Глава 14
ВЕНЕЦ ВСЕМУ
Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается… и привыкнет.
Оптимист, имеющий странных информаторов
Первыми, что было вполне ожидаемо, появились творцы. Без драматичных спецэффектов, без яркого света, охватывающего их фигуры, без развевающихся одежд и всего прочего, без чего, казалось, не обходилось ни одно их появление по важному поводу. Разве что о прибытии Хель оповестил сухой щелчок. Меня даже стукнула мысль, что, возможно, это какой-то дефект ее силы, а вовсе не фишка. Еще больше меня удивило то, что появилось действительно все Поколение. Хотя обычно подавляющее большинство предпочитало отсиживаться в своих мирах, усиленно делая вид, что проблемы множественной вселенной их не касаются. А творцы как бы на пенсии.
На меня могущественные существа в обличье подростков смотрели с недоумением и брезгливостью. И только вставшие рядом Алив (справа) и Хель (слева) не давали остальным повода проверить мое бессмертие на прочность.
За спиной, чуть промазав мимо круга, из воздуха шагнула Таня, придерживая магией Ририэля, Алира и Элли. Быстро сориентировавшись, она предпочла остаться на месте и даже успела схватить Алира за рукав, когда тот вознамерился вклиниться между творцами. Элли что-то тихо прошептал, видимо, поясняя бывшему рыцарю, что здесь, собственно, происходит, затем последовала короткая реплика эльфа, конкретизирующая их положение. Судя по усмешке, исказившей лицо Убийцы, попытку пошутить засчитали и моим спутникам разрешили присутствовать.
Последней появилась моя новая «сестричка», и не одна, а с весомыми аргументами. Анабель и Габриэль, обездвиженные волей создания Отступника, парили в полуметре над землей, так чтобы эта гадина оказалась строго за ними, как за надежным щитом.
— И что дальше?
Кто это спросил, я так и не понял.
— Сначала мы выпустим это странное существо, а потом, когда не будет преграды, сотрем помеху из памяти вселенной. — Теперь я понял, что это говорило все Поколение, ставшее в этот момент чем-то единым, большим, чем просто кучка заигравшихся во всесилие творцов.
Значит, вот как? Стравили двух монстров, чтобы добить выигравшего, которого сильно ослабит схватка. Все это, чтобы, наконец избавиться от последних напоминаний об одном из творцов, оступившемся и упавшем в Бездну?
Нет, что-то здесь явно было не так. Будто бы я видел лишь часть картинки, самый угол которой просто загнули. Реальность продолжала чуть подрагивать, словно с той стороны вероятности оставалось что-то еще. Хотелось провести рукой по воздуху и сдернуть тонкий флер, скрывающий истинное положение дел.
— Поколение предлагает вам честный поединок, — теперь за всех говорила Алив. — Заложники остаются в живых до тех пор, пока не определится победитель: именно он решит их судьбу. Кроме того, победитель сможет беспрепятственно покинуть эту крышу и занять мир Отступника. Вас двоих эта вселенная не выдержит — все уже рушится. Но один не повредит ей.
— Принято, — улыбнулась сестричка.
Позади Таня громко объясняла матери, какого она о ней мнения. Творцы с интересом прислушивались. Элли просил отказаться, говоря, что все можно сделать по-другому. Алир тоже пытался мне что-то доказать, яростно жестикулируя.
Только Ририэль остался спокойным, помахав мне ручкой на прощание.
— Принято, — согласился я. Что ж, во множественной вселенной и без того достаточно монстров, нужно хоть чуть-чуть облегчить старушке-вселенной жизнь, пока мы все не оказались поглощены Хаосом.
Девушка выдвинулась из-за спин своих заложниц, в движении перестраивая тело. Наверное, мы были похожи и в своих истинных обличьях. Черная с красными узорами кожа, костяные шипы по позвоночнику, оскал, демонстрирующий два ряда белоснежных и очень острых клыков. Хотя конечно, «сестричка» оказалась меньше и не в пример изящнее меня. Единственное, что смущало в ее облике, — рога. Мне всегда казалось, что они выглядят гордо и устрашающе. Со стороны же оные смотрелись как неудачная попытка скрестить демона с козлом…
Создание опустилось на передние лапы, прижимая полотна крыльев к спине и группируясь для прыжка. Деформировавшиеся голосовые связки издали низкое рычание, а в следующий момент она атаковала. Я мог бы уклониться, пригнуться или даже отскочить в сторону: в противовес нечеловеческой скорости у меня оставалась возможность решать, а не оставлять все инстинктам зверя. Однако заигрываться было глупо. Бросив свое тело вперед, я опрокинул существо на спину, впечатав в крышу до хруста костей или, что вероятнее, бетона. Когти легко вошли в плоть, несмотря на то что она должна была быть прочнее камня. «Сестричка» тонко взвизгнула от боли, но извернулась, стегнув меня острым концом хвоста по боку и распарывая его до позвоночника.
Вар, скрепляющий стыки крыши, пузырился от ядовитой крови, которая прожигала все, на что попадала. Творцы синхронно отступили на несколько шагов, освобождая еще место для нашего поединка. И пусть какому-нибудь невнимательному зрителю могло показаться, что наши силы оказались равны, — исход поединка был ясен. Мой бок уже срастался, несмотря на то что пару секунд назад меня чуть не разрезали пополам. И я совсем не чувствовал боли. «Сестрица» же припадала на передние лапы, подволакивая правую конечность. Перебитые суставы регенерировали медленнее и намного мучительнее — вытянутую звериную морду искажала гримаса боли и недоумения.
Да, нас создали из Тьмы, наделив одинаковой силой — так могло показаться на первый взгляд. В принципе и на второй — тоже. Я сам не сразу понял, в чем дело. Но теперь разница была очевидна: мое бессмертие было ошибкой, которую Гэбриэл исправил в своем новом творении. Создание, стоящее напротив меня, можно было убить. А вот «сестрица» этого еще не осознала, снова бросившись вперед.
Следующим ударом я перебил ей позвоночник, с некоторым интересом наблюдая, как посередине правильного круга, образованного творцами, скрючилась в позе эмбриона уже обычная тощая девчонка. Трансформация убрала страшную рану, но сражаться она больше не могла.
Из уважения я тоже перекинулся в привычную, ставшую родной форму подростка. Не боясь обжечь босые ступни своей же кровью, подошел к такой странной родственнице. Хотелось что-то сказать или спросить, быть может, немного потянуть время и понять наконец, что происходит вокруг и почему все получается именно так. Но встретившись взглядом с Хель, понял, что это глупо. Щелкнул пальцами, создав легкий импульс, и в следующий момент создание Отступника исчезло, развеянное упругим порывом ветра, оставив после себя едва уловимый запах лилий.
Неужели все?
Творцы молчали. Спутники тоже.
Хуже всего, путы, сдерживающие Габриэль и Анабель, никуда не исчезли, хотя они должны были развеяться вместе с созданием Отступника. И только теперь я наконец-то начал понимать, что из-за очередного творения спятившего творца Поколение не пошевелило бы и пальцем, наплевав на множественную вселенную. Просто я слишком зациклился на том, что все хотят меня подставить. Скучный Темный князь из маленького мира в играх творцов не имел никакой цены и действительно получил роль самой обычной наживки. Им нужно было убрать с доски лишнюю фигуру, чтобы кукловод наконец вышел из тени.
Все-таки мания величия — зло, — так привык к мысли, что я тут самая главная проблема, которую все хотят устранить, что не заметил очевидного.
«Сестричка» сказала:
— Без привычного дела моя жизнь потеряет смысл. Я не могу не убивать…
Но что она делала все это время? Почему появилась только сейчас, спустя столько веков после уничтожения Гэбриэла? Вариантов было два: первый заключался в том, что кто-то неудачно переработал на новый лад Спящую красавицу, погрузив «сестричку» в мир грез на долгие годы. Второй, и, увы, правильный, говорил о том, что ее создали не так давно и она сразу отправилась выполнять поручение.
Не зря же самой первой убили старую Таэней — Гэбриэл был ее воспитанником, и она знала его как никто другой, а потому могла все просчитать и досрочно раскрыть карты, испортив игру.
Что ж, стоило догадаться, что история с восстанием Отступника закончилась слишком хорошо, чтобы быть правдой, и у него мог найтись запасной план.
…Гэбриэл выступил из-за границы мира, сминая тонкий лист реальности. Он был одет в дорогой костюм-тройку, сидящий на нем идеально. Начищенные до блеска ботинки не касались крыши — их обладатель гордо вышагивал по воздуху. Короткая стрижка изменяла привычные черты лица, превращая его в незнакомца, с которым, столкнувшись в толпе, вежливо раскланяешься и поспешишь дальше по делам. Поправив галстук и смахнув невидимые пылинки с рукава пиджака, Отступник ослепительно улыбнулся:
— Вот и свиделись.
Если бы Элли не знал, что произошло в действительности, он бы решил, что не произошло ничего. Всего-навсего возник откуда-то представительный господин и поздоровался с присутствующими. И Отступник вовсе не был похож на Темного князя, несмотря на то что все, кто хоть сколько-нибудь разбирался в делах минувших дней, утверждали: они — одно лицо, особенно когда Габриэль не пытается прикидываться тощим подростком. Хотя… потратив на внимательный осмотр еще несколько долгих мгновений, Азраэль подвел итог: некоторое сходство имело место быть. Но скорее князь походил на своего создателя, как перерисованное с помощью копирки изображение. Вроде и близко, но не совсем, будто бы художнику не хватило мастерства и терпения сделать достойную копию, и он наскоро провел линию скул и губ, обвел глаза, заштриховал лицо и небрежно разбросал по листу тени.
Возможно, тому, кто первым сказал о похожести этих двоих, просто очень хотелось, чтобы это было правдой. А затем время, вера и память сделали свое дело, стирая различия и оставляя черты, которые объединяли два образа. По скромному мнению Элли, Габриэль и та больше походила на своего папу.
Творцы молчали, видимо, ожидали, что последует за приветствиями. Нападать на того, кто когда-то чуть не уничтожил всю множественную вселенную, они не спешили. Возможно, помнили, какой ценой была достигнута предыдущая победа, возможно, просчитывали вероятности и надеялись понять, сколько козырей Гэбриэл припрятал в рукаве на этот раз. Хотя скорее всего, просто не знали, с чего начать. Спросить, как ему удалось выжить? Это не столь важно. Нашлась одна лазейка, отыщется и другая, а все дыры множественной вселенной не заделаешь при всем желании. Уточнить, каковы намерения? Уж точно не попросить прощения и вернуться в семью. Почему не показался раньше? Опять же, делу сие вряд ли поможет.
Алир, наклонившись к уху ангела, попросил хоть в двух словах объяснить, что именно случилось и кто это такой, если могущественные творцы смотрят на него так.
— Папа Габриэля, — хмыкнул Элли, — видимо, устал переворачиваться в гробу и решил навестить родственников.
— И это плохо? — нахмурился бывший рыцарь.
— Очень, — ответил уже Ририэль, — был бы я один — уже бы куда-нибудь от греха подальше смылся. Во многих мирах Отступник до сих пор главное пугало для малышни и первый злодей в сказках.
К огромному сожалению эльфа, он оказался услышан. Улыбка Гэбриэла стала еще более широкой и приобрела бодрый вид.
— Приятно и вполне заслуженно. Правда, я уверен, что не обошлось и без помощи извне и многие детали претерпели значительные изменения. Но за мнение спасибо, — поблагодарил Отступник, и в следующий момент Ририэль схватился за горло, понимая, что не может произнести ни единого слова — даже закричать или застонать у него не получалось.
Азраэль задвинул эльфа за спину, понимая, что его худенькая, невысокая фигурка не самая лучшая защита. Но все равно хоть что-то, чтобы Таня получила возможность изучить проклятие немоты. На Отступника он смотрел с интересом. Встретившись взглядами, Элли улыбнулся в ответ — тепло и чуть-чуть виновато, словно ему было необходимо сказать Гэбриэлу нечто невероятно значимое, но из-за присутствия стольких посторонних он не мог этого сделать. И вряд ли в синих глазах ангела кто-то разглядел бы нечто кроме искреннего детского любопытства, однако мужчина нахмурился, о чем-то напряженно размышляя, а затем кивнул, будто бы подводя итог мысленному диалогу, и разорвал зрительный контакт, повернувшись к остальным творцам.
Помешать планам Отступника Элли не мог, уговорить отпустить Анабель и Габриэль — тоже, так же, как и защитить милорда. Однако те, кто сейчас стояли за его спиной, теперь были в безопасности: Ририэль натужно закашлялся, чувствуя, как голос возвращается, тихо ругнулся сквозь сжатые зубы, потом кинул быстрый, испуганный взгляд в сторону Гэбриэла и решил, что лучше помолчит до конца представления.
Впрочем, между понятиями «не мог» и «не хотел» всегда была огромная пропасть, которую соединяет тоненький и шаткий мостик из одного коротенького слова «пока».
…Гэбриэл еще раз оглядел собравшихся.
Сказать хотелось слишком многое. Для каждого из творцов у него нашлось бы несколько фраз. В конце концов, несмотря ни на что, в нем до сих пор теплилась крошечная искра надежды, что существуют слова, способные убедить Поколение поверить ему. Слова, которые бы объяснили остальным важность того, что он пытался сделать. Но Отступник, как ни старался, найти их не мог. И прекрасно понимал, что очередная попытка будет выглядеть так, словно он уже расписался под заверением в собственном проигрыше, едва начав новую, многообещающую партию.
Однако разобраться со старыми долгами стало необходимостью, еще и парочка совпадений удачно выпала вместе со случайностью, о которой он пообещал себе не вспомнить никогда. Гэбриэл решил, что раз мироздание само подталкивает его, то сопротивляться глупо. И вот все, кто мешал ему, собрались в одном месте. Оставалось только очистить его, смахнув лишние фигуры с игральной доски, и затем уже спокойно, вдумчиво и осторожно завершить начатый когда-то очень давно эксперимент.
— Мы обсудим все позже, дорогие мои, — предложил он творцам, — пока же я собираюсь наказать мое непослушное дитя за своеволие… и очень прошу Поколение не вмешиваться, признав право создателя.
— Поколение подождет, — согласилась Алив, но решила это она отнюдь не за всех творцов.
Сжав кулаки и прокусив губу так, что черная кровь, не сворачиваясь и не останавливаясь, стекала по подбородку и шее, падала на острые ключицы и пачкала футболку, Хель уже собиралась броситься вперед. Только слепой и глухой не заметил бы, как Убийца медленно собирает свою ужасающую силу. Она извивалась вокруг тела женщины тонкими змейками, которые выползали из-под ее кожи, обвивали руки, готовые в любой момент напасть на Отступника. Лицо, до того вполне человеческое, хотя и совсем некрасивое, сейчас больше походило на чудовищную маску: безумная улыбка растягивала тонкий рот так, что казалось сейчас он лопнет — еще немного, и можно было бы увидеть зубы мудрости. Совершить ошибку Хель не позволил творец, стоявший рядом с ней. В какой-то момент Лад понял, что времени не осталось, и просто прижал к себе Убийцу, осторожно проводя ладонями по спине, чтобы успокоить.
— Разумно, — заметил Гэбриэл и отвернулся, чтобы больше никого из присутствующих творцов не спровоцировать. — Что-то хочешь уточнить? — спросил он у Темного князя, который поднял руку, точно школьник за партой.
— Ага, — согласился тот, — для начала поздороваться, как приличное «дитя». — На последнем слове Габриэль весело фыркнул. — Ну и спросить, каким будет наказание: опять запрешь в клетке? Уничтожишь тех, кто мне дорог? Сделаешь серьезное лицо и скажешь: «А-та-та!»… Все это уже пройдено нами, мой создатель.
— Именно поэтому вы с сестрой больше мне не нужны, — буднично заметил Гэбриэл, наблюдая, как каменеет приятное лицо его первого творения, и одновременно вспоминая, каким оно было сразу после создания… и несколько последующих месяцев. Возможно, все это уже давно было в прошлом и подернулось дымкой вечности, но все равно существо, стоящее перед Отступником, вызывало у него только отвращение. — В моем распоряжении будет твой наследник… и дочь после того, как она родится, — я терпелив, и ждал намного дольше. Вполне годный материал. Не беспокойся, они ни в чем не будут знать отказа.
— Сейчас расплачусь от счастья, паду ниц и поползу лобызать твои тапочки… ботинки, в смысле, — хмыкнул Габриэль, казалось, ничуть не тронутый речью Отступника. — С утра я вроде как еще был бессмертным. Может, конечно, что-нибудь изменилось: парад планет там, всемирный день подлости и еще что-нибудь эдакое. Объясни, будь любезен, раз уж Поколение согласилось подождать, пока ты меня наказываешь.
— Охотно.
От того, насколько приторно прозвучал ответ Гэбриэла, Элли передернуло. Ангел подумал, что если уж Отступник смог переиграть Хаос, то и с бессмертием своевольного творения что-нибудь сделает. Стало как-то нехорошо.
На месте князя Азраэль предпочел бы добавить в голос чуть-чуть больше уважения и снизить уровень самоуверенности, но Габриэль нагло усмехался, словно бы специально нарываясь на неприятности.
Финал нашего разговора я просчитал давно. Теперь тянул время. Все-таки была польза от того, что созданный когда-то образ монстра в клетке не мог оставить мысли Гэбриэла. Если бы мой создатель хотя бы на миг допустил мысль, что с течением времени меняется все, то мой план бы провалился с громким треском. Пока же Отступник пребывал в полной уверенности, что загнал меня в ловушку, а наглый и глупый монстр до сих пор этого не понял.
Конечно же я прекрасно понимал, что Гэбриэл собирается делать со мной. Но в голове почему-то крутились совершенно дурацкие мысли, к делу относящиеся косвенно. Например, думал о том, что даже если бы тогда проиграл Ририэлю, не смог бы призвать Тьму, потому что мой создатель никогда не умирал и я по-прежнему был связан его кровью, теша себя лишь иллюзией выбора.
— То, что связывает тебя с миром и не дает снова слиться с Тьмой. Маленький канал… не думаю, что ты забыл о нем, — медленно произнес Гэбриэл, наблюдая за моей реакцией.
Я сразу же изобразил живейший интерес.
— Это была изощренная пытка — все время слышать ее, но понимать, что никогда не вернешься домой, — ох… как давно это было! Я и сам уже плохо помню те дни, хотя вроде на склероз никогда не жаловался. Ага, жил с ним в мире и согласии. Воистину нельзя жить прошлым!
Играем дальше.
— Привязка скреплена моей кровью. Только я могу ее разрушить. Конечно, это не будет тем, что обычно подразумевают под явлением смерти. Ты снова станешь частью Тьмы, утратив свою личность.
Хель дернулась, пытаясь выбраться из прочного захвата Лада, но творец не позволил ей, что-то грубо и резко бросив на незнакомом (это мне-то!) языке. Убийца снова затихла, только плечи женщины мелко подрагивали. Тянущее ощущение в копчике подсказывало мне, что вовсе не от того, о чем вы подумали. Скорее всего Хель из последних сил сдерживала громкий хохот, который мог все испортить. Но это и правда смотрелось весьма забавно. В плане разъяснений своих намерений Гэбриэл всегда был и оставался классическим злодеем, которому в момент своего триумфа хотелось разложить все по полочкам, дабы слушатели прониклись его исключительной гениальностью.
Бывает.
— Право создателя, — повторил он, — никто не посмеет мешать мне.
Алив кивнула, соглашаясь с его словами.
Творцы, как обычно, будут смотреть, а потом, если вдруг кто-нибудь спросит: неужели было так сложно пошевелить мизинцем? — отговорятся какими-нибудь условностями, правилами, клятвами… очень удобно, когда не хочется пачкать руки.
— Дом, милый дом, — пропел я, вспоминая, что вначале действительно об этом мечтал. — Уверен, что получится и срок годности у моего возвращения не истек?
— Сейчас проверим. — Изящным движением Гэбриэл извлек из воздуха ритуальный кинжал и аккуратно закатал рукав.
В этот момент он наконец отвлекся на свою руку, старательно подворачивая ткань, видимо не желая пачкать белоснежную рубашку кровью. И я смог быстро обернуться на Элли, спеша проверить, все ли готово, — ангел кивнул и показал знак виктории. Затем кинул взгляд на Хель: та, поднявшись на цыпочки, чтобы нормально выглянуть из-за плеча высокого Лада, подмигнула.
В этот момент на крышу, и без того уже запачканную, упали первые капли крови Гэбриэла. Краски вокруг потускнели, мир начал истончаться, став двухмерным и простым. Закрыв глаза, я ощутил, как тонкий канал, оплетенный силой Отступника, размывает Тьма. Ее тихий шепот вновь зазвучал в голове, с каждым мгновением нарастая.
Кажется, Таня мне что-то говорила… или кому-то другому, пытаясь вмешаться, но я не слышал. Не мог, потому что Тьма уже кричала… от яркого счастья и эйфории, от того, что ее мучения подходили к концу. Настолько громко, что я зажал уши руками, понимая, что ничего не поможет, — это было во мне. Было мной.
И теперь с каждой каплей крови моего создателя оно освобождалось.
Алир, не обращая внимания на предостережения Ририэля и Элли, подбежал ко мне, попытавшись схватить меня за плечо. Быть может, он не понимал, почему я бездействую, и собирался растормошить, но рука бывшего рыцаря прошла насквозь. И в этот момент я осознал: исчезал не мир вокруг меня. Я сам медленно таял, выцветая и стираясь из бытия. Втроем друзьям удалось утянуть Алира назад. Больше вмешаться никто не пытался.
Но вместе с тем, как я исчезал, сливаясь с Тьмой, слабел и Отступник.
Отсекая окаменевшие нити, которые он когда-то закрепил на собственном сердце, Гэбриэл становился уязвимым, смертным. И разрывая каждую из них, чувствовал еще более сильную, вгрызающуюся в рассудок боль, нежели я. Словно острейшие струны, они врезались в пальцы, рассекая плоть до кости, и отстаивали каждый сантиметр моей свободы. Сила Отступника впитывалась в крышу вместе с его кровью, рассеивалась в пространстве. И сейчас хватило бы обычного кухонного ножа, вонзенного ему под лопатку, чтобы все закончилось.
Но Поколение само согласилось не вмешиваться, признав право распорядиться судьбой неудавшегося творения. Хотя более подходящего момента для того, чтобы покончить с Гэбриэлом, придумать было нереально. Думаю, Алив уже искусала локти себе и творцам, стоящим рядом с ней. И надеюсь, что чувство вины не раз еще навестит Пресветлую мать в ночных кошмарах. Впрочем, мы успели договориться с Хель — я ослабляю Отступника добровольной жертвой, а она спасает мою семью, и только потом атакует своего главного врага.
Все честно.
Более того, теперь ее клятва была исполнена. Убийца придумывала этот план наравне с остальными творцами, а значит, хоть и косвенно, но участвовала в моей смерти.
Моргнув, я снова посмотрел на площадку перед собой и понял, что уже не помню имен многих собравшихся здесь. Все сильнее расширяющийся канал забирал мои воспоминания: радости и неудачи… ссоры с Анабель, знакомство с Элли, чувство полета, игры с командами светлых спасителей. Тьма убаюкивала, укачивая в своих теплых, таких знакомых и родных объятиях. Она обволакивала, предлагая закрыть глаза и больше никогда ни о чем не думать.
«Теперь все всегда будет так, как нужно, сын…»
Постепенно крик в ушах затих, внутри меня было пусто и легко, исчезла тяжесть целого мира, душой которого мне когда-то пришлось стать. Я поднял почти прозрачные руки, наблюдая, как они тают, и кинул последний взгляд на Анабель. К моей сиятельной эльфийке, оттолкнув Лада, спешила Убийца. Элли уже суетился рядом с Габриэль, освобождая сестру от пут и активируя заклинание перемещения. И Отступник не мог им помешать. Он даже сказать ничего не мог. Связь слишком глубоко вросла в его естество, и, кажется, Гэбриэл мысленно несколько раз проклял свою идею разобраться с непослушным творением…
Посмотрев в глаза своему отцу и увидев его боль и растерянность, я улыбнулся, понимая: не важно, что будет дальше, — он не победил, а я не проиграл. Множественная вселенная всегда просит справедливую цену.
Главное, они успели спасти Анабель и Габриэль… а я…
А что я? Достаточно всего повидал и натворил, пора освободить миры от себя.
Во Тьме мне будет безразлично, чем все закончится.
Как же тихо…