Глава шестая
1
В ушах свистел ветер. Ботинки стремились сорваться с ног и улететь. Тело же мое, согласно извечным законам тяготения, похоже, стремительно мчалось в бездну.
Я висел где-то между небом и землей и понятия не имел, падаю ли я, лечу или просто нахожусь вне времени и вне пространства. Обычно такое состояние настигает меня после трех-четырех бутылок водки, распитых на двоих и без закуски. Алкоголь ударяет по мозгам и напрочь стирает границы между понятиями "верх", "низ" и "прямая походка". Как правило, я приходил в себя на кровати или на раскладушке (смотря где выпивали и при каких обстоятельствах), но один раз очнулся на крыше дома сидящим в обнимку с деревянным флюгером-петушком и распевающим во все горло похабные частушки. Помню, что внизу суетилась милиция, а я думал, что сейчас отпущу петуха и полечу на луну. В итоге меня сняли и вместо долгожданного полета определили в КПЗ на сорок восемь часов.
На какое-то время я подумал, что сейчас происходит то же самое. Открою глаза и окажусь где-нибудь в грязной куче снега с зажатой в руках початой бутылкой "Столичной"… Ан нет! Внизу показались первые густые облака, которые стремительно приближались.
Мало того — сбоку от меня вдруг прямо из воздуха возник НЕфилософ Иммануил Кант собственной персоной и стал парить в воздухе, раскинув руки и ноги.
— Что происходит? — заорал я, силясь перекричать ветер.
— Падаем! — заорал в ответ Кант, — Разве не видно?
— Прекрасно видно! А куда падаем-то?
— На землю, — лаконично ответил Кант.
В этот момент мы достигли облаков и полетели сквозь них. Белая пелена заслонила все вокруг. Силуэт Канта стал расплывчатым и нечетким.
Когда мы вынырнули, я увидел далеко внизу раскинувшийся город. Судя по всему, это был мой родной Новоозерск. И, судя же по всему, через пару минут меня ждало возвращение в город, причем весьма стремительное.
— Мы на город падаем! — завопил я.
Кант, паривший сбоку, согласно закивал. Борода его смешно задралась вверх, как и волосы на голове, стоявшие дыбом.
— Почему ты не паникуешь?
— А чего паниковать? Это же Яркула с Ир-диком нас закинули. Значит, с умыслом. Куда-то да упадем.
— А если не куда-то, а на землю? Расшибемся ведь в лепешку!
Кант покачал головой, раздвигая бороду руками, чтобы я видел его лицо. Лицо, кстати сказать, выражало полное спокойствие. Мне от этого легче не стало.
Холодный воздух врывался в легкие и по мере того, как мы приближались к земле, наполнялся запахами бензина, сигарет, едких испарений канализации и просто испражнений. В общем, приятный сердцу городской запах. Дома под нами вырастали с пугающей быстротой. Я разглядел недалеко высокие трубы котельной, Мусорщиков туалет, окруженный многоэтажными домами. Парк. Прямо подо мной раскинулся мой собственный микрорайон. Спустя еще ка-кое-то время я понял, что мы приближаемся к крыше моего дома! Яркула с Ирдиком решили перекинуть нас ко мне! Только чего-то не рассчитали, и вот мы теперь грохнемся на крышу.
— Нам капут! — закричал я и, подлетев к Канту, попытался уцепиться за его штаны.
Что-то в области пояса лопнуло, и штаны стали медленно сползать, обнажая лилового цвета трусы в обтяжку.
— Я всегда подозревал, — заорал Кант, — что у вас, у людей, с психикой не все в порядке! Ну чего можно ждать от существ, которые истребили популяцию хоббитов, зато стягивают штаны только для того, чтобы насладиться видом моих волосатых ног!
— Я не истреблял хоббитов! — прокричал я.
— Вот видишь! А насчет ног, значит, я прав!
В это время штаны слетели полностью, и я полетел вниз, сжимая их в руках. Из карманов штанов полетели вверх исписанные листы бумаги. Кант подтянул голые волосатые ноги и поежился. Лицо его залилось краской.
— Отдай штаны, иуда!
— Я бы с радостью! Держите!
Я отпустил штаны, и они, трепыхаясь на ветру, улетели куда-то в сторону. Теперь Кант побагровел.
— Выговор получишь! По полной форме! Чтоб я да когда-нибудь еще согласился на вашу проклятую Землю сунуться! Да ни за что!
— Так ты инопланетянин?
— Самый настоящий, — ответил Кант, — с планеты Филос системы Нефилос. Там выращивают настоящих НЕфилософов, таких, как Леонардо НетВинчи и Размалевичей со своими лиловыми в крапинку квадратами на всю стену!
Кстати о стенах! Я опустил голову и с ужасом понял, что крыша моего дома находится в опасной близости! Я бы даже сказал — в очень опасной близости! Я разглядел какого-то мужика, прикручивающего к трубе антенну, распахнутую дверь чердака… а потом мы упали… и провалились сквозь крышу вниз.
Мимо меня с чудовищной скоростью промелькнула чья-то квартира, потом лестничный пролет, потом снова квартира, потом снова лестничный пролет. Мне даже показалось, что я пролетел мимо курящего подростка, который, увидев меня, поперхнулся сигаретным дымом. Затем мы пролетели сквозь потолок и грохнулись на диван.
На мой диван!
Мы упали в мою квартиру!
Диван отпружинил, подкинув нас пару раз вверх, потом успокоился, и мы с Кантом замерли, вцепившись руками в обшивку и не веря в произошедшее. Тут я сообразил, что до сих пор громко ору, и замолчал. Волосы у меня на голове тихо потрескивали. Левое веко начало дергаться.
— Я же сказал, что вампир с джинном все предусмотрели, — пробормотал Кант, хотя мне показалось, что голос его предательски дрогнул. — Помогите мне слезть кто-нибудь… ноги затекли…
— А у меня-то… — пробормотал я. Пальцы все никак не хотели распрямляться. Ноги дрожали. Все еще не веря в чудесное спасение, я огляделся и заметил, что пол в квартире стал обычным, без видимых следов насилия. Даже телевизор стоял на своем месте, хоть и слегка перекособоченный. В углу зала высилась коробка с надписью "НЕ КАНТОВАТЬ", и в недрах ее по-прежнему клубился туман портала.
Увидев, что помощи от меня не дождешься, Кант закряхтел и встал на пол, упирая руки в поясницу. Что-то у него в спине звонко хрустнуло. Повращав шеей из стороны в сторону, Кант стал расчесывать пятерней задравшуюся бороду, но волосы упорно не желали принимать изначальное, вертикальное положение, топорщились и искрились. В воздухе волосы вообще хорошо электризуются, а при такой скорости еще хорошо, что мы не загорелись!
Наконец я справился с затекшими руками и встал, опираясь о спинку дивана. Меня пошатывало. Вдобавок к горлу подкатывал горьковатый комок, а голова кружилась. Пробормотав: "Мне срочно надо в туалет", я кинулся в коридор.
В полу коридора обнаружилась едва заметная щель, которая затягивалась прямо на глазах. Мимоходом я заглянул на кухню. Одинокая кастрюлька с недоеденным супом стояла на столе. Зато раковина была забита немытой посудой. Еду-то вампир с джинном наколдовали, а вот посуду убрать не догадались или не успели.
В туалет я решил не заходить, а зашел в ванную, скинул одежду и залез под душ. Сразу полегчало. Прислонившись к стене и закрыв глаза, я наслаждался теплым душем. Хорошая все-таки вещь — цивилизация. Интересно, у Яркулы в Трансервисе есть ванная с туалетом? Если нет, то я туда ни за какие коврижки не поеду…
Мое расслабленное состояние перебил тихий, осторожный кашель. Я открыл глаза и взвизгнул от испуга. Перед ванной стоял Кант с расческой и ожесточенно укладывал бороду.
— Я на секунду, — сказал Кант. — Гель для волос есть? А то я свой дома забыл.
— Не пользуюсь, — пробормотал я, отчаянно прикрывая хозяйство.
Кант заинтересованно скосил глаза.
— А я думал, у вас, у людей, все по-другому.
— Ага, мы детей в капусте находим. Можно помыться, а?
— В капусте? — заинтересовался Кант, раздирая расческой волосы. — Прямо в огород выходите, а там младенец? Интересная концепция! У нас процесс занимает больше времени.
— Еще аист приносит в некоторых странах, — сказал я, разозлившись. В собственном доме, и помыться не дают спокойно. — А еще на Земле есть птица, которая яиц не несет, а сама из них рождается! Ясно?
— Это что за птица такая? — удивленно спросил доверчивый НЕфилософ.
— Помоюсь — скажу. А теперь сходи на кухню и поставь чайник. Кушать охота после такого нервного перенапряжения.
— Ты, Витя, смотри мне не указывай, — погрозил пальцем Кант, — а то сдеру с тебя за соучастие, мало не покажется!
— Я тебе жизнь, между прочим, спас, — напомнил я, намыливая мочалку. — А ты — сдеру, сдеру. Хоть бы спасибо сказал.
— А я и не нуждался, — с вызовом ответил Кант. — Они бы меня и сами отпустили. Я циклопам рассказал конвенцию о правах человека!
— Ну и что? Помогло?
— Если бы они поняли, то помогло бы. — Кант еще раз бросил косой взгляд на то, что у меня ниже пояса, хмыкнул: "В капусте, ну ни фига себе!" и вышел.
Наконец я смог хорошенько намылиться в тишине и спокойствии. Намыливая спину, я позволил себе немного попереживать за судьбу Мусора, Севы и нелюдей, но потом решил, что раз с нами все в порядке, то и с ними тоже, и отбросил грустные мысли в самый пыльный уголок мозга. Чистота, как говорится, залог здоровья. Вот помоюсь, а потом будем и думу думать!
Но не успел я подставить намыленную голову под теплые струи, как сквозь шум воды до моих ушей донесся приглушенный стук в дверь. Следом в ванную комнату ворвался взбудораженный Кант в одних трусах, с встопорщенной бородой и с куском хлеба в руке.
— Милиция пришла! — заговорил он страшным шепотом. — Тебя спрашивают!
— Ты открыл? — спросил я, лихорадочно смывая шампунь.
— Нет. Они там орут, чтобы ты дверь открыл!
— О-о-о! Когда же все это кончится?
— Когда котлы у Цеденбала остынут, — сказал Кант и скрылся за дверью.
Мне же ничего не оставалось, как в спешке домываться и выскакивать в коридор.
В дверь действительно колотили. Вдобавок чей-то деловитый голос требовал, чтобы я открыл дверь, это милиция. На всякий случай я посмотрел в глазок и в самом деле увидел двоих милиционеров. Один из них был тот самый, который спрашивал у нас на лестничной площадке у лифта, не видели ли мы чего подозрительного.
Прежде чем открыть, я обернулся и увидел Канта, выглядывающего из кухни. Кант дожевал бутерброд и кивнул, дескать, можно открывать.
2
Молоденький милиционер замер в замахе, едва не стукнув кулаком меня вместо двери. Второй, чуть постарше, с видимыми следами начинающихся усов над верхней губой, козырнул:
— Добрый вечер, уважаемый. Почему не открываете?
Я развел руками. Вид мокрого человека, завернутого по пояс в полотенце, говорил сам за себя. Милиционер неловко хмыкнул.
— Входите, а то я простужусь.
Милиционеры вошли. Я же решил, что раз меня не скрутили сразу, значит, ничего страшного не произойдет.
— У вас в доме произошел инцидент, — начал тот, который моложе. — Как раз под вашей квартирой проживал гражданин по имени Аврелий Александрович Циклопедиус, известный в районе пьяница и бузотер. Сегодня днем в его квартире, вероятно, произошел взрыв, а сам Циклопедиус исчез. Вы ничего подозрительного не видели или не слышали?
— Признаться честно, нет. — Я-покачал головой. — Циклопедиус, говорите? Да я раньше даже этой фамилии не слышал.
— И взрыва не слышали? — Молодой милиционер потеребил подбородок и прищурился, — А мы с вами нигде раньше не встречались?
— Не думаю. Я редко выхожу из квартиры. Только на работу и обратно. У меня знакомых мало, а друзей вообще нет.
— А что это у вас с полом? — Старший кивнул на трещину. Как назло, из трещины вился легкий дымок.
— Ого! — Я изобразил на лице удивление. — Понимаете, я только пришел, сразу в ванну, даже не заметил!
— Вы же только что сказали, что не выходили из дома!
— Я сказал?
— Вы! — Старший потянулся к кобуре. Младший, не сводя с меня глаз, сорвал с кармана рацию.
— Стойте! — завопил я, поднимая руки. Полотенце с тихим шелестом опустилось на пол. — Вы делаете роковую ошибку! Пытаетесь арестовать невиновного!
— Я таких невиновных каждый день арестовываю, — сказал старший. — Руки на стену! Лицом туда же!
— На стену? — не понял я.
— Делай что говорят!
— А полотенце поднять можно?
Младший подозрительно осмотрел меня, но, видимо, не нашел места, куда бы я мог засунуть оружие, и кивнул.
— Розочка, Розочка, это Абстракт, записывай адрес… — Рация барахлила.
Я присел на корточки, подтянул пальцами полотенце и помедлил секунду, ожидая, что Кант из кухни предпримет что-нибудь стоящее. Вопреки ожиданиям, коридор не озарили вспышки молний, не появился никакой демон, который обезоружил бы ментов в одно мгновение. Даже мизерного колдовства не наблюдалось.
Зато за спинами милиционеров начала открываться дверь.
Я застыл с открытым ртом. Младший, проследив за моим взглядом, развернулся. Старший, выхватив из кобуры пистолет, направил ствол на дверь…
— Витек! Ты дома? Ау! Мы вернулись!
Дверь распахнулась стремительно. На пороге стоял Зловещий Иердец в своем истинном обличье. За его могучей спиной, слегка пошатываясь, притаился бледный Сева. Я различил его лицо и натянутый на глаза трехцветный "петух".
Следующее мгновение для милиционеров растянулось, наверное, на целую вечность. Мимике, которая искажала их лица по мере того, как они разглядывали джинна во всей его красе, мог бы позавидовать сам Станиславский. Взгляд ментов скользнул по лысой голове, по глазам без век и губам без кожи. Затем плавно перешел на грудь и туловище, покрытое склизкой зеленой гадостью.
— Что это вы тут делаете, а? — спросил Ир-дик, облизывая губы длинным раздвоенным языком. — Моего друга Витю обижать надумали?! А ну опусти пукалку, а то я сейчас тоже как выстрелю, пойдут клочки по закоулочкам!
С ментовских лиц сползла не только краска, но и всякий намек на разум. Глаза их сделались совершенно безумными. Первым растянулся на полу тот, что постарше. Младший еще попытался прохрипеть что-то в рацию, но, кроме тихих бульканий и шумов, произнести ничего Не смог и в конце концов упал на своего напарника крест-накрест.
— Что они тут забыли? — спросил Ирдик, небрежно перешагивая через тела. — Вить, а ты чего голый?
Я пробормотал под нос насчет ванны, поднял полотенце и закутался в него вновь.
— Дверь закрывайте, продует.
Белый, как мертвый череп, Сева прополз вдоль стены мимо милиционеров и захлопнул дверь.
— Как я рад вас видеть.
— А уж мы-то как рады. — Ирдик похлопал меня по плечу, оставив на коже зеленоватые разводы, — Ты не представляешь, во что мы все вляпались. Пошли в комнату, я все расскажу.
— Сева, ты как? — Я подошел к своему тощему другу.
— В п-порядке, — пролепетал Сева дрожащим голосом. — Они меня на улице поймали, гады! Я за хлебом п-пошел, до киоска дойти не ус-спел, а они навалились, связали и потащили!
— Пошли в комнату.
— А как же он-ни? — Сева кивнул на милиционеров.
— Сейчас что-нибудь придумаем.
Мы прошли в комнату. Кант примостился в кресле, задрав волосатые ноги, и как ни в чем не бывало пилил ногти небольшой пилочкой из маникюрного набора.
— Мог бы и спасти, — сказал я, располагаясь на диване.
— Не положено, — ответил Кант. — По инструкции я должен только наблюдать, и никаких вмешательств!
— Но ты же толкнул шамана в бок.
— Ситуация, сопряженная с опасностью для жизни! Я же не мог рисковать своей персоной.
— Ну да, а нашими персонами, значит, мог.
— Мог, — согласился Кант. — Ирдик, что там у тебя, рассказывай.
— Первым делом, я хочу знать, что это был за розовый шар, который свалился на наши головы, — сказал я.
— А мне интересно, почему ты, Витя, голый, а Кант, извиняюсь за выражение, в трусах? — спросил Ирдик.
Кант покраснел. Я, признаюсь, тоже.
— Как перекинули, так и сижу, — сказал НЕ-философ, пытаясь напустить на себя важности. — И вообще, это не твое дело, почему я в трусах и почему у меня волосатые ноги!
— Про ноги я не говорил!
— Могу поклясться, что думал!
— А я вообще душ принимал, — вставил я. — Ничего личного.
— Да уж. Ну, а насчет шара как раз объяснить проще всего, — начал Ирдик, устроившись на своем любимом месте — в углу, около батареи. — Мы с Яркулой наблюдали за твоей, Вить, неудачной попыткой отвлечь внимание шамана. Затем, когда тебя поймали и привели к скамейке, мы стали думать, что делать дальше. Заодно наблюдали. Когда Кант лягнул шамана и избавил его от клюки… хорошая работа, кстати…
Кант полыценно кивнул и сдул крошку с ногтей.
— Так вот, когда шаман перестал колдовать, мы с Яркулой обрушили на вас одновременно два заклятия. Заклятие перемещения и заклятие наведения ужаса. Есть такое заклятие. Вызывает отвращение и ужас у любого, кто окажется под его воздействием.
— Не помню, чтобы что-то вызвало у меня ужас.
— А мы только на циклопов наложили. Помню, один раз я применил заклятие ужаса к мелким Женовым родственникам, чтобы вытурить их из своего магазина. Они, сволочи, стали воровать у меня крупу, сахар и соль. А самые наглые тырили из холодильника сыр. Представляете? Забирались в холодильник и тырили. Ну, я, значит, решил наложить заклятие. Прихожу утром и вижу такую картину: самые слабые родственники совершили массовое бегство, в спешке побросав награбленное, те, что посильнее, корчились в судорогах и отгоняли от себя несуществующих тварей, ну а самые сильные, забились в угол, соорудили баррикаду и отбивались от иллюзорного чудища, кидая в него яйцами! Мне еще шесть дней понадобилось, чтобы вытащить их из-за баррикады. Пришлось помощь вызывать из замка Тьмы и Леса…
— Короче, Ирдик! — нагло перебил Кант. — Что с циклопами?
— Разбежались они все, — тут же сменил тему джинн, — а мы разлетелись в разные стороны. Заклятие перемещения нал ожил ось слоями, вот нас и разделило по парам. Тебя с Витей перенесло, меня с Севой, а Яркулу с Мусором.
— А Саныча? — спросил я. — Его, между прочим, знаете как зовут? Циклопедиус! Фамилия такая.
— Странная фамилия, — хмыкнул Ирдик, — подозрительная. А с кем он улетел и улетел ли вообще, я не знаю. Может, с Яркулой, а может, в туалете остался.
— Его теперь и милиция ищет, — сказал я.
— Те двое, что валяются в коридоре, — милиция? — поморщился Ирдик. — Не смешите мои ушные раковины! Милиция не падает в обморок при виде одного-единственного джинна. Это вшестером мы банда, а в одиночку, признаюсь, даже череп толком проломить не можем.
— В общем, переместились мы с Витей в квартиру, а вы с Севой куда? — перебил его Кант нетерпеливо.
— В микрорайон, неподалеку, — ответил Ирдик.
— Я с-сразу его узнал и пред-дложил идти к Вите, — сказал Сева.
— Молодец! — Кант махнул пилочкой. — Хвалю. Единственное разумное существо среди всех нас.
Сева стянул с головы шапку, обнажив копну мокрых взъерошенных волос, и стал нервно мять ее в руках. Его розовые "лопухи" загорелись с новой силой.
— А куда делись Яркула с Мусором?
— А кто ж их знает? — пожал плечами Ирдик. — Мы здесь, а они где-то еще.
— А еще есть я! — сказал чей-то чревовеща-тельный бас из-под стола.
Сева, сидевший рядом, взвизгнул и подпрыгнул высоко в воздух.
— Миша Кретчетов! — воскликнул Ирдик. — Ты-то как здесь оказался?
— Меня кто-нибудь спрашивал, хочу ли я перемещаться или не хочу? — спросил бас Миши с потолка. — Взяли и перенесли, тоже мне!
— Ты же обиделся! — сказал Ирдик. — Разговаривать перестал, ставки делать начал. Мы подумали, ты ушел потом.
— С самого интересного и уходить? — изумился Миша Кретчетов. — А ты, когда эротические фильмы смотришь, на самом интересном месте ужинать идешь, да? До конца, небось, досматриваешь! Вот и я решил посмотреть, чем вся эта ваша битва закончится. Зря вы меня не послушались насчет канализации. Я предлагал отвинтить унитазы и пустить воду. От такого ужасающего запаха циклопы пришли бы в пол-нейшее безумие и разбежались!
— Я бы тоже от такого запаха пришел в полнейшее безумие, — сказал Ирдик. — И так все обошлось.
— А здороваться что, уже не надо? — спросил Кант. Он уже кончил пилить ногти на руках и перешел на ногти на ногах. К слову сказать, носков на нем не было, и я заметил, что на пятках у НЕфилософа прорастают черные кучерявые волосики.
— Кант! Здорово, дружище! — проговорил Миша Кретчетов, — За порядком следишь? Ценю. Ты же в плену был, если не ошибаюсь?
— Освободился, — ответил Кант. — А вот тебе, Миша, я не верю. Ни один чревовещательный бас никогда в жизни не подчинится заклятию перемещения, если сам того не захочет! Верно?
— Меня застали врасплох, — буркнул бас из угла. — Я как раз распихивал день… принимал ставки! Между прочим, кое-кто не успел поставить на ваш побег и будет чрезвычайно зол!
— Это нас не касается, — сказал Кант спокойным, ровным голосом, — Если думаешь нажиться на своем чревовещании в конкретной ситуации, то у тебя ничего не выйдет.;Я не позволю.
— Даже за сто тыщ миллионов? — с надеждой спросил Миша.
— Даже за сто тыщ. К тому же у тебя таких денег отродясь не водилось.
— Ну и ладно, — недовольно проговорил чревовещательный бас, — ну и обидюсь на вас снова. Сами думайте, как попасть в логово циклопов и остановить их.
— Мы об этом как-то и не думали, — пожал плечами Ирдик. — Зачем нам это?
— А затем, что циклоповский шаман ужасно разозлился и собирается завтра утром выпустить в город свое детище — гигантского циклопа, который разнесет Новоозерск в щепки, а заодно и вас! Я думал, вы умные, хотите предотвратить беду, а вы, оказывается, подлые трусы, которые предпочитают отсиживаться в норе и ждать, пока из-за вас погибнет добрая половина человечества! Позор вам и вечное клеймо промеж глаз! Люди не забудут вас! Ваши имена станут нарицательными! Они будут означать трусость и безответственность! Алчность и крохоборство! Содом и Гоморру! Лило и Стича! Короля и Шута! Матрицу и Революцию! — Чревовещательный бас Миши Кретчетова закончил пламенную речь долгим, протяжным рыданием и всхлипываниями, которые раздавались попеременно в различных углах зала, — Я не хочу умирать так рано! — добавил он в конце дрожащим голосом. — Мне всего двенадцать тысяч лет! Я даже не женат!
— Кто ж за тебя выйдет, ты же бесплотный! — сказал Ирдик.
— Раз в полгода я обрастаю плотью, и кровью, и кожей, и волосами, и даже бородой, — всхлипнул Миша Кретчетов, — Чем не жених? А к весне меня уже не будет! Кхы-кхы-кхы…
— Да ладно тебе. — Ирдик от смущения стал водить по занавеске ладонью. Углы занавески обуглились и почернели. — Мы как раз собирались решать, как нам попасть в логово циклопов. Где, ты говоришь, они обитают?
— Двести дзенов, — сказал чревовещательный бас. Было совершенно ясно, что он чужд всяческого сочувствия и сострадания.
— А как же борьба за мир и собственную жизнь?
— На кой мне жизнь, если нет денег? — философски заметил Миша Кретчетов. — Можно сто девяносто дзенов, я не жадный.
— Зато я жадный, — сказал Ирдик, заглядывая в кармашек на шортах. — Сто восемьдесят семь!
— Не пойдет. Сто девяносто и точка!
— Но у меня нет таких денег!
Кант благоразумно не вмешивался, продолжая орудовать пилочкой.
— Вот сейчас придет Яркула, он тебе одолжит! — сказал бас, помолчав.
И действительно, не успел Миша договорить, как в дверь требовательно застучали. К тому же послышался голос графа Яркулы:
— Открывайте! Тяжело ведь! Надорвусь!
Я кинулся в коридор и распахнул дверь.
На пороге стоял сияющий радостью Мусорщик. Его пальто было расстегнуто на груди, свитер задрался к горлу, бороденка топорщилась в разные стороны и походила на крепко выжатый кусок мочалки.
Из-за Мусора выглядывал Яркула, красный как рак, вспотевший и злой. На плечах именитого вампира лежало обмякшее тело Саныча Циклопедиуса.
— Войти можно? — спросил Мусор, крепко пожимая мне руку, и переступил через порог.
3
В комнате появление Яркулы, Мусора и Саныча было встречено дружными радостными возгласами. Кричали, правда, только Ирдик и Сева. Кант, сохраняя НЕфилософскую важность, лишь коротко кивнул головой, а Миша Кретчетов предпочел скромно промолчать.
Яркула, чей красный цвет лица медленно переходил в лиловый, дотащил Саныча до дивана и опрокинул его с плеч, громко при этом выдохнув. Сам рухнул рядом, стягивая ботинки. Под ботинками оказались теплые, вязанные из ярко-красной нитки носки. Простонав от наслаждения, Яркула откинулся на подушки и стал разминать руками пятки.
— Проклятые ботинки! Жмут каждый раз, когда я прохожу больше трех километров! И что я только с ними не делал! Даже маслом смазывал стельки, а все равно не помогает!
— Это еще что, — сказал я. — У меня кроссовки были, так на них подошва все время отставала, причем в самый неподходящий момент…
Мусор сел на табуретку у стола и пошарил плотоядным взглядом в поисках чего-нибудь съестного. Его немалые габариты требовали пополнения энергии минимум шесть раз за день.
Обычные завтрак, обед и ужин его не устраивали ни в коей мере. В одиннадцать часов утра Мусор обычно садился пить чай с бутербродами, в пятнадцать ноль-ноль забегал в ресторанчик около своего туалета перекусить, а к вечеру устраивал так называемый "файв о'клок", горделиво поясняя, что это у англичан есть такая добрая традиция. Не знаю, как там у англичан, но я не уставал твердить Мусорщику, что от чрезмерной прожорливости живот растет не по дням, а по часам. А толстые люди умирают лет на десять раньше. Правда, на это Мусор неизменно отвечал, что люди курящие (каковым я являюсь) умирают еще раньше, поэтому кто кого переживет — это еще вопрос.
— Что это у вас, господа, милиционеры в коридоре валяются? — спросил Мусор, не найдя на столе ничего, что бы мало-мальски отвечало его гастрономическим запросам. — К дождю?
— К суматохе! — сказал Ирдик. — Они искали нашего многоуважаемого алкоголика Саныча!
— Кстати о Саныче! — проворковал Яркула, наслаждающийся самомассажем ног, — Тяжелый, скотина! С виду махонький и худенький, а как поднял — думал, что там и останусь!
— А как вы его вообще с собой захватили? — спросил я.
— Магия! — туманно пояснил Мусор. — Кстати, вот! — Он кряхтя вытащил из-за пояса ту самую книгу фантастики, которую я использовал для самообороны. — Держи, предатель! Повесишь на стенке у камина! Будешь вспоминать, как в меня кидался!
— Я не в тебя кидался! Я в циклопов! Ты же их не видел, думал, что это я так просто! — Я взял книгу и положил ее рядом с собой. — Кстати, что там с сантехником? Мы собрались найти логово циклопов и уничтожить их к едрене фене!
— Да и команда неплохая подобралась! — Мусорщик горделиво осмотрел присутствующих, словно это он натолкал в одну комнату вампира, джинна, НЕфилософа, нас с Севой и мирно спящего на диване Саныча. Еще где-то присутствовал незримый чревовещатель-ный бас, но его слышно не было, а потому он не считался.
— План такой! — начал Мусор, стягивая мокрое пальто и вешая его на спинку стула. — Сантехника дома нет, поэтому придется разбираться с системой канализации самостоятельно. Мы, значит, находим вход в подземелье, залезаем туда, находим их шамана — ту самую сволочь, которая у них руководит организацией терактов, — вяжем его и требуем, чтобы циклопы убирались куда подальше. А? Как вам, господа? Идеальный план, я думаю! Такому плану позавидовал бы любой писатель-детективщик!
— Удачный план, — скривил губы Яркула, — Вопрос первый: где ты собираешься искать вход в подземелье?
— За городом, — не растерялся Мусор, — В любой книге входы в подземелье находятся за городом. Чтобы их никто не увидел!
— Получается, что и мы их не увидим!
— А мы будем хорошо искать! — В порыве чувств Мусор легонько стукнул кулаком по столу, но, увидев мрачный взгляд Ирдика, убрал руки под стол.
— Вопрос второй: каким образом ты собираешься ловить шамана? Думаешь, его не будут охранять?
— Лучший залог победы — внезапность! — хищно прошептал Мусор. — Мы их вот так, сюда, потом эдак и хлоп — шаман у нас в руках!
Я не успел уследить за размашистыми движениями Мусора. Яркула, похоже, тоже. Ирдик прищурил глаз.
— Что-то я ничего из твоих объяснений не понял.
— Но вы же колдовать умеете. Вот и придумайте чего-нибудь! — в сердцах воскликнул Мусор. — Я десять лет искал инопланетян и различных тварей! А как нашел, оказалось, что они вообще ничего не умеют! Даже жалких циклопов побить и то не могут!
— Их двенадцать миллионов! — напомнил Яркула.
— И ты считаешь, что двенадцать миллионов циклопов стоят одного вампира? — Мусор хитро улыбнулся.
Эти слова задели Яркулу за живое. Он перестал разминать ступни, выпрямился и ткнул в Мусора длинным пальцем.
— Запомни, человече! Никто и никогда не скажет Яркуле, что он чего-то не может! Давай сюда своих циклопов! Я разберусь с ними одной левой! В крайнем случае, позову подмогу! У меня вампиров-родственников по всему миру, как грязи!
— Так много?
— Нет, такие же липкие, гадкие и забиваются во все дыры! — Яркула сел и вновь принялся за ноги. Что-то в его ступнях щелкало и похрустывало. — Все равно остается вопрос насчет входа в подземелье. Тут без компаса и лопатки не обойдешься!
— Но ведь есть Миша Кретчетов! — сказал Ирдик. — Миша, отзовись, ты где?
— Нашли три дзена? — ворчливо поинтересовался Миша со стороны коридора.
— Яркула, дай три дзена, — быстро произнес Ирдик, протягивая зеленую лапу. — Для дела, потом верну.
— Для какого дела? — сощурился Яркула. — Ты мне еще с прошлого раза двенадцать должен! Помнишь, выпивали, а тебе на табак для кальяна не хватило? Кто тебе одолжил? Я!
— Я отдал! — взревел Ирдик, несправедливо обвиненный в неуплате долга. — Когда тебе на пакетики дистиллированной крови не хватило, я доплачивал, помнишь?!
— Кому ты доплачивал?! В морге ни одной живой души не было! На фига мертвецам твои деньги?
— А служащим?! Я денежки в платочек завернул и на трупик один положил. С утра кто первый придет, тот и возьмет!
Яркула, вновь прервав массаж, вскочил на диване.
— Не считается это! Я бы и сам мог пакетик положить, без тебя!
— Но я-то был! Значит, считается!
— Да ты, поросячья морда, жульничаешь! Я тоже сейчас могу вон Вите дать три дзена, а сказать, что тебе! Разве это честно?
— А ты дай, вот и проверим!
Вампир залез в карман брюк, долго в нем возился и наконец вытащил горсть каких-то медных монеток величиной с бутылочную пробку. Отсчитав несколько штук, он протянул их мне.
— Держи! И передай этому зеленокожему, что он мне три дзена сверху должен будет, как процент!
— Давай сюда! — Джинн протянул лапу.
Я отдал ему монетки. И тут до Яркулы дошло, что он только что совершил.
Некоторое время вампир стоял, разинув рот, и переводил взгляд с меня на Ирдика. Потом медленно поднял руку и почесал свой крупный греческий нос.
— Не понял… я же не хотел тебе денег в долг давать… как это получилось?
— Как получилось, так уже не получится, — ответил довольный Ирдик, прибавляя вампир-ские монетки к толстой пачке разноцветных купюр, перетянутых черной резинкой. — Миша! Ровно сто девяносто, как договаривались! Бери и указывай нам дорогу в подземелье!
— Я бы с вас еще содрал проценты, за вынужденный простой, — сварливо сказал бас из угла, — да прощаю, ладно. Нравитесь вы мне все. Что-то в вас есть, особенно в пухлом вашем, в свитере.
Мусор стойко перенес насмешку. А я заметил, что Сева при звуках Мишиного баса вздрогнул и потянулся тощей своей рукой к ножу, лежащему на краю стола.
— Не сметь! — рявкнул Ирдик, и Севина рука сама собой уползла под стол и тихо легла на колено.
Тем временем деньги исчезли из лапы джинна с негромким хлопком. Чревовещательный бас громко прокашлялся и спросил:
— Все в сборе?
— Все. Давай рассказывай. Нечего время терять.
— Хорошо. Итак. Вход в подземелье находится…
И в этот момент произошло совсем не лирическое, а довольно обыденное отступление от сюжета. Не успел Миша Кретчетов договорить, как его прервал громкий, протяжный зевок. Взгляды присутствующих обратились к дивану. Но зевал не граф Яркула, который вообще чесал одной рукой нос, а второй пятку. Зевал Саныч Циклопедиус. Еще мгновение он протирал глаза кулаками, потом потянулся и сел.
Оглядев нас хмурым, заспанным и чуть-чуть трезвым взглядом, он пробормотал заплетающимся языком:
— А чо это вы здесь все делаете? А? О!
