ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
повествующая о том, чем закончился дрейф «Грозного пингвина» и с какими опасными испытаниями пришлось столкнуться благородному Конраду фон Коту на ледяном острове

Мудрецы любят твердить что-то вроде: «Все, что ни делается, делается к лучшему». В целом я даже согласен с этим утверждением. Пока не случается какая-нибудь гадость, про которую ну никак не удается заставить себя думать, что она случилась «к лучшему».

Примечание на полях. Хотя иногда ситуация поворачивается так резко, что перестаешь вообще понимать, к лучшему происходящее или к худшему.

— Ты все еще продолжаешь утверждать, что мы обязательно спасемся? — с инквизиторскими интонациями в голосе вопросил Гай Транквилл, обозревая бесконечное белое пространство перед нами.

— Конечно! — отрезал я самым безапелляционным тоном, на который был способен. — И хватит меня допрашивать! В конце концов, я сюда забрался именно потому, что мне уже надоело по сто раз одно и то же повторять.

Если по правде, то уверенность давалась мне с большим трудом. То есть я хочу сказать — трудно быть уверенным в спасении, когда твой корабль неизвестно куда несет айсберг. Но еще труднее, когда корабль намертво вмерз в ледяное поле, которому ни конца ни края не видно. Так что спутников моих я прекрасно понимал. С одной стороны, вроде бы суждено мне погибнуть совсем в другом месте и при других обстоятельствах. А с другой стороны, вдруг мне все-таки удалось изменить свою судьбу? Это будет весьма ироничным исходом моего предприятия: вместо того чтобы через пару месяцев сорваться в пропасть, взять и замерзнуть насмерть прямо сейчас. Вполне в духе Провидения!

Когда айсберг с «Грозным пингвином» только прибило к краю ледяного поля, наша команда ликовала — ну как же! Раз есть лед, значит, где-то рядом земля, а значит, люди. Ну или хотя бы возможность снять корабль с ледяных клыков и заделать пробоины. Однако после долгих вычислений Николас сообщил неутешительную весть: нас все-таки занесло хоть и не на сам Северный полюс, но на остров, расположенный гораздо севернее берегов Скандинавии. Живет ли в этих местах хоть кто-нибудь, никто из нас не знал, искать аборигенов мы не рискнули, поскольку отходить далеко от корабля было смерти подобно: вокруг простиралась сплошь покрытая снегом равнина. По здравом размышлении поиски эти представлялись откровенной глупостью: жить здесь кому-то было явно невозможно и незачем. Надежды починить корабль и плыть дальше также быстро развеялись: за время плавания днище и борта корабля так основательно покрылись льдом, что теперь он составлял с айсбергом единое целое. Припасы и уголь пока еще оставались, а вот надежда таяла. Говорить с прежней уверенностью, что спасение неминуемо, получалось все хуже, и я в конце концов сбежал от всех в «воронье гнездо». Из-за наклона мачты и тонкого слоя льда это место стало для людей недоступно, даже я добрался сюда только благодаря когтям.

Впрочем, побыть в одиночестве мне не удалось: следом за мной в «воронье гнездо» приковылял Транквилл. Пока петух ругался и отогревал обмороженные лапы, каким-то образом засунув их под крылья, объявился и Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес. Надо заметить — призрак единственный из команды пребывал в приподнятом настроении.

— О, милые друзья! Ликуйте — вот и я!

— Ликуем…

— Но в тоне слов твоих не слышу ликованья, — прозорливо заметил Хосе Альфонсо. — Забот тяжелый груз мрачит твое чело.

— Иезус Мария! — возмущенно прошипел я. — Конечно, мрачит! Если ты не заметил, то у нас очень серьезная проблема. Мог бы подсказать — надо ли нам куда-то двигаться или лучше сидеть на месте, ожидая помощи? И когда ее ожидать? Или куда двигаться?

— Доверчив слишком ты, мой друг! Не зная истинных моих намерений, совета просишь ты в таком вопросе! А если цель моя — увидеть вашу гибель?

— Да на кой ляд тебе наша гибель? — отмахнулся я. Внимание мое привлекло какое-то подозрительное движение у самого горизонта. Точнее, намек на движение. В этой снежной пустыне, покрытой белесыми облаками, горизонт на самом деле растворялся, и определить его местоположение можно было только условно. Вот в этой условной точке и происходило нечто, пока едва видимое даже с моим кошачьим зрением.

— Хотя бы для того, — между тем отвечал призрак, — чтоб стали призраками вы и в вечности, веселою толпой, со мною путешествовали купно… Но — чу! Я слышу скрип полозьев по снегу! Неужто…

— Иезус Мария! — Я чуть не вывалился из нашего убежища. — Хосе! Лети к Николасу и сообщи — в нашу сторону едет несколько упряжек! Мы спасены! Я же говорил! Я верил!

Оскальзываясь на каждом шагу и рискуя свернуть шею, я бросился вниз по мачте. Ну вот! Как я мог сомневаться? Если задуматься — трюк с быстрой смертью от холода был бы слишком пошлым для Провидения. Ну как если бы опытный карточный шулер воспользовался крапленой колодой, чтобы обыграть какого-нибудь деревенщину. Можно, конечно, но престиж не позволяет! Нет уж, меня постараются обыграть более тонко!

Как вскоре выяснилось, я переоценил чувство юмора Провидения.

— Дьявол! — Моя шерсть встала дыбом. Сгрудившиеся у борта люди еще не могли разглядеть то, что мне уже сообщил нос. В трюме всполошно заржала Иголка — ее обоняние сообщило ей то же самое. — А вот это уже явный перебор…

— Ты о чем? — Николас вытащил из-за пазухи подзорную трубу, навел ее на приближающийся караван… — Твою мать! Это же…

— Да. Это медведи… кхе… белые… кхе…

Архимед, тоже вооружившийся подзорной трубой, нервно закашлялся.

Было с чего! Я уже без всякой оптики видел, что к кораблю приближается несколько упряжек, влекомых вместо лошадей или ожидаемых в столь диких местах оленей самыми настоящими белыми медведями! Зрелище нереальное и пугающее!

Милые дамы и великодушные господа! Если ваше знакомство с представителями этого вида зверей сводится к облезлым блохастым «медведикам», коих предприимчивые цыгане спаивают сивухой и заставляют плясать на потеху публике, не торопитесь судить наш испуг. Настоящий медведь совсем не похож на этих выродков животного мира, а белый медведь — это самое страшное орудие убийства, созданное природой. Огромные мощные тела, способные бежать быстрее лошади, когтистые лапы, что одним ударом могут превратить человека в кровавые ошметки, челюсти, коим позавидуют и акулы, — вот каковы эти цари Арктики. Этих смертельно опасных тварей приближалось к «Грозному пингвину» не менее двух дюжин. И то, что они покорно влекли за собою сани, пугало вдвойне!

— Ч-ч-ччто б-будем делать?

— Ггг-глупый вопрос, — ответил я Архимеду. — М-ммолитвы какие-то знаешь?

— 3-з-знаю, — ответил изобретатель и тут же честно признался: — Но сейчас ни одной не вспомню!

— А я даже не знаю! — повинился я. Это печальная истина. Увы, в детстве я с крайним небрежением относился к тому, что пытался вдолбить в мою голову наш падре. А позже, подавшись в ландскнехты, смирился с мыслью, что душа моя так или иначе обречена. Как и большинство честных наемников, проповеди капелланов воспринимал я исключительно как развлечение. В результате сего безобразия ныне, когда обстоятельства складывались столь трагично, я не находил в себе достаточно благочестия, чтобы выговорить хоть что-то более-менее пристойное.

Между тем отряд белых медведей окружил корабль. На штурм они не шли, и вообще во всем поведении чудищ прослеживалась некая организованность и продуманность. Не говоря уж о санях. Естественно, напрашивался вопрос: кто руководит этим отрядом? Однако ни в одной из пяти упряжек не было видно кучера и вообще седоков. Да и трудно было представить существо, которому стали бы подчиняться столь свирепые и могучие хищники.

Тут я сообразил, что остался сидеть на фальшборте в полном одиночестве. Все остальные члены команды сделали этакий ненавязчивый шаг назад. Даже Транквилл сообразил спрятаться в бухте каната. Похоже, все полагались исключительно на мои дипломатические способности.

Друзья называется! Но делать-то нечего. Некоторый оптимизм внушала только мысль, что вряд ли такую «делегацию» прислали просто убить нас — для этого за глаза хватило бы и одного белого медведя. Значит, неизвестному и явно могущественному… гм… существу нужно было всего лишь напугать нас… И, клянусь всеми святыми, ему это удалось! Я спрыгнул на лед и шагнул к первой упряжке. Притворяться имело бы смысл с людьми, но не со зверями — медведи прекрасно чуяли запах моего ужаса, и их, похоже, это забавляло.

— Да не трясись ты так, песец, — довольно добродушно проворчал вожак головной упряжки. — Не съедим. Семья сыта, да и приказа вас убить не было.

— Какой еще песец?

— Ну… ты же песец?

— Я чел… э-э-э… вообще-то я кот…

— Что такое «кот»? — Медведь совершенно по-человечески сел и задумчиво почесал в затылке. Это выглядело бы забавно, кабы не трехдюймовые когти, которыми зверь без всякого вреда для себя скреб шкуру. — По мне, так ты, в натуре, песец. Только какой-то нелепый. Нелепый песец! А? Каково? Нелепый! Песец!

Ближайшие медведи, прислушивавшиеся к нашему разговору, охотно засмеялись. Я подобострастно похихикал, хотя и не понял, в чем соль шутки. Но, право слово, нависающая над тобою гора мышц, когтей и клыков очень способствует обострению чувству юмора!

Отсмеявшись, медведь указал лапой на сани:

— Скажи двуногим, пусть грузят в сани все, что хотят взять с собой. И сами пусть забираются. И пусть поспешат — королева ждать не любит.

— Королева?

— Ну да. Вы же в Ледяном королевстве, а какое королевство без королевы? Ну да хватит болтать, грузитесь побыстрее!

— Эй, вылезайте, нас обещали не есть, — ободрил я своих спутников, вернувшись на корабль. — По крайней мере, пока не представят местной королеве. Собираемся и едем.

— Ты уверен, что нам стоит покидать «Грозного пингвина»? — Николас с сожалением погладил мачту. — Как-то нехорошо это — бросать корабль…

— И что? Будем сидеть здесь, пока не кончится уголь?

— Не доверяю я медведям! — выдавил сквозь отчаянно стучащие зубы Архимед. — Сожрут ведь!

— К сожалению, этим медведям совершенно безразлично, доверяешь ты им или нет, — раздраженно проворчал я. — Вот так прямо это не было сказано, но у меня сложилось отчетливое ощущение, что, если мы начнем упираться, нас просто отдубасят и доставят на место в бессознательном состоянии. И сделают это — прошу заметить — с удовольствием!

— Убедительно, — кивнул Николас. — Пойду в рубку карты собирать.

Через полчаса мы перетащили все свое имущество с корабля на сани. Белые медведи, на время нашей погрузки собравшиеся в круг и, судя по взрывам хохота, обсуждавшие что-то крайне веселое, неохотно разошлись по своим местам. Я заметил, что из снега остался торчать край бочонка, а движения медведей приобрели некую замедленную плавность.

— Заметил — ну и молчи, — все так же дружелюбно, но с ленивой угрозой посоветовал медведь, в санях которого я оказался. На нем, как и на остальных медведях, была своеобразная сбруя с медным кольцом на холке. Медведь привычным движением шагнул под высоко торчащую оглоблю саней, подался вперед, потом назад — кольцо вошло в крюк с защелкой на конце оглобли. — Порядок. Сейчас тронемся… С нашей службой без медовухи никак нельзя.

— Холодно?

— Где? А! Это тебе холодно, песец. Потому как ты нелепый — шерсти на тебе мало. Ты, наверное, из этих… материковых песцов — лиса или волк. Лиса, наверное, волки-то покрупнее будут. А я тут родился. Ну не прям тут — восточнее, но все равно… Так что мне тут в самый раз. А медовуха нужна, чтобы душу тешить — скучно у нас тут.

Я окинул взглядом однообразную белую пустыню и вынужден был согласиться — пейзаж навевал тоску. Ни кустика, ни деревца…

— Погоди, — осенило меня. — А откуда у вас медовуха? И про зверей с материка ты знаешь! Значит, отсюда можно перебраться, например, в Скандинавию?

— Ну можно — чего бы и нет? Только я ваших названий не знаю — может, в Скандинавию, а может, и еще куда. Королева нас посылает По ее делам, она и курс льдинам указывает.

— То есть, чтобы выбраться отсюда, нам нужно уговорить королеву…

— Ну, в целом, верно, — буркнул медведь. — Только вряд ли у вас это получится. Сколько я себя помню, королева никого отсюда не отпускала.

— А почему ты все время говоришь про королеву? А король?

— Короля у нас нет. Только королева.

— Матриархат, значит? — Любопытство наконец пересилило страх, и Транквилл высунул голову из свертка шкур. — Очень частое явление в культурах, оказавшихся в естественной или искусственной изоляции.

— Хм? — Медведь, не останавливаясь, покосился через плечо на петуха и неодобрительно хмыкнул: — Ты тут не умничай, еда.

— Я не еда! — испуганно пискнул Гай Транквилл, прячась назад в шкуры.

— Это точно, какая из тебя еда? — неожиданно согласился медведь. — Только голод раздразнить. Но двуногим, наверное, на разок хватит… или вот песцу.

— Он и правда не еда, — поспешил я заверить медведя. — Он наш товарищ.

— Странные у тебя товарищи, — осуждающим тоном произнес медведь. — Не следует дружить с теми, кого можешь съесть. Это может поставить тебя в неловкую ситуацию, когда его все-таки придется съесть. В конце концов, это просто аморально!

— Есть живых существ вообще аморально! — снова высунулся из своего убежища Транквилл. — Ради поддержания своего существования вы, хищники, готовы уничтожить неповторимую личность!

— А чего в тебе неповторимого? — В голосе медведя звучало искреннее удивление.

— Я, между прочим, философ!

— А что это значит?

— Есть наука такая, называется философия. — Тщеславный петух даже выбрался из шкур и гордо выпятил грудь. — Я, к твоему сведению, ученый!

— Уче-о-оный? — с явным сомнением протянул медведь. — Первый раз вижу ученого в перьях. И про философию твою первый раз слышу. Что ты изучаешь?

— Философия имеет предметом умственное исследование начал и оснований, законов и целей, порядка и связи всего видимого и невидимого, чувственного и сверхчувственного, — важно произнес Транквилл. — Исследование и определение законов и целей и всего бытия вообще, и умственной и нравственной жизни и деятельности.

— Ого, мощно загнул! — с некоторой долей уважения произнес медведь. — Ну раз эта твоя философия настолько мудрая наука, может, ты мне растолкуешь, почему сколько бы я за день ни съел, а утром все равно есть хочется?

— Э-э-э… — замялся Транквилл. — Наверняка этому существует объяснение, но философия занимается общими вопросами…

— А это разве не общий вопрос? — обиделся медведь. — Что, это типа я один такой урод? Да вот ничего подобного! У всех, кого ни спрашивал, — у всех так! Вот у тебя как, песец?

— Вообще-то так же, — виновато посмотрел я на Транквилла. — Извини, Гай, но я тоже частенько голову над этим ломал.

— Вот! — вздохнул медведь. — Я же говорил!.. Ну ладно, этого твоя философия не знает. А вот, может, ты мне ответишь, почему вот, например, медовуха холодная, а когда выпьешь ее — обжигает?

— Ты издеваешься, что ли? — взвился Транквилл. — Что ты глупости какие-то спрашиваешь? Да ни один философ не станет размышлять над подобной ерундой!

— А над чем обычно размышляют философы? — озадаченно спросил медведь. — Ну вот ты, например, над чем сейчас размышляешь?

— Я? — Транквилл мгновенно надулся от гордости. — В данный момент я размышляю над смыслом жизни!

— Это что такое? — Медведь даже приостановился. — Не понимаю.

— Смысл жизни — это смысл жизни. Чего непонятного? Зачем ты живешь? Вот ты ешь, спишь — зачем ты ешь? Зачем ты спишь? В чем смысл?

— Вот это-то как раз понятно, — пожал плечами медведь и продолжил бег. — Я голоден — я ем. Я хочу спать — я сплю. Тоже мне, нашел неразрешимый вопрос!

Обескураженный петух хотел было продолжить спор, но тут впереди показался замок. Сначала я не понял, что с ним не так, и лишь через некоторое время сообразил — замок оказался целиком построен из чистейшего льда, придававшего стенам легкость и сияние. Зрелище полупрозрачных синеватых башен и стен, возносящихся к небу, было одновременно и чарующим, и пугающим.

Упряжки подлетели к парадному входу, стекавшему на снег потоком ледяных ступеней, и остановились.

— Ну вот мы и дома! — буркнул медведь, выпрягаясь из саней. — Вылезайте. Королева заждалась.

— О-ох! — простонала Иголка, оглядываясь вокруг ошалелыми глазами. — Помните, капитан, я жаловалась на скуку в дворцовой конюшне? Так вот, если мы отсюда выберемся, клянусь — никогда больше не буду жаловаться на скуку!

— Да ладно тебе! — постарался я приободрить боевую подругу. — Все нормально…

— Капитан! Меня везли на санях! Медведи! Белые! Это ненормально! Это совсем ненормально! Вы видели их клыки?!

— Брось, они ведь обещали нас не есть. Они же тебя не тронули?

— Да, но как они смотрели на меня! Они облизывались!

— Тебе показалось.

— Слушай, песец, — задушевным тоном произнес, подходя, тот медведь, что тащил сани со мной. — А эта олениха без рогов тоже твой товарищ?

— Да, конечно. А что?

— Жаль, — огорчился медведь. — Понимаешь, мы на материке не были уже полгода. Моржи приелись, вот я и подумал… Ну да ладно, значит, не судьба.

— Ага… да… спасибо… — промямлил я в спину удаляющемуся медведю и прошептал уголком пасти: — Иголка, не вздумай в обморок упасть! Если они решат, что ты сдохла, — не отобью!

— Есть, капитан! — проблеяла Иголка, покачиваясь. — Так страшно мне не бывало даже на поле боя!

— Держись! Сколько раз мы попадали в безвыходные ситуации, а все равно выкручивались. И на этот раз выкрутимся!

Я крикнул вдогонку медведю:

— Уважаемый! А куда нам идти-то? И что с вещами делать?

— О вещах не беспокойся, у нас тут ворам взяться неоткуда, — отмахнулся медведь. — Идите прямо, в тронный зал. Нельзя заставлять королеву ждать.

С последним аргументом спорить не приходилось. Не то чтобы у меня было так уж много коронованных особ среди знакомых (впрочем, в современной Европе, где и самое жалкое княжество объявляет себя королевством, королей и королев можно встретить на каждом углу), зато я знаю женщин — они ждать не любят, независимо от наличия короны на голове. Тем более не стоило сердить местную королеву, раз мы собирались просить у нее помощи. А если учесть, что королевой была белая медведица, — сердить ее было просто-напросто опасно для жизни.

Остальные мои спутники с энтузиазмом поддержали эти рассуждения, и мы дружным отрядом двинулись в глубь замка.

Если снаружи замок выглядел величественно, то изнутри он просто-напросто лишал самообладания. Коридор, по которому мы шли, рассчитан был не иначе как на неведомых гигантов: потолок его терялся в фиолетовом сумраке, который не могли разогнать факелы в стенах. Именно в стенах — пульсирующие шары белого пламени просвечивали сквозь лед.

— Они здесь и колдовством балуются, — понизив голос, произнес Архимед.

— Балуются? — хмыкнул Николас, разглядывая необыкновенный факел. — Ты удивительно точно подобрал слово. Если у них такое освещение, чего нам дальше-то ждать?

— Боюсь, ничего хорошего, — буркнул я, разглядывая следы на полу. Следы были от трех пар ног и четырех копыт. — Мы здесь уже были. И я совершенно не помню, когда и куда мы свернули.

Еще около часа мы бродили по совершенно одинаковым коридорам, пересекающимся с такими же одинаковыми коридорами, из-за чего внутреннее устройство замка напоминало самый настоящий лабиринт. Не помогало даже мое чутье. Между тем где-то в глубинах этого грандиозного ледяного лабиринта нас ждала королева, и чем дольше мы блуждали, тем меньше надежды оставалось на благосклонный прием.

— Мне кажется, это она специально, — выдохнул Николас, когда мы остановились на очередной развилке, ничем не отличающейся от десятка уже пройденных. — Наверняка специально. Знает ведь про лабиринт — могла бы приказать своим слугам проводить нас.

— Да уж! — устало пропыхтел Архимед. — Она, конечно, королева. Но и с нами, между прочим, король!

— А? Кроль? Где? Ух, я бы счас кролика тушеного навернул бы!

— М-да, — протянул Николас. — Про нашего короля лучше не упоминать. Все равно не поверит. Чертова стерва нас точно специально по коридорам гоняет! Не удивлюсь, если тут и магия примешана.

— Да ладно, зачем бы ей? — попытался я вразумить разозлившегося ярла. — Она же сама нас пригласила.

— А зачем она нас вообще пригласила? Да ей просто скучно. Вот она и развлекается — запустила в лабиринт, а сама наблюдает.

— Вы неправы, незнакомец, — раздался из-за поворота нежный, словно перезвон капели, голос. — Королева просто забыла приказать проводить вас. А медведи сами не догадались — ну они всего лишь медведи, ведь так?

— Э-э-э… Да… медведи, они да…

— Кто вы, милое дитя? — Архимед так и расплылся в улыбке.

Да и трудно было удержаться от улыбки при взгляде на девушку, вышедшую нам навстречу. Строго говоря, красивой она не была. Круглое лицо с пухлыми щечками густо усеивали разнокалиберные веснушки. Вздернутый нос широковат. Слишком большой рот и оттопыренные уши. Светлые прямые волосы. Словом, типичная крестьянская девица из какого-нибудь захолустья в Нидерландах. Ничего вроде бы особенного.

Но при том незнакомка лучилась такой светлой жизнерадостностью и юной чистой энергичностью, что даже меня, старого циничного наемника, пробрало. Что уж говорить об остальных! Кажется, даже вечно кислая физиономия Николаса приобрела…

— Иезус Мария! Николас, что с тобой?

— Со мной? — Продолжая совершенно идиотски улыбаться, ярл на мгновение перевел на меня мутный, как у пьяного, взгляд. — А что со мной?

— Готов, — поставил я диагноз. — Надо же, не думал когда-либо увидеть нашего нытика таким.

— Он выглядит совершенно опьяневшим, — с некоторой ревностью пробормотал Архимед.

— Ах, любовь, ты небесным нас поишь вином, из земных ни одно не сравнится с которым…

— И-и-и! Кто это говорит?! — взвизгнула девушка, зачем-то подбирая подол простого белого платья, словно подозревала наличие говорящих мышей.

— Хосе Альфонсо! Банник тебе в ухо! — зарычал я. — Когда ты отучишься пугать людей?

— Но я же призрак! В том мое призванье! — обиженно возразил поэт, но в его непробиваемо самодовольном голосе прозвучали нотки раскаяния. Похоже, девица и его очаровала.

— Простите нашего невидимого спутника, — галантно поклонился я, подметая пол пером на берете. — Он, видите ли, поэт и не мог удержаться при виде такой красоты…

— Ой! Говорящий котик! — с детской непосредственностью захлопала в ладоши девушка. — А можно тебя погладить?

— Э-э-э… — Я не мог найти достойного ответа. К счастью, прекрасная незнакомка уже переключила внимание на Хосе Альфонсо. Вернее, на то место, где он мог быть.

— А вы настоящий призрак? Я никогда не видела призраков… — Тут она рассмеялась своим переливчатым смехом, прижимая ладони к щекам. — Похоже, и не увижу!

— Экое чудо! — покачал головой Архимед. — Кто бы мог подумать, что в этой ледяной берлоге мы встретим такой огонек?

— Ой! Я же совсем забыла! — всплеснула руками девушка. — Вы же с дороги, наверное, устали и проголодались. И вам нужно в тронный зал!

— Где бы его еще найти? — вздохнул я. — Мы здесь уже битый час блуждаем. Королева, наверное, в гневе. Мне даже страшно представить, что она с нами сделает!

— Ну-у-у, — рассудительно протянула девушка, состроив задумчивую мину. — Возможно, она вас заморозит. Сделает из вас ледяные скульптуры, чтобы украсить сад.

— Ик! — вырвалось у Архимеда.

— Нет, скульптуры — это банально. Думаю, она привяжет вас за ноги к медвежьим упряжкам и прикажет тем бегать вокруг замка… Хотя нет — это тоже скучно. А!

Я знаю! Она заставит вас собирать мозаику из кусочков льда!

— Гм. Какое странное наказание! — удивился я.

— О! Вы еще не знаете! У королевы несколько сотен тысяч разноцветных кусочков льда самой разной формы. Вы будете день изо дня складывать из них картину. Пальцы ваши будут мерзнуть и кровоточить, — зловещим голосом произнесла девушка. — И это будет длиться годами.

— Ик! — повторил Архимед. — Откуда у такой прелестной девушки такие кровожадные мысли?

— А ты будешь заходить полюбоваться этими мозаиками? — заикаясь, произнес Николас. Судя по его виду, он был бы счастлив годами складывать мозаики даже из глыб льда, лишь бы быть рядом с незнакомкой.

— Пропал, бедолага, — понимающе проворчал Архимед. — Как кур в ощип.

— Попрошу без подобных шовинистских сравнений! — подал с седла голос Транквилл. — Только несовершенные человеческие существа теряют голову при виде самок!

— Ох, заткнись, Гай! — проворчал я, заметив, что девушка слегка покраснела при словах петуха. — В этом месте слишком много колдовства, так что не удивлюсь, если она тебя понимает.

— Ну и что? Настоящий философ не страшится смерти! Что есть философия, как не ежедневное упражнение в смерти?

— Отлично, тогда ты-то и будешь вести переговоры с королевой!

— С другой стороны, философ не торопит смерть, — немедленно заявил петух. — А у меня нет дипломатической жилки, Конрад. Лучше тебя с этим никто не справится!

— Спасибо, друг! — прочувствованно сказал я и даже воображаемую слезу смахнул. — Твоя вера будет согревать меня, когда медведица решит меня прихлопнуть!

— Медведица? — переспросила девушка. — Ах, вы про королеву! Да не волнуйтесь вы так — ничего вам не будет. Я просто пошутила… А! Вот мы, кстати, и пришли!

Действительно, проклятый лабиринт закончился, и коридор уперся в гигантскую лестницу из брусков льда, уходящую ввысь. Перила по бокам ее также были выточены изо льда, и каждые десять ступеней отмечали светящиеся шары на вершинах колонн. Эти светящиеся цепочки уходили куда-то высоко вверх, а там разливалось и пульсировало целое море разноцветных огней.

— Лестница ведет прямо в тронный зал — здесь вы уже не заблудитесь.

— А вы покидаете нас? — трагичным голосом воскликнул Николас.

— Мы встретимся обязательно! — Девушка помахала, как мне показалось, именно ярлу и исчезла в боковом коридоре. — Ступайте, королева ждет!

— Ах…

— Николас, хватит! Она же сказала — еще встретимся.

— Да, но когда?!

— Ужасно, — проворчал Транквилл. — Он совершенно размяк. Стоило какой-то деревенской девке подмигнуть, и ярл пошел вразнос.

— Не надо над ним смеяться, Гай, — вздохнул я. — Этому никто не может противостоять.

— Но я же могу!

— Ты — птица.

— А ты — антропологический шовинист!

Я отмахнулся от гневно встопорщившего перья петуха и скомандовал:

— Пошли! Мы и так здесь слишком много времени потеряли. Держимся перед королевой смело, но без наглости. Если сразу не прибьет, есть шанс, что я ее уболтаю!

— О-о-о-х! — простонал Архимед. — А если сразу?!

— Тогда падайте на пол и притворяйтесь мертвыми, — поделился я народной мудростью. — Говорят, медведи мертвых не трогают.

— Кто говорит-то?! Что-то я ни одного выжившего после такого идиотского поступка не видел!

— Все! Отставить бояться! Мы почти пришли. Всем приготовиться… Иезус Мария!

Лестница закончилась, и мы оказались в тронном зале. Ожидания не обманули нас — это было одно из великолепнейших зрелищ, кои доводилось мне видеть. Тот свет, что был виден от подножия лестницы, испускали сотни разноцветных сияющих шаров, висевших, казалось, прямо в воздухе на разной высоте. Свет отражался от ледяных арок и скульптур, окружавших зал, и от абсолютно гладкого ледяного пола, рассеченного широкой ковровой дорожкой цвета индиго.

Но все это великолепие отошло на задний план, стоило нам увидеть королеву. Нет, вовсе не потому, что королева была как-то особенно величественна или наряд ее был каким-то особенно богатым. Просто на троне вместо ожидавшейся белой медведицы сидела та самая девица, с которой мы расстались у подножия лестницы. Я услышал, как за моей спиной сдавленно застонал Николас.

— Чертова стерва, да, Николас? — пробормотал Архимед. — Скучающая чертова стерва. И она это слышала.

— Перестань, Архимед, мне и так хреново…

— Подойдите поближе, не бойтесь, — приказала королева. Королева? Честно говоря, ну никак она не воспринималась в качестве королевы. Так — девчонка села на трон шутки ради, пока настоящая королева отошла по делам. А может, так и есть?

— Нет, я и есть настоящая королева, — улыбнулась девица.

— Черт, ты мысли читаешь? Э-э-э… то есть простите, ваше величество, вы читаете наши мысли?

— Да не нужно этого «величества», — отмахнулась королева. — Весь этот придворный этикет надоел мне еще… ну надоел, в общем. Мысли я ваши не читаю, хотя могу. Но не хочу — это будет слишком скучно. Но догадаться, о чем вы подумали, не так уж сложно. Вы ведь ждали увидеть здесь белую медведицу, а увидели меня.

— Да уж… прямо скажем, это было неожиданно!

— Замечательно! — захлопала в ладоши королева. — Обожаю неожиданности! Здесь так редко происходит хоть что-то новое, не говоря уж о неожиданном! Но вы ведь наверняка очень устали и проголодались! Сейчас…

Королева сделала неуловимый жест, что-то произнесла на неизвестном мне переливчатом языке, и прямо посреди зала возник стол, уставленный блюдами со всяческими яствами. Я услышал, как живот Андрэ издал отчаянный вопль… впрочем, все услышали. Да и остальные смотрели на подобное чудо в полном восторге — неудивительно после тех недель, которые мы провели на солонине, пшене и бобах. Только Николас смотрел не на стол, а на королеву.

— Прошу, садитесь. Я же говорю — обойдемся без условностей, — щебетала между тем королева, делая вид, что не замечает страдальца. — Ах да! Лошадка!

На этот раз в паре шагов от стола, прямо на льду материализовалась целая лужайка, покрытая густой травой. Иголка опасливо ступила на магическую землю, сорвала немного травы, пожевала…

— Настоящая! Капитан, это самая настоящая трава!

— А вы очень сильный маг, — сказал я, глядя прямо в глаза королеве. — Я даже не слышал о людях, способных на такие чудеса. Может быть, вы…

— Мне очень жаль, — развела руками королева. — Я разгадала, что за проклятие на тебе лежит, но не смогу его снять. Моя магия совсем иного рода. Наложить на тебя свое заклятие я могу — в глазах других людей ты станешь выглядеть человеком, но ведь тебе не это нужно?

— Нет, — кивнул я. — Такое мне уже и Коллет предлагала. Мне нужно все или ничего.

— Коллет?

— Моя… знакомая ведьма. На самом деле это она меня заколдовала, но снять проклятие не может. Вот я и путешествую в поисках противоядия.

— Как интересно! — Королева подперла щечку пухлой рукой и мечтательно улыбнулась. — В большом мире столько всего происходит. Расскажите же скорее мне эту историю поподробнее.

На просьбу королевы, даже такой милой и демократичной, отвечать отказом как-то не принято, и я стал рассказывать свою историю начиная с моего бегства от разгневанных солдат. Спутники же мои, слышавшие эту историю уже не раз, предавались между тем обжорству. Один Николас вяло ковырялся в тарелке, по-прежнему не сводя глаз с королевы и время от времени душераздирающе вздыхая. Мне пришло в голову, что он выбрал самую неудачную тактику из возможных. Надо будет поговорить с ним позже…

— Значит, вы ищете клад, зарытый несколько веков назад? — покачала прелестной головкой королева. — Не обижайтесь, но ваша затея кажется мне безнадежной. У вас ведь ни карты, ни описания, ни даже уверенности, что клад на самом деле существует.

— Да, тут вы абсолютно правы. Но выбирать не приходится, — развел я лапами. — Прошу вас лишь об одном. Медведи рассказали, что бывают на материке по вашим поручениям. Видимо, вы делаете это при помощи магии. Наш корабль погиб. Прошу — перекиньте нас как-нибудь в Скандинавию!

— Давайте поговорим об этом позже, — улыбнулась королева. — А пока расскажите мне еще что-нибудь. Например, ты, Николас, — ведь у тебя наверняка были разные интересные истории в твоей жизни?

— Я? Да… то есть… конечно, я…

На влюбленного ярла было жалко смотреть. Королева же продолжала поощряюще улыбаться Николасу, ожидая его рассказа. Мне вдруг стало неприятно на это смотреть. Что-то было не так.

— Давайте лучше я расскажу про то, как мой отряд брал штурмом одно поместье на севере Франции! — решил я спасти Николаса. — Главной причиной, разумеется, были великолепные виноградники…

Я еще довольно долго развлекал королеву байками из своего солдатского прошлого — благо у каждого вояки в запасе всегда сотни всяких историй, правдивых и не особо. Потом начало сказываться обильное угощение, а главное — тепло. Несмотря на то что тронный зал, как и весь замок, был выстроен изо льда, внутри было тепло. Этому парадоксу после демонстрации магической силы королевы удивляться не приходилось. Я и не удивлялся. И, кстати, не пил. Но после проведенных в ледяном плену недель, когда согреться удавалось лишь в кочегарке, да и то — закутавшись в одеяло, тепло подействовало сильнее вина. К чести своей скажу, держался я до последнего. Последним пал Николас, так почти ничего не съевший и не выпивший (и не произнесший связно более двух фраз). Я еще заметил, как он повесил свой длинный нос и стал тихонько похрапывать, что, впрочем, полностью терялось за могучим храпом Андрэ. Заметил и начал рассказывать очередную историю из своего боевого прошлого. На половине сообразил, что уже рассказывал ее, начал живописать атаку конницы на оборону лагеря ландскнехтов, вдруг увидел прямо перед собой несущихся во весь опор лошадей с безумно вытаращенными глазами, всадников, ощетинившихся пиками, — кажется, это были польские рейтары. Я даже увидел трепещущие позади их спин «крылья» — до сих пор не знаю, зачем они их носят. Впрочем, некоторые отряды еще и не такие украшения на себя цепляют… Помню, во сне меня этот вопрос сильно заинтересовал, и мне даже пришло в голову подойти к полякам и спросить. А потом все смешалось, и я понял, что сплю.