Глава тридцать четвертая
Велес неплохо прибарахлился, напав на эскадрилью ВЧК. Его трофеями стали целых четыре ковра. Этого добра вполне могло хватить для транспортировки груза камней, если бы тот дался нам в руки. Шефу надо было лишь скрытно обойти место завязавшегося сражения и добраться до шатра Перуна. Сложив ковры стопкой, он поднял их в воздух и двинулся в длинный, кружной полет.
Волк тоже справился со своей миссией. Поэтому примерно в это же время к лагерю волшебного ополчения подходили остатки партизанского отряда Ивана-дурака. Они, конечно, не успели бы спасти нас от Куберы. Но Баба-яга и Ефим, осуществлявшие прикрытие с воздуха, едва не столкнулись с коврами Велеса. Таким образом, партизанский отряд был сразу же повышен до статуса воздушно-десантного, что придало ему гораздо большую военную значимость, а главное — скорость.
Короче, случилось то, что прошлой ночью в изложении шефа казалось почти невероятным. Сражение между богами и карателями действительно удалось направить в такое русло, что импульсивному Перуну пришлось бросить свои позиции. Велес смог незаметно выйти из боя и пригнать транспорт к тайнику, который вскрыла Василиса. Если сложить это с двумя бонусами в виде освобождения Хана и воссоединения с другими скитавшимися по лесу защитниками, мы должны были чувствовать себя стопроцентными героями и победителями. Так нет же. Весь гениально задуманный и скрупулезно осуществленный план шефа превратился в пшик. И это лишний раз доказывало: не только человек предполагает, а бог располагает. Иногда и самим богам остается только предполагать! Именно на этом постулате и строились наши нынешние действия. Да, Перун и Кубера неожиданно оказались весьма хитры. Но если может рухнуть задумка одного бога, почему бы не внести коррективы в то, что пытаются провернуть два других? Исполнившись решимости во что бы то ни стало сделать это, наша команда вновь погрузилась на ковры и двинулась в путь.
— Сразу предупреждаю, — сказала Велесу Шит, — там драконы.
— Спасибо, что напомнила! — ответил Велес и, взглянув на парящие рядом ковры, выбрал тот, которым правила Арина Родионовна. — Яга! — крикнул шеф.
Старуха резко приняла вправо и через мгновение поравнялась с самолетом Велеса.
— Чего-сь!
— Вернись назад! Смени Горыныча! Он мне нужен!
— Ну молодец! — усмехнулась старуха. — Чего, самую молодую нашел мотаться?! Ох смотри — посчитаюсь я с тобой как-нибудь и за ступу, и за Белку вашу дурацкую, и за то, что Ивашку в лесу оставил!
— Договорились! Как-нибудь посчитаешься!
Поняв, что дальнейшие пререкания с божеством бессмысленны, бабка фыркнула и так резко пошла на разворот, что сидевший позади нее Ефим чуть не скатился с ковра. У меня же этот короткий разговор оставил кучу вопросов:
— Шеф, я хотел спросить… Про Горыныча…
— Все в порядке, Лев. Он с нами!
— Да, но вы же сами у меня в голове видели…
— И у тебя видел, и с ним разговаривал! Все! Не мешай! Потом поговорим!
— А что с Иваном? — не мог угомониться я.
Но Велес уже стал заводиться.
— Вот мошка надоедливая! Потом — я сказал!
Обидевшись на грубость начальника, я решил сменить транспортное средство. Ближайшим ковром правила Василиса. Там же находился медленно приходящий в себя Хан. Я с радостью направился бы к ним. Но, кроме узбека и Прекрасной, на борту этого самолета находился еще и Дмитрий, который с первого же мига нашей встречи стал бросать на меня недобрые взгляды. Я тоже не испытывал к нему особой симпатии. Но сейчас наши силы оказались слишком неравными, так что я не мог заняться разоблачением коварного Счастливчика. Опять же все были настолько напряжены и озабочены предстоящей операцией, что никто со мной не стал бы разговаривать. Разве что последний пилот нашей маленькой эскадрильи, в котором я с радостью узнал Барса Мурзоевича Васильева-младшего. К нему-то я и направился.
— Ну здравствуй, Левушка! — широкой радушной улыбкой встретил меня Кот Ученый. — А я уж подумал, неужто зазнался наш дорогой Облом? Пристроился на начальничьем самолете и носа не кажет. Ну давай, присоединяйся к нашей компании. А то сидим мы тут вдвоем с Серым, как кошка с собакой.
— Слышь, котяра! — сердито проворчал с дальнего конца ковра волк. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты меня собакой не называл?
— Ну видишь, о чем я?! — еще шире осклабился кот. — У самого-то как дела?
— Не очень! — признался я. — Сюда Горыныч летит, а у меня…
— Можешь не продолжать! — прервал мою речь Барс Мурзоевич. — Наслышан о вашей баталии. Кстати, это очень разумно, что ты пока решил остаться комаром. Змею тебе лучше на глаза не попадаться!
— Сам виноват! — рыкнул Серый. — Если бы кто на моего детеныша покусился, я бы его мигом порвал.
— Какого еще детеныша?! Он Ивана пытался похитить, а я помешал!
— Новые подробности, — удивился кот. — А разве ты не сам Дурака из избушки вытащил?
— Сам. Увидел, что Горыныч печь зажег, и постарался его опередить.
— Умник! — съязвил Серый. — На печах, по-твоему, что, только ездить можно?
Барс Мурзоевич оказался тактичнее:
— Понимаешь, друг Левушка, ты в этот раз чуточку перестарался. Горыныч в этой истории действительно выступает на нашей стороне. А печь он зажег, чтобы спасти яйцо!
— Не может быть! — опешил я, только теперь осознав, какого свалял дурака.
— Еще как может! — добил меня волк. — Перун его дракониху захватил. Горыныч кинулся отбивать. Через весь лагерь к загону пробился, а милка ему и объясняет: «Прости, мил друг, не могу с тобой лететь: крылья подрезаны, хвост накручен! А ежели хочешь доказать мне свою любовь, возьми яйцо, от нашей страсти родившееся». Он, конечно, и взял, грел, высиживал. А ты, дятел такой, его спер!
— Кошмар! — пробормотал я, живо представив, невольным виновником какой трагедии чуть не сделался. — С детенышем-то все в порядке?
— К счастью, да! — утешил меня Васильев-младший. — Иначе тебе даже этот комариный прикид не помог бы. Кстати, ты с ним не затягивай. На мозгах сказывается.
— Что значит «не затягивай»? Даже Велес не знает, как меня обратно человеком сделать!
— Ты серьезно?! Потрясающе! А я-то думал, ты из-за маскировки… — последние слова Кот Ученый договаривал сквозь то и дело прорывающийся искренний здоровый смех. Ну вы, ребята, даете. Ну умора!
— Что «умора»?! — разозлился я. — Можете попробовать, каково в комариной шкуре. Посмотрим, будет ли вам так же весело.
— Ну прости, прости, дорогой! — мигом исправился Барс Мурзоевич. — В этом зелье действительно нет ничего сложного. Просто наш уважаемый бог привык стихиями оперировать, а тут использованы анализ сущности и логика.
— Вот балабол! — возмутился Серый, и в кои-то веки я был с ним согласен. — Ты можешь уже сказать парню, как ему обратно в двуногого перекинуться?
— Да элементарно. Левушка, тебе просто надо кого-нибудь укусить.
— Как?! — обдав кота максимумом возможного презрения, спросил волк. — Ты глянь, у него ведь даже жала нет!
— Так в этом и есть весь цимес! Жало дало бы ему соответствующие наклонности. А так, как раз они-то у него и отсутствуют. Однако при этом комариное сознание постепенно подчиняет его человеческую личность, и в тот момент, когда этот процесс становится по-настоящему опасным, срабатывает защитный механизм зелья. То есть… Ставший насекомым человек испытывает такую сумасшедшую ярость, что даже несмотря на отсутствие жала, кого-то кусает! Именно этот укус и сигнализирует, что пора производить обратное превращение. Понятно?
— Мне нет! — покачал головой волк и перевел взгляд на меня. — А тебе?
Отвечать не хотелось. Признаться, я еще раньше успел уверовать в полное всеведение кота, а сейчас, когда оказалось, что и он не может помочь, мне стало непередаваемо грустно и тоскливо.
— Левушка, ты куда? — забеспокоился Барс Мурзоевич, увидев, что я снялся с его ковра.
— Хочу побыть немного один.
— Это я вижу! А почему?
— Да так…
— Нет, не так! Левчик, в чем дело?
— В том, что ваш рецепт — чушь. Он не действует.
— Да с чего ты взял?
— С того! Я примерно полчаса назад уже кусался!
Волк и кот стремительно переглянулись, после чего синхронно повернулись в мою сторону и так же синхронно заорали:
— Лев, немедленно на ковер!
«Чего это они?» — удивился я и в следующую секунду камнем ухнул вниз.
Мне трудно в точности описать процесс обратного превращения из комара в человека, знаю только одно: крылья исчезли первыми. Что происходило дальше, помню с трудом. Кажется, я орал, а еще очень сильно мельтешило в глазах: то земля, то небо, то небо, то земля. Никакой красоты затяжного прыжка, как любят показывать в фильмах про парашютистов, увидеть мне не удалось. Зато я испытал кошмарное чувство ожидания неминуемого удара о поверхность родной планеты. Удар вскоре последовал, но оказался каким-то неожиданно щадящим. Лишь через мгновение я понял, что не упал на землю, а жестко приземлился на догнавший меня ковер.
— Ну, Облом, считай, что ты в рубашке родился! — прозвучал надо мной голос Серого.
С точки зрения моего счастливого спасения волк был прав, в остальном же очень неприятно ошибался. Превратившись из комара в человека, я оказался абсолютно голым.
— Эй, Мурзоич, что за авиашоу? — окликнула кота-пилота спустившаяся к нам Василиса, а потом заметила меня.
— Ух ты! Лев! Вернулся, значит? Ну поздравляю. Хотя, на мой вкус, комаром ты был симпатичнее. Ладно, догоняйте. Кобра говорит, мы почти прилетели.
Дмитрий не счел нужным комментировать обретение мной человеческого облика. Зато порылся в рюкзаке и метнул на наш ковер извлеченный оттуда тяжелый сверток. Подобрав его, я с радостью узнал свою униформу Неудачника, притороченную ремнем к укороченному автомату калашникова. Оружие было кстати. Однако одежда меня порадовала еще больше. Пусть это оказались и не самые любимые шмотки, но лучше уж они, чем перспектива рассекать по небу с голой задницей.
— Спасибо! — крикнул я вслед Счастливчику, но Дима даже не повернулся.
— Ты его лучше не трогай, — предупредил кот. — Очень он на нас с тобой обиделся! На меня, правда, больше!
— Он обиделся?! С какой это печали? — возмутился я.
— Когда Баба-яга с Дураком и Горынычем на Ноктевом болоте объявились, она прежде всего оброненную тобой Кощееву смерть предъявила. Я к тому времени уже пришел в себя, ну и изложил наши подозрения насчет Счастливчика. Так его чуть на месте не порвали. Насилу отбили. Кощей с Соловьем сразу же в знак протеста свалили, а Димочку лешаки по горло в болото запихнули — ждать, пока Дурак очнется и скажет, что с ним теперь делать.
— И что Иван? — спросил я, словно не заметив, как Барс Мурзоевич уже в который раз называет нашего сослуживца «Дураком», словно забыв, что кроме прозвища у того есть еще и имя.
— Признался!
— В чем признался?
— Это он Кощея шантажировал!
— Чушь это! — не выдержав, рыкнул волк. — Мы с Ванькой всю жизнь бок о бок! Не мог он этого сделать!
— Мне тоже не верится, — с куда меньшим энтузиазмом сказал кот. — Но чувства — не аргумент.
С этим я не мог спорить, но и не мог согласиться. Мои чувства тоже вовсю противились тому, что Иван Иванович оказался тем самым преступником, который стал причиной не только злоключений защитников, но и жестокой бойни, все еще продолжающейся где-то за нашей спиной.
— И что с ним теперь будет? — печально спросил я, пытаясь представить кару, которая обрушится на полюбившегося мне сказочного героя.
— Думаю, это зависит от того, чем закончится сегодняшний день, — философски ответил кот. — Пока Велес просто выкинул его на «эту сторону» и велел отправляться под домашний арест.
— Как бы он и вас, болтунов, не выкинул! — заметил Серый. — Смотри, котяра. Все только нас и ждут!
Барс Мурзоевич негодующе зашипел, но все же прибавил ходу, так как ковры Велеса и Василисы и впрямь почему-то остановились и парили рядышком, немного не долетев до весьма странного атмосферного явления. Примерно метрах в ста перед ними клубилось невероятное, источающее изумрудное сияние облако.
— Камни там! — коротко предупредила Василиса, когда наш самолет поравнялся с ее ковром.
— И чего ждем? — раздраженно поинтересовался волк, чье настроение, испорченное разговорами об отступничестве Ивана, даже не думало улучшаться.
— Вас! — повысил голос его начальник, также не отличающийся хорошим расположением духа. — Мурзоич, что можешь сказать?
— С подробностями? — воодушевился Кот Ученый.
— Коротко! — охладил его порыв шеф.
Приподнявшийся было для чтения очередной лекции Барс Мурзоич разочарованно сел на задние лапы и, демонстративно отвернувшись от облака, уныло выдал затребованную справку:
— Мы имеем дело с реликтовыми китайскими драконами Лун, точнее, Цин-лун, еще точнее, с их крылатой разновидностью Ин.
— Много их там?
— Трудно сказать. Но если учитывать плотность и размер созданного ими облака, три, максимум четыре.
— Я говорила — Горыныч не справится! — словно продолжая прежний спор, заявила шефу Премудрая.
— Тебе же хуже! — пожал плечами Велес и закончил уже для всех: — Значит, так! Удержать в одиночку трех Цин-лунов я не смогу. Почему задерживается Горыныч, не знаю. Если бой закончился, он сам мог попасть в оборот. Поэтому… Идем на облако, стреляем кто чем может, и расходимся…
— А успеем? — ухмыльнулся кот.
— Надо успеть! — отрезал Велес. — Дальше будет хуже. Тебе, Василиса, и тебе, Мурзоич, придется играть роль приманки. Снижайте ковры, сбрасывайте по очереди пассажиров, финтите, главное — заставьте драконов лететь за вами.
Я начинал жалеть, что снова стал человеком. Перспектива соскочить с ковра и остаться в чистом поле на виду у разгневанного китайского дракона представлялась мне гораздо более страшной, чем попытка ускользнуть от него на ковре, управляемом Барсом Мурзоевичем. Волку тоже идея шефа показалась сомнительной.
— А если они предпочтут заняться наземной целью?
— Тогда молитесь! — посоветовал бог. — Только не мне. Я буду занят! Мне предстоит добыть камни! Вопросы есть?
— Не-а! У меня только последнее желание приговоренного! — бесшабашно пошутил кот, которого почему-то несказанно радовала вся ситуация.
Зато вопросы, вернее возражения, нашлись у Счастливчика:
— Простите, Велес, — Дмитрий демонстративно отложил в сторону арбалет. — Но я по реликтовым животным стрелять не буду.
— Ну и дурак, — не стало церемониться с защитником божество. — Надеюсь, остальные понимают, что шансов против Цин-лунов у них нет? Тогда вперед!
С этими словами он отправил свой ковер в сторону облака. Я отдал должное мужеству нашего начальника. Он не только посылал нас в бой, но и сам готов был первым атаковать опасного противника. Интересно, что кот и волк оказались совсем другого мнения.
— Ха! Как тебе это нравится, Серенький?! — ехидничал Барс Мурзоевич, пытаясь не отстать от шефа. — «Вперед!» Нет чтобы нас или Васечку пустить первыми!
— Да уж! — в кои-то веки согласился со стражем дуба завхоз. — Всегда он так! Разбудит лихо, а нам расхлебывать.
Буквально через пару секунд я понял, что имели в виду ветераны Общества. Велес летел как бог — бесстрашно, красиво, стремительно. Цин-луны, наверное, и сообразить толком ничего не успели, а его ковер уже прошил их облако и неудержимо понесся дальше. Зато, когда до драконов добрались мы, они уже не только все поняли, но и очень разозлились. Две зубастые пасти исполинскими дыроколами метнулись навстречу нашему транспортному средству, собираясь прокомпостировать и сам ковер, и всех, кто на нем находится, но наш пилот оказался во всех смыслах на высоте. Затормозив в считаных сантиметрах от клацнувших челюстей, он церемонно поклонился и гнусаво промяукал, видимо, на китайском:
— Menwei, nin hao! Nin e ma?
Зверюги просто опешили от такой дерзости, но разыгравшемуся Барсу Мурзоевичу этого было мало.
— В общем, догоняйте! — подначил он драконов и резко уронил ковер на пять-шесть метров вниз.
Пока Цин-луны оглядывались в поисках исчезнувшего из их поля зрения наглого кота, тот прошел у одного из них под брюхом и, снова набрав высоту, направил ковер прочь от рассеивающегося облака.
— Что вы им сказали? — перекрикивая свистящий в ушах ветер, поинтересовался я у Васильева.
— Спросил, не хотят ли они закусить! — усмехнулся страж дуба.
— Хотят! Причем оба! — констатировал волк, впрочем, это было излишним. Рев драконов и так возвестил нам, что Барсу Мурзоевичу удалось привлечь их внимание.
— Ну что, полетаем, смертнички?! — обратился к нам кот, дав понять, что кроме «песен направо» и «сказок налево» владеет еще и жанром «черного анекдота».
— Тамбовский волк тебе смертничек! — огрызнулся Серый и выпустил когти.
Сделал он это на удивление вовремя. В следующее мгновение Васильев-младший ввел наш персидский самолет в штопор. При других обстоятельствах я бы заорал, но не теперь. Мешала бахрома, в которую я, упав на край ковра, судорожно вцепился зубами.
— Мурзоич, выравнивай аппарат! Льва потеряем! — заорал волк.
Это было очень верное замечание. Если бы не набитый бахромой рот, обязательно сказал бы за него Серому большое спасибо, но не сложилось. Сбоку от нас что-то мелькнуло, раздался треск рвущейся ткани, и я с пучком ковровых нитей в зубах полетел куда-то в сторону. Страха не было, скорее, невероятное изумление, которое вмиг поглотила боль от жесткого удара о землю. «Мама дорогая! Так же и убиться можно!» — подумал я, не веря тому, что в очередной раз остался жив. Но факт оставался фактом. Мне удалось даже сесть и убедиться, что мои оказавшиеся невероятно эластичными кости каким-то образом снова остались целы. Теперь бы не мешало понять, что случилось с нашим летательным аппаратом.
Я огляделся и увидел, что он по-прежнему частично в небе. Видимо, один из драконов все-таки сумел дотянуться до нас своей могучей когтистой лапой. В результате передняя половина ковра с прижавшимся к ней Барсом Мурзоевичем все еще вытворяла всевозможные авиационно-акробатические трюки, а вторая оказалась в распоряжении Серого, который превратил ее в некое подобие скейтборда на воздушной подушке. Как следует оторваться от земли он не мог, зато у него получалось над ней скользить, причем с весьма приличной скоростью. Таким образом, оба Цин-луна нашли себе по персональной подвижной мишени, медленно, но верно уводящей их от изумрудного облака.
Впрочем, об облаке можно было забыть, поскольку драконы разлетелись в разные стороны, и созданная ими дымовая завеса так же быстро рассеялась. Вместо нее над поляной повисло невероятно прекрасное изумрудное солнце, и, если мне не изменило зрение, это драгоценное светило начинало клониться к закату.
«Ну же! Велес! Где вас черти носят?!» — чуть не стонал я про себя, понимая, что наступил, пожалуй, самый удачный момент для экспроприации камней. Шеф нашелся, но оказался слишком занят — отбивал у третьего дракона ковер Премудрой. Вот только изумрудам наши проблемы с их могучей стражей были по барабану. Лишившись поддержки Цин-лунов, груда камней неумолимо опускалась вниз. По какой-то волшебной причине двигалась она довольно медленно, но у меня не было ни малейшей уверенности, что в какой-то момент закон всемирного тяготения не пересилит окутавшее камни колдовство. И когда это произойдет, на землю рухнет несравнимо больший заряд, чем тот, который моими трудами угодил в сортир Соловья в Лысогорке. Я бросился к месту предполагаемого падения камней. Каким образом мне удастся их остановить, было еще неясно, но просто стоять и смотреть на надвигающуюся катастрофу я тоже не мог. «Требуется найти что-то мягкое!» — осенила меня гениальная мысль, вероятнее всего навеянная моим трясущимся от быстрого бега животом. Однако ни батута, ни надувного матраса, ни, на худой конец, куска поролона в чистом поле почему-то не оказалось. Зато под ноги мне подвернулся какой-то упругий предмет, споткнувшись о который я кубарем полетел на землю.
— Чтоб тебя! — выдал я первые, пока еще безобидные слова, которым предстояло стать легкой прелюдией к серии выстроившихся в моем мозгу ругательств, но им так и не случилось вырваться наружу. Слишком уж поразил меня вид того, обо что я споткнулся. Это был небольшой рыжевато-серый меховой шарик, из которого плюмажем торчал роскошный пушистый хвост. «Не может быть! Как? Откуда?!» — спрашивал я себя, поднимая из травы подрагивающее тельце зашибленного мной зверька. Ответов на эти вопросы мне, естественно, никто не дал, но теперь с ними можно было и подождать. Главным являлось то, что у меня на руках по непонятной прихоти судьбы оказался предмет всех наших злоключений и поисков — несчастная, измученная, потрепанная, но все же живая, неповторимая, волшебная Белка.
— Тише, тише, милая. Я друг! Защитник! — пытался успокоить я мелко вибрирующее от пережитого страха существо. — Все хорошо. Все позади. Слышишь?
Белка не отвечала. Блуждала из стороны в сторону мутным взглядом и тряслась. Видимо, понимала, что насчет «все позади» я сильно погорячился. Вскоре это же пришлось осознать и мне.
— Лев, беги! — долетел до меня откуда-то сзади голос волка.
Оглянувшись, я увидел приближающегося ко мне на куске ковра зверя и почти доставшего его дракона.
— Да когда же это кончится! — в отчаянии завопил я и припустил по полю.
Белка, свернувшаяся у меня на руках, не способствовала ни быстрому бегу, ни возможности достать из-за спины болтающееся там оружие. Пришлось на ходу запихивать зверька под майку и уже после этого пытаться привести в боевую готовность перепавший мне автомат. Путаясь в его ремне и в собственных, не привыкших к длительному бегу ногах, я кое-как перетащил «калашникова» на живот и даже снял его с предохранителя, и как раз в этот момент получил мощнейший удар в спину. На мое счастье, по мне прошлась не когтистая лапа, а всего лишь гибкий драконий хвост, который хоть и свернул за Серым, но не удержался от того, чтобы врезать еще одному подвернувшемуся противнику. Я снова упал в траву, постаравшись сделать все возможное, чтобы приземлиться на бок, а не на грудь и живот, где сейчас была спрятана драгоценная Белка. Однако зверек явно не оценил мою заботу и предпринял попытку вырваться наружу.
— Не сейчас, милая! Там опасно! — снова пришлось успокаивать мне обезумевшее от ужаса существо. Из-за этого я так и не смог выстрелить вслед дракону, который стремительно удалялся по полю, надеясь настигнуть неуловимого завхоза Общества. Впрочем, утихомирить Белку у меня тоже не получилось. Она хрипела, царапалась и нарезала бешеные круги по всему моему телу, пытаясь найти способ выбраться из-под пленившей ее майки. Лишь через секунду я понял причину охватившего ее ажиотажа. Прямо над нами завис огромный шар, представляющий собой тонкую золотую сеть, битком набитую волшебными изумрудами.
