Приглушенный абажуром свет настольной лампы освещал шахматную доску, роняя блики на лаковые черные и белые квадратики, на вычурные игральные фигуры из камня и кости. Христобаль Саграда задумчиво перебирал пальцами по темному сукну письменного стола. Он начал эту партию несколько месяцев назад, и до нынешнего дня она шла в полном соответствии с задуманной им комбинацией. Команданте окинул взглядом доску, двинул вперед белую пешку, уводя ее из-под удара черного офицера, и принялся придирчиво изучать расстановку черных. Н-да, интересная сложилась ситуация… Сеньор Христобаль задумчиво потер подбородок и взялся за одну из черных пешек, еще не успевшую совершить свой первый ход. Внезапно зазвонил телефон. Верховный инквизитор, отставив фигуру, с недовольным видом потянулся к трубке.

— Да? — раздраженно проговорил он. — Это не имеет к нам никакого отношения! Нет!

Инквизитор рассерженно бросил трубку и вернулся к игре. Неодобрительно покачал головой: из-за несвоевременного звонка он поставил черную пешку не туда, куда собирался. Вместо того чтобы в два хода подвести ее под удар белой, он шагнул через клетку, и пешка очутилась под защитой черного коня и офицера. Инквизитор неопределенно хмыкнул. Белую пешку отдавать не хотелось, а черную нужно было убрать. Саграда подумал и все же двинул белую вперед, остановив за одну клетку от черной фигурки. Секундное раздумье — и черная выдвинулась ей навстречу, остановившись между конем и офицером. Белая пешка поднялась над доской, чтобы навсегда покончить с противницей, и… зависла в воздухе, удерживаемая тонкими смуглыми пальцами. Команданте тихонько выругался. Он понял: убить черную пешку сейчас означает отдать белую на расправу черному офицеру. Инквизитор недовольно поморщился и поставил белую пешку рядом с черной — так ей ничего не грозило. Сеньор Христобаль отодвинул шахматную доску. Пожалуй, хватит на сегодня. Все это просто игра…

Но судьба считала иначе…

Бумаги беспорядочной кипой громоздились на столе, придавленные тяжеленной толстой книгой, чтобы не расползались. Профессор откинулся на жалобно скрипнувшую спинку компьютерного кресла, озадаченно покусывая кончик шариковой ручки. Интересная складывалась картина. Ингвар Краковский, оказывается, успел накопать на инквизицию такой убойный компромат, что той впору было обивать гроб шелковыми кистями. А Профессору предстояло выбрать, что со всем этим теперь следует делать…

Криэ перевел взгляд на старую фотографию в простой темной рамке.

— Ингвар, Ингвар, ну почему мы так и остались полными раздолбаями, ищущими приключений на свою голову… — пробормотал он.

Фотографический двойник архиепископа Краковского ответил другу спокойным, все понимающим взглядом. Словно напоминал — в жизни все непросто. Страх — сдерживает, любопытство — подталкивает вперед, гордость — останавливает, а здравый смысл топчется на месте и ругается матом.

Профессор аккуратно снял с системного блока простую шахматную доску, давным-давно подаренную ему друзьями, ныне покойными. Посмотрел на недоигранную партию и принялся заново расставлять фигуры по местам. Давненько он не играл. Задумчиво повертел в пальцах фигуру белого офицера, решая, ставить его на доску или нет. Все-таки поставил. Пусть поприсутствует на поле: хотя он сейчас и находится вне игры, но кто знает…

Криэ все же надеялся, что магам ди Таэ удастся воплотить в жизнь задуманный ими план. Так уж получилось, что Хьюго де Крайто стал его воспитанником, и посему Профессор до сих пор считал себя ответственным за судьбу строптивого мальчишки, успевшего хлебнуть всякого. Ведь это он в свое время привел парня в отдел и уговорил Злату принять молодого мечника в ряды дипломатов. И именно он уговорил Хьюго не сжигать за собой мосты — не принимать монашеский чин при рукоположении. Это был бы непоправимый шаг. Собственно, Криэ вообще был против того, чтобы де Крайто становился священником, но юноша оказался упрям до невозможности. И вот куда завело его это упрямство! Но, может, еще не поздно все исправить?

Профессор окинул взглядом доску, поколебался и сделал первый стандартный ход «е2-е4». Партия началась.

Злата Пшертневская беспокойно мерила шагами библиотеку в особняке князей ди Таэ. Красное кардинальское платье игриво шуршало подолом. Эрик следил за ней хищно-веселым взглядом кота, созерцающего беготню мыши. Дескать, бегай не бегай — а итог один.

— Что-то Анна долго отсутствует, — нетерпеливо вздохнула Пшертневская, глядя на часы. — Уже за полночь. — Женщина застыла посреди комнаты, задумчиво потирая подбородок.

— Да уж, — обиженно фыркнул чародей. — Как она смеет заставлять нас ждать! Нам вообще давно пора в постель.

— Эрик! — убедительно изображая ханжу, одернула его Пшертневская.

— А что я такого сказал? — изобразил святую невинность князь. — И вообще я у себя дома! Могу говорить и делать что захочу! — С этими словами маг молниеносно переместил кресло по комнате и усадил Злату к себе на колени.

— Эй, пусти немедленно! — возмутилась она. — А если кто-то зайдет?!

— Как зайдет, так и выйдет, — самонадеянно ухмыльнулся князь ди Таэ. — В конце концов, супружеский долг — вполне законное понятие, и поэтому я имею полное право соблазнять собственную жену, где и когда мне вздумается!

— Я тебе пока еще не жена, — попыталась возразить госпожа кардинал. — И не нужно превращать долг в аванс!

— Позволю себе заметить, что слово «жена» не является сугубо юридическим термином, — наставительно откликнулся Эрик, — и несет в себе куда более древний смысл, чем просто запись в церковной книге. Запись — это так, дань традиции всего лишь.

— В самом деле? — иронично уточнила Злата. — Знаешь, кажется, я начинаю понимать самок богомола, которые убивают партнера сразу же после первого спаривания.

— В смысле? — озадачился князь. — Почему?

— А чтобы потом не нервничать, женится он или не женится! — ехидно разъяснила госпожа кардинал.

Эрик немедленно напустил на себя отвлеченный вид, дескать, ко мне это не относится.

— Нет, Арьята, ты только посмотри! — донесся от двери возмущенный возглас. — Мы там работаем, рискуя жизнью и рассудком, а они тут развлекаются! — Анна ди Таэ стояла в проеме, опершись рукой о косяк. Ученица будто бы ненавязчиво поддерживала ее с другой стороны.

Пшертневская залилась смущенным румянцем и опустила глаза, не спеша, впрочем, убираться с колен Эрика, как сделала бы еще месяц назад.

— Развлекаемся? — иронично вздернул бровь князь. — Да нет, мы тут в поте лица и всех прочих частей тела из последних сил ждем, когда вы наконец соблаговолите оторваться от разграбления могил и принесете нам благую весть.

— Не ерничай, — беззлобно огрызнулась княжна. Пошатываясь, она прошла через комнату и упала в кресло. Арьята устроилась рядом на подлокотнике.

— Ну как? — в один голос вопросили Эрик и Злата, хищно подаваясь вперед.

— Хоть отдышаться дайте, нелюди! — вяло отозвалась Анна.

— Нет, Злата, ты только посмотри на нее! — изобразил праведное негодование князь. — Сама все затеяла, а теперь корчит из себя великомученицу!

— Я тебе сейчас «покорчу»! — угрожающе завопила чародейка. — Лучше бы чего-нибудь тонизирующего накапал, целитель!

— Перебьешься, — отмахнулся Эрик. — Ты и так уже флакон зелья вылакала.

— Ладно-ладно, я это припомню! — мстительно пообещала девушка, извлекая из сумки сферу с душой.

— Тебе удалось! — восторженно выдохнул маг.

— А ты как думал! — победно откликнулась княжна ди Таэ. — Хотя, признаюсь, это не совсем моя заслуга. Похоже, он сам хочет вернуться. Если бы не захотел, мы бы с Арьятой вряд ли его удержали. Я все-таки стихийный маг, а не шаман. И в мире духов чувствую себя неловко, как корова на льду.

— И что дальше? — деловито осведомилась госпожа кардинал.

— Теперь мы будем ловить тело, — невесело усмехнулась Анна. — Думаю, завтра на закате он придет за этим. — Чародейка выразительно покачала сферой. — Душа хочет вернуться обратно и зовет его, с каждым часом все сильнее. К тому же у тела есть кое-какое задание, касающееся вашей покорной слуги. — Княжна устало прикрыла глаза. — Злата, назавтра мне потребуется церковный зал.

Пшертневская утвердительно кивнула: она договорится.

— И само собой, никаких лишних глаз, — добавила Анна.

— Я позабочусь, — пообещала Пшертневская.

— Анна, ты уверена в том, что делаешь? — тихо спросил Эрик ди Таэ.

— Глупый вопрос, — сердито откликнулась она. — Нет, Эрик, я ни в чем не уверена, теперь уже нет. Но я обязательно доведу это дело до конца, чем бы ни грозило мне его завершение… — Княжна расслабленно обмякла в кресле.

— Арьята?

— Да, мастер! — Ведьмочка с готовностью вскочила, умело распахнула окно телепорта и переместила Анну в спальню.

Князь задумчиво смотрел в одну точку. Пшертневская осторожно тронула его за плечо, а он ласково накрыл ее ладонь своей.

— Знаешь, — вполголоса проговорил маг, — не так давно я понял одну простейшую вещь… Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь — того, чтобы ждать.

Чернота, разойдясь ртутными волнами, поглотила сознание, а каменный пол неприятно холодил затекший бок. Тело не слушалось. Запястья, спутанные тонкими кожаными ремнями, пульсировали тупой болью. Окровавленная майка прилипла к располосованному боку. Глубокие раны, вспоровшие кожу до самых ребер, горели так, словно туда по капле вливали расплавленное серебро. Радислава тяжело легла на спину и со стоном вытянула ноги. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, когда ее выволокли из кабинета Саграды и швырнули в каземат. Она не знала, сколько времени вообще провела в цитадели инквизиции. День, два… вечность?..

«Эх, бог Один, одноглазый висельник, повелитель волков, хранитель скальдов, так-то ты заботишься о своих детях?» — обиженно промелькнуло в мозгу. Оборотничка до крови закусила губу. Острые верхние клыки немедленно окрасились алым.

— Встать!.. — приказала она себе. — Встать, я сказала!

Сразу подняться не получилось. Пришлось откатиться к стене и для начала сесть, привалившись к ней лопатками. Девушка поднесла к лицу обвитые кожаными полосками запястья. Глупцы, они думают, что если накачать оборотничку специальным зельем, закрепителем ипостаси, то это станет панацеей от любой неожиданности… Ха и трижды ха! Да, она вряд ли сможет сейчас перекинуться, но зато обдурит их иначе, благо клыки у нее всегда при себе.

Радислава впилась зубами в сыромятные ремни, пропитавшиеся кровью. Сначала ее едва не стошнило, а потом накатило острое чувство голода. Спустя пару минут оборотничка дожевывала последний кусочек ремня.

«Что ж, для начала и это сойдет…» — хмыкнула она про себя, вспоминая, что некогда ей приходилось есть и куда более неприятную пищу.

Дожевав ремень, Радислава принялась зализывать израненные запястья. Эх, жаль, бок зализать не получится. Она просто физически не сможет так изогнуться. Девушка морщилась каждый раз, когда шершавый язык касался глубоких ссадин и все прикосновения отдавалось щиплющей болью.

«Ничего, казак, терпи, атаманом будешь!» — мысленно повторяла она любимую присказку наставника. Но самое главное для нее сейчас — дождаться, пока откроют дверь камеры. Пусть и одурманенная, она все равно остается оборотнем.

А солнце над городом медленно клонилось к закату, выкрашивая небо в багрово-огненные тона с примесью темных, чуть позолоченных по краям туч.

Анна сломя голову вспугнутой птицей летела по южному коридору церкви Святого Матиаша, ежесекундно оборачиваясь назад. По пятам за ней почти бесшумно неслась темная фигура, закутанная в пилигримский плащ, с каждым шагом нагоняющая утомленную бегом девушку.

…Все пошло не так с самого начала. Искомое «тело» появилось раньше, чем она предполагала. Видно, уж очень хотелось душе вернуться в свое уютное плотское обиталище.

Черт, а она ведь даже пентаграмму не начертила! Сидела на заднем дворе и ради успокоения нервов болтала с Виктором, едва не проворонив появление незваного, но вполне ожидаемого гостя.

— Задержишь его? — умоляюще спросила княжна, готовясь сорваться с места и кинуться в здание.

— О'кей, детка, но ничего не гарантирую. — Байкер подкинул на ладони метательный нож…

Когда Анна ввалилась в церковь, Виктор как раз сцепился с гостем, стараясь не поранить его бесценную оболочку. Судя по тому, что уже через минуту княжна заметила погоню, байкер недолго продержался, и она очень надеялась, что Виктор не сильно пострадал. Два воскрешения за один раз — это уже перебор.

«И бегали они долго и счастливо, — подумала княжна ди Таэ, в очередной раз обернувшись, — и умерли на одной полосе препятствий».

Анна опрометью влетела в главный церковный зал, споткнулась, рухнула и прокатилась по мраморным плитам, зеркально отполированным ногами многочисленных паломников. Все, дальше бежать некуда.

От алтаря навстречу ей метнулась черная смазанная фигура, мелькнули стянутые в хвостик пепельные волосы, свистнула, извлекаемая из ножен, катана. Архонт заслонил чародейку от преследователя, принимая бой. Клинки встретились, издав протяжный звон…

— Ри-ид! Он нужен мне живым! — предупреждающе заорала княжна, поднимаясь на четвереньки, вытаскивая из кармана мелок и лихорадочно начиная чертить пентаграмму. Благодаря архонту у нее появилось необходимое для этого действа время. Девушка старалась как можно быстрее закончить разметку. Краем глаза она заметила, как в зал ворвался запыхавшийся Виктор. Княжна окинула взглядом рисунок и добавила две силовые ловушки: объект должен подвергнуться неподвижной фиксации на срок не менее минуты. Иначе у нее ничего не получится!

— Отпускай! — крикнула она архонту. — Я готова!

Рид метнулся в сторону, пропуская в центр зала того, кого ранее знал под именем Хьюго де Крайто. Нелюдь рванулся вперед, занося меч для удара. Шаг, еще шаг, вот и пентаграмма… Анна взмахнула руками, и де Крайто неподвижно застыл ровно посередине рисунка, не имея возможности вырваться из наложенных на него энергетических оков. Меч вывернулся из непослушных рук и бряцнул о плиты. Княжна носком сапога откинула его куда подальше, извлекла сферу с душой из кошелька на поясе и поставила на пол у границы очерченного мелом круга. Выпрямилась, как отпущенная пружина. Бледно-золотистые волосы упали на лицо.

— Lire t'e eska, ma dae, eneshi te sarient… — Тихий голос чародейки разорвал тишину. Волосы, повинуясь непонятно откуда взявшемуся ветру, взметнулись светлым ореолом. — Eshen lir etera… Eshen ner hea… Eshen mit soera… Eshen sangre ma dea lire… Eleri najans ma eno… Nei ale…

Княжна полоснула себя по ладони тонким стилетом. Несколько алых капель упали на сферу, и та раскрылась лепестками, выпуская душу на волю. Перед Анной возник призрачный силуэт.

— Ну же… ну… — стиснув зубы, твердила чародейка, чувствуя, как слабеют созданные ею энергетические путы.

Душа оглянулась, окинула взглядом зал и… шагнула вперед, к застывшему в пентаграмме телу, слившись с ним и издав тихий, едва слышный вздох удовлетворения.

В этот момент Анна перестала удерживать ловушки. Де Крайто словно подкошенный рухнул на пол. Княжна обессиленно пошатнулась.

— Спокойно, ma daeni, — поддержал ее архонт. — Я с тобой.

От дверей к ним подошел бледный настороженный Виктор.

Все трое напряженно смотрели на лежащего в пентаграмме юношу. В следующий момент тот вдруг конвульсивно дернулся, хватая ртом воздух, и открыл глаза — абсолютно живые, разумные и полные презрения. Анна обреченно повисла на плече Рида, глотая жгучие слезы разочарования. Он забыл… Забыл о том, что их связывало! Все… конец…

— Что вы со мной сделали? — хрипло, но требовательно спросил Хьюго, медленно садясь. Сейчас он видел перед собой именно тех двух существ, которых ненавидел больше всего в своей жизни. — Что это за бесовские шутки?!

— Виктор, — голос Анны был пуст и бесцветен, — отведите досточтимого отца Хьюго к Профессору, пусть он накапает ему валерьянки. А то от его воплей у меня разболелась голова. Отец Рид, вы не проводите меня домой? Боюсь, сама я не дойду.

— Разумеется, княжна, — услужливо отозвался священник, смерив де Крайто уничижительным взглядом, и повел Анну к выходу из зала.

Хьюго недоуменно таращился вслед удалявшейся парочке.

— Давай поднимайся! — Байкер грубым рывком поднял парня на ноги. — Расселся тут! Просвиру тебе в селезенку!

— Уберите руки! — Пальцы де Крайто ультимативно сомкнулись на запястье Виктора.

— Я тебе уберу! Я тебе сейчас так уберу! — Мужчина отвесил ему подзатыльник. — Двигай давай! Возиться с тобой еще!

— Вот уж не предполагал, что вы так тесно спутаетесь с этой бесовской поганью, — осуждающе процедил Хьюго сквозь зубы и тут же получил увесистую оплеуху, снова загремев на пол.

— Еще хоть раз что-то подобное вякнешь, и я тебя собственноручно на ремни разрежу, — с угрозой прошипел байкер, вновь вздергивая его на ноги. — Запомни: ты этим двоим по гроб жизни обязан…

— Кому и что я должен, уж как-нибудь сам решу, — огрызнулся Хьюго.

— Господи Всевышний, им все-таки удалось! — пробормотал Вилдар Криэ, когда Виктор фактически впихнул Хьюго в прихожую квартиры Профессора.

— Получите и распишитесь в получении, — мрачно пошутил байкер.

— Как я вижу, вы уже успели выяснить отношения, — неодобрительно произнес отец Криэ, оглядывая этих двоих. — Виктор, может, останетесь?

— Нет, Профессор, сами с ним возитесь, сил моих больше нет. Я — спать!

— Профессор, может, хоть вы мне что-то объясните? — почти жалобно попросил Хьюго, едва за Виктором закрылась дверь.

— Объясню, по крайней мере попытаюсь, — обнадежил Вилдар Криэ. — Ты проходи… Тем более что тебе все равно придется пока пожить у меня.

Профессор был несказанно рад удачному завершению этой авантюры и, на секунду задержавшись у шахматной доски, триумфально двинул вперед белого офицера — теперь он точно в игре.

Темнота пахла дымом и гарью пожираемого огнем дерева. Яркими бабочками взмывали в воздух красноватые искры. Местами древесина прогорела до углей и тлела внутренним жаром, а местами полыхала вовсю, лишь еще сильнее разгораясь. Пожираемые огнем доски стонали от тяжелых шагов, все быстрее отбивавших ритм отчаяния. Огонь ревел, и мост неумолимо рушился за спиной бегущего по нему человека. А он упрямо несся по прогибающемуся настилу, уже осознавая, что ему не успеть. Пламя окружало, шло по пятам, норовило лизнуть длинные черные волосы, спутанной гривой развевавшиеся за плечами, а искры оставляли на его коже красные отметины. Он бежал по этому мосту в сотый раз, прекрасно зная, чем это закончится, и все равно бежал. Он не привык сдаваться, даже если исход неравного поединка с огнем был предрешен.

Впереди мелькнула легкая серебристая тень. Она всегда появлялась здесь, за поворотом. Эта фигура тоже бежала по мосту, выбиваясь из сил. Девушка с длинными жемчужно-русыми волосами. Она почти летела, опережая его на несколько шагов, — манящее светлое пятно, блуждающий путеводный огонек…

Вот осталось совсем немного. Сегодня он успеет, точно успеет. Он видел обрывистый берег, стремительно приближающийся, наплывающий на них из линии тумана. И тут мост со стоном и треском рухнул прямо за ним, сожранный огнем. Светловолосая незнакомка сделала последний рывок и звериным прыжком преодолела оставшееся до берега расстояние. Мост обрушился у нее за спиной. Последнее звено моста провалилось непосредственно перед ним, оставив под ногами лишь тот охваченный пламенем островок, который вот-вот обвалится в темную пропасть. Он резко притормозил у края. Незнакомка на берегу обернулась, призывно протягивая руку. И он прыгнул! Все равно прыгнул, даже зная, что он не смог и не успел… Это конец.

Его ладонь бессильно скользнула по холодным девичьим пальцам и схватила пустоту. За спиной раскрылась ненасытная бездна. Рот искривился в беззвучном отчаянном крике. Девушка стояла на коленях у обрыва, провожая его взглядом, полным боли. В ее глазах плескался расплавленный янтарь. Темно-карие зрачки расширились. Она что-то говорила… Губы шевелились, но он не слышал. Он сумел уловить всего одно лишь слово: «Вернись!» — и продолжил свой смертельный полет вниз, в пустоту. Полет в никуда…

Виктор резко сел на кровати, обливаясь холодным потом. Говорят, в жизни ко всему можно привыкнуть. Этот повторяющийся от ночи к ночи кошмар преследовал его на протяжении нескольких последних месяцев, но он к нему так и не привык, каждый раз просыпаясь с ощущением ледяного ужаса в груди и затылке.

— Нужно что-то с этим делать, — пробормотал байкер, проводя рукой по лицу. — Иначе я окончательно свихнусь.

Оружейник встал, оделся и спустился в гараж. Раньше ночные прогулки всегда спасали его от самого себя, помогая избавиться от любых наваждений. Ветер и скорость напрочь выбивали из головы все порождения сна, душевная боль притуплялась, а воспоминания утрачивали мучительную остроту. Хотя можно ли сбежать от своего прошлого?

Впрочем, другого лекарства у него нет. Придется воспользоваться проверенным рецептом. Взревел мотор, и свет прожектора вспорол густую тьму апрельской ночи…

Мотоцикл птицей летел по трассе, разрывая тишину, рассеивая темноту светом фары. Ветер свистел в ушах, трепал густые спутанные волосы. Виктор упивался ночью и скоростью, несясь по пустынной дороге прочь от города. Трасса свернула под сень леса, едва ли не вплотную примыкавшего к Будапешту. Лес появился здесь лет десять назад, возникнув сам по себе, что выглядело довольно странно. Он просто появился, и все. Живой, самостоятельный организм, сознательно выбравший для себя место в мире. Наверное, у него тоже есть свои мечты, цели и воспоминания. Лес, идущий своим жизненным путем. Однажды утром жители предместий увидели его у себя за окнами, приняли этот факт и смирились…

Деревья куполом смыкались над трассой, превращая ее в странный шуршащий тоннель. Внезапно в придорожном подлеске метнулась какая-то тень, стремительно выпрыгнув на дорогу. Виктор, не ожидавший ничего подобного, резко вывернул руль и ударил по тормозам. Мотоцикл занесло, едва не крутануло юзом и швырнуло на бок. Байкер вылетел из седла, прокатился несколько метров по земле и застыл, неловко распластавшись на траве. Переднее колесо еще крутилось, все замедляясь. Прожектор уныло глядел куда-то вбок.

Спустя минуту-другую Виктор со стоном перевернулся на спину, соображая, все ли кости целы. Кажется, все. Он осторожно сел. В ушах звенело. Пришлось потрясти головой, избавляясь от этого неуместного звука. Немного придя в себя, байкер, пошатываясь, встал на ноги.

— Ч-черт… — только и сумел вымолвить он, разглядев распростертую на дороге крупную серую… Да, кажется, это была собака. — Черт, только этого мне еще не хватало! — обескураженно выдохнул мужчина.

Сбить животное — плохая примета. Виктор склонился над собакой. Та неподвижно лежала на земле и тихонько поскуливала.

— Ох, ё… А ведь это не я тебя зацепил, а, собачка? — пробормотал байкер, рассматривая глубокие длинные раны у нее на боку. Они никак не походили на те, какие мог оставить мотоциклетный протектор. Серая шерсть слиплась от крови.

— Кто же это тебя так?

Но собака конечно же не ответила, а лишь умоляюще смотрела на него янтарными глазами, наполненными одиночеством и страданием. Глазами, показавшимися ему странно знакомыми.

— И что прикажешь с тобой делать? Ясно одно: я тебя здесь не брошу, — растерянно вздохнул Виктор. — Подожди немного, я сейчас проверю, что там стало с моим байком… — Мужчина перевернул мотоцикл. — Вроде все в порядке, ничего важного не сломано.

Он вернулся к собаке и осторожно поднял ее на руки.

— Ого, какая ты большая… Уф-ф… — Оружейник бережно погрузил животное на мотоцикл и завел мотор. — Ну что, красавица или красавец, поехали кататься?

Дома Виктор более тщательно рассмотрел подобранное им животное, действительно оказавшееся «красавицей».

— Нет чтобы девицу, вопиющую о помощи, подобрать, так я собак подбираю, — самокритично фыркнул байкер, состригая слипшуюся от крови шерсть и обрабатывая жуткого вида глубокие раны на боку животного. Пару раз он, видимо, слишком сильно задел разорванные мышцы, и собака попробовала его укусить. Она слабенько ухватила оружейника за кисть. На большее у бедняжки элементарно не хватило сил.

— Ну пардон, дорогая, я не специально… — извиняющимся тоном буркнул Виктор, уважительно косясь на длинные белые клыки, щелкающие в сантиметре от его ладони.

Наконец он закончил бинтовать ей бок и перенес на плед, постеленный на полу.

— Надеюсь, там тебе будет удобно, дорогуша, — вздохнул байкер, сидя на корточках напротив нее. Собака, вытянувшись на здоровом боку, то ли заснула, то ли отключилась.

Мужчина опустился на кровать и задумался, устало наблюдая за животным. Серый бок с белой полосой повязки мерно вздымался. Наверное, все-таки уснула. Байкер уронил голову на руки.

— Господи, ну и денек сегодня! — вслух посетовал он.

Внезапно Виктор резко вскинулся и застыл с открытым ртом, ибо при упоминании Господа очертания собаки внезапно подернулись дымкой и расплылись. Он недоверчиво протер глаза — наваждение не исчезло. Контуры тела животного искажались и переплавлялись, полускрытые трепещущим маревом… Прошла еще секунда, и на пледе беспомощно вытянулась миниатюрная девушка с длинными, разметавшимися жемчужно-русыми волосами. Она была полностью обнажена, если не считать замысловатого узора татуировки, оплетавшего торс и руки, да клочьев повязки, свисавшей с бока.

— Мамочки… — шокированно прошептал байкер, нашаривая в кармане телефон и набирая номер княжны ди Таэ. — Чур меня! Чур!

— Мм?.. — донесся из трубки сонный голос.

— Анна, спаси меня, я сошел с ума! — простонал в трубку Виктор.

Хьюго неловко вытянулся на диване в квартире Профессора. Он чувствовал себя смертельно уставшим.

Что же с ним случилось? Криэ лишь сокрушенно покачал головой, рассматривая изможденное заострившееся лицо своего воспитанника. Достал аптечку, придвинул пуф и уселся рядом.

— Я даже спрашивать не стану, кто тебя так отделал… — проговорил он, промывая глубокие, уже начавшие воспаляться порезы на груди парня. — Судя по характеру ран, здесь поработала катана отца Рида.

Хьюго поморщился при упоминании имени архонта.

— А синяк на подбородке — это уже работа Виктора, у нашего досточтимого коллеги весьма тяжелая рука, — дотошно перечислял Профессор, продолжая проводить инвентаризацию боевых ран своего воспитанника. — Единственным неразрешимым вопросом для меня остается твоя скула. — Криэ осторожно ощупал распухшую щеку де Крайто. — Не подскажешь, чьих это рук дело?

— Я не знаю, — пожал плечами юноша.

— Ладно, не знаешь так не знаешь, — покладисто пробормотал Криэ, заканчивая обрабатывать раны и подавая парню чистую рубашку. — Надень, а то ты похож на оборванца.

— Пожалуй, мне лучше вернуться домой.

— Это куда, интересно? — иронично хмыкнул Вилдар.

— Профессор, что происходит?! — раздраженно воскликнул Хьюго. — Я ничего не понимаю, я запутался. Сначала я покидаю Братиславу, затем является эта ведьма ди Таэ, а потом я прихожу в себя уже посреди каких-то бесовских знаков. Виктор непонятно с чего начинает грубить и в конце концов… — Взгляд молодого священника упал на отрывной календарь, висящий на стене. — Эй, а почему там двенадцатое апреля, если сегодня двадцатое июня?! — Хьюго резко сел, морщась от боли.

— Потому что, мой мальчик, ты умер полгода назад, — устало откликнулся Вилдар Криэ, опускаясь в кресло. — Вот такие дела!

— Я? Умер? Что за бред! — оторопел де Крайто. — Профессор?!

— Успокойся и выслушай меня, — осадил его Криэ. — Около полугода назад ты действительно умер — погиб при исполнении, как было указано во всех документах. Мы тебя отпели и похоронили на кладбище «Керепеши». А то, что ты практически не помнишь последние месяцы своей жизни, — вполне нормально. Посттравматическая амнезия. Но не волнуйся, со временем память восстановится.

— Но…

— Я же просил не перебивать! У меня возникает такое ощущение, будто я вновь твой наставник, а ты — непутевый подросток!

— Простите, Профессор. Я слушаю, продолжайте. — Хьюго смирился, покорно закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.

— Я не ведаю всех подробностей того задания, — вздохнул Криэ. — Все случилось довольно спонтанно. У нас снова начались проблемы с инквизицией. Расхлебывать кашу, которую заварил Саграда, выпало Анне и отцу Риду. Ты присоединился к ним в самый последний момент. Все это дело едва не закончилось тотальной катастрофой для отдела. Ситуация вышла из-под контроля. Мы недооценили инквизицию и в результате… — Профессор взволнованно облизнул пересохшие губы. — Мы потеряли тебя и едва не потеряли Рида и княжну ди Таэ! — выпалил он, проводя ладонью по лицу так, словно стремился стереть паутину траурной печали. — Причем если бы не твои решительные действия, отдел лишился бы не одного тебя, а всех вас троих.

Хьюго удивленно воззрился на Профессора, не осмеливаясь поверить в услышанное. Тот ответно взглянул на де Крайто и невесело усмехнулся:

— Что, не веришь? Я не в курсе всех подробностей, Хьюго. Точно знаю только то, что они выжили благодаря тебе. Если хочешь получить подробности, поговори с отцом Ридом. Тебя похоронили как положено, но на следующий же день кто-то вскрыл могилу и забрал тело… И не нужно на меня так смотреть. Мы ничего не смогли выяснить. Все выяснилось само полгода спустя. Тебя увидела Арьята, ученица магов ди Таэ. Ты сейчас вряд ли ее вспомнишь, а вот девочка тебя узнала. Собственно, тогда мы и заподозрили неладное. Проанализировав все, пришли к неутешительным выводам, — вздохнул Вилдар Криэ. — Тебя подняли из могилы, воскресив тело каким-то противоестественным образом. А для осуществления этого злодеяния кто-то использовал ее… Сарагосскую рукопись! — помолчав, пояснил он.

Хьюго почувствовал, как мысли сбиваются в запутанный клубок, а его захлестывает терпкая волна неясных видений, сотканных из разрозненных воспоминаний, обрывков непонятных ментальных картин и смутных догадок…

…Ночь… чужой город… дым… крики тысяч сущностей, клубящихся в водовороте пространственного вихря… крыша… магическое противостояние и корчащаяся в лучах энергии княжна ди Таэ, спустя секунду безвольно обвисшая у него на руках… И голос, голос неизвестного менестреля, срывающий каменную маску безразличия с его души… Тогда он изменился, стал другим, начал новую жизнь…

— Хьюго, эй! — Профессор встряхнул его за плечо, вырывая из туманного забытья. — Ты как?

— Я в порядке, со мной все нормально, — вяло откликнулся он. — Кажется, я начинаю что-то вспоминать… Рассказывайте.

— Инквизиции каким-то образом удалось восстановить твое тело. Не спрашивай как, — я не маг. Из тебя сделали живую куклу-марионетку. Тело без души.

Хьюго в ярости сжал кулаки. Кукла инквизиции… О господи!

— Положение спасла Анна ди Таэ, — продолжил Вилдар. — Отважная девушка решилась на рискованный и опасный эксперимент — вернуть тебе душу. Как видишь, ей это удалось, — снова усмехнулся Криэ.

Де Крайто ошеломленно уставился на Профессора. Она вернула ему душу? Анна ди Таэ? Нет, это невозможно, она же его ненавидит! Черт, что вообще с ними происходит? И почему так тошно, словно ему вернули душу, но взамен забрали сердце?!

— Полагаю, тебе стоит отдохнуть — прервал Криэ поток сумбурных мыслей своего воспитанника. — Твои вещи здесь, я забрал их из церкви еще полгода назад, потом разберешь.

Христобаль Саграда раздраженно щелкнул выключателем и погасил настольную лампу, погрузив кабинет в темноту. Утомленно откинулся на широкую жесткую спинку кресла. С отвращением выбросил в мусорную корзину пустую упаковку из-под обезболивающего, которое все равно не смогло унять противную тянущую головную боль, начинавшуюся от висков и пульсирующими толчками уходившую куда-то в глубь мозга. Команданте знал, что через несколько часов она утихнет сама, а до этого любые меры бесполезны.

Свет, даже минимальный, раздражал. И сеньор инквизитор предпочитал сидеть во тьме, лишь бы хоть немного уменьшить неприятные ощущения, навалившиеся на него сразу поле заката. Команданте с нажимом помассировал виски. Это надо же так досадно вляпаться, так просчитаться… Магический откат разорванных энергетических нитей здорово хлестнул по рецепторам.

Инквизитор поморщился — ему даже думать сейчас было больно.

Ну кто же мог предугадать, что этой девчонке удастся совершить то, что не удалось в свое время некроманту Высшего круга. Саграда недоумевал, гадая, как Анна ди Таэ, стихийный маг, смогла провернуть такое дело, пусть даже опираясь на магию крови. Ночь — не ее время, а мир духов — отнюдь не ее вотчина. И тем не менее княжне удалось осуществить задуманное. Более того, она сумела разбить чары, наложенные магом на порядок сильнее ее. Нейтрализовать «марионетку» второго уровня с привязкой на сознание — это вам не фунт изюму. А стерва ди Таэ — смогла. Причем не частично, что еще можно было бы допустить, а полностью, вытравив чужую матрицу из ментальной ткани разума де Крайто. Правда, сейчас у молодого священника наверняка наблюдается частичная амнезия, но это слишком слабое утешение…

Масла в огонь подлила еще одна досадная неприятность: девушка-оборотень — второй козырь задуманной им игры — сбежала. И один бог знает, как ей это удалось — полностью одурманенной, неспособной сменить ипостась, избитой и замученной.

— Вот что значит неистребимая воля к жизни, — саркастично хмыкнул сеньор Христобаль и чуть не взвыл от очередного приступа боли.

Ладно, оборотниха — это не такая уж и проблема. В своем теперешнем состоянии она далеко не уйдет. Наверняка сдохнет на окраине или привлечет внимание кого-нибудь из горожан. Найти ее — дело техники. Куда худшим сюрпризом стало то, что Пшертневской удалось вернуть Хьюго де Крайто.

Что ж, похоже, игру придется начинать с нуля.

Саграда недовольно вглядывался в сумрак из-под сурово сдвинутых бровей. Правду говорят: скупой дважды платит, а хитрый — дважды делает. И было бы перед кем бисер метать, комбинации выстраивать. Инквизитор с нажимом проскреб ногтями по темному сукну, покрывавшему письменный стол. Проще нужно действовать, господа. Проще — оно завсегда эффективней.

Сеньор Христобаль на секунду задумался. Что же он хочет получить в результате? Власть? Нет, она у него уже есть — спасибо, наелся досыта, извините за каламбур. Месть? Она ему не нужна. Некому мстить, ибо у него давно не осталось ни учителей, ни врагов, ни друзей. Все ушли, легли в землю. Так зачем все это?..

Ответ вырисовывался довольно глупый — он просто хочет чувствовать себя живым, выстраивая все эти ходы и комбинации. Он хочет ощущать себя живым хотя бы через чувство злости или минутного удовольствия от удачного хода. Больше для него ничего не осталось. В глубине души он жутко боится смерти и стремится любой ценой избежать ее ледяных объятий. Ведь она найдет что ему предъявить. Он избавился от всего прочего, как от ненужного рудимента. Он отбросил любовь и дружбу, попрал веру и предал Бога, ибо Господь так и не соизволил даровать ему вечную жизнь. Что ж, тогда он возьмет ее сам. Он купит ее в обмен на множество чужих, загубленных им судеб. Он желает получить все! Таковым стал его осознанный выбор, и выбор этот добровольный. А тот, кто ему этот выбор предложил, уже давно гниет в земле вместе со своей семьей.

Сеньор Саграда криво усмехнулся, извлекая из ящика стола обернутый тканью фолиант. Раскрыл его на одной из закладок и углубился в чтение. Боль потихоньку отпускала, а он прекрасно видел в темноте…