ЧАСТЬ ВТОРАЯ

издевательским тоном выпалила Оливия. — Знаешь, где я твою любовь видела? В… — Она сложила губы трубочкой и издала многозначительный свист, намекая на некое специфическое, но всем известное место. — Ясно?

— Когда Бог решил наказать мужчину, — ехидно отозвался Натаниэль, — то вытащил у него ребро и клонировал женщину. А потом он успокоился и сказал: «Хватит, пожалуй, ибо душу она у него и сама вытянет!»

Ариэлла звонко рассмеялась, как обычно, безмерно восхищенная остроумием своего возлюбленного, но Оливия лишь раздосадованно пожевала губами, вынужденная признать очевидную правоту ангела.

— А ты поумнел, — нехотя сообщила она так, будто делала ему огромное одолжение. — Раньше ты обычно глупости всякие молол, а теперь иногда и вполне здравые мысли выдаешь.

— Вот видишь, — издевательски «утешил» ее собеседник, — получается, заключение пошло нам на пользу: ты похудела, я поумнел. Судя по результатам, мы практически в санатории пребываем, а не в каземате.

— В гробу я видела такую пользу! — с кислой миной пробурчала Оливия. — Да я согласна растолстеть втрое пуще прежнего, лишь бы только отсюда поскорее выбраться!

— Ловлю тебя на слове! — лукаво прищурился ангел. — Обещай, что перестанешь доставать нас своим нытьем насчет диет, и мы выйдем на свободу уже сегодня…

— Правда? — изумленно пискнула Ариэлла. — Но разве это возможно?

— Брешешь! — хамовато усомнилась далеко не столь доверчивая Оливия. — Беру свои слова обратно. Ты нисколько не поумнел, а, похоже, окончательно сбрендил.

— А между тем наше спасение зависит лишь от тебя, Лив, — вовсю развлекался Натаниэль, посмеиваясь с наигранно безразличным видом. — Но, впрочем, если ты ленишься мозгами пошевелить, то как хочешь. Просидим здесь еще лет пятьсот. Зато прикинь, сколько килограммов лишнего веса ты еще сбросишь?!

— Лишнего? — почти со слезами взвыла валькирия, жалостливо разглядывая свои отощавшие, мосластые коленки. — Это для кого он лишний-то, интересно?

— Вот тебе и искомая аберрация прорезалась! — насмешливо прищурился Нат. — Ведь еще недавно ты утверждала, что полнота — это плохо!

— Беру свои слова обратно! — повторно выпалила воительница, немного сбитая с толку запутанной философией юноши. — Нат, ну не выпендривайся, рассказывай, что ты там придумал.

Но ангел лишь саркастически посвистывал, подняв глаза к грязному потолку их страшного узилища и успешно изображая легкомысленного дурачка.

— Ну не сбрендил, не сбрендил! — извиняющимся тоном признала измученная его спектаклем ангелица. — Нат, ну не будь сволочью, вытащи же нас отсюда.

— Запросто! — мило улыбнулся Нат. — Оливия, прошу тебя, дорогая, плюнь на все…

— Чего? — опешила валькирия, уже готовая услышать изощренный план побега. — Эй, предупреждаю в последний раз, — с угрозой процедила она, — не разрушай мои нервные клетки, ибо в них живут мои нервные тигры…

Но вместо ответа Натаниэль лишь иронично пожал плечами, звякнув тяжеленными кандалами, и действительно плюнул, метко попав на железное кольцо, охватывающее его запястье. Металл зашипел, словно облитый кислотой, и на нем тут же появилось огромное пятно-ржавчины, начавшее стремительно разрастаться. Спустя пару минут Натаниэль освободил свою правую руку, выдернув из стены огромный гвоздь, вбитый в его ладонь, и занялся левой. Металл с тихим шорохом сыпался на пол, превращаясь в коричневую труху. Обе ангелицы ошарашенно вытаращились на юношу, но затем спохватились и последовали его примеру. Догадка Натаниэля, спровоцированная откровениями Оливии, оказалась верной: против ангельской слюны не смогли устоять ни кожаные, отлично выдубленные ремни, ни железные цепи, усиленные стригойской магией. Через какие-то полчаса лихая троица ангелов покинула свои места, на которых провела целых три года. Со вздохом облегчения Оливия разминала свои затекшие от неподвижности мышцы, с радостью наблюдая за стремительно затягивающимися ранами, уродующими ее ладони. Ее заметно похудевшее лицо исказила кровожадная гримаса.

— Ну я вам сейчас устрою, твари! — Она оценивающе ощупала дверь и навалилась на нее плечом. — Неуправляемый разгул стихии под названием жратва!

— Лив. — Натаниэль крякнул и точно так же налег на толстенные дубовые доски, — а ты ничего не путаешь? Ну с названием стихии. Их ведь только четыре существует.

— Пять: воздух, земля, вода, огонь и жратва! — уверенно выдохнула валькирия. — Потому что когда я жру, то нахожусь в своей стихии. Эх!.. — Дверь, выдавленная совместным усилием Оливии и Натаниэля, с грохотом обрушилась в коридор, а следом за нею из каземата вывалились грязные, оборванные, голодные и злые как черти ангелы.

Не тратя более ни секунды, валькирия вихрем рванула вперед по подземелью. Первым, что попалось ей на пути, стал пластиковый стол, уставленный грязными стаканами, за которым враскорячку обмерла пара обалдевших от неожиданности стригоев. Недолго думая, воительница схватила первую попавшуюся посудину, поднесла к носу, принюхалась — и разочарованно взревела.

— Кровь, — гневно констатировала она, — человеческая! — Стакан с хрустом врезался в грудь осоловевшего от безделья стригоя, мешком свалившегося с табуретки, ибо осколки стекла вошли ему точно в сердце. — Упыри! — Оливия мстительно подхватила второго вампира, пожилого и напуганного до заикания, умело пережимая его гортань. — Где находится наше оружие?

Полузадушенный стригой сдавленно забекал, беспомощно болтая руками и ногами, словно насаженная на булавку муха.

— Там? — Валькирия ткнула пальцем в потолок, подразумевая расположенный выше этаж.

Стригой согласно прикрыл глаза.

— Спасибо! — хохотнула воительница, легко отрывая ему голову и небрежно отбрасывая прочь обезглавленное тело. — За мной! — Она пинком вышибла непрочную дверь и стремглав рванула вверх по лестнице.

Преодолев два пролета каменных ступеней, они налетели на парочку лениво подремывающих часовых, не ожидающих никакой беды. Легко разделавшись с растерявшимися горе-вояками, ангелы очутились на первом этаже палаццо Фарнезина, где им тут же несказанно повезло, ибо, пробежав по короткому служебному переходу, они попали к дверям арсенала, запертого на массивный кодовый замок. Но что значат металл, микросхемы и черная магия против сокрушительной силы ангельской слюны?

— Золотце мое! — любовно ворковала Оливия, бережно поглаживая рукоять своей личной «беретты», изъятой ею с полки стригойского арсенала. — Соскучилась небось по мамочке?

Ангел оценивающе покачал на ладони автомат итальянского производства, на глаз прикидывая его огневые возможности.

— Слабоват…

— Бери, — посоветовала валькирия. — Дареному танку в дуло не заглядывают!

Натаниэль снисходительно усмехался, наблюдая за девушками. Ариэлла, уже успевшая облачиться в комбинезон защитного цвета, жилет-разгрузку с многочисленными карманами и вязаную шапочку, шустро шнуровала высокие ботинки-берцы, не забывая бдительно поглядывать на лежащий под рукой автомат. Полностью экипированная Оливия распихивала по карманам запасные пистолетные обоймы, стараясь руганью заглушить громкое бурчание своего пустого желудка.

— Уходим! — Нат призывно взмахнул автоматом, забрасывая на спину битком набитый рюкзак с боезапасом и прикидывая, что больше ему не унести. — Прорываемся наружу из здания и отступаем в сторону папской резиденции.

— Фигушки! — возмущенно возразила Оливия. — Пока не поедим, я отсюда не уйду.

— Рисковать жизнью ради еды? — удивилась Ариэлла. — Глупо!

— Заткнись, тихушница, пломбы выпадут! — сердито насупилась валькирия.

— Опасно! — подтвердил Нат, намеренно игнорируя хамскую реплику ангелицы. — К тому же по дороге в рай кормить не обещали, — мстительно добавил он, явно наслаждаясь своим черным юмором.

— А мне по фигу! — язвительно хмыкнула валькирия. — Не спорю, после нашего каземата что угодно раем покажется, а не только свобода, но за эти три года заточения я поняла настоящий смысл жизни: он состоит в жратве. Ела, ем и буду есть! А насчет риска… — Она белозубо оскалилась. — Все равно рано или поздно мы все умрем. Но подыхать голодной я не согласна категорически.

Натаниэль обреченно махнул рукой, понимая, что валькирию не переупрямишь, и крадучись вышел из арсенала, жестом приказав девушкам пониже натянуть на лицо шапочки, тем самым рассчитывая хоть как-то замаскироваться, чтобы не быть узнанными. Пока дерзких беглецов здорово выручала наглость проведенной ими операции и образцовая стремительность натиска. Очевидно, что устраненные ими караульные не успели поднять тревогу, и поэтому факт их побега до сих пор оставался не разглашенным. Но было бы глупо и в дальнейшем полагаться на подобное везение. Все трое понимали, что счет идет на минуты, вскоре их исчезновение обнаружат, и тогда им придется сражаться со всем гарнизоном палаццо, отнюдь не маленьким и отлично вооруженным.

Положившись на свою интуицию, Натаниэль свернул в боковой коридор, толкнул створки раздвижной двери — и едва не скончался на месте, опьяненный волной хлынувших оттуда аппетитных запахов. Судя по божественному благоуханию, просачивающемуся из облицованного кафельной плиткой отсека, там находилась кухня. Опережая ангела, Оливия очертя голову рванулась вперед и, даже не потрудившись притормозить, на всех парах вломилась в обширное помещение, заставленное десятком плит, на которых булькали и шипели бесчисленные кастрюли, кастрюльки и сковородки. С ходу хапнув со стола батон колбасы, она с урчанием вгрызлась в его ароматную сердцевину.

Заметив три вооруженные фигуры, толкущиеся в кухне повара — не стригои, как сразу понял ангел, а пленные люди — растерянно замерли, подняв руки в извечном жесте подчинения превосходству грубой силы.

— Эй, господа, — вежливо произнес Натаниэль, доходчиво поводя дулом автомата, — что вы можете предложить нам на обед?

Оливия с бешеной скоростью уминала колбасу вместе с оболочкой, Ариэлла же держала в обеих руках по пирогу, от которых умудрялась откусывать практически одновременно.

— Пощадите, мы вам не враги! — понеслось со всех сторон.

— Можем предложить телячьи мозги, куриные грудки, свиные ножки, — испуганно пролепетал толстый мужчина в белом фартуке, чей отвисший подбородок трясся словно студень. — Не сомневайтесь, все отменного качества, ведь раньше я работал шеф-поваром в ресторане «Венеция»!

— О-о-о, недаром я всегда говорила, что друг познается в еде! — невнятно прочавкала Оливия.

— Вы лично меня не интересуете, я спрашиваю, что у вас в меню! — иронично фыркнул ангел, после чего повар растерялся окончательно.

— Складывай жратву сюда, — пришла ему на помощь валькирия, бросившая оторопевшему мужчине вытащенный из стола пакет. — А вы, — она выразительно указала пальцем на остальных людей, — сматывайтесь живо отсюда, дурни. Сейчас здесь начнется настоящий бедлам, и поэтому вы получили неплохой шанс под шумок сбежать из стригойской кабалы. Понятно?

Повторять дважды ей не пришлось. Осознавшие ситуацию люди с криками ломанулись в заднюю дверь. Торжествующе поблескивающий глазами шеф-повар спешно набивал мешок, пихая в него все вперемешку: ломти хлеба, куски сыра, приличные шматы копченого сала и мясной запеканки. Оливия для стимула с намеком поигрывала ножом — дескать, «вкус свободы лучше всего ощущается после еды!». Внезапно ненадежную тишину кухни прорезала короткая автоматная очередь, вслед которой прозвучал чей-то грубый голос, ультимативно выкрикнувший из коридора:

— Ангелы, сдавайтесь, и тогда вы сохраните свои жизни!

Троица как по команде бросилась на пол, дружно прячась за разделочные столы, причем Оливия тащила за собой мешок с едой, с коим не рассталась бы ни за какие сокровища мира.

— Ну вот, — укоризненно произнес Нат, сердито глядя на даже сейчас непрерывно жующуюся валькирию, — вляпались мы по уши! Теперь нам точно хана…

— Черт бы побрал этих стригоев! — с ненавистью шипел Конрад, чуть приподнявшись над заснеженным бетонным блоком — остатком разбомбленного дома и с помощью бинокля внимательно рассматривая подступы к палаццо Фарнезина. — С ума они там, что ли, все посходили? — Он в сердцах добавил еще пару куда более крепких словечек и раздосадованно отложил оптическое устройство, разочаровавшись в своих логических способностях. — Ничего не понимаю! Почему они там все носятся как оглашенные?

— Подвинься, чадо! — Отец Григорий навалился на укрытие всем весом своего мощного тела, подхватил бинокль и приставил его к глазам. Несколько минут он задумчиво шевелил губами, выстукивая толстыми пальцами сбивчивую дробь по обшарпанному корпусу прибора, а затем слабо пожал массивными плечами, извиняясь за отсутствие идей. — Похоже на панику! — неуверенно произнес он, намекая на стригоев, внезапно оставивших вверенные им посты и со всех ног бегущих к зданию своей главной резиденции. — Видимо, у них там какой-то форс-мажор приключился.

— Ага, сошествие ангелов с небес! — язвительно хмыкнул вервольф, правой рукой освобождая из кобуры свой верный «люгер», а второй извлекая из-за пояса огромный охотничий нож. При этом он даже не догадывался, насколько близкой к истине оказалась его случайная шутка. — Или пожар, хрен их разберешь. Но, как гласит древняя китайская мудрость: «Одна картина заменяет тысячу слов». Поэтому предлагаю под шумок подобраться поближе к вампирскому гнезду, посмотреть на него, так сказать «а-ля натурель», и заодно проверить, чего они там так мечутся, будто кошки перед сраньем. А попутно еще и узнаем, можно ли у кровососов вертолетом разжиться. — Он ловко выскользнул из-за укрытия и, пригибаясь к земле, короткими перебежками направился к палаццо, изумляя иерея нестандартной логикой, нечеловеческой гибкостью и потрясающей скоростью движений. К своему величайшему стыду, отец Григорий, выслушавший на своем веку немало исповедей и посему мнящий себя неплохим знатоком людских душ, совершенно не понимал этого непредсказуемого, противоречивого вервольфа. Смех смехом, но, кажется, ему оставалось утешаться последней и довольно спорной истиной: «По волосам можно определить характер человека. Чего же ожидать от лысого?..»

— Опасно сие, ох и опасно! — предупредил Агеев, ползком лавируя между каменными обломками разрушенных зданий, но вервольф демонстративно проигнорировал его опасливые рассуждения, небрежным взмахом руки отметая вполне обоснованное замечание священника. — А русские еще говорят: «Тот же самый эффект по замене слов дает один хороший удар в морду!» — с прерывистым дыханием проговорил отец Григорий, догоняя Конрада. — Наш-то способ не в пример действеннее!

Фон Майер ответил одобрительным оскалом.

Подобравшись поближе к величественному беломраморному зданию, вервольф и иерей с удивлением услышали треск многоствольной перестрелки, доносящейся из глубины палаццо. Судя по всему, там шла настоящая война.

— Обалдеть можно. — Конрад отважно выглянул из-за бордюра замерзшего фонтана, метким выстрелом из своего пистолета снимая глупо подставившегося часового, нерешительно переминающегося с ноги на ногу и поглядывающего в сторону стеклянной двери западного крыла палаццо. — Даю на отсечение палец — очевидно, в логово Андреа забрался кто-то весьма опасный, устроивший ей маленький сюрпризец. Впрочем, нам это только на руку! — Он не допускающим возражений жестом приказал отцу Григорию следовать за собой, вскочил с колен и, уже не скрываясь, бегом помчался вдоль длинной галереи первого этажа, торопясь обогнуть здание и поскорее убраться с открытого, хорошо простреливаемого места. Пыхтя и кашляя, дородный священник старался не отстать от резвого оборотня, на ходу проклиная такие исконные черты непостижимого русского характера, как авантюризм и солнечная беззаботность (расцениваемая некоторыми иностранцами как легкая отмороженность), вечно подстрекающие его очертя голову ввязываться во всяческие неприятности. Правда, следовало констатировать: до сих пор он всегда выпутывался из передряг без каких-либо существенных потерь, но сейчас все оборачивалось совершенно иначе. Всю свою сознательную жизнь отец Григорий пребывал в непоколебимой уверенности, что приятная неожиданность заведомо лучше ожидаемой неприятности, но сегодняшняя действительность не оставляла ему выбора, закручивая в стремительном вихре ожидаемых бед и проблем, и точно вскоре не заставивших себя ждать. Причем приближающиеся беды имели вполне конкретную форму, приняв облик двух вооруженных автоматами стригоев, внезапно выскочивших наперерез запыхавшемуся иерею. Отец Григорий резко затормозил, эффектно пропахав валенками пушистый мягкий снежок, но все-таки не сумел полностью погасить скорость и смачно впечатался в первого из вампиров, судя по перекошенному лицу, напуганного не меньше священника. Сплетясь в тесном объятии, сладкая парочка рухнула в сугроб. Второй кровосос громогласно взвыл как тревожная сирена и пальнул наугад, чуть не задев своего напарника. Пули засвистели вокруг замершего от ужаса отца Григория, неловко обнимающегося с немного дезориентированным стригоем, без сомнения получившим серьезное сотрясение мозга от столкновения со столь дюжим противником. Привлеченные шумом, к неожиданно образовавшемуся затору бежали еще несколько защитников палаццо, лишая Конрада едва достигнутого преимущества в неожиданности и численности.

— Ну вот, — укоризненно произнес оборотень, сердито глядя на барахтающегося в снегу иерея, — вляпались мы по уши! Теперь нам точно хана…

— Сдавайтесь, — ультимативным тоном предложил облаченный во все черное стригой, заглянувший в кухню. — Меня зовут Жан Лагаскур, я занимаю пост начальника личной охраны повелительности и гарантирую вам полную неприкосновенность, если вы немедленно сложите оружие и выйдете с поднятыми руками.

— Да хоть худую! — запальчиво вякнула Ариэлла и сама обомлела от собственной смелости.

— Размечтался! — с ненавистью процедил Натаниэль, плечом прикрывая стушевавшуюся подругу. — Так я вам и поверил.

Оливия согласно хмыкнула и беспардонно выстрелила в голову парламентера, мелькающую в дверном проеме, чем нагло нарушила этикет ведения переговоров. Она ни в кого не попала, но с той стороны донесся возмущенный многоголосый вой, подкрепленный небольшим жестяным цилиндром, ответно влетевшим в помещение кухни и с грохотом покатившимся по полу. За цилиндром струился шлейф из густого, молочно-белого, вонючего тумана.

— Дымовая шашка, — выкрикнул Нат, прикрывая нос и рот рукавом своей куртки. — Они намереваются выкурить нас отсюда будто крыс. Нужно уходить…

— Куда? — несговорчиво рычала Оливия, отползая в глубь кухни и волоча за собой пакет с провиантом.

— Туда! — Ангел лаконично махнул рукой в направлении никелированных моек для посуды, размешенных у противоположной стены. — Видишь дверь, через которую сбежали наши поварята? Полагаю, там начинаются какие-то подсобки. Двигай туда, а дальше разберемся…

Валькирия одобрительно кивнула и, натужно кашляя, дисциплинированно скрылась в заполняющей комнату мари. Нат подхватил валяющееся на полу полотенце, стремительно сунул его под оставшийся незакрытым кран с водой, извергающий тугую холодную струю, а затем подал этот импровизированный фильтр подруге, утирающей слезящиеся от дыма глаза.

— Станет легче! — коротко пояснил он, жестом подсказывая Ариэлле прижать к лицу мокрую ткань и дышать через нее. Девушка немедленно воспользовалась предложенной помощью.

Стараясь ступать бесшумно, они в быстром темпе отходили к задней двери, следуя за опередившей их Оливией. Белый туман прорезали красные лучики оптических прицелов — это защитники палаццо тоже вступили в задымленную зону, вынужденные двигаться не менее осторожно, чем ангелы, дабы не попасть под пули отлично стреляющих беглецов. Нат торопливо ускорил шаг, ведя за собой спотыкающуюся девушку, плохо ориентирующуюся из-за своего полотенца.

— Проклятье! — сердито прошипела Оливия, бестолково приплясывающая возле серой стальной двери. — Кажется, она и правда ведет в складской отсек, но убегающие придурки случайно захлопнули ее за собой, защелкнув замок. А дверь, зараза, оказалась на редкость прочной! Сейчас сюда подберутся стригои, и тогда не миновать нам повторной экскурсии в надоевший подземный каземат. Вот только полагаю, сбежать из него во второй раз будет намного труднее. Через пару минут нас сцапают.

— Ну это мы еще посмотрим, — с угрозой пробурчал Нат, оглядываясь в поисках подходящего для взлома орудия. — Нужно просто выбить эту дверь и выбраться на свободу…

— Просто? Вот и займись! — насмешливо предложила валькирия, подавая ему огромный топор, применяемый для разрубания мясных туш. — И да пребудет с тобой сила!

— Ума, значит, ты мне не желаешь? — Ангел вставил лезвие топора между дверной створкой и косяком, надавливая на него как на рычаг. Дверь жалобно заскрежетала. — Знаешь, Лив, ты начала смутно напоминать мне кого-то знакомого: тощая, бледная, с косой…

Воительница возмущенно приоткрыла рот, собираясь ответить на очередную подколку ангела, но тут из тумана выскочили два стригоя в противогазах, изрядно смахивающие на огромных лупоглазых насекомых. Оливия вскинула руку, сжимающую рукоять ее любимой «беретты»…

— Не стрелять! — панически завопила Ариэлла, прыгая на подругу и протестующе повисая у той на локте. — Тут пахнет не только дымом из шашки, но и бытовым газом. Повара забыли завернуть кран на плите. Выстрели — и все мы взлетим на воздух…

Стригои изумленно замерли, а Оливия заковыристо выругалась, недобрым словом поминая неосторожных поваров. Она быстро засунула пистолет обратно в кобуру и, злобно фыркнув, сорвала противогаз с ближайшего врага, одновременно сильно пнув его в пах.

— Если фортуна повернулась к тебе спиной, то дай ей пендель под зад! — цинично буркнула она.

Травмированный боец с воплем отлетел назад и с грохотом обрушился на кучу фарфоровых тарелок, утопая в осколках. Но второй вампир не растерялся, он выхватил нож и вразвалку пошел на ангелицу, угрожающе поигрывая острым лезвием. Нехорошо усмехнувшись, валькирия иронично поманила его пальцем и мягко переместилась влево, уходя с линии удара. Стригой, шокированный ее поведением, как зачарованный потянулся за нахалкой, но тут спрятавшаяся за ближайшим столом Ариэлла с невинным видом выставила ножку, не замеченную бойцом. Стригой опомнился, резко метнулся к Оливии, запнулся за ботинок Ариэллы и едва не рухнул на пол, подхваченный валькирией. Воительница сорвала с вампира противогаз, подтащила к плите и макнула головой в гигантскую кастрюлю, наполненную кипящим супом. Вой обваренного вояки взметнулся к потолку…

— Готово! — Нат метко метнул топор в очередного выскочившего из дыма нападающего, упавшего с раскроенным черепом. — Пошевеливайтесь! — Он рывком зашвырнул в распахнувшуюся дверь Ариэллу, впихнул туда же Оливию и захлопнул створку прямо перед носом добежавших до двери преследователей, заклинив ее засунутым в засов молотком для изготовления отбивных. — Бежим! — Он обвел ищущим взглядом заставленное корзинами и ящиками складское помещение, но не обнаружил никакого выхода. Похоже, ангелы попали в настоящую ловушку, очутившись под сомнительной защитой хлипкой двери, уже вовсю трещавшей под ударами их преследователей.

— Ну не могли же они взять и испариться! — отчаянно всхлипывала Ариэлла, сморкаясь в порядком замурзанное полотенце. — Я же сама видела, как люди убежали в эту самую дверь и уже не вернулись обратно.

— Померещилось тебе, — невнятно пробурчала Оливия, занятая сооружением огромного бутерброда, состоящего из внушительной хлебной горбушки, полкружка колбасы и здоровенного ломтя сала, — с голоду! — Она широко раскрыла рот, собираясь вгрызться в желанное кушанье, но Нат ловко выхватил бутерброд у нее из пальцев и махом откусил добрую его половину.

— Сволочь! — с выражением охарактеризовала прожорливая воительница. — Садист! Вымогатель! Проглот! Чтоб у тебя под ногами разверзлись врата ада, чтоб тебя…

— Стоп! — ультимативно потребовал ангел. — А ну-ка, повтори!

— Сатрап! Изувер! — увлеченно принялась перечислять обрадованная его попустительством Оливия. — Ненасытная утроба…

— Сама такая! — буркнула обиженная за милого Ариэлла. — Ты — плохая! Чтоб ты сама в подземелья ада попала!

— И как же я сразу до этого не додумался, — озарено хлопнул себя ладонью по лбу Натаниэль и торжествующе рассмеялся. — Молодцы, девочки. Мы все туда попадем!

— Он спятил, — убежденно заявила Оливия, откусывая большущие куски от сырной головки и глотая их почти не жуя, — я давно это подозревала!

— Прикуси свой болтливый язык, — не слишком миролюбиво посоветовала Ариэлла, — а то я сама его тебе укорочу.

— Укорочу! Подземелье ада… короткий путь… — задумчиво проговорил Нат, невидяще глядя на своих драчливо нахохлившихся спутниц. — Все правильно, и как я сразу не догадался!

— Эй, это ты о чем? — с подозрением осведомилась валькирия, всерьез обеспокоенная умственным здравием ангела. — Не рехнулся ли, случаем, от пережитых потрясений?

— Люк, — спокойно пояснил Натаниэль, справедливо рассудивший, что сейчас не время обижаться или выяснять отношения, — ищите его на полу. Уверен, люди ушли как раз через него.

— Точно! — восторженно взвизгнула Ариэлла. — Нат, ты просто гений!

Оливия озадаченно хлопала ресницами, забыв закрыть рот, из которого вывалился непрожеванный кусок сыра, наповал сраженная как спасительной догадкой ангела, так и собственной несообразительностью. А затем, абсолютно не сговариваясь, они дружно бросились ворошить разбросанный по полу мусор, состоящий из одноразовой пластиковой посуды, оберточной бумаги и прочей ерунды.

Искомый люк нашелся сразу — в углу за стеллажом с консервными банками. Скорее всего, его использовали как канализационный сток для сброса пищевых отходов, но сейчас друзьям было не до брезгливости. Узкий и грязный, этот ржавый железный желоб уводил куда-то вниз, выглядел отвратительно, а пах и того хлеще, но по ширине оказался вполне способен вместить их всех, даже широкоплечего Натаниэля. Выбирать не приходилось, ведь недаром же говорят: строя воздушные замки надежды, нужно начинать с канализации. Юноша первым скользнул в темное жерло обнаруженного стока, гулко покатившись по извилистой, громыхающей под его тяжестью трубе. Второй в путь отправилась нерешительная Ариэлла, настойчиво подпихиваемая нетерпеливой Оливией. Валькирия закрыла за собой крышку люка и стремглав покатилась вниз, успев услышать шум от падения слетевшей с петель двери склада, наконец-то выбитой озверевшими стригоями. Проваливаясь в темноту, она различила отдаленный звук мощного взрыва и витиевато выругалась, отлично понимая, что самые трудные испытания еще поджидают их впереди. Но к чему теперь сожаления, ведь разве они не догадывались, во что ввязываются?..

— Значит, я — плохая! — скептично фыркала она, кривясь от царящей в желобе вони. — Но если разобраться, в этом тоже есть свои приятные стороны, ибо хорошие девочки попадают на небеса, а плохие туда, куда сами захотят!

Способность принимать правильные решения приходит к нам с опытом, однако, к сожалению, опыт приобретается лишь тогда, когда мы принимаем заведомо неправильные решения. К чести вервольфа, он был отлично осведомлен об этом загадочном парадоксе человеческого мышления, но, увы, не успел воспользоваться ни уже накопленным опытом, ни логикой, ни здравым смыслом. Когда времени на размышления уже не остается, приходится действовать наобум, подвергая себя риску и опасности. Конрад благородно отверг представившийся ему шанс отступить и не сбежал, оставив врагов разбираться с барахтающимся в снегу иереем. Вместо этого он злобно зарычал и молнией метнулся обратно, ударом кулака сметая стригоя, оказавшегося у него на пути. Выстрелом из пистолета, заряженного освященными пулями, он вдребезги разнес череп бойца, навалившегося на отца Григория и мешающего тому выбраться из глубокого сугроба. Откинув безвольное тело мертвого вампира, иерей поднялся, дрожащей ладонью утирая бледные, забрызганные кровью щеки.

— Анафема! — только и произнес он, сумев вложить в это короткое слово массу противоречивых оттенков.

Конрад довольно осклабился.

— Все предельно просто: или мы их пришлепнем, или они нас, — он презрительно пихнул кончиком ботинка труп, картинно распростершийся у него под ногами, — уделают. Или пацифисты имеют что-то против? — Он бесшабашно уставился на иерея, нагло улыбаясь во весь рот.

— Боже упаси! — оптимистично перекрестился отец Григорий, все еще находящийся под впечатлением недавней расправы. — Красота и массовые расстрелы спасут мир.

Конрад раскрыл рот, намереваясь ввернуть что-нибудь в тему, но тут до их слуха донесся шум от слаженного топота множества ног, синхронно ударяющих в мерзлую землю. И этот шум приближался…

— Бежим! — вервольф, не мешкая более, ультимативно сграбастал священника за рукав телогрейки и поволок за собой.

За несколько минут, демонстрируя завидную прыть и строча ногами чаще пары швейных машинок, они сумели обогнуть длинное крыло палаццо и выскочили на широкий внутренний двор, переоборудованный под миниатюрную вертолетную площадку. На частично разметенном асфальтированном прямоугольнике красовались четыре геликоптера: ремонтируемый, со снятым винтом; большой грузовой, обставленный штабелями каких-то ящиков и коробок; красивый как игрушка вороной вертолет «Черная акула», буквально завороживший оборотня своими хищными очертаниями, и серебристо-зеленый военно-грузовой Ми-28.

— Берем черный! — мгновенно сделав правильный выбор, не предложил, а приказал фон Майер, бегом направляясь к вожделенному летательному аппарату. — Он двухместный, скоростной и маневренный, мигом в Словению до Чейта долетим.

Возле вертолета он заметил невысокую женскую фигурку, заполошно метнувшуюся в сторону при их приближении. «Какого дьявола она там делала?» — немного отвлеченно удивился он, ибо вспугнутая им девушка выбралась откуда-то из-под днища «Акулы» и со всех ног бросилась прочь, в сторону дома, визжа на близкой к ультразвуку ноте. Вервольф поморщился, частично по причине заинтригованности, а частично от жуткого, ввинчивающегося в мозг звука, бьющего по барабанным перепонкам. Но размышлять было некогда, ибо за его спиной хрипло дышал запыхавшийся от бега священник, а из-за угла уже выскочили пять-шесть преследователей. Поэтому оборотень быстро выбросил из головы неуместные сейчас теории и, толкнув отца Григория за дощатый ящике каким-то грузом, метнул в преследователей выхваченную из подсумка гранату. От взрыва у него чуть не заложило уши, а глаза заслезились от яркой вспышки багрового пламени, взвившегося до уровня второго этажа палаццо. Из окон со звоном посыпались выбитые ударной волной стекла, где-то внутри здания басовито завыла запоздало сработавшая сигнализация. А потом все подозрительно быстро затихло, лишь потрескивал огонь, пожирающий загубленную деревянную тару.

— Благолепно-то как, — с чувством облегчения произнес выползший из-за ящика отец Григорий, по самые уши перемазанный маслянисто отблескивающей черной копотью. — Аж до умиления!

— Тихо, как в морге! — бодро уточнил вервольф, театрально отряхивая ладони от несуществующей грязи. — Впрочем, не надейся, это долго не протянется. Пуля дура, а граната вообще идиотка, поэтому через пару секунд мы будем иметь сомнительное счастье наблюдать здесь всех стригоев Рима!

— Даже так? — недоверчиво приподнял брови иерей, неописуемо комичный, ибо его всклокоченные волосы слиплись в два торчащих вверх колтуна, делая священника похожим на сказочного черта. — Вот анафема!

Конрад заразительно расхохотался, упиваясь этим, доселе еще не испытанным выбросом адреналина в кровь, запахом гари и мыслью, что Селестина находится где-то здесь, совсем рядом, в этом нарядном палаццо. Но эйфория продолжалась совсем недолго, ибо из задней двери палаццо вышел одетый в черную форму стригой и, успокаивающе подняв руки, двинулся прямо на Конрада.

— Эй, вервольф, — громко крикнул он, — помнишь меня? Я Жан Лагаскур, телохранитель повелительницы. Когда-то ты вполне по-дружески общался с некоторыми из моих бойцов. Так зачем же ты устроил нам настоящую бойню?

— Я? — дурачась, простецки переспросил оборотень. — Да ну, брось, какие могут быть разборки между настоящими друзьями? Так, пустяковые мелочи: слегка подбитый глазик, сломанный пальчик, легкая черепно-мозговая травмочка. — Он даже не пытался смягчить свои откровенно издевательские интонации.

— Сложи оружие, и я гарантирую тебе неприкосновенность. Госпожа желает поговорить с тобой. — В голосе Лагаскура прорезался металл.

— Первым здоровается тот, у кого слабее нервы, — доверительно сообщил оборотень, изящно отставляя правую ногу и принимая нарочито небрежную позу. — А ты разве не знал? Кстати, имей в виду, я никогда не считал тебя шибко умным или талантливым, Жан.

— Повелительница ждет! — стараясь не вспылить, сдержанным тоном напомнил стригой.

— А не о чем мне с ней балакать, — уничижительно усмехнулся Конрад. — Мне от нее ничего не нужно, и если она не станет мне препятствовать, то я в свою очередь обещаю не создавать ей дополнительных проблем. Потому что… — навострив уши, он прислушался к доносящейся из палаццо автоматной канонаде, — у нее и своих забот хватает! — В его голосе прозвучала нескрываемая издевка. — Логично?

Лагаскур не отвечал, очевидно переваривая услышанное.

— Рассказывают, будто Аристотель, когда придумал логику, на радостях велел заколоть сорок баранов и устроил пир. С тех пор бараны логику не любят! — продолжал упражняться в остроумии вервольф. — Ну так как, баран, ты со мной согласен?

— Ах ты сволочь! — возмущенно заорал Лагаскур, хватаясь за свой автомат и направляя его дуло в грудь дерзкому чужаку. — Ты еще смеешь ставить условия?

— Смею! — эхом откликнулся Конрад, поднимая зажатый в руке пистолет и наставляя его на противника. Его указательный палец выжидающе замер на спусковом крючке «люгера». — Мне искренне жаль вашу заигравшуюся в войну госпожу, а посему я готов уйти отсюда тихо и мирно, конечно, лишь в том случае, если вы отдадите мне один из своих вертолетов.

— Чего, вертолет? — растерянно переспросил стригой, ошеломленный подобной дерзостью. — Слушай, а гроб дубовый с золочеными ручками ты, случаем, не хочешь? Зачем тебе понадобился наш вертолет?

— Людей спасать! — торжественно ответствовал поднявшийся из-за ящиков отец Григорий, смешной и ужасный одновременно. — Помилуй тебя Господь, чадо! — И он щедро осенил оторопело замершего стригоя размашистым крестным знамением.

Лагаскур сердито зашипел, будто драчливый дворовый кот, облитый усмиряющей струей кипятка, и проворно отпрыгнул назад.

— Ты, — обвиняюще процедил он, обращаясь к вервольфу, — ты что, и правда намереваешься спасти нескольких жалких людишек? Не верю! Ты ведь эгоист и одиночка. Какие там люди, если ты ради нас, твоих родичей, и то никогда даже пальцем не пошевелил!

— А вот в этом ты ошибаешься! — почти вежливо возразил Конрад и нажал на курок своего пистолета…