Испытывая почти непреодолимое чувство острой неприязни, Конрад кликнул мышкой и выбрал неожиданное послание, приведшее его в состояние раздражения и недоумения.

– Что могло понадобиться от меня этим… – вполголоса бормотнул рыцарь, будучи не в состоянии сразу подобрать подходящий эпитет, способный точно передать его неоднозначное отношение к автору полученного письма, – этим чертовым кровососам? Сто лет не общался с Раулем и готов не видеть и не слышать его до второго пришествия Иисуса Христа! Мерзкие они твари, эти стригои! – и Майера передернуло от отвращения.

Нет, он, конечно, и сам был тварью еще той, невольно перешедшей на сторону Зла, проклятой Господом Богом, в полнолуния мучительно жаждущей человеческой крови и плоти, и так далее и тому подобное. Однако при этом он всегда старался соблюдать разумный нейтралитет. Но стригои, по меркам Конрада, вообще стояли вне каких-либо рамок и законов. А вернее, начисто отметали любые установленные не ими правила, относясь к смертным людям так пренебрежительно, что это граничило с самым оголтелым цинизмом. «Или садизмом!» – нахмурился Майер, отвлеченно взирая на текст письма графа Деверо и силясь заставить себя прочитать хотя бы строчку. Конрад заранее был уверен – ничего хорошего это послание не несло, а вот плохое – запросто, причем, в поистине неограниченном количестве.

Много лет тому назад, ощущая себя одиноким, отвергнутым нормальным обществом изгоем, Конрад попытался сблизиться с крупнейшим из стригойских кланов, номинально возглавляемым Раулем Деверо. План бывшего рыцаря удался, и некоторое время их с графом даже связывали довольно близкие отношения, чем-то напоминающие дружбу двух мужчин, имеющих примерно одинаковые жизненные интересы и ценности. Но чем лучше узнавал вервольф аристократичного стригоя, тем больше удивлялся его ненасытной кровожадности, давно перешедшей в манию, в самоцель. А еще больше дивился его жажде власти над всем живым и неживым, власти над миром, в котором, по убеждению Рауля, стригои скоро должны были царствовать единолично. И Конрада охватил ужас, постепенно перешедший в открытое неприятие официальной доктрины и менталитета стригоев, а впоследствии переросший в неприкрытое отвращение и ненависть. Майер постарался быстро и бесповоротно разорвать свои отношения с кланом, бесследно испарившись из поля зрения амбициозного графа. И вот теперь Рауль прислал ему письмо!

«Столько лет молчания, равнодушия и забвения, – философски размышлял Конрад, расслабленно раскручиваясь в удобном кресле и пытаясь восстановить ровное биение возбужденного пульса, – и вдруг мне написал сам великий и ужасный граф, правая рука этой их молоденькой повелительницы, за очень короткий срок сумевшей заполучить абсолютную власть. Как же, наслышан, наслышан я об этой их неповторимой синьорине дель-Васто, не иначе как явившейся из самих глубин Ада! Чего это вдруг они обо мне вспомнили? Ведь я никогда не покушался на их распроклятый образ жизни и не давал знать о себе так давно, что они, по идее, уж должны были начисто позабыть о самом факте моего существования. О, они всегда воспринимали меня довольно отстраненно и холодно, пренебрежительно называя несчастным ликантропом, волосатой тварью, не способной совладать с доставшимися мне животными инстинктами. Ну а сами-то они кто, если не жалкие выродки-кровососы, думающие лишь о крови? Что же им от меня понадобилось? Я никогда не вступал с ними в открытую вражду и заказы на стригоев не принимал принципиально. А значит, письмо стопроцентно не содержит угроз или завуалированных попыток свести старые счеты. Что же тогда?» – И будучи не в силах превозмочь овладевшее им любопытство, Конрад повернулся к монитору и принялся читать загадочное письмо.

Найти выход из подвала оказалось довольно просто. Нас вел священный Грааль. Надежно упрятав за пазуху небольшой холщевый сверток, я бдительно прислушивалась к исходящим от него энергетическим импульсам. Да, Чаша Христова и в самом деле являлась чудом из чудес. Мне мнилось, что тонкие стенки деревянного сосуда дружелюбно вибрируют в такт ударам моего сердца, наполняя меня удивительным спокойствием и уверенностью в собственных силах. Мне грезилось – еще миг, и я попросту взлечу над развалинами аббатства, изливая на спящий мир яркие лучи нежности и всеобъемлющего сострадания ко всему сущему. Мне захотелось немедленно творить добро – помочь обездоленным, накормить голодных и обогреть отчаявшихся. Божья благодать вошла в мою душу, настоятельно требуя поделиться ею со всем миром. Отныне меня вел путь воина Христова, до последнего вздоха, до последней капли крови готового отстаивать Господние заветы. И видимо, что-то такое, неземное и необычное появилось в выражении моего лица, что тройка сопровождающих меня ангелов прекратила свои обычные разборки и препирательства, поглядывая по сторонам на редкость смирно и покаянно. И это тоже было чудом.

Грааль безошибочно выбирал путь среди запутанного нагромождения руин, пульсирующими всплесками тепла указывая правильную дорогу. Вскоре мы достигли разлома в стене, выведшего нас наружу, во двор сгоревшего монастыря. Судя по слегка потускневшим звездам, до рассвета оставалось недолго. Дым ночных пожарищ немного развеялся, окрашивая в серые тона хмурое, уже чуть-чуть светлевшее на востоке небо. От величественного монастырского комплекса остались жалкие развалины, ничем теперь не напоминавшие о прекрасных средневековых строениях уникальной обители ангелов и экзорцистов.

– Там, где проходят стригои, умирает все живое! – со слезами в голосе выдавила Ариэлла.

– Сволочи! – куда более емко припечатала прямолинейная Оливия.

Нат недовольно сопел, сердито и угрожающе хмуря белоснежный лоб. Взгляд его огнем пылающих глаз, словно притянутый магнитом, упорно возвращался к обгорелым остаткам общежития ангелов, ставшего братской могилой для слишком многих его собратьев. Натаниэлю не терпелось поквитаться с врагами. Меня же сильнее всего беспокоили многочисленные тени, ловко шнырявшие среди развалин. Оставаться во дворе становилось чрезвычайно опасно. Я увлекла друзей в спасительную тень разрушенного портика.

– Слушайте меня! – прошептала я, делая знак всем сблизить головы и не упустить ни слова. – Мы знаем про стригоев следующее: даже высшие из них не переносят некоего часа на закате и восходе солнца. А их отвратительные слуги-морои и вообще активны только в темное время суток и весь день вынуждены проводить в каком-нибудь затемненном укрытии. Это дает нам пусть сомнительный, но единственный шанс успешно уйти от погони и затеряться в городе. Бежим сейчас, и мы обязательно оторвемся от преследователей в час рассвета.

– А отсидеться здесь до восхода солнца мы разве не можем? – спросила робкая Ариэлла, что есть силы вжимаясь в груду кирпичей.

– Увы! – огорчила ее я. – Видишь, тени постепенно приближаются. Это значит, что стригои продвигаются в нашем направлении, методично обыскивая всю территорию монастыря. Уверена – они ищут Грааль. И их слишком много. Нужно бежать немедленно, пока нас еще не заметили, и мы сможем избавиться от погони за счет внезапности, ошеломив противника эффектом неожиданности. Это даст нам некоторое преимущество.

– Да! – поддержала меня валькирия. – Я не крыса, чтобы отсиживаться в норе. Лучший способ защиты – это нападение!

– Воинственная ты моя! – криво усмехнулась я. – Нападать мы не станем, а проведем грамотно спланированное тактическое отступление. Хорошо?

Оливия нехотя наклонила голову, вынужденная ответить согласием.

– У тебя есть план? – спросил Нат, озираясь по сторонам. – Тогда излагай его скорее, время не ждет!

– Предлагаю разбиться на две группы и сбить противника с толку, – принялась растолковывать я, стараясь, чтобы мои доводы прозвучали предельно кратко и убедительно. – Ты спасаешь Ариэллу, а мы с Оливией – Грааль. Вы добираетесь до Салуццо на автомобиле, а там встречаемся на центральной площади у фонтана. Жду вас ровно на рассвете.

– В Салуццо? – ахнул Нат. – Но на чем? Стригои сожгли все наши машины!

– Не все! – прошипела я. – Мой «фиат» стоит в лощине за домиком мастера Кацуо, я специально отогнала его туда вчера, собираясь смотаться с Оливией на ночную дискотеку. Вот и пригодилось мое злостное нарушение монастырской дисциплины. Бери! – я вытащила из кармана связку ключей и сунула ее в ладонь ангела. – И запомни: у фонтана!

– А вы? – жалобно шепнула Ариэлла. – На чем поедете вы?

Я усмехнулась.

– Первым эту лощину облюбовал наш сексуально озабоченный милашка Уриэль, любитель поздних прогулок по женским монастырям! Я уверена, он летал туда отнюдь не на своих распрекрасных крыльях, и даже не на крыльях любви…

Оливия вполголоса рассмеялась.

– Ты права, для этого наш пижон слишком ленив!

– Ну, значит договорились, – с облегчением подвела итог я. – На счет три выскакиваем из убежища и бежим вниз по склону холма, к домику сенсея!

Друзья согласованно кивнули, полностью одобряя предложенный мною план. Я неторопливо начала отсчет, мысленно прикидывая, все ли я учла, не забыла ли чего?

– Один – два – три. С Богом, вперед!

Текст письма оказался следующим:

«Я, граф Рауль Деверо, от имени великой повелительницы стригоев – ее милости синьорины Андреа дель-Васто, приветствую свободного охотника, рыцаря Конрада Майера. Ситуация вынуждает нас воспользоваться вашими услугами. Если господин Конрад соизволит принять заказ на поимку интересующей нас особы с последующей транспортировкой ее в особняк главы клана, то наша благодарность будет безгранична и подкрепится выплатой любого вознаграждения, сумму которого вы можете установить сами. С уважением – Р.Д.»

К письму прилагался постскриптум, корректно уведомлявший: «Настоятельно советуем не отказываться от столь выгодного предложения».

Прочитав сие послание, Конрад совершенно рефлекторно потянулся к банке с пивом, отхлебнул и задумался так надолго, что уставший ожидать его решения компьютер ушел в глухую непонятку, на всякий случай прикрывшись аляповатой картинкой скрин-сервера. Наконец Майер глубоко вздохнул, смял в ладони опустевшую банку и решительно настучал короткий ответ: «Какую особу требуется изловить?»

Деверо откликнулся незамедлительно:

«Рыжеволосую послушницу аббатства ди Стаффарда, что расположено в предместье захудалого городишко Салуццо, именуемую Селестиной дель-Васто, а чаще – Дочерью Господней. Существенно – девица нужна нам живой и невредимой».

Конрад громко присвистнул. «Кто она?» – коротко спросил он.

Последовала откровенная фраза: «Экзорцистка и дальняя родственница синьорины Андреа».

Сказать, что рыцарь испытал шок – означало не сказать ничего. Он так и не смог придумать правдоподобное объяснение того факта, как экзорцистка, да еще избранная Дочь Господня, каким-то поистине немыслимым образом смогла вдруг оказаться родней стригоям, оставаясь при этом человеком и правоверной католичкой. Подобный случай не имел известных Конраду прецедентов и вполне мог считаться экстраординарным. Чувствуя, что он каким-то боком вдруг совершенно случайно оказался замешан в событиях, способных повлиять на дальнейшую судьбу всего человечества, Майер отправил еще одну фразу: «Вы готовы оплатить мои услуги по высшему тарифу?»

«Да», – такого ответа он и ожидал.

Пальцы Майера, замершие на клавиатуре, мелко задрожали. Он просто не посмел взять и вот так сразу, безоговорочно поверить в выпавшую ему удачу. Конрад давно уже знал о существовании редкостного артефакта, согласно греческой легенде – некогда хранившегося в знаменитом храме Артемиды Эфесской и способного избавить любого оборотня от пагубного влияния лунных циклов. И он также слышал о том, что заветный талисман попал в лапы стригоев, весьма им дороживших. Следовало действовать решительно, но осторожно. А точнее, безупречно дипломатично. Ведь именно дипломатия и является тем редкостным умением так виртуозно и незаметно послать в задницу любого собеседника, чтобы услышать в ответ не ругань, а благодарное «спасибо».

«Видимо, девица значит для вас очень много. В качестве оплаты я желаю получить то, что имеет для меня равную ценность!» – выдвинул требование Конрад.

«Амулет Луны, вы его получите», – пообещал Рауль.

Конрад откинулся в кресле, обуреваемый противоречивыми эмоциями. С одной стороны, заветный талисман даровал бы ему новую жизнь, а с другой – он отлично понимал, что Дочь Господня напрямую связана с Граалем и недавней, горячо обсуждаемой средствами массовой информации резней, учиненной стригоями в Салуццо. Ввязаться в это предприятие – значило влипнуть в неприятности, подобным которых в его беспокойной судьбе еще не случалось. Но Грааль всегда оставался именно той вещью, которая стала прямой причиной гибели его братьев-тамплиеров и бесповоротно изменила дух и тело самого Конрада. Майер отчетливо понимал, чем может закончиться для всего мира эта новая, чудовищная афера стригоев. Да ничем хорошим! Ведь тогда-то, заполучив Чашу Христову в свои загребущие лапы, кровососы уж точно устроят кровавый террор всем, кого не сожрут сразу.

Глаза Конрада заблестели. Его переполняли гнев и странная горечь, а вместе с тем слабая надежда на то, что непредсказуемая фортуна наконец-то повернулась к нему лицом, предоставив уникальную возможность искупить все совершенные грехи и вернуться в лоно христианской церкви. А жажда искупления намного перевешивала его желание получить амулет Луны. Нет, определенно, он непременно должен участвовать в этом странном деле, чутко анализируя и контролируя ход событий.

«Я согласен», – отписал Майер.

«Отлично! – ответил граф Деверо. – По нашим сведениям, девица сейчас направляется в Венецию. Встретимся там. Высылаю фото. Благодарю за согласие сотрудничать».

Конрад долго рассматривал изображение, выползшее из щели принтера. Худощавое девичье лицо, обрамленное густой копной медно-рыжих кудрей. Высокий чистый лоб, нос с горбинкой, брови вразлет над прозрачными, изумрудно-зелеными глазами. Симпатичная, но не более того. К примеру, до шикарных красоток в «Буше», ей далеко. Но было в этом лице нечто такое, что мгновенно запало в очерствевшую душу Конрада, вызывая неосознанное желание спасти, защитить, сохранить рыжеволосую незнакомку. Некая одухотворенность, похожая на надлом раненого сердца, и удивительное свободолюбие, подобное порыву, зовущему в полет перелетных птиц…

– Селестина! – тихо промолвил Конрад, привыкая к необычному имени и бережно укладывая портрет девушки в прозрачную пластиковую папку. – «Небесная» значит! Ну-ну… – он отключил компьютер и пошел собирать дорожную сумку. Самолет на Венецию вылетал через два часа.

Я всегда считала, что Бог дает нам разум исключительно для того, чтобы благополучно разрешать возникающие в жизни проблемы. Но в пику всем моим наивным убеждениям оказалось, еще и для того, чтобы эти самые проблемы создавать. Как это мгновенно выяснилось на практике – хорошие мысли, безусловно, способны приходить в мою голову, но почему-то они делают это совершенно не вовремя и с огромным опозданием, способным стать роковым. Бег по открытой местности, да еще под ливнем пуль, является самым дурным и опасным занятием, которое только можно придумать. В полной мере я осознала всю несостоятельность своего идиотского плана лишь тогда, когда получила в защищенную бронежилетом спину несколько пуль, чуть не сбивших меня с ног. «Офигенные синяки мне обеспечены!» – совершенно не к месту подумала я, хотя какие там к черту синяки – радовалась бы, что жива осталась!

– Стрелять по ногам, брать их живыми! – спохватившись, громко заорали за нашими спинами.

Рядом болезненно вскрикнула Оливия.

– Ты ранена? – испугалась я, оборачивая к подруге разгоряченное от бега лицо.

Валькирия взбешенно зарычала, оскаливая крупные, безупречно белые зубы.

– За собой последи, худобина! Ерунда, по икре вскользь задело, пустяковая царапина! – Она обернулась и ответила короткой автоматной очередью. Кто-то коротко вскрикнул.

– Вот так вам! – удовлетворенно рыкнула ангелица, умудрившись изобразить пальцами правой руки лаконичный, но весьма обидный жест. – Уроды, трупоеды ночные!

Мы вихрем летели вниз по склону кажущегося бесконечным холма, мысленно молясь об одном – только бы под ступню не попал какой-нибудь злополучный камень. Ведь именно такие случайные мелочи способны менять ход истории, стирая хрупкие жизни людей, будто ластиком с бумаги. К счастью, все обошлось.

Я не понимала, почему стригои так стремятся захватить нас живыми? Снайперами они оказались никудышными, и тактика стрельбы по ногам себя не оправдала. Впрочем, неужели я жалуюсь на промахи своих врагов? Пули во множестве свистели вокруг нас. Оливия все порывалась остановиться и принять бой, но я упрямо тянула ее за рукав, ругаясь сквозь зубы на неуемную воинственность своей агрессивной подруги. Ангелица вырывалась и отвечала отнюдь не смиренно. Ариэлла тоненько визжала на одной нудной ноте, напоминая работающую электродрель, но при этом так быстро переставляла стройные ноги, что Натаниэлю приходилось напрягать все доступные ему силы, чтобы не отстать от любимой.

– Нат! – возмущенно заорала я. – Кончай юродствовать! Хватай Ариэллу, поднимайся на крыло и лети к машине. Нас не жди…

Ангел сильно хлопнул себя по лбу, напрочь забывшему о дарованном ему умении летать.

– В лепешку разобьюсь, но до машины долечу! – он мгновенно подхватил легонькую как перышко Ариэллу и резко взмыл вверх.

– Вот дурак-то, прости меня Господи! – хохотнула Оливия. – Пора бы мне перестать надеяться на то, что мужчины способны когда-либо поумнеть!

– Почему? – невольно изумилась я, сбиваясь с шага.

– Потому что это самая опасная форма оптимизма! – осклабилась циничная валькирия, вовремя подхватывая меня под локоть и не позволяя упасть. – Мужчины, они же как дети. Или неисправимые дураки… – как-то не очень логично добавила она, провожая взглядом удаляющегося Ната.

– Кто как обзывается, тот сам так и называется! – донеслась с неба наивная реплика.

– Никогда не спорь с дураками, – наставительно добавила я, пытаясь сдержать глупый смех, совершенно не уместный в подобной ситуации. – Иначе люди могут не заметить разницы между вами.

– А то ж! – серьезно закончила Оливия, подмигивая с заговорщицким видом.

Крутой спуск закончился, резко перейдя в небольшую, заросшую низкорослыми вишневыми деревьями лощину. Я всегда считала это укромное местечко самым красивым на всей территории аббатства. Но так было до сегодняшней ночи. Стригои не пощадили тонкие раскидистые стволы, густо усеянные первыми, едва отошедшими от зимней спячки листочками и пышными гроздьями божественно благоухающих, нежных бело-розовых бутонов. Посетив в последний раз мастера Кацуо, я запомнила его ухоженный садик именно таким – буквально охваченным неповторимой вьюгой только что распустившихся цветов сакуры. Никогда в жизни я не видела более прекрасного зрелища. Но так было до сегодняшней ночи. Потому что сейчас мирная картина изменилась разительно. Стволы деревьев почернели и обуглились, а от изящного домика осталось несколько убогих головешек, еще курившихся едким черным дымком. Моя трепетно взлелеянная сказка погибла безвозвратно. А чуть поодаль от того места, где ранее начинались ступеньки крыльца – лежало тело моего учителя, грубо прошитого длинной пулеметной очередью. Сухонькая ладонь старика все еще упрямо удерживала рукоять старинной катаны, оставшейся верной своему хозяину даже после смерти. Так вот о какой неразрывной связи меча и человека втолковывал мне учитель! Лицо сенсея Кацуо носило отпечаток искреннего удовлетворения и странной покорности судьбе. Так обычно выглядит человек, честно выполнивший возложенную на него миссию. Я глухо вскрикнула и упала на колени подле трупа великого мастера иайдо. Он все-таки не отступил, не сдался, а дорого продал свою жизнь. Рядом с почти разорванным пополам телом старого японца небрежно валялись три обезглавленных трупа, скорчившихся и безобразных, еще сжимавших в руках обнаженные рапиры. Видимо, лишь огнестрельное оружие смогло противостоять мастерству опытного самурая.

Губы мои задрожали, слезы горя выступили на глазах и потекли по щекам, превращаясь сначала в два ручья, а затем и в бурный поток. Я зарыдала в голос, не в силах сдержать отчаяния, вызванного гибелью любимого учителя, ставшего для меня другом и воспитателем.

– Идем! – жалобно попросила Оливия, подхватывая меня подмышки и насильно поднимая на ноги. – Нас догоняют. Не думаю, что Кацуо одобрит, если ты разделишь его участь. Я уверена, он готовил тебя не для этого.

– Прощайте учитель! – тихо произнесла я, наклоняясь к мертвому телу, в последний раз целуя его в лоб и закрывая веки выпуклых черных глаз, задумчиво смотрящих в небо. – Пусть примет вас богиня Аматэрасу, наша лучезарная покровительница. А я, – я подняла голову к блекнущим звездам, предчувствующим скорое приближение рассвета, – я отомщу …

– Идем! – торопила меня ангелица. – Ему уже ничем не поможешь!

Я еще раз оглянулась на развалины покинувшей меня сказки, пытаясь посильнее ожесточить осиротевшее сердце, и побежала дальше. О, клянусь – когда-нибудь я найду того, кто убил сенсея Кацуо и самолично прослежу, чтобы его черная душа отправилась прямиком в Ад!

Приближаясь к тому месту, где я обычно оставляла машину, мы услышали лишь пронзительный визг шин и удаляющийся рев двигателя.

– Они успели! – улыбнулась валькирия. – Это хорошо!

– А мы? – спросила я. – Думаешь, я не ошиблась и Уриэль нас не подведет?

– Ну-у-у, – злопамятно протянула подруга, – я бы не стала излишне полагаться на этого хвастуна и бабника, но кажется – ты оказалась права, смотри! – она откинула в сторону несколько наваленных на дерево ивовых веток и восхищенно присвистнула. – Этот пижон Уриэль всегда выбирает самое лучшее!

Я подошла ближе. В тени низкорослого бука, почти склонившегося к земле и образовавшего своей пышной кроной некое подобие естественного гаража, стоял великолепный «Кавасаки-Вулкан» – мощный мотоцикл с объемом двигателя в полторы тысячи кубических сантиметров. Призывно поблескивали никелированные детали, хищно серебрились обтекаемые бока грациозно вытянутого корпуса, призывно темнело удобное сиденье – обтянутое натуральной кожей. Идеальное слияние красоты, силы и скорости.

– Это же зверь, а не машина! – влюбленно выдохнула Оливия. – И бензину полный бак и ключ на месте. Едем!

– А ты умеешь его водить? – опасливо спросила я, усаживаясь на второе сиденье и обхватывая подругу за талию.

– Спрашиваешь! – усмехнулась Оливия, опуская стекло шлема. – Держись крепче! Ну что, покажем стригоям высший пилотаж?

Я проказливо ухмыльнулась.

– Нас могут убить. Ты не боишься? – наиграно равнодушно спросила Оливия, выжимая рукоять газа. Мотоцикл взревел, будто все демоны Ада.

– Не боюсь! – выкрикнула я, наклоняя голову и пряча лицо за плечом подруги. – Лучше семь раз погибнуть, чем один раз подохнуть!

– Ну, тогда аллилуйя, как любит говорить Нат! – рассмеялась Оливия. – С нами – Бог!

Сухие комья земли веером брызнули из-под колес, ветер ударил мне в лицо, заставляя прижмуриться от удовольствия. «Вулкан» подпрыгнул как живой и могучим рывком вынес нас из лощины, навстречу приближающимся преследователям.

Наше эффектное появление верхом на впечатляющем стальном коне стало полной неожиданностью для совершенно не ожидавших ничего подобного стригоев. А они-то наверняка уже праздновали победу, загнав нас в укромную лощину, заканчивающуюся хорошо просматриваемыми склонами двух холмов, образующих закрытый тупик. Стригоев было четверо. Распрекрасный граф Деверо собственной персоной в роли главнокомандующего, вооруженный лишь рапирой, а с ним – трое тяжело оснащенных боевиков, один из которых небрежно держал на плече ручной армейский гранатомет. Мы встретились лоб в лоб. Сворачивать оказалось некуда.

– Ой, матерь божья! – только и успела пискнуть я, утыкаясь лицом в широкую спину Оливии.

– …..! – вдохновенно выдала подруга, налегая на рукоять газа.

Я совсем близко увидела бледную растерянную физиономию графа Деверо, медленно открывающего рот и силящегося родить какую-нибудь подходящую к ситуации команду. Гранатометчик упал на одно колено, наводя на нас массивное дуло страшного оружия.

– Нет! – опомнившись, жутко заорал граф. – Не убивать!

Стрелок нервно покачнулся. Я вжала голову в плечи. Оливия пронзительно взвизгнула истошным ведьминым визгом.

– Дави! – дико, не своим голосом завопила я.

Оливия радостно гыкнула и газанула до предела…

Переднее колесо мотоцикла вильнуло вправо, сбивая с ног зазевавшегося парня с автоматом, в шоке смотревшего на нас панически расширенными зрачками. Хрупнули ломаемые кости, окровавленное тело стригоя сложилось пополам и бесформенным кулем отлетело в сторону.

– Вообще-то я имела в виду – дави на тормоз, – виновато пробормотала я, оглядываясь назад.

Но в этот момент гранатометчик опомнился, мстительно выкрикнул какую-то неразборчивую фразу, дернулся и выстрелил… Что-то воющее, окатывающее волной нестерпимо раскаленного воздуха пролетело нас самыми нашими макушками, врезалось в склон холма и расцвело бутоном оранжевого пламени. Мою спину ощутимо обдало жаром и ужасом: смерть не дотянулась до нас всего лишь на полметра. «Вулкан» тяжело завибрировал всем корпусом, норовя завалиться на бок, но Оливия неимоверным усилием сумела удержать, а затем и выровнять мотоцикл. Я шумно выдохнула. Мимо промелькнуло взбешенное, мертвенно-бледное лицо графа, стремительно уплывая назад.

– Оторвались! – хрипло шепнула Оливия. – Господи, спасибо тебе – оторвались…

Я предпочла промолчать, мучимая здравыми сомнениями. По-моему, наши неприятности только начинались.

Скоростной «Вулкан» неумолимо пожирал километры пути. До Салуццо оставалось не так уж далеко. Небо над нашими головами постепенно наливалось топазовой дымкой приближающегося рассвета. Звезды гасли одна за другой. На горизонте уже смутно маячили высокие шпили городской ратуши. Тишину пустой трассы нарушили гулкие удары колокола собора Сан-Бернардо, призывающего прихожан на утреннюю мессу.

– Пять тридцать утра! – шепнула я, наклонившись к уху подруги. – Солнце взойдет примерно через двадцать минут…

Оливия проводила мрачным взглядом тележку молочника, наполненную опрятными бидонами и запряженную понурым сонным осликом, очевидно – направляющуюся на городской рынок.

– Вот ведь как оно бывает, – пробило на философию меня, – столь мирная картинка обыденной сельской жизни ничуть не вяжется с бойней, произошедшей в аббатстве.

– Вся жизнь – война! – сдержанно пожала плечами Оливия. – А мы на ней – солдаты. Ты Чашу-то не потеряла?

– Нет, – я бережно поправила за пазухой сверток с Граалем. – Конечно, нет. Но все равно бред какой-то получается! Подумай сама – мы с тобой на краденом мотоцикле, одни, на ночной дороге, с Чашей Христовой… Черт, да Гаррисон Форд в роли отважного Индианы Джонса нервно курит в стороне!

– Ну, – справедливо возмутилась валькирия, – предположим, что транспорт мы не воровали, а взяли на прокат. А насчет бреда – чего только на войне не случается…

– Мда, – задумчиво протянула я, отводя рукой растрепавшиеся волосы и начиная смутно проникаться осознанием того, в какую нереальную историю мы влипли. – Боюсь, это еще цветочки, ягодки нас ждут впереди.

– Стригоев бояться – в Рим не ходить! – криво усмехнулась Оливия.

– Почему это в Рим? – удивилась я.

– Ну, как же? – в свою очередь опешила подруга. – Грааль нужно срочно доставить в Ватикан, ты же сама хотела сделать именно это?

– Э-э-э… – я просто разрывалась между двумя важнейшими китами своего сознания: «хочу» и «должна». – Может, чуток повременим с Римом и отправимся в Венецию к братьям госпитальерам за недостающей информацией?

– Больная ты на всю голову, худобина! – мрачно констатировала валькирия. – Носиться из города в город с Граалем, на который стригои итак уже начали слетаться, как мухи на мед, это же настоящее безумие! Того и гляди, погоня объявится… – она не успела закончить начатую фразу. Мирное спокойствие едва зарождающегося утра разорвала громкая автоматная очередь.

– Вот дьявол! – возмущенно выкрикнула ангелица, прибавляя скорости. – Помяни нечистых тварей. и они сразу же тут как тут. Дождались!

Я обернулась. Нас догоняли два черных джипа с тонированными стеклами. Из окна одного из них угрожающе торчал вороненый крупнокалиберный ствол.

– Гони, Лив! – заорала я.

Мотор «Вулкана» обреченно взревел, вытягивая из своего железного нутра все подвластные ему лошадиные силы. Но автомобили не отставали, уверенно сокращая разделяющее нас расстояние. И тогда я решилась.

– Лив, сворачивай влево! – требовательно скомандовала я, указывая нужное направление рубящим взмахом ладони. – Срежем по полям. Другого выхода нет, на шоссе они нас догонят через пару минут. Я знаю короткую, но давно заброшенную дорогу, идущую через виноградники и подземный туннель. Он выведет нас прямо к городу, а уж там они не осмелятся нападать на нас прямо под носом муниципальной полиции.

– Наивная! – недоверчиво пробурчала подруга, тем не менее послушно сворачивая с трассы. – Как же, держи карман шире – не осмелятся!

«Вулкан» съехал с асфальта и запрыгал по ухабам. Два джипа последовали за нами.

Дальнейшая сцена весьма ненадежно сохранилась в моем возбужденном сознании, поражая гротескной пародией на дешевый голливудский боевик, при создании которого режиссер и сценарист значительно сократили бюджет фильма, вульгарно сэкономив на спецэффектах и привлечении квалифицированных каскадеров. Примитивное подобие дороги, идущее через поле, петляло безбожно. Я намертво вцепилась в жилет Оливии, рискуя слететь с сиденья вместе с ним. Мотоцикл бросало из стороны в сторону, иногда укладывая на бок и почти вытряхивая из нас душу. Ангелица на все лады поносила стригоев, я вынужденно молчала, потому что при очередном прыжке нашего стального коня прикусила язык. Позади сдавленно рычали моторы джипов, выражая возмущение абсолютно непроходимой местностью. Преследоатели так и не оставили идею во чтобы то ни стало нагнать нас. Иногда у меня создавалось впечатление, что все это происходит не с нами, а с некими сумасбродными киношными персонажами, всерьез решившими расстаться с жизнью, причем весьма болезненным и обременительным способом.

– Господи! – вдруг совершенно не своим голосом выкрикнула Оливия. – Нам конец…

Я заглянула вперед, через ее плечо и завизжала. Дорога впереди резко обрывалась, прегражденная глубоким извилистым оврагом, на дне которого валялись обломки бетонных блоков, ржавой стальной арматуры и прочий строительный хлам. Страшный провал отделял нас от начинающегося за ним спасительного туннеля, ведущего на скоростное шоссе до Салуццо. Преодолеть неожиданное препятствие было равносильно самоубийству. Но мы не остановились…

– О-о-о! – самозабвенно закричала Оливия, сильным рывком задирая вверх руль мотоцикла.

– А-а-а! – отчаянно завопила я, начисто забывая о прикушенном языке и мысленно прощаясь с жизнью.

«Вулкан» птицей взлетел в воздух, содрогнулся всем корпусом и мгновение спустя успешно и даже относительно мягко приземлился на противоположный край оврага.

– Ну, ни хрена себе аттракцион, полеты во сне и наяву! – потрясенно выдала Оливия.

Первый из преследующих нас джипов не сумел затормозить, свечкой взмыл над оврагом, тяжело перевернулся вверх колесами и громоздко рухнул вниз, напоровшись на балки, ровным слоем устилающие его дно. Сначала до нас донесся жирный чмок удара, а затем раздался приглушенный хлопок взрыва. Пламя взвилось до небес. Второй джип сначала опасно завис на самой кромке обрыва, но затем, жутко скрипя тормозами, умудрился таки отъехать назад, на безопасное расстояние…

И в этом миг, совершенно неожиданно, золотистое солнце – не по-весеннему раскаленное и жаркое, резво поднялось над вершинами Альп, заливая землю спасительными потоками животворящего света. Я увидела, как быстро потемнели и так густо тонированные стекла автомобиля, изнутри закрываясь плотными планками металлических жалюзи. Джип превратился в неприступный ковчег, надежно оберегающий от смертоносных солнечных лучей скрывающихся в нем стригоев.

– Поехали, – Оливия приглашающе похлопала меня по плечу. – Их сейчас из машины и консервным ножом не выковырнешь. Воспользуемся удобной возможностью и смотаемся подальше.

Мы выбрались на шоссе и взяли курс на Салуццо.

«Первый раунд за нами!» – подумала я, мстительно желая стригоям подохнуть как можно скорее, заживо сварившись в своем плотно закупоренном джипе.

Главную городскую площадь патриархального Салуццо испокон веков украшал позеленевший от времени бронзовый фонтан, изображающий ангела с печально поникшими крыльями и кувшином, из которого изливалась струя прозрачной холодной воды, поступающей из артезианской скважины. По каменному, влажному от брызг парапету чинно расхаживали важные голуби, недовольно косившиеся бусинками глаз на странную парочку, усевшуюся на бортике и совершенно не обращавшую внимания ни на что вокруг. Хотя вполне вероятно, что птиц привлекали не сами влюбленные, а кусок пшеничного багета в пальцах у девушки, наполовину объеденный и раскрошенный. А то, что юноша и девушка были влюбленными, не вызывало ни малейшего сомнения. Юноша частенько и весьма заботливо посматривал на девушку – чумазую, в испачканном пеплом камуфляже, а сама она и вообще практически не сводила с него восторженных глаз.

– Милая Ариэлла, – увещевал высокий белокурый юноша, – умоляю тебя, успокойся. Поверь, Селестину и Оливию не так-то просто взять не только голыми руками, но даже с применением ракет «земля-воздух»!

– Да-а-а! – плаксиво тянула пепельноволосая очаровашка, тонкая и хрупкая, как тростинка. – Но стригоев там слишком много. Что могут сделать две беззащитные девушки против кучи мерзких кровососов?

– Беззащитные? – картинно поднял бровь Натаниэль. – Ты сказала – беззащитные? – он заржал демонстративно звонко, перегибаясь через бортик фонтана, дрыгая ногой и чуть не падая в воду. – Ну, Селестина, конечно, еще туда-сюда, но Оливия – это же настоящая чума, а не баба!

Ариэлла насмешливо фыркнула.

– Ой, ладно тебе ерничать, я прекрасно знаю, почему ты с ней постоянно пикируешься. А все из-за того, что Уриэль…

Нат оборвал подругу ненатуральным покашливанием:

– Дорогая, давай не будем встревать в сердечные проблемы моего патрона, он с ними и без нас разберется!

Ангелица равнодушно пожала красивыми плечиками:

– Да ради Бога!

Нат обеспокоенно наморщился, возбужденно ерзая на мокрых камнях.

– А ты не думала, что все произошедшее с нами этой ночью – судьба? О, – он горделиво расправил плечи и выпятил грудь, – я всегда подозревал, что мне уготована высшая доля, роль избранного воина Христова, призванного охранять святой Грааль… И вот судьба сама пошла мне навстречу, предоставив шанс проявить себя.

Девушка иронично фыркнула в кусок багета.

– Милый, ты слишком экзальтирован! Я намного старше тебя и по опыту знаю – если судьба идет к вам навстречу – значит, вы движетесь в противоположных направлениях. Судьба – та еще стерва, и совсем не факт, что она готовит тебе возможность проявить себя во всей красе. Скорее ты сложишь свою буйную голову в грядущей войне со стригоями…

– Стригои пи… – грязно выругался Нат, добавив еще несколько крепких словечек и в сердцах ударяя кулаком по парапету. Голуби возмущенно всплеснули крыльями.

– Какое точное определение, браво Нат! – раздался насмешливый женский голос, и к парочке неторопливо подошли еще две девушки, отличающиеся столь же неопрятным внешним видом.

– Аллилуйя, вы живы! – радостно воскликнули Нат и Ариэлла, бросаясь обнимать вновь прибывших.

Голубиная стая прожорливо накинулась на всеми позабытый кусок хлеба.

– Ну, Нат, ты и отмочил! – весело хохотала я, безмерно восхищенная его выпадами в адрес мерзопакостных стригоев, в настоящий момент вынужденных отсиживаться в затемненной машине, спасаясь от прямых солнечных лучей.

Ангел скромно потупился, на самом деле заметно обрадованный моей похвалой.

– Он прав, – ухмыльнулась Оливия, – кровососы – редкостные извращенцы!

– Ой, мужчины, почему же вы так люто ненавидите геев? – утрированно слащавым голоском манерно пропищала я, складывая губы бантиком и делая глупое лицо. – А ведь они вас так любят, так любят…

Нат прыснул. Ариэлла засмеялась в голос. Оливия смотрела на меня со снисходительной заботливостью, как любящая мать на малое, несмышленое дитя. «И эта проказница и есть избранная Дочь Господня, осененная небесной благодатью? – читалось в ее насмешливо прищуренных глазах. – Что-то не шибко верится!»

Со стороны мы, грязные и ободранные, наверное, производили на редкость несуразное впечатление: обликом вполне смахиваем на беженцев, чудом выживших при авианалете, но смеемся и балагурим, словно расшалившиеся дети. На наше счастье, было еще слишком рано, город только начинал просыпаться, распахивая запертые на ночь ставни и отключая уличные фонари. А мы… Мы в то время, пожалуй, и не думали, что это последние спокойные минуты, предваряющие грядущие горести и испытания, и оставались именно детьми, пока еще не разучившимися непредвзято радоваться любой незначительной мелочи.

– Хорошо, – я похлопала в ладоши, призывая друзей взять себя в руки и стать серьезнее, – посмеялись и хватит. Пора приступать к решительным действиям. Двигаем на вокзал и покупаем билеты на поезд…

– Идем, – Нат уже зашагал вниз по улице, но остановился, недоуменно оглядываясь на неподвижно стоящих девушек. – А в чем, собственно, проблема?

– Ох уж эти мужчины! – страдальчески закатила глаза Ариэлла. – А вы еще называете нас легкомысленными. У нас же нет денег!

– Упс! – покаянно развел руки ангел.

Банк открывался в восемь, но я достала из кармана сотовый и позвонила управляющему. Вполне могла позволить себе такую бестактность, ведь вклад моего семейства составлял немалую долю среди общего финансового капитала нашего небольшого городка. К моей просьбе отнеслись со всем вниманием. Дорога до крыльца банка заняла у нас минут десять. За это время господин Мориотти успел умыться, напялить щегольский столичный костюм в полоску, делающий его похожим отнюдь не на преуспевающего финансиста, а скорее на лихого американского гангстера, и подкатить к ступенькам местного отделения «Grandi Italy».

– Дорогая синьорина дель-Васто! – он ничем не выдал изумления, вызванного моим непрезентабельным внешним видом. – Рад вас видеть! – управляющий демонстрировал безупречные манеры. – Прошу! – он услужливо распахнул стеклянную дверь, пропуская меня вперед, и почти под ручку сопроводил в свой шикарный кабинет.

Ангелы скромно устроились на диванчике, молча смакуя напитки, предложенные господином Мориотти, и по всей видимости – не намереваясь вмешиваться в нашу сугубо деловую беседу.

– Милая Селестина! – банкир усадил меня в удобное кресло и выжидающе воззрился на мою исцарапанную физиономию.

Я постаралась напустить на себя как можно больше мечтательности и легкомыслия.

– Господин Мориотти, наша семья всегда доверяла вашему банку и вот уже не одно десятилетие предпочитает проводить все финансовые операции с помощью вашего чуткого и компетентного посредничества!

Управляющий польщено поклонился:

– Я всегда к вашим услугам, синьорина дель-Васто!

– Вы так милы! – льстиво мурлыкнула я. – Но, увы, обстоятельства складываются таким неожиданным образом, что я вынуждена срочно и, очевидно, надолго покинуть родовое гнездо…

– Но зачем? – невоспитанно перебил меня господин Мориотти, настороженно поглядывая в сторону тройки ангелов, сейчас сильно смахивавших на группу террористов, захвативших меня в плен и требующих непомерного выкупа. Ангелы ответили дружными белозубыми улыбками, натянутыми и вымученными до невозможности. Управляющий закашлялся.

Я поторопилась успокоить бдительного банкира.

– Я всего лишь планирую длительную поездку в Рим с целью… – тут мне пришлось напрячь воображение, – продолжить полученное в монастыре образование!

Оливия глухо гыкнула. Я украдкой показала ей кулак.

– Ах так, – расплылся в восхищенной улыбке финансист, – но это же совершенно меняет дело. Теперь я в полной мере понимаю причину нашей экстренной встречи и всей душой ободряю ваши планы. Учиться – это так естественно в вашем юном возрасте. А для поездки вам, конечно же, понадобится немалая сумма денег!

Я подтверждающе кивнула, про себя благословляя сообразительность и тактичность опытного банкира. Как удачно получилось – он все сказал за меня!

Я получила пластиковую карточку, дающую свободный доступ к значительной части моего фамильного состояния, чековую книжку и большую сумму наличностью. Я уже собиралась раскланяться и покинуть любезного банкира, как вдруг господин Мориотти наклонился ко мне с самым доверительным выражением ухоженного лица:

– Дорогая Селестина, вы, конечно, помните, что совсем недавно существенно поистратились, несколько сократив сумму своего счета?

– Я? – я чуть не подпрыгнула от испытанного шока. Ведь я-то отлично знала, что не покупала ничего дорогого в последние полгода.

Брови банкира недоуменно сошлись на переносице.

– Ну как же, неужели вы забыли? Покупка, совершенная в Венеции! Мы недавно обналичили чек, подписанный синьориной дель-Васто, – и он предъявил мне банковскую бумагу.

Я содрогнулась. Мне никогда еще не доводилось посещать Венецию, а подпись на чеке ничем не отличалась от моей собственной, совпадая с ней идеально – до мельчайшей черточки и загогулинки.

Банкир смотрел выжидательно. И тут до меня дошло. Я внезапно поняла, какая личность, так же называющаяся синьориной дель-Васто, могла снять с семейного счета столь крупную сумму. Проклятая стригойка, якобы приходящаяся мне сестрой. И эта тварь проживала в Венеции…

Я непринужденно рассмеялась:

– Ох уж эта печально знаменитая девичья память, объемом в ноль-один килобайта! Простите меня, господин Мориотти, я все вспомнила. Конечно, я совершила эту покупку. Это был, – я врала очень вдохновенно и смотрела на банкира так правдиво, – это был потрясающий антиквариат!

Финансист умиленно просиял и поцеловал мою руку:

– Удачного вам путешествия, милая Селестина!

Мы откланялись и поспешно покинули гостеприимного управляющего.

Едва за посетителями захлопнулась стеклянная, отделанная дубом входная дверь, как все показное спокойствие мигом слетело с господина Мориотти. Он загнанно перевел дух, ослабил тугой узел модного галстука и почти бегом бросился к стационарному телефону. Палец его дрожал, несколько раз промахиваясь мимо нужных клавиш, но в итоге ему все-таки удалось набрать заветный номер.

– Да! – сухо ответил грудной и властный женский голос.

Банкир почувствовал, как по его вспотевшей спине прошла тягучая судорога холода и страха:

– Не извольте волноваться, госпожа, я в точности выполнил ваше указание! – робко пролепетал он в трубку, по-собачьи преданно затаив дыхание и трепетно ожидая заслуженной похвалы.

– Про Венецию ей сказал? – отрывисто спросила женщина.

– О, да! – почти выкрикнул банкир, подобострастно и радостно. – У нее даже глаза загорелись!

– Молодец! – голос в трубке очаровывал, почти ощутимо обещая что-то упоительно сладострастное. – Я этого не забуду.

Управляющий совсем задохнулся от безумного восторга, сползая на пол и пуская слюни.

Далекая женщина догадливо хмыкнула и отключилась.

Господин Мориотти обморочно закатил глаза, свободно раскидываясь на ковре, переживая бурный эмоциональный и плотский экстаз. Магия Андреа давно сделала из него бездумного раба, до гроба преданного своей прекрасной хозяйке.

Город потихоньку просыпался. Я спустилась с высокого крыльца банка и прищурила глаза, раздраженные ярким солнечным светом. В кармане приятно шелестели денежные купюры, недавние проблемы отошли на задний план, а жизнь снова казалась чертовски привлекательной штукой. «Нужно бы купить солнцезащитные очки», – подумала я и злорадно вспомнила стригоев, томящихся в черном джипе. Да нет, конечно, у них там кондиционер есть и прочие блага цивилизации, но разве можно отказать себе хотя бы в кратковременном духовном удовольствии, во всех подробностях представляя мучения злейшего врага? Да это же святое дело! А в какой-то умной книге мне недавно встретилась интересная теория о том, что тщательно взлелеянные мысли имеют свойство овеществляться. Так что от всей души желаю графу Деверо дотла сгореть в геенне огненной!

Пачка евро, зажатая в кулаке, вернула меня к реальной действительности. Пора, однако, подумать и о себе, а вернее, обо всех нас. Из кофейни напротив тянуло умопомрачительным запахом благородной арабики и ароматом только что испеченных подрумяненных круасанов. Оливия печально потянула носом и шумно сглотнула.

– Ты же на диете! – напомнила я ей, насмешливо подмигивая. «Лишь бы это не прозвучало как издевка!» – запоздало проскочило в голове.

– Приучал цыган кобылу не есть, – печально процитировала подруга, виновато опуская глаза и ковыряя асфальт носком замызганного ботинка. – Совсем было привыкла коняга к голодухе, да… – она трагически замолчала.

– Что да? – с любопытством спросил Нат.

– Да сдохла! – возмущенно рявкнула валькирия. – Жрать хочу, сил нет! Интересно, какие дураки придумали эту диету?

– Почему дураки? – не понял ангел. – Ты хотела сказать, дуры?

Ариэлла захихикала, ожидая дальнейших разборок.

– Женщины истязают себя голодовкой ради того, чтобы понравиться мужчинам! – наставительно произнесла Оливия.

– Ничего подобного! – небрежно отмахнулся Натаниэль. – Скажу тебе по секрету, настоящие мужики вообще предпочитают пухленьких дам. Да и с чего ты взяла, что худая корова превращается в стройную лань? А заезженную легенду про худобу сочинили неудачницы, подобные тебе. А все из-за того, что Уриэль…

Оливия зарычала, даже не пытаясь скрыть своего гнева.

А я в который уже раз задумалась, не понимая, что могло связывать мою воинственную подругу и самовлюбленного архангела?

– Пухлых, говоришь! – многозначительно скривилась Ариэлла. – Ну, ну…

– Черт! – огорченно выдал болтливый ангел. – Вот я и подпалился! – глаза его смеялись.

Валькирия смотрела хмуро.

– Всё, всё, – я махнула рукой, пытаясь сдержать подкатывающий к горлу смех. – Убедили, идем спасать Оливию от нервной анорексии!

Тем времени на улице начали появляться первые прохожие, торопливо спешащие на работу или по каким-то другим, сугубо личным делам. Некоторые изумленно поглядывали на нашу колоритную компанию. Оставаться на открытом месте становилось неблагоразумно.

– Так, – серьезно произнесла я. – Отряд, слушай мою команду! Первое – не забываем прикрываться Словом Божьим, дабы никто случайно не увидел крылья Натаниэля или наше оружие. Второе, срочно дуем в бутик за новой одеждой. Вперед, шагом марш!

Мы ввалились в крупный магазин готовой одежды и разбрелись по отделам. Через полчаса в фойе состоялось настоящее дефиле мод. Совершенно не сговариваясь, Оливия и Натаниэль выбрали абсолютно одинаковые костюмы: длиннополые кожаные плащи и брюки, бледно-голубые хлопковые рубашки и остроносые ковбойские сапоги. Да и сами они походили друг на друга, как сиамские близнецы – оба высокие, белокурые, с правильными чертами безупречно красивых лиц. У Оливии волосы заплетены в две толстые косы, у Ната – свободной волной полощутся за широкими плечами. Правда, ангелу пришлось немного подпортить новый плащ, сделав на спине две прорези для крыльев. Все в комплекте смотрелось просто потрясающе – нежные, будто лебединые перья на фоне черной лаковой кожи. Я даже немного пожалела, что люди не могут увидеть это фантастическое зрелище. Но Слово Божье, дарованное Господом своим небесным сынам и прочим верным соратникам, надежно укрывало от посторонних взоров и крылья ангела, и наше многочисленное оружие, делая их невидимыми для глаз обычных смертных. А то не будь защитной ауры – вот фурор бы приключился, настоящая сенсация: ангел свободно разгуливает по городу!

Особо не изощряясь, я последовала примеру друзей и предпочла одеться в надежную и комфортную кожу. Подобрала себе ботфорты до колена на устойчивом квадратном каблуке, но обдуманно заменила плащ на курточку до талии – чтобы удобнее было носить за поясом Кото и Кайсу. И еще, идя на уступку своему якобы аристократическому вкусу, купила белую шелковую рубашку мужского покроя, отделанную кружевными воланами в стиле мадам Помпадур. Одна лишь Ариэлла остановила свой выбор на короткой юбочке, нарядившись в стильный джинсовый костюмчик и замшевые ботиночки на умопомрачительной шпильке. Влюбленная женщина – что с нее взять! Мы с удовольствием оглядели друг друга с ног до головы, обмениваясь исчерпывающими репликами, типа «класс!» и «клево!»

Затем мы отправились в ту самую кофейню, которая несколько ранее поколебала волю нашей фигуристой валькирии. Диета тут же оказалась забыта напрочь. Мы успокоились лишь после того, как перепробовали весь обширный ассортимент предлагаемой в кафе выпечки и выпили несколько литров крепкого кофе. Оливия со вздохом сытого удовлетворения расслабленно откинулась на спинку диванчика, немного покаянно рассматривая свою тарелку, усеянную крошками от съеденных пирожных. Мечта о похудании благополучно скончалась, утонув в масляном креме и взбитых сливках.

– Да сижу я на диете, си-жу! – оправдывалась Оливия, украдкой пряча в карман шоколадные конфеты. – Только иногда, это, – подпрыгиваю!

Я скромно сжевала бутерброд с сыром, потому что чревоугодие никогда не входило в число моих излюбленных грехов. Да и нужно было держать марку, соответствуя данному мне прозвищу – худобина. Уверена, упитанная Дочь Господня смотрелась бы слишком пикантно, больше смахивая на героиню пошлого комикса! Нат с Ариэллой надолго увлеклись терамису и яблочным штруделем.

– Воистину, лучший друг человека – это холодильник! – убежденно признала Оливия, ковыряясь в зубах.

– Аллилуйя! – неразборчиво поддержал Натаниэль, плотно завязнувший в солидном куске десерта.

– Поели, можно и поспать! – интимно прожурчала его милашка, завлекающе поглядывая на ангела.

– Хм, ну не знаю, какой особый смысл вкладывает в это предложение Ариэлла, но отдохнуть бы и точно не помешало, – я действительно не возражала против нескольких часов полноценного сна. Ведь прошедшая ночь выдалась на редкость утомительной. – Покупаем билеты на поезд до Турина, падаем на полки в купе и дрыхнем без задних ног!

– А из Турина – куда дальше? – быстро спросила Оливия.

Я одарила ее недовольным взглядом:

– В Венецию, конечно!

– В Рим! – упрямо возразила подруга.

– В Венецию!

– Нет, в Рим!

Так мы препирались до тех пор, пока Нат с Ариэллой не переглянулись и поддержали меня.

– Едем в Венецию! – категорично потребовал Натаниэль.

– Ой, глядите, кто осмелел! – язвительно ощерилась Оливия. – Никак нашего красавца на подвиги потянуло. Тебе жить надоело? Ну какой резон очертя голову соваться в это стригойское гнездо?

– Мне нужна информация, – хмуро буркнула я. – Без нее я чувствую себя очень неуютно. Словно смотрю невесть какую по счету серию затяжного боевика, пропустив весь первый сезон. Признаюсь – ни фига не понимаю. А как можно принимать правильные решения, не владея необходимой информацией? Мне срочно требуется поговорить с госпитальерами и наконец увидеть эту мою сестрицу-стригойку!

– Любознательная ты больно, в ущерб себе, – хмыкнула Оливия, смиряясь с моим планом. – Гляди, как бы она тебе кровушку-то не повыпустила!

– Аллилуйя, ставлю на Селестину! – стукнул кулаком по столу Нат. – Да она этой кровососке на ходу голову открутил и клыки повышибет!

Оливия скептично хмыкнула, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Ой, что-то я в этом сильно сомневаюсь! Не советую Сел так необдуманно рисковать здоровьем. Его уж точно потом в бутике не купишь.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Вердикт окончательный, бесповоротный и обжалованию не подлежит: едем в Венецию! – с видом третейского судьи провозгласила Ариэлла.

Ее фраза сильно смахивала на тост, поэтому мы дружно чокнулись чашками с остывшим кофе, решив остановить свой выбор на Венеции и более не спорить.

Как известно, от судьбы не уйдешь. Она в любом случае плавно подведет тебя к угодному лишь ей одной решению, соблазняя громкой славой, головокружительными приключениями и в придачу всеми чудесами мира одновременно, упакованными в обманчиво праздничную обертку возможности свободного выбора. Как же, держи карман шире – вот как раз выбора-то у тебя не будет! Однако уйти от судьбы все-таки можно и только одним способом – убегая, лавируя и надеясь на сопутствующие тебе зигзаги удачи. Но удача – добыча верткая, и далеко не каждый способен ее поймать, а тем более приручить и удержать в своих загребущих руках. А самонадеянность, присущая молодости, в таком щекотливом деле – отнюдь не самый надежный помощник и советчик. Жаль, тогда я этого еще не понимала. За что и поплатилась впоследствии.

Мы взяли два двухместных купе. Спрашивается, зачем нам с Оливией бестактно мешать истосковавшимся по уединению влюбленным? Меня настораживала одно – а вдруг валькирия имеет неприятную привычку храпеть по ночам? Впрочем, спать хотелось так сильно, что я в любом случае вырублюсь как мертвая раньше, чем успею головой коснуться подушки.

Я сидела на мягкой вагонной полке, мерно покачиваясь в такт плавному движению поезда, почти уже убаюканная ритмичным постукиванием колес. Из кондиционера веяло прохладой, ненавязчиво бубнило радио, через задернутые оконные занавески просачивался приглушенный свет. Возникала почти позабытая ассоциация с моей монастырской спальней, да еще с приснопамятной ночью искушения Натаниэля, положившей начало нашим приключениям.

Доставшееся нам с Оливией купе оказалось на редкость уютным. Неугомонная подруга куда-то убежала – то ли к проводнику, то ли в санузел. Жутко хотелось пить. На столике с накрахмаленной салфеткой красовались запечатанная бутылка минеральной воды «Эвиан», вазочка с рафинадом, чай в пакетиках, пачка печенья и упаковка мармелада. А вот стаканов или чашек почему-то не нашлось. Может, забыли принести? «Пойти попросить!» – мелькнуло в голове. Но лень и усталость накрепко припечатали меня к велюровой обивке сиденья. Пить хотелось все сильнее. Странно, я и сладкого-то совсем не ела! Почти не осознавая, что делаю, двигаясь как в тумане по какому-то слепому наитию, я извлекла из-за пазухи священный Грааль, освободила его от холстины, раскупорила бутылку с водой и набулькала в Чашу Христову немного пузырящейся жидкости. Вода вяло плескалась между деревянных стенок, отливая серебром. Я засмотрелась на игру пузырьков, медленно всплывающих на поверхность. Помнится, меня уже неоднократно посещали смутные видения, являющиеся то в купели со святой водой, а то и просто в оставшихся после дождя лужах. От медитативной сосредоточенности немного кружилась голова. В Граале мелькнуло нечеткое изображение полыхающего огнем распятия и заживо сгорающего на нем человеческого тела, прозрачного сосуда странной формы, а затем все заслонили настырные мужские глаза – карие, окруженные пушистыми ресницами. Потом я видела саму себя, опутанную пудовыми цепями, и вот меня поднимают в несколько когтистых рук, куда-то несут и опускают в огромный каменный гроб… От спонтанно нахлынувшего ужаса я вскрикнула и вздрогнула, чуть не расплескав крепко зажатую в руках Чашу. Видения исчезли. Я словно выплыла из обморочного сна. Вполголоса посмеиваясь над своими расшатанными нервами, я поднесла воду к губам и жадно, в два больших глотка до дна осушила Чашу Христову…

Вода оказалась вкусной. В меру холодной, чуть сладковатой, танцующей на языке сотнями весело лопающихся пузырьков, не уступая по насыщенности и аромату лучшему шампанскому. На душе немедленно стало светло и радостно. Всю мою сонливость как рукой сняло. Я только собиралась налить себе еще, как вдруг раздвижная дверь купе бесшумно отъехала вбок. Но это оказалась не Оливия. На пороге напряженно застыл высокий худощавый мужчина средних лет со стянутыми на затылке длинными седыми волосами. Его серые холодные глаза вперились в меня с такой пронзительностью, что я сразу же ощутила себя святотатцем, неосмотрительно совершившим что-то недозволенное. Я замерла на месте, стискивая Грааль в потных пальцах…

– Испила, значит, из Чаши-то без спросу и разрешения? – сварливо осведомился мужчина, сверля меня обвиняющим взглядом.

– Кто вы такой? – сбивчиво пролепетала я. – И что вам здесь нужно?

Но загадочный незнакомец равнодушно проигнорировал мои растерянные вопросы.

– Видать, от предначертанного не уйти, как ни пытайся! – еще недовольнее буркнул он, хмуря густые брови. – Вот ведь оно как неожиданно вышло! Но подействовало ли? А это мы прямо сейчас и проверим…

– Что? Как? – успела робко пискнуть я, забиваясь в угол.

Но мужчина не обратил ни малейшего внимания на мой очевидный испуг. Он внезапно выхватил из кармана своего черного мешковатого плаща тяжелый пистолет и, не тратя времени на объяснения, выстрелил мне в висок…