Ретроспектива

Пестрые ткани лежали на коврах – ничья рука так и не прикоснулась к ним. Корзины с плодами капуры теснились у входа – никто не распорядился укрыть их в подвале от полуденного зноя.

Торонго нахмурился, решительно отбросил с пути узорную занавеску и оказался на женской половине дома. В первой комнате никого не было, и это рассердило вождя еще больше. О чем они думают, в конце концов?!

В следующей комнате две младших жены замерли, глядя на Торонго испуганно и заискивающе. Одна как раз возилась с младшим сыном вождя, родившимся всего три месяца назад и еще не получившим имени. Вторая играла с двумя средними дочками, показывала им, как правильно сшивать кусочки ткани. Торонго скривился – ну зачем его дочерям это умение?! Для них всегда будут шить рабыни. Кстати о рабынях…

– Где эта… как ее… которую я купил три дня назад?

– Орана, господин? – пролепетала одна из жен. – Старшая жена отправила ее на рынок.

– А где… – Торонго задумался, но так и не вспомнил ни одного из многочисленных рабов. Он никогда не мог их запомнить. Да и не мужское это дело – заниматься домашним хозяйством. – Где хоть кто-нибудь?! Почему корзины с едой до сих пор не в подвале?!

Увидев непонимание на лицах женщин, досадливо крякнул:

– С капурой! Корзины с капурой стоят на улице! На самом солнцепеке!

Торонго уже давно пытался приучить домашних к речи повелителей. Например, он считал, что говорить просто «еда» куда изысканней, чем называть съестные припасы их обычными названиями. Увы, даже жены не всегда понимали его, как, например, и в этот раз. Правда, нужно признать, сами повелители называли едой только кровь. Все остальные продукты и напитки они презирали, а потому не давали им названий. Даже кровь животных повелители полагали недостойной едой, пить ее дозволялось только в исключительных случаях – чтобы спастись от глубокого сна, очень похожего на смерть, в который повелители впадали при долгом голоде. Именно в таком смертном сне пребывал первый повелитель, когда его нашел Торонго. Считалось, что он был слишком горд, чтобы пить кровь животных, и предпочел добровольно уснуть в ожидании достойной еды. Торонго знал маленькую тайну: повелитель Эстрахари заснул вовсе не из-за гордости. Поначалу, когда Эстрахари был единственным повелителем в этих местах, он частенько запросто общался с Торонго и рассказал ему о повелителях много интересного. Например, что в других землях никто не зовет их повелителями, да и не за что – никем и ничем они там не повелевают. Наоборот, живут, скитаясь под видом обычных бродяг, в вечном страхе быть разоблаченными. И уж конечно, ни о какой «чистой еде» речи не идет – вполне охотно пьют кровь и свиней, и собак, и даже крыс. Хотя, конечно, предпочитают кровь людей.

Возможно, теперь Эстрахари жалел о тогдашней своей откровенности. Впрочем, в преданности Торонго он уже не раз убеждался. Эта преданность покоилась на надежной основе: пошатнись власть повелителей, исчезни они в недобрый час – час этот станет последним и для Торонго. В лучшем случае соплеменники его изгонят.

«Неблагодарные обезьяны, – мелькнула в голове вождя привычная мысль. – Стараешься для них, трудишься не покладая рук, жизни не видишь! А хоть кто-нибудь спасибо сказал бы! Нет же! Только и шипят за спиной, только и ждут случая ударить!»

Торонго прошел в следующую комнату и замер на пороге. Агаты не было и здесь, а значит, не было в доме вообще. Это было не то чтобы необычно – старшая жена не была домоседкой, но нельзя же покидать дом в такое тревожное время!

– Где Агата? – спросил Торонго младших жен, возвращаясь в общую комнату. – Давно она ушла? Сказала, куда пойдет?

– Мы не знаем, – затараторили наперебой младшие жены. – Госпожа старшая жена ничего не сказала! Она еще утром ушла! До прихода водоноса!

«До прихода водоноса… Ну конечно, я же был сегодня ночью в храме!»

Торонго едва сумел подавить отчаянное желание оттаскать глупых куриц за волосы. Остановило его присутствие детей, да еще, в большей степени, осознание бессмысленности такой выходки. Они ведь даже не поймут, за что он их бьет, потому что ни в чем перед ним не провинились. Это Агата вызвала его гнев! Только она виновата в том, что в глазах темнеет от ярости, а кулаки стискиваются до онемения. Неблагодарная дрянь! Все еще мстит! Спустя столько лет!

Торонго издал что-то вроде сдавленного рыка и выскочил из дома, оставив жен с детьми в недоумении и страхе. На улице пришлось перейти на медленный, степенный шаг – не пристало вождю бегать, да еще с перекошенным от злости лицом. Горожане не поймут.

Впрочем, горожан-то на улице в дневное время почти и не было. Палящее полуденное солнце заставляло прятаться в домах, толстые глиняные стены которых хоть как-то защищали от жары. Лишь рабы вынуждены были работать в это время, да и то у нерадивых или очень богатых хозяев – эдак недолго и загубить имущество. Зрелище всеобщего отдыха и расслабленности вызвало у Торонго горькую улыбку. Он-то хорошо помнил то время, когда на месте города была жалкая деревушка из пары десятков домов. Ай-а! Да и домов-то настоящих тогда у них не было! По наивности они величали домами сараи из деревянных кольев, между которыми набивали связки тростника, – сейчас в таких сараях скотину держат. И отдыхать среди дня они могли позволить себе нечасто – лишь в те дни, когда охотники возвращались с богатой добычей.

Теперь же единственной работой, которую выполняли его соплеменники, была война. Повелители принесли с собой чудесное оружие из неведомого окрестным племенам камня, называемого железом. С этим оружием война превратилась в забаву. В набеги на соседей теперь ходили все мужчины племени, за исключением тех, кто был слишком мал или слишком стар, чтобы держать в руках копье. Каждый набег приносил племени еду и различные предметы, но главное – рабов. Заботой Торонго было следить, чтобы одни и те же племена не слишком часто грабили, давали им отстроить свои убогие деревеньки, накопить запасы и вырастить детей.

И ведь спроси кого – недовольных нынешним положением не найти! Всех оно устраивает. Но повелителей, чья в этом основная заслуга, все равно ненавидят. И Торонго заодно с ними.

«Все меня ненавидят, – с привычной жалостью к себе подумал Торонго. – Даже жена любимая, ясноглазая Агата, и та ненавидит…»

Но куда же она все-таки запропала?

Торонго уже много раз пытался выяснить, куда время от времени сбегает его жена, но безрезультатно. Это было даже смешно! Как бы ни разросся за последние годы город, но не такой он все-таки большой, чтобы в нем от вождя могла спрятаться его собственная жена! Мешало выяснить этот вопрос раз и навсегда то, что приходилось быть очень осторожным. Ведь узнают горожане – насмешек не оберешься. А насмешек Торонго натерпелся еще в детстве. И готов был пойти на что угодно, готов был даже смириться с таинственными исчезновениями Агаты, лишь бы не вернулось то давнишнее отношение к нему.

Была, впрочем, одна возможность точно разузнать, где скрывается его жена. Торонго долго избегал даже думать об этом способе, но сегодняшний приступ злости словно прорвал какую-то запруду. Будь что будет.

Торонго поднялся по ступеням храма, прошел мимо стражей и погрузился в прохладный сумрак единственного в городе строения, сложенного из камней. Вернее, огромных каменных блоков. Повелители не выносили солнечного света и первое, что потребовали, явившись на зов Эстрахари, – построить надежное дневное убежище. О хижинах из тростника, само собой, даже речи быть не могло, дома из глины тоже показались повелителям недостаточно надежными. Лучшим вариантом были бы пещеры, но в окрестностях была всего одна пещера, да и то маленькая. Тогда решили построить рукотворную пещеру. Так и появился храм…

– Ты уверен, что хочешь знать это? – спросил Эстрахари. – Вдруг узнаешь, что твоя жена сейчас в объятиях другого мужчины?

Торонго насупился, но упрямо подтвердил:

– Хочу.

Повелитель равнодушно кивнул:

– Ну ты этого сам пожелал. Ты давно и верно служишь нам и редко беспокоишь просьбами. Я помогу тебе. Мне нужно что-нибудь, принадлежащее твоей жене.

Торонго растерялся на мгновение – ничего такого взять с собой он не догадался. Но потом вспомнил и снял с шеи тонкий кожаный ремешок с лазурной бусинкой. От времени бусинка слегка побелела, но все еще была похожа на кусочек неба. Эстрахари с неподдельным интересом повертел в руках украшение.

– Надо же… неожиданно.

– Что? – Торонго почувствовал тревогу.

– А? – рассеянно отозвался повелитель, продолжая рассматривать бусинку. – А, это ты… Дома твоя жена. Не беспокойся. Только ты ушел, как она вернулась.

– Но как же… мне ведь нужно знать, куда она уходила!

– Сейчас я тебе этого не скажу. Иди домой, а как она опять исчезнет, тогда и приходи. Иди, иди. Это я себе пока оставлю.

Спорить с повелителем было опасно, да и бессмысленно. Разочарованный Торонго поспешил домой. Без привычного тонкого ремешка с бусинкой шея казалась голой. Злость на Агату прошла, уступив место привычной обиде и почему-то тревоге. Вождь поймал себя на мысли, что разговор с повелителем, короткий и вполне безобидный, напугал его. Даже не разговор, а то, как повелитель смотрел на бусину. Торонго чувствовал, что произошло что-то очень плохое, хоть и не мог объяснить даже себе, откуда взялось это чувство.

При виде Агаты, сидящей на крыльце дома с равнодушным видом, Торонго слегка успокоился. И даже почувствовал, что возвращается гнев. Стараясь не встретиться с женой взглядом, он грубо схватил ее за плечо и поволок в дом. Захлопнув дверь, отбросил Агату так, что та не удержалась и упала на ковер. Скривилась от боли, но промолчала, непокорно сверля Торонго взглядом.

– Ты где была?! – распаляясь все сильнее, но еще балансируя на грани, прорычал Торонго. – Где?! Отвечай!

Агата молчала, продолжая неотрывно смотреть на Торонго. Это было ее испытанное оружие – вызывающее молчание и пристальный взгляд. Но сегодня Торонго был слишком зол.

– Я знаю, что ты хочешь сказать! Что вы все хотите сказать! Кровосос – вот что шепчут мне вслед! Ты… вы все ненавидите меня за то, что я разбудил повелителя! Вы ненавидите повелителей! Но никто не отказывается от хорошего дома и обильной еды, никто не отказывается совершать набеги на соседей! Вы такие же, как и я. Почему же вы ненавидите только меня?

– Ты прав, – неожиданно нарушила молчание Агата. – И неправ тоже. Мы ненавидим и себя. Мы не в силах отказаться от благ, которые дают нам повелители. И мы понимаем, что на твоем месте поступали бы так же. Мы ненавидим тебя, потому что видим в тебе свое отражение.

– Но почему?! – завопил Торонго. – Разве лучше было бы, живи мы и дальше в жалкой деревушке?

– Лучше.

– Ты с ума сошла?! Почему?!

– Не нужно было бы поить кровью твоих кровососов. Никому не нужно было бы умирать, чтобы они насытились. Неужели ты сам не понимаешь этого?

– Не смей называть повелителей кровососами! – простонал Торонго, невольно оглядываясь. – Они давно уже не трогают наше племя. Им вполне хватает рабов… – Торонго запнулся, уже зная, что услышит в ответ.

– А как же мой отец?

– Это вышло случайно…

Торонго замолчал под насмешливым взглядом жены.

– Повелители сказали тебе, что мой отец случайно зашел в храм и его случайно убили? Может быть, еще и случайно сам лег на алтарь? И сам случайно воткнул себе ритуальный кинжал в сердце?

– Откуда ты знаешь?!

– Я раскопала могилу, – легко призналась Агата. – В первую же ночь после того, как отца похоронили. Я сразу почувствовала, что ты врешь! Ведь отца не отдали родным, чтобы подготовить к похоронам, – якобы из уважения повелители сами решили его похоронить! Ха! Да где это видано?! Ты мог бы придумать что-нибудь поумнее!

Торонго подавленно молчал. Агата в тот день гостила в доме тетки и ничего не знала о случившемся. Повелители забрали ее отца прямо из дома, ночью, из постели. И когда Торонго прибежал в храм, просто бросили к его ногам тело с дырой в груди, не заботясь об оправданиях или хотя бы объяснениях. Пришлось устроить целый спектакль… как стало ясно только что – зря.

– Ты был хорошим человеком, – тихо произнесла Агата. – Мы все были когда-то хорошими людьми. А потом мы посадили себе на шею демонов, и теперь они погоняют нас, как скот. Мы стали жить богаче и сытнее, но только потому, что подбираем объедки за демонами. И я никогда не прощу тебя, потому что ты первым усадил на свою шею демона! Ты сделал это по собственному желанию, и ты соблазнил остальных! Завтра утром мы уйдем. Я и те из нашего племени, кто больше не хочет везти демонов на своей шее. Мы давно готовились, собирали припасы и решали, куда пойдем. Тебя, конечно, не любят, но, если ты пойдешь с нами, не прогонят. Ты сможешь доказать, что где-то внутри еще жив тот Торонго, которого я любила. У тебя есть время подумать. Скажешь о принятом решении утром.

Агата замолчала, и больше между ними не было сказано ни слова. Ни в тот момент, ни позже. Ночью в дом вождя пришел повелитель.

Торонго не спал, не в силах сделать выбор. Многие годы он потратил на то, чтобы упрочить свое положение, чтобы быть и ценным слугой для повелителей, и хорошим вождем для соплеменников. Благодаря его усилиям деревня стала городом, а племя разрослось и подчинило себе все окрестные земли. Оставить это все?.. Немыслимо! Но с другой стороны – Агата…

Дверь открылась так буднично, что сначала Торонго не понял, что вошел повелитель. Увидев, что вождь не спит, Эстрахари слегка нахмурился и махнул рукой, мол, сиди. Прошел на женскую половину, и через мгновение раздался визг жен вождя, впрочем тут же стихнувший. Эстрахари уже выходил, перекинув через плечо оглушенную Агату. Торонго сидел в обморочном оцепенении, вспоминая, как точно так же повелитель уносил отца жены. В тот миг, когда вождь понял, что в следующий раз он увидит Агату мертвой с вырванным сердцем, он схватил меч и молча бросился на повелителя.

Ему даже удалось один раз ударить Эстрахари мечом – повелитель никак не ожидал нападения от верного слуги. Лезвие вошло чуть ниже лопатки и вышло между ребрами, пройдя сквозь сердце. Вместо того чтобы упасть замертво, повелитель зарычал, выронил Агату и резко шагнул вперед, снимаясь с меча. Развернулся и легко отбил второй удар рукой. Лезвие располосовало предплечье повелителя до самой кости, но он не обратил на это внимания. Короткий взмах… Торонго почувствовал резкую боль в горле, закричал, но вместо крика вырвался лишь клокочущий хрип. Мир перед глазами поплыл, и он повалился навзничь. Последнее, что увидел вождь в своей жизни, – склоняющегося над ним Эстрахари, его жуткую пасть, полную крокодильих клыков.

Повелитель был не голоден, но позволить еде пропадать просто так не мог – тело слишком хорошо помнило годы, когда приходилось ловить крыс, чтобы выжать из них жалкие капли жидкой, почти безвкусной крови. Когда сердце вождя остановилось, Эстрахари удовлетворенно рыгнул, снова взвалил женщину на плечо и вышел. Его ждало куда более приятное и важное дело, чем простая трапеза.