфов ради удовлетворения глупых амбиций и жажды власти. Мы все видели, как ты не хотел делиться ею даже с самим Повелителем. Если мы сумеем договориться с Ринецеей, то у нас появится хотя бы слабый шанс на спасение…

– Правильно! – поддержал чей-то голос.

Все маги вскочили, размахивая руками, изо всех сил стараясь перекричать друг друга.

– Вы сегодня больше всего похожи на испуганных куриц, а не на могущественных магов! – громко, с явным сарказмом произнес молодой голос, и Генрих неожиданно вступил в круг света, излучаемого пламенем костра. – Готовы передраться при первой же возможности. Да Ринецея только и ждет, когда вы ослабеете, поссоритесь и начнете совершать промашки. Я это понимаю, несмотря на свой юный возраст. Почему же вы не в силах осознать то, что так очевидно?

Пораженные маги сначала замерли на месте, а потом все одновременно бросились обнимать воскресшего Повелителя. Худой, бледный, израненный и исцарапанный, в мокрой порванной одежде, с синяками под ввалившимися глазами – это все же был Генрих, по какой-то неведомой милости судьбы возвращенный к ним. Маг-учитель радостно рыдал в голос, повиснув на плече у своего рослого ученика, а барон поглаживал Улода по плечу с таким видом, словно это не он сам, а престарелый маг стал в этот миг несмышленым ребенком.

Одним отрицательным движением головы отметя прочь все ненужные вопросы, мальчик решительно заявил:

– Из пещеры есть другой выход, я в этом уверен. Я найду его, выйду на поверхность и приведу помощь. А вы до тех пор будете ждать меня здесь и оберегать наш народ. За время своего отсутствия я узнал много необычного, чего, к сожалению, не могу открыть вам, ибо связан клятвой молчания. Но вы должны запастись терпением и ждать моего возвращения. Обещаю вам, – он обвел взглядом притихших магов, – я вернусь и выведу мой народ из этой пещеры к яркому дневному свету, где ему уже ничего более не будет угрожать.

– Можно мне пойди с тобой? – страстно воскликнул Шеас.

– Нет. – Генрих постарался вложить побольше разочарования в свои интонации, дабы не обидеть отважного мага. – Каждому из нас уготована собственная участь. Ты должен остаться в пещере и помочь остальным выжить. Как и все вы! – Барон властно вздернул подбородок, и такая сила светилась в глазах десятилетнего мальчика, что все маги послушно кивнули, готовые исполнить волю своего Повелителя.

Генрих спал. Вернее, пробовал уснуть, для того чтобы хоть немного отдохнуть после случившегося. Но стоило ему только закрыть глаза и начать проваливаться в таинственную страну спасительных сновидений, как в его усталый мозг немедленно врывались какие-то бесформенные обрывки мыслей, явно ему не принадлежащие. Сначала мальчику казалось, что это странные картины, увиденные им на дне волшебного Озера, пытаются выстроиться во что-то логичное и более реальное. Но потом понял – это кто-то чужой и незванный упрямо пытается проникнуть в его разум. И Генрих не понимал – радоваться или остерегаться постороннего воздействия.

Крон заметил, что юный Повелитель полуобморочно мечется на скромном ложе, то всплывая из кошмарного сна, то вновь окунаясь в его пучину. Он осторожно прикоснулся ко лбу мальчика. Генрих пылал огнем. Тогда старый маг заварил пучок сухих трав и, приготовив освежающее питье, осторожно поднес чашу к губам Повелителя.

– Что это? – спросил барон, приоткрывая один глаз.

– Пейте. Напиток поможет вам расслабиться и прогонит прочь видения, терзающие вашу душу.

Генрих, не раздумывая долго, выпил все до последней капли и, откинувшись назад, незамедлительно погрузился в глубокий сон. Ему снилось, что он спустился на берег Озера и бродит по белому песку, тщательно вглядываясь себе под ноги, словно надеясь отыскать что-то потерянное. Из воды выглядывают три девы озера, внимательно следящие за его поисками. Генрих разочарованно пожимает плечами, сетуя на тщетность своего занятия, но девы жестами подбадривают его, призывая не бросать начатое. Внезапно под сводами белого купола, прикрывающего озеро, появляется прекрасное женское лицо с глазами, пылающими пронзительным алым пламенем. Женщина широко раскрывает яркие губы, к ужасу мальчика обнажая при этом огромные острые клыки, и глумливо хохочет, не издавая ни звука. Звуки отсутствуют в этом непонятном сне. От безудержного смеха лицо женщины сначала покрывается глубокими трещинами, из которых начинает сочиться черная кровь, а потом и вовсе принимается разваливаться на куски. С проклятиями женщина хватается за свои щеки и исчезает из поля зрения Генриха…

Барон проснулся внезапно и рывком вскочил со своего убогого ложа. От резкого пробуждения сон не забылся, а наоборот, стал еще четче и символичнее. Что он искал на берегу озера? Кто эта зловещая женщина, чье лицо сползало с нее, словно не подходя ей по размеру? Выдернув факел из кольца, прикрепленного к стене пещеры, Генрих осветил тела старых магов, вповалку храпевших вокруг его кровати. «Бедолаги, – подумал мальчик, – боятся, что их неразумный Повелитель опять куда-нибудь запропастится». Он осторожно перешагнул через две фигуры, но третья неожиданно схватила его за край плаща. От неожиданности Генрих чуть не закричал, с трудом превозмогая нервное напряжение.

– Куда это ты собрался? – недовольным шепотом спросил его Рен. – Хочешь влезть в очередные неприятности? Или опять что-то утаиваешь?

Скрытая неприязнь, проскользнувшая в голосе мага, насторожила мальчика, заставив его прикусить язык и сдержать чуть не вырвавшиеся объяснения.

– Да я быстро, – как можно более виновато постарался пробубнить он, смущенно отводя взгляд и старательно краснея, – мне надо отойти, кажется, я немного простыл. И он прижал руку к низу живота, мелко и многозначительно переступая ногами.

Рен негромко хихикнул:

– Иди уж, а то еще уронишь звание Повелителя – обмочив штаны…

Генрих пробормотал что-то неразборчиво-благодарное и в два прыжка вылетел из пещеры. Схватил кинжал, сунул за пазуху ломоть хлеба, привесил на пояс флягу с водой и поспешил на берег Озера. Сияние, испускаемое водой, давало достаточно света для того, чтобы без труда различать окружающие предметы. Мальчик немного побродил, стараясь найти именно то место, которое привиделось ему во сне. Кажется, это вроде бы здесь – вот приметный камень непривычной конической формы. Генрих плюхнулся на песок, разглядывая странный предмет. Нет, для естественного – он имел слишком правильную, симметричную конфигурацию. Мальчик старательно разгребал песок, стараясь освободить необычный выступ, ошибочно принятый им за камень. Выкопав неглубокую ямку, сильф смог рассмотреть что-то, имевшее очертания ровного округлого столбика с какими-то знаками, нанесенными у самого основания. К великому ликованию Генриха, эти знаки сильно напомнили ему надписи на стенах подводной пещеры богов. Вдохновленный успехом, барон продолжал раскопки – и вскоре сумел очистить от песка небольшой люк с массивным кольцом в центре. Напрягая все свои силы, Генрих потянул за кольцо, пытаясь сдвинуть его с места, но крышка люка даже не шелохнулась.

– Тебе, наверно, нужна помощь?

Генрих испуганно обернулся и облегченно улыбнулся, увидев Шеаса, который наклонился к находке и с любопытством рассматривал знаки, идущие вдоль края люка.

– Ты можешь перевести, что тут написано? – попросил юный Повелитель.

– Нет, к сожалению, я никогда не видел ничего подобного. Во имя всего святого, как ты вообще смог его найти?

– Долго объяснять. Лучше скажи, ты тоже думаешь – это именно то, что нам нужно? – Только дрожь в голосе выдавала огромное волнение, охватившее Генриха.

Маг лукаво приподнял правую бровь, но широкая улыбка предательски расплывалась на его губах:

– Ну-у-у-у, может, это всего лишь какое-то вентиляционное или, еще того неприятнее, – канализационное отверстие, а там внутри – фу-у-у-у… – нарочито медленно протянул он, и Генрих, не сдержавшись, сердито пихнул пожилого мага в грудь, опрокинув его на песок. Шеас растянулся в полный рост и довольно расхохотался: – Не дерись, я же пошутил. Думаю, это именно то, о чем ты думаешь.

– Вот только открыть его я не могу, – прокряхтел барон, снова упрямо уцепившись за кольцо.

– Подожди. Кажется, мне удалось накопить немного магической силы. Давай попробуем вместе…

В четыре руки они взялись за железное кольцо, и не устоявшая перед физической силой, помноженной на магические заклинания, крышка люка поддалась и медленно поползла вверх.

– Фух! – Шеас удовлетворенно отер вспотевший лоб. – Это не ход, а какая-то шахта. Слишком узко, не шире крысиной норы, там даже ты застрянешь.

– Не застряну, – уверенно отозвался Генрих, свешиваясь в отверстие колодца. – Там есть скобы в стене, ведущие куда-то вниз. И они крепкие, – надавил он на первую скобу. – Короче, я полез…

– Не так быстро… – Волшебник крепко взял мальчика за плечи и заглянул в упрямые карие глаза. Какой внутренний огонь, какая несгибаемая сила воли светились в этих глазах, давно утративших беззаботное выражение, свойственное детству. Маг продолжал рассматривать высокий лоб, твердую, сильную линию подбородка и упрямо сжатые губы, обращавшие на себя внимание красотой рисунка. О да, он смотрел в лицо прирожденного Повелителя!

– Ты понимаешь, какие опасности могут поджидать тебя внизу? – Шеасу казалось, что он обязательно должен отговорить мальчика от задуманного им опасного путешествия.

– Понимаю! – Генрих усмехнулся уголками губ и мягко отвел удерживающие его руки. – Но это мой выбор, мой долг. Да и нет у нас другого выхода…

– Тогда иди. – Сделав несколько пассов руками, маг сотворил маленький огонек, повисший в воздухе перед лицом мальчика: – Этого светлячка хватит надолго. Я горжусь тобой, мой Повелитель!

– Дай мне фору. – Генрих ужом ввинтился в узкий лаз. – Не рассказывай сразу – куда я ушел.

– Ты кому-то не доверяешь? – Шеас следил за огоньком, медленно уплывающим в темноту колодца.

– Да-а-а-а, – эхом донесся до него далекий голос. – И был бы хорошо, если бы мои подозрения не подтвердились…

Затем голос затих.

Шеас еще постоял, прислушиваясь, но из узкого хода более не долетало ни звука.

– Пусть хранят тебя Истинные боги! – искренне пожелал маг и медленно побрел обратно, в пещеру Совета.

Спуск казался бесконечным. Узкие скобы, представлявшие собой примитивные, изогнутые куски металлического провода, больно впивались в ступни и ладони. К тому же они оказались совсем не такими крепкими, как хотелось бы. Многие из них шатались, или крошились – изъеденные влагой и временем. Каждый раз, перед тем как перенести на очередную скобу всю тяжесть своего тела, Генриху приходилось тщательно ощупывать ее ногой. Все это неимоверно изматывало и так толком не отдохнувшего мальчика. Напряженные мышцы ног мелко подрагивали, барона качало от слабости, и он то и дело больно ударялся плечами и локтями о шершавые стены колодца. В горле у него давно пересохло, но когда он попытался дотянуться до висевшей на ремешке фляги, одной рукой уцепившись за очередную скобу, то пальцы его разжались и он чуть не сорвался. Генрих испуганно прижался к каменной плите, судорожно переводя дыхание. Маленький огонек, кружившийся вокруг лица мальчика, ничем не мог помочь сильфу. Барон смотрел вверх, смотрел вниз, но ничего не менялось – все те же мрачные стены и ржавые скобы. Генрих полностью утратил ощущение времени и даже отдаленно не представлял, сколько длился его мучительный спуск – час, день, год или вечность. Сначала он пытался считать ступени, но сбился, когда пройденное количество перевалило за пять сотен. Мальчик уже готовился расписаться в собственном бессилии и разжать руки, когда его нога, не нащупав очередной скобы, больно ударилась о какую-то большую твердую поверхность. Генрих осторожно миновал последнюю ступеньку и очутился на площадке, служившей чем-то вроде развилки, от которой расходились в разные стороны три совершенно одинаковых коридора. К своему немалому удивлению, мальчик обнаружил на этой же площадке небольшую нишу, застланную восхитительно мягкой на ощупь тканью. Убедив себя, что потерянное время стоит восстановленных сил, юный Повелитель подкрепился водой с хлебом, захваченными из пещеры, и, завернувшись в теплое покрывало, погрузился в глубокий сон, охраняемый только верным светлячком.

На этот раз никакие сны не помешали Генриху, и он великолепно отдохнул. Проснувшись, барон некоторое время задумчиво лежал на гостеприимном ложе и, опершись подбородком на сложенные руки, задумчиво разглядывал три коридора, веером расходившиеся от лестничной площадки. Скудный свет магического светлячка не позволял рассмотреть что-то, находящееся более чем в паре метров, но мальчик вздрогнул всем телом, представив себя, оказавшегося в полной темноте, и мысленно горячо поблагодарил предусмотрительного Шеаса. «Что же мне предпринять, – неторопливо размышлял Генрих, продолжая разглядывать уходящие в темноту коридоры. – Внешне они выглядят совершенно одинаковыми, но вряд ли все они ведут на поверхность. А если я выберу не тот ход и, вместо того чтобы продвигаться к поверхности, наоборот, спущусь в еще более глубокие ярусы пещерного лабиринта? Проплутав там несколько дней, я, безусловно, погибну от голода и жажды. Не имеет смысла ожидать чьей-либо помощи. Но вернуться?.. После того, как я ушел, сильфы, замурованные в Пещере Безвременья, будут жить надеждой на мое победное возвращение. Нет никаких сомнений, что вера в успешную миссию своего Повелителя придаст им свежие силы на долгое время. Но если я вернусь, то смысл жизни утратится навсегда. Кроме того, я подведу королеву Смерть и уже ничем не смогу помочь великой богине Аоле. Я стану трусом, честь моего рода окажется запятнанной, а меня самого сочтут недостойным высокого звания последнего Повелителя из клана де Грей. Уж лучше я погибну в этих проклятых подземельях…»

Придя к такому выводу и утвердившись в правильности принятого решения, Генрих поднялся с ложа и направился к коридорам. Но, поскольку он так и не смог определиться, какой из них предпочесть, то полагал, что в подобной ситуации самое разумное – предоставить право выбора капризному случаю. Мальчик вытащил из-за пояса кинжал и крутанул его на каменном полу. Острие клинка описало несколько полных оборотов и, замерев, указало точно на центральный коридор.

– Ну, что же, дружок, – промолвил Генрих, обращаясь к порхающему вокруг него огоньку, – можно больше не ломать себе голову, а слепо положиться на удачу. Но, может быть, ты хотел бы выбрать другой ход?

Маленький светлячок ничего не ответил, продолжая кружить около барона.

– Я так и знал, что ты одобришь мои действия, – подмигнул ему Генрих. – Тогда идем!

Он собрал свои немногочисленные пожитки, мгновение подумал и, набросив на плечи легкую ткань, послужившую ему одеялом во время сна, шагнул в выбранный коридор. Преданный огонек, словно верная собачонка, бросился вперед и медленно поплыл по коридору, опережая Генриха на пару шагов и освещая путь.

Дорога навевала скуку. Просто изматывающее упражнение для усталого путника, и больше ничего. Однообразные каменные стены, убегающие в бесконечность. Монотонно переставляя ноги, мальчик пытался отвлечь себя изощренными измышлениями на тему – кто, когда и с какой целью мог построить эти умопомрачительно длинные коридоры. Правда, ничего особо интересного в голову так и не приходило. За время обучения у Улода будущему Повелителю не довелось услышать ни одного предания, хоть как-то связанного с подземным лабиринтом. Любознательный мальчик неоднократно спрашивал магов Совета, откуда произошло само название – Пещера Безвременья? Но учителя, перерывшие в поисках ответа все пещерные архивы, лишь недоуменно пожимали плечами. Упоминания о прежних временах, обнаруженные в ветхих летописях, оказались настолько противоречивыми и разрозненными, что впору было подозревать, будто кто-то специально постарался ввести в заблуждение излишне любопытных потомков. Все произошедшее до великой войны богов оказалось скрыто плотной пеленой забвения и недомолвок.

Через некоторое время выяснилось, что Генрих излишне торопливо, и даже во вред себе, увлекся сетованиями на однообразие окружающего ландшафта. Коридор начал раздваиваться, расстраиваться и петлять самым невообразимым образом. Поскольку на серых каменных стенах совершенно отсутствовали какие-либо ориентиры, мальчику приходилось идти наугад, на каждой новой развилке сворачивая в любой, по неведомой ему причине, приглянувшийся коридор. Единственным удачным открытием на протяжении всего пути стал маленький ручеек чистейшей воды, бьющий из трещины в стене. Вода оказалась вкусной и такой холодной, что у барона заломило зубы. Обрадованный Генрих воспользовался возможностью наполнить свою изрядно опустевшую фляжку и, поужинав остатками хлеба, снова устроился на ночлег. Могильная тишина, окружавшая мальчика, действовала на нервы, рождая дикий страх, переходящий в неконтролируемую панику. И, пожалуй, всего по одной причине Генриху удалось превозмочь сильнейшее желание вскочить и с громкими криками бежать дальше до тех пор, пока полный упадок сил не заставит его упасть замертво. Юный Повелитель понимал, что он окончательно заблудился и уже не помнит, в какой стороне остался люк, служивший входом в эти дьявольские катакомбы.

Наутро, или, возможно, пробуждение ото сна совпадало с этим периодом суток только в воображении мальчика, Генрих обнаружил, что выбранный им проход оканчивается довольно крутыми ступенями, уходящими намного ниже уровня коридора. Рассудив, что возвращаться назад и идти в другом направлении – уже поздно, барон начал спуск. Каменная лестница, ведущая в темноту, находилась в ужасающе запущенном состоянии. Малый размер ступенек исключал возможность нормального продвижения, поэтому мальчику пришлось чуть ли не ползти, судорожно хватаясь за камни в кровь ободранными пальцами. Утомительный спуск закончился огромной кучей щебенки, на которую юный Повелитель довольно-таки болезненно и приземлился.

– Вот гадость-то, – барон громко чихнул от набившейся в нос пыли. – Путешествовать по дну Озера гораздо приятнее. Там я вымок, зато отмылся до блеска, – мальчик снова оглушительно чихнул, – а сейчас я грязнее самого замызганного гнома-углекопа.

Неожиданно Генрих обнаружил, что подземная тьма стала не такой непроницаемо черной, как ранее. Теперь его окружал сумрачный полумрак, явственно выдававший близкое расположение какого-то необычного источника света. Оглядываясь по сторонам, сильф осторожно пробирался вперед. Он находился в глубокой и, судя по всему, весьма обширной котловине, все дно которой оказалось завалено каменными обломками, разной величины. А свет, привлекавший внимание юного Повелителя, исходил от огромной, стелообразной колонны, возвышавшейся над грудами щебня. Мальчик, не знал, из камня или же из какого-то неизвестного ему металла изготовили это странное сооружение. Колонна имела четыре грани. Каждая из них была шириной в размах рук Генриха и светилась неярким голубоватым светом. Кроме того, от колонны исходил ровный, мелодичный гул, сильно озадачивший сильфа. Барон обошел вокруг непонятной конструкции, но так и не понял ее назначения. Помимо скупых надписей, состоящих из уже знакомых ему нечитаемых знаков, каждая из четырех сторон стелы обладала скульптурным барельефом, изображавшим неведомое мальчику существо. Нет, в одной из фигур Генрих быстро опознал шестирукую женщину-змею, которую он видел на картинах пещерного лабиринта. Три остальные фигуры мало походили на каких-либо из встречавшихся сильфу существ и вообще вызывали сомнения в здравости рассудка создававшего их архитектора. Бесформенные, многоглазые, спрутоподобные туши, закутанные в неряшливые одеяния, – эти твари никак не ассоциировались с разумными существами, а их изображения – с произведениями искусства. Продвигаясь в глубь котловины и будучи в нескольких шагах от колонны, Генрих вдруг услышал резкий, звенящий звук и испытал кратковременное чувство, словно он разбил тонкое, невидимое глазу стекло, находившееся на его пути. Далее взору барона предстало то, что он сначала принял за исполинскую гору камней, но, подойдя поближе, он убедился в искусственном происхождении гигантского сооружения. Такое высокое, что, лишь задрав голову, Генрих смог рассмотреть его вершину, оно имело форму правильной пирамиды и вызывало ощущение титанической мощи. Как ни старался, мальчик не смог рассмотреть на передней грани пирамиды чего-нибудь, хоть отдаленно напоминавшего бы подобие входного отверстия. Ни малейшей черточки или трещины не нарушало глади монолитной поверхности. Генрих похлопал ладонью по серой стене, громко рассуждая вслух:

– Сдается мне, что это и есть та самая машина демиургов, о которой рассказывала королева Смерть. Дорого бы я дал за то, чтобы узнать – что же стало с ее хозяевами…

– Такие тайны вовсе не предназначены для сопливых гаденышей, привыкших совать любопытный нос туда, куда не следует. – Злой голос, произнесший эти слова где-то за спиной мальчика, звучал особенно пугающе в тишине пещеры.

Генрих стремительно обернулся. Привалившись плечом к колонне с барельефами, на него с ненавистью смотрел Рен, одетый в походную одежду.

– Долго же мне пришлось гоняться за тобой, Повелитель, – неторопливо продолжил маг, вложив в титул «Повелитель» все мыслимое отвращение, какое только возможно выразить. – Моя милостивая госпожа, Ринецея, приказала мне последовать за тобой и любой ценой не допустить того, чтобы ты смог выйти из пещеры….

– Так ты и на самом деле стал предателем! – возмущенно прервал его Генрих. – Ты подло бросил свой народ, обрекая его на мучительную смерть, а сам тем временем переметнулся к врагам, погубившим многих из твоих друзей.

– Вы все дураки, – громко расхохотался Рен, – ваша борьба обречена на провал. Вы не умеете ценить жизнь и ничего не смыслите в понятии «выгода». Я великий маг и не собираюсь до конца своих дней подчиняться малолетнему идиоту и горстке выживших из ума стариков. Я встал на сторону сильнейшего, и Повелительница обещала подарить мне власть и богатство… Иди же сюда. – Маг издевательски поманил барона пальцем. – Закончим этот бессмысленный разговор…

«А у меня, кажется, есть план!» – подумал Генрих и, постаравшись как можно более правдоподобно состроить опечаленное лицо, медленно побрел навстречу предателю.