Глава 3
Как-нибудь
На свет я появился в приличной семье в 993 году. Календарь Ксанта ведет отсчет лет со дня Первой Волны людского нашествия. В незначительных количествах люди обитали в Ксанте еще в минус 2200 году, но затем Ксант стал островом, и к минус 1900 году все они вымерли. Возможно, особой потери в этом не было. Главным свидетельством присутствия древних людей являются некоторые виды, с предками которых они скрещивались: гарпии, ковбои, вервольфы, русалки и все такое прочее. Позже перешеек был восстановлен, и в Ксант снова стали проникать люди, в результате чего возникли кентавры. Однако лишь после Первого Нашествия человеческая история становится непрерывной; и это событие датируется Нулевым Годом.
Последующие Волны колонизации из Мандении представляют из себя позорные страницы истории Ксанта. Положение изменилось лишь в 228 году, сразу после Четвертой Волны, когда Волшебник Ругн принял власть, построил Замок Ругна и объявил о начале Золотого Века. Замок Ругна был покинут, когда в 677 году умер Король Громден и на престол взошел Король Ян. Влияние людей на жизнь полуострова уменьшилось, результатом чего явились так называемые Темные Времена Ксанта.
Однако перечислять все эти события довольно утомительно. Для интересующихся историей в приложении приведены хронологические таблицы Ксанта.
Были, однако, и отрадные события, причем одно из них произошло совсем недавно. За год до моего рождения Король-Волшебник Эбнез переделал Камень Смерти в Защитный Камень, обезопасив Ксант от дальнейших нашествий. Если Волшебник Ругн сумел овладеть магией одушевленной, то Волшебник Эбнез проделал то же самое с неодушевленной магией. Оба открытия сильно повлияли на жизнь общества, что привело к периоду исторического спокойствия. Двенадцатое Нашествие больше известно под именем Последней Волны, ибо с тех пор вторжений не было до самого 1042 года, пока Король Трент сам не привел манденийскую армию в Ксант.
Таким образом мне посчастливилось родиться в самый тихий период Темных Времен Ксанта. Времена были, прямо скажем, скучноватые, но хотя и бытует доброе пожелание: «Чтоб тебе жить в скучное время», – я бы предпочел более интересные века.
В семье я был младшим. Старший брат наследовал ферму, да и старшая сестра была до ужаса хозяйственной и любила распоряжаться. Таким образом я был просто обречен на дальние странствия в поисках приключений. К несчастью, все мои умения и навыки касались в основном работы на тиковых плантациях. Мы выращивали тики звонких сортов и, собрав урожай, продавали его владельцам часов. Созревшие тики употреблялись в качестве единицы времени. Без них часы начинали выдавать одни только таки, и проку от них было мало. Людей с часами (да и без часов тоже) можно было пересчитать по пальцам, поэтому родительская ферма обеспечивала тиками весь Ксант. Заводить еще одну такую ферму не имело смысла, так что от навыков моих особой пользы не предвиделось.
Была у меня еще одна склонность – неистребимое любопытство. Вот, пожалуй, и все. Если и был у меня какой-нибудь магический талант, то я об этом не знал. Впрочем способности тогда никто не проверял – это уже позже Король Шторм издал идиотский закон, согласно которому каждый гражданин Ксанта обязан проявить себя магически. А раньше правило было одно: Королем может стать лишь Волшебник. И со времен Четвертой Волны соблюдалось оно неукоснительно, ибо только Волшебник мог сделать так, чтобы его указы исполнялись. И вот я, бесталанный молодой человек, обделенный физической силой, красотой и статью, сделался бродягой. Я никого не трогал, и никто не трогал меня.
Итак, я бродил от деревни к деревни, ненавязчиво прислушиваясь, приглядываясь и изучая все, что только мог изучить. А поскольку деревни были сильно разбросаны, то большая часть моего времени уходила на дорогу. Дороги тогда были в ужасном состоянии и зачастую небезопасны, попадались среди них и зачарованные, не говоря уже о тех, что нарочно были обсажены древопутанами. Вот в Золотом Веке дороги содержались в порядке! Да и сейчас о них неплохо заботятся, что свидетельствует о крепком правлении.
Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.
У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин – убил золотистого дракона; Стайл – знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье-нибудь имя – как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!
Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.
Впереди послышался шум. Такие звуки обычно производит охотящийся дракон: визг и свист вперемежку с тупыми ударами. Я кинулся с дороги, сообразив, что лучше уйти со сцены, уступив ее дракону. Но затем я увидел над деревьями зловещий силуэт – тварь улетала, причем истекая кровью.
Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.
На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во-вторых, девушка.
Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.
Но девушка меня заметила.
– Помоги Гортензии! – крикнула она, указывая на единорога.
Как видите, нападки начались сразу же.
Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.
А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.
– Сейчас вернусь, – сказал я и кинулся прочь.
Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.
Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.
Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.
– О! Я уж думала, ты не вернешься!
– Я бегал за этой травой, – объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка – заметна была опухоль.
– Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? – спросила она.
– Немного. Но думаю, что эта трава поможет. – Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.
– Простая трава? – вскричала она. – Да ее на зубок Гортензии не хватит!
– Ее не едят! – встревоженно возразил я. – Это костоправ.
– А что это такое?
– Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. – Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.
С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.
– Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... – сказал я, осторожно берясь за сломанную конечность единорога. Животное не отпрянуло, стерпело боль, и мне удалось медленно переложить ногу поближе к пучку травы.
Немедленно листья костоправа затрепетали, стебельки зашевелились и обвили место перелома. Потом они вдруг стиснули ногу, и что-то глухо треснуло. Единорог издал болезненное ржанье и взбрыкнул.
– Что случилось? – вскричала девушка.
– Кость стала на место, – объяснил я. – Такова магия этой травы.
Девушка уставилась на исцеленную ногу животного.
– В самом деле! – выдохнула она. – Она здорова!
– Не совсем. Но через пару дней кость срастется окончательно, если мне удастся найти нужные травы. Во всяком случае, ноге животного требуется отдых.
– Гортензия не животное! – резко сказала девушка. – Она единорог.
У меня не было привычки спорить с девушками.
– Единорог, – согласился я.
– Эта трава... Как ты думаешь, она сможет излечить мою лодыжку?
Я пожал плечами.
– Сможет, если у тебя в самом деле перелом.
Девушка вытянула ногу. Я помог ей положить лодыжку в траву, и стебельки тут же оплели опухоль. Нога была, грязная, в синяках, и все же очень красивая.
– А это больно? – спохватилась девушка. Руки и лицо у нее тоже были очень грязны – видимо, ударила лицом в грязь.
– Это быстро, – успокоил я.
– Тогда подержи меня.
По причине отсутствия опыта держал я ее весьма неловко. Просто встал на колени и взял ее под мышки. Она уткнула мне голову в грудь и обхватила меня руками.
Растение напряглось. Затем послышался щелчок.
– О! – выдохнула девушка, больно впиваясь в меня пальцами.
– Готово, – сказал я. – Скорее всего, это была трещина. Только старайся теперь ходить поменьше.
– Теперь уже полегче, – сказала она, подняв голову с моего плеча и утирая слезы тыльной стороной ладони. – Но ходить все равно придется – не голодать же мне!
– Еду я тебе принесу, – сказал я без всякого к тому повода. – Съестное я искать умею.
– О, правда умеешь? – восхитилась она, и я ощутил блаженство, хотя повода к этому опять-таки не было ни малейшего.
Я пошел поискать для девушки чего-нибудь вкусненького. Мне повезло набрести на хлебное дерево и на заросли молочая. Набравши булок, молока и чая, я вернулся на поляну.
Единорог оправился настолько, что уже щипал траву, передвигаясь на трех ногах. Девушка сидела, прислонясь спиной к железному дереву, и пыталась привести себя в порядок. У нее были каштановые волосы, карие глаза, тонкая талия и полные бедра. Под юбкой она носила шорты, но даже это не портило красоту ее ног. С виду она была старше меня на пару лет, но казалось, что на все пять.
Я разложил снедь на траве.
– О-о, чудесно! – воскликнула она в восторге. – Какая прелесть!
Я уставился на нее, как дурак, и ничего не ответил.
– Присаживайся, – предложила она. – Мы должны все это съесть, чтобы ничего не испортилось.
И опять я был рад подчиниться.
Она приступила к трапезе. Все девушки владеют удивительным искусством есть и болтать одновременно.
– Мы еще до сих пор не познакомились, – говорила она, жуя булку. – Меня зовут Мари-Анна. У меня талант вызывать копытных и наделять их разумом. А как зовут тебя и какой у тебя талант?
– Зовут Хамфри. Я... Нет у меня никакого таланта.
– Ты хочешь сказать, что он у тебя еще не проявился?
– Да, наверное. – Нигде не сказано, что каждый должен иметь талант, но большинство полагает иначе, поэтому я чувствовал себя несколько неловко.
– Ничего, проявится со временем. Мне пятнадцать лет. А тебе?
Я изумленно уставился на нее.
– Так мало?
– Ну да. А тебе?
– Мне... Да мне тоже пятнадцать.
Теперь уже она уставилась на меня.
– Так много?
– Ну да, – хмуро сказал я. На лице ее было написано недоверие.
– Ты что, гном?
– Да нет, я человек. Просто похож на гнома.
– О, извини, – сказала она без тени смущения. Кажется, она все-таки сомневалась, что я говорю правду. Потом огляделась и спросила: – Нет ли здесь какой-нибудь воды поблизости? Я имею в виду, озера или речки, чтобы помыться. Ты в грязи, а я и подавно.
– Мне тут попадалась речка по дороге. Но не собираешься же ты мыться вместе со мной!
– Именно собираюсь! – сказала она в выразительной женской манере. – Или опаздываешь?
– Куда?
– Ну ты ведь куда-то шел, не так ли? И уже пришел бы, если бы не мы с Гортензией.
– О! Нет! Просто брел из Деревни Провала сам не знаю куда.
– Из какой деревни?
– Провала.
– В первый раз слышу. Что за Провал?
Тут я вспомнил: на деревню ведь было наложено Заклятие Забвения. Я там жил все время и поэтому помнил, что есть такой Провал, но Мари-Анна была не местная! Даже если бы я объяснил ей, в чем дело, она бы тут же все забыла. Таково уж свойство древних заклятий.
– Просто трещина в земле. Не в этом дело. Видишь ли, я хотел поискать местечко поинтересней.
– Ну, там, откуда я родом, тоже не слишком весело! Наше село стоит на берегу реки Сам-Джем, и единственная интересная вещь в округе это драконы, но с ними лучше не связываться. Да ты и так это знаешь! Летающий дракон чуть было нас не прикончил. Я-то думала, что мы уже на безопасной территории, но не тут-то было!
– Весь Ксант их территория, – сказал я. – Мне казалось, что там, куда я иду, их поменьше.
– Ты что, глупенький? Там же Страна Драконов!
Я был испуган.
– Кажется, я не туда забрел.
– Ну так поворачивай и пойдем вместе. Я ведь тоже иду сама не знаю куда.
– Ты хочешь путешествовать со мной? – недоверчиво переспросил я.
– Ну, ты помог мне, да и выглядишь безобидно. Путешествовать одной и скучно, и опасно. Если бы Гортензия не пропорола рогом этого дракона, нам бы обеим конец. Кроме того, ты так много знаешь. И про костоправ, и про хлебные деревья. Ты просто находка для девушки в беде!
Что тут делать: сам не знаю как, но я понравился Мари-Анне. Честно говоря, мне не верилось, что она моих лет, но, с другой стороны, зачем бы ей лгать? Командовать она любила, как и все девушки, но до моей сестры ей, конечно, было далеко.
– Ну, если ты так хочешь, – вроде бы колеблясь, согласился я. В те юные годы для меня еще было важно, что обо мне подумают окружающие.
– Я вызову тебе единорога, – радостно сказала она. Вложила пальцы в рот и свистнула.
– Но...
Однако уже раздался стук копыт. К нам приближался единорог-самец.
– Помоги мне встать, – сказала Мари-Анна.
Я неуклюже взял ее под мышки и попытался приподнять. Не вышло. Тогда она протянула мне руку, и этот способ оказался вернее. Наступив на больную ногу, Мари-Анна поморщилась и оперлась на мое плечо. Она была чуть выше меня, пошире в бедрах, но потоньше в талии, так что вес у нас был примерно одинаковый.
Единорог тем временем вылетел на поляну и замедлил шаг, с опаской приближаясь к нашей компании. Я тоже поглядывал на него с опаской: если уж они дракона протыкают своим рогом, то со мной-то что же будет!
– Юланд, это Хамфри, – сказала Мари-Анна. – Хамфри, это Юланд, единорог. Теперь он будет твоим скакуном.
Меня все еще одолевали сомнения.
– Река... недалеко. Почему бы нам не пройтись пешком? – Однако я быстро вспомнил о больной ноге. – Или, может быть, ты поедешь на Юланде, а мы с Гортензией пройдемся...
– Да, так, наверное, будет лучше, – согласилась Мари-Анна. – Помоги мне сесть на него, а то слишком уж он высок.
И снова я был в растерянности. Как мне ее водрузить на этого жеребца? Взять за бедра и подбросить?
– Вот так, глупый, – сказала она и согнула в колене левую ногу. – Поднимай вот за это.
С чувством безнадежности я взял ее за ступню, стараясь не побеспокоить больную лодыжку, и приподнял. Далее последовало резкое движение, и девушка оказалась уже сидящей верхом. Я даже и не понял, как это произошло.
Она поглядела на меня и рассмеялась.
– Уверена, что ты не больно опытный всадник.
– А я этого и не утверждаю, – смутившись, ответил я.
Она немедленно раскаялась в своих словах.
– Извини, Хамфри. Просто у тебя был такой комичный и растерянный вид! Правда, я не хотела тебя обидеть. Ты очень помог мне. И ты мне нравишься.
Я почувствовал, что краснею. Извинилась передо мной, наговорила комплиментов, да еще и сказала, что я ей нравлюсь! Так меня девушки еще не баловали.
Конечно, она заметила мой румянец, но промолчала. Вот сестра – та вгоняла меня в краску постоянно, да еще не преминула бы меня куснуть по этому поводу.
Я двинулся по дороге туда, где приметил реку. Гортензия захромала следом.
– Хотел бы я знать, где тут целебный источник, – сказал я. – Вам с Гортензией он бы весьма пригодился.
– Что? – спросила Мари-Анна.
– Целебный источник. Старейшины из нашего села выменяли в прошлом году пузырек с эликсиром, и, если кто поранится, расходовали на него всего одну каплю. Однако торговцы держат в секрете, где он находится.
– Почему?
– Чтобы эликсиром торговали только они.
– Но это отвратительно!
Я повернулся к ней.
– Так всегда делается. Но если бы этот источник нашел я, то вы бы с Гортензией были уже здоровы.
– О нем наверняка знают единороги! – воскликнула Мари-Анна. – Рассказать они нам, конечно, не сумеют, но, может быть, Юланд согласится взять тебя туда.
– Но... – начал было я, но тут единорог-самец всхрапнул.
– А ну-ка тихо, вы оба! – прикрикнула Мари-Анна. Женским талантом строгости она также не была обделена. – Тебе не хочется ехать верхом, Хамфри, а Юланд не желает открыть тебе, где находится источник. Но мы это сейчас уладим.
– А он знает?
– Да. Разве ты не заметил, что Юланд утвердительно прянул ушами? Но единороги не делятся с нами своими секретами, за что я их, впрочем, не виню.
Конечно, я не заметил. Но как бы мне хотелось изучить условные сигналы копытных!
– Может, мы дадим Юланду бутылку, и он... – Но я уже и сам понял, что говорю вздор. Чем бы единорог держал эту бутылку?
– Послушай, Юланд, – сказала Мари-Анна. – Целебный эликсир сильно бы выручил нас с Гортензией. Ты видишь, мы были обе ранены. Предположим, Хамфри пообещает, что не выдаст никому местонахождение источника. Отвез бы ты его туда в этом случае?
Юланд дернул хвостом.
– Он хочет знать, можно ли тебе можно верить.
– Вообще-то я держу свое слово, – сказал я. – Но он-то этого не знает.
– Он может узнать. Но, учти, это опасно.
– Опасно?
– Если единорог проверяет твою честность, то либо ты доказываешь ее, либо умираешь.
Я был напуган.
– Но я совсем не хочу умирать! Предположим, он ошибется...
– Единороги не ошибаются. Так ты согласен на испытание?
Я сглотнул.
– Ну ладно. Но, я надеюсь, он хоть знает, что делает?
Мари-Анна соскользнула со спины единорога и, подойдя к Гортензии, оперлась на нее.
– Все в порядке, Юланд!
Жеребец приблизился ко мне и, склонив голову, направил рог прямо мне в грудь. Прилива храбрости я при этом не ощутил. Одно его движение – и мне конец.
– Говори, – сказала Мари-Анна.
– Что говорить?
– Клянись, что никому не выдашь, где находится источник.
– Клянусь, что никому не расскажу и не покажу, где находится целебный источник, к которому ты меня привезешь, – с опаской выговорил я.
Юланд ударил – и рог пронзил мне грудь.
Затем единорог отпрянул, а я все еще стоял остолбенев. Я даже не успел испугаться, настолько быстро все произошло.
– Э... – выдавил я с еще большей неловкостью, готовый рухнуть на землю со всем возможным в смертный час достоинством.
– Ты невредим, – сказала Мари-Анна.
Я взглянул. Ни раны, ни крови на груди не было.
– Но...
– Ты сказал правду, – объяснила Мари-Анна. – Если бы ты солгал, удар бы оказался смертельным.
Я наконец понял, ноги у меня подкосились, и я дал себе слово вообще никогда не лгать.
– Садись на Юланда, – сказала Мари-Анна. – Он говорит, что источник неподалеку. А мы подождем здесь.
– Я не знаю, как садиться! – И это была чистая правда.
Она подошла, прихрамывая.
– Согни ногу в колене.
Стоя рядом с единорогом, я приподнял и согнул левую ногу. Мари-Анна взяла меня за ступню.
– Теперь забрасывай правую ему на спину, как только я тебя подниму.
Я подчинился – и, глазом не успев моргнуть, очутился на единороге. Нет, к магии это отношения не имело, но все равно трюк был ловкий.
– Э... Спасибо, – сказал я.
– Не стоит благодарности, – с улыбкой отвечала она.
Я почувствовал головокружение. Мари-Анна была так добра ко мне!
Но тут Юланд тронулся, и мне пришлось вцепиться в гриву. К изумлению своему, я скакал на единороге. Юланд несся, как ветер, и это не было штампом, ибо копыта благородного животного едва касались земли. Невредимые, мы летели сквозь самые густые заросли, лишь листва шуршала. Ход у единорога был удивительно ровный: казалось, что я плыву в лодке по тихому озеру.
Страхи мои развеялись и сменились восторгом. Правда, думаю, что здесь-то уж без магии не обошлось.
– Как здорово, спасибо! – сказал я.
Юланд дернул ухом, и это означало: да. Я не предполагал, я знал это точно. Условный язык копытных волшебным образом стал мне понятен. Я раньше и представить не мог, какие чудесные существа эти единороги!
Вскоре мы выехали к небольшому пруду на поляне. Озерцо как озерцо, только вот в кустах на берегу – ни единой сухой ветки.
Юланд остановился, и я соскользнул на животе с его хребта. У Мари-Анны это выходило куда изящней, и соскальзывала она на попке. Но, во-первых, я был еще новичок, а во-вторых, у нее попка была удобнее.
Я выудил из мешка две бутылки, искренне сожалея о том, что они такие маленькие. Я не собирался торговать эликсиром, просто мне хотелось принести его побольше для Мари-Анны и Гортензии.
Я опустился на колени и попытался наполнить первую бутылку, но берег оказался скользким, и, не удержав равновесия, я упал в пруд лицом. Бутылки вырвались у меня из рук, и, с ужасом осознав, что рискую потерять их безвозвратно, я сделал отчаянный рывок, в результате чего мне удалось схватить одну из них еще до того, как я пошел ко дну.
Омут был глубок. Я чуть не захлебнулся в нем, пока не сообразил, что давно пора барахтаться и вообще выплывать. Оказавшись на поверхности, я долго кашлял и отплевывался. Бутылка была полна. Вымокший до нитки, я выбрался на берег и принялся искать пробку.
Взгляд мой упал на Юланда. Не в силах сдержать смех, единорог заливисто ржал. Потом расхохотался и я, представив, насколько глупо выглядело мое падение.
Заткнув бутылку, я спрятал ее в мокрый заплечный мешок и остановился в сомнении перед единорогом. Он был настолько высок, что без помощи Мари-Анны нечего было и думать о том, чтобы вскарабкаться к нему на спину.
– Может быть, принести камень – и с него?.. – задумчиво предположил я вслух.
Но тут он мотнул головой, приглашая прыгнуть.
Я содрогнулся. Потом прыгнул и, к изумлению своему, обнаружил, что сижу верхом.
Как могло такое случиться? Прыгать я не умел. Мои тонкие кривые ноги успешно справлялись лишь с ходьбой. Проделать такой трюк под силу было разве что какому-нибудь атлету.
А Юланд уже несся, как ветер. Так и не преодолев удивления, я снова очутился на поляне, где ожидали нашего возвращения Мари-Анна и Гортензия.
Я соскользнул с единорога – на этот раз с большей ловкостью.
– Привез! – сказал я.
– Ты весь мокрый! – воскликнула она.
– Упал, – смущенно объяснил я.
– В целебный источник? Ну и здоров же ты теперь, наверное!
Ах, вот оно что! Я же чуть не утонул в источнике, да и нахлебался предостаточно! В мускулах гудела сила. Зрение и слух стали острее. Неудивительно, что я с такой легкостью взлетел на спину единорога. И Юланд знал об этом с самого начала.
Я протянул бутылку Мари-Анне.
– Нет, прибереги ее, – сказала она. – Дай-ка лучше твою рубашку.
Я снял заплечный мешок, потом рубашку и отдал девушке. Мари-Анна выжала ее над больной лодыжкой. Полился эликсир.
– О, действует! – воскликнула девушка. Встала на ноги и, уже не прихрамывая, подошла к Гортензии. Стоило нескольким каплям эликсира упасть на место перелома, как животное перенесло вес на мгновенно выздоровевшую ногу и тоже перестало хромать.
Мари-Анна возвратила мне рубашку.
– Спасибо тебе огромное, Хамфри, – сказала она. – Мы так тебе благодарны!
Затем она меня поцеловала.
Я настолько растерялся, что даже не смог покраснеть. Возникло чувство, что я куда-то уплываю. Мнение мое о девушках стремительно менялось.
– А теперь – к речке! – скомандовала она. – Я – на Гортензии, ты – на Юланде!
Еще не опомнившись, я помог ей сесть верхом и одним прыжком взлетел на своего скакуна. Пытаясь прийти в себя, я даже не заметил, как мы добрались до речки.
Мари-Анна спешилась и принялась раздеваться.
– Но... – начал я. Чувства мои не возражали против происходящего, но разум был в сомнении.
Она повернулась ко мне, сбрасывая рубашку.
– В чем дело? Мы же не собираемся делать сейчас ничего плохого, верно? Да и вообще не собираемся! Стало быть, раздевайся и идем купаться.
– Мы... не?.. – промямлил я, хватаясь за последнюю соломинку.
– А иначе мы лишимся единорогов.
Единороги. Все сразу стало на свои места. Естественно, что они считаются крайне редкими животными, ибо увидеть их могут лишь девственницы да девственники. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать намеки, касающиеся Тайн Взрослой Жизни, хотя сам еще в нее не вступал. В противном случае мне бы просто не удалось приблизиться к единорогу.
Я спешился и сбросил одежду. Мы плавали в прохладной чистой воде, обнаженные и невинные, как фавн с нимфой. И все же некое смутное сожаление шевелилось в моей душе. Даже перемазанная в грязи Мари-Анна была удивительно красива, а сейчас она стала еще красивее.
– Почему ты так на меня смотришь? – наивно спросила она.
– Я никогда не видел ничего прекраснее, – ответил я, не задумываясь.
Теперь наступил ее черед покраснеть.
– Никто мне этого раньше не говорил. Спасибо, Хамфри.
С приятным удивлением я понял наконец, что мы действительно ровесники. У нее было тело сформировавшейся женщины, а у меня тело сформировавшегося гнома, а опыт – приблизительно одинаков. Мне было приятно сознавать, что мой невинный комплимент тронул ее до глубины души.
В голову полезли куда менее невинные комплименты, но я сдержался. Обмана в этом никакого не было, а была элементарная вежливость. И осторожность.
Итак, мы плавали, мылись, бегали по берегу нагишом, чтобы скорее обсохнуть, высматривали съедобные фрукты и орехи. И я думал невольно: если это начало новой жизни, то оно мне нравится.
