Глава 6
ПРЕВРАЩЕНИЕ ТРАКТИРА «У ЖАКА» В ТАВЕРНУ «У ТРЕХ БЕРЕЗ»
Утром после завтрака магистр Трэвор поинтересовался моими планами по поводу трактира. В голове у меня крутилось несколько не до конца продуманных идей, но оформиться в четкую картину им не хватало времени. Мысль поделиться наметками с магами показалась здравой, это называется: пока объяснять буду, сам пойму. Да и оба друга имеют большой жизненный опыт, может чего присоветуют дельное.
Вынесли в сад кресла, несколько столиков с чашками чая и печеньем, позвали магистра Жаколио и Арни, а команду и созывать не пришлось, сами прибежали. В разговоре участвовали в основном магистры, Арни и я, но парням тоже необходимо было понимать, что мы собираемся делать. Мы заседали до обеда. По-моему, все приятно провели время, один я устал как собака и чуть не охрип, рассказывая, показывая и объясняя. В итоге решено было пригласить Жака, предложить ему свои идеи для рассмотрения и сразу же обсудить: что, как и когда…
На следующее утро Жак появился у нас радостный и довольный. Еще бы! Наши выступления помогли ему расширить клиентуру и увеличить прибыль. Мы обсудили с трактирщиком все, что необходимо было сделать, чем и как украсить таверну и вообще… Вернее было бы сказать, что мы предлагали, а Жак неизменно со всем соглашался. Даже когда для большей привлекательности предложили выкопать в лесу три березки и посадить их у входа, а название, чтобы оно соответствовало новому имиджу, после недолгих дебатов решили заменить на «У трех берез», счастливый предприниматель не имел никаких возражений, только радостно закивал головой. Пару следующих дней мы потратили на беготню по базару в поисках красок и материалов для украшений. Были закуплены ткани и тесьма, заказаны новые костюмы для выступлений. Затем мы приступили к росписи самого зала. И вот это оказалось настоящим испытанием.
Сегодня мне было тяжело как никогда помнить, что я — маленькая девочка, и не ругаться совсем уж откровенным матом. Мои парни до этого дня кисти в руках не держали, даже не видели, как это делается. Полоса, которую я планировал в пять миллиметров шириной, после многочисленных подравниваний получилась сантиметра на три. Листики березы были похожи на лопухи. Вместо папоротников вышли пальмы. В итоге на стенах вместо леса средней полосы явно наличествовали тропики. Я бегал, ругался, кричал, плевался, пытался сам что-то поправить, пробовал тыкать носом своих за халтуру, они пытались увернуться. В результате творческого процесса на полу тоже образовалось нечто совершенно абстрактно-сумасшедшее из пятен от разлившейся краски, отпечатков ступней, ладоней и даже… в общем, кто-то, видимо, неудачно присел. Пришлось и пол преобразовывать во что-то более приемлемое.
Пока я разводил краски, давал указания, сам что-то рисовал, мою спину назойливо сверлил чей-то особо острый взгляд. Не выдержав, я оглянулся. Время было ближе к обеду. Как мы и договаривались с Жаком, половину зала мы украшали, а вторая половина работала в обычном режиме, и там было почти все время полно посетителей. Народ жевал и с интересом посматривал на нашу возню. Для них это было не менее увлекательно, чем концерт. Никто не торопился завершать трапезу. Жак был счастлив и носился по залу особенно шустро. Я заметил, что один симпатичный мужчина лет тридцати, явно благородного происхождения, сидел в зале с завтрака и очень внимательно следил за всем, что мы делаем, и в особенности за мной. Потерпев какое-то время, я не выдержал, подошел к нему и хамски поинтересовался:
— Ну чего надо? У меня уже дырка на спине скоро образуется.
Тот, ничего не говоря, выложил на стол два золотых. Я посмотрел на него заинтересованно.
— Похоже, наш спектакль тебе понравился. Ну что ж… Ты только расслабься, а то слишком уж напряженный взгляд, по спине царапает.
Забрав деньги, я ответил широкой улыбкой на его удивленный взгляд и, отойдя от столика, постарался больше не обращать на него внимания.
Закончили мы где-то часа в два после полудня. Вернее будет сказать, остановились. Работы было еще много, и не на один день, но мы устали, а сегодня вечером еще планировали выступить. После того как мы поели, к нам подошел тот самый благородный, который долго пялился, а потом денежку дал. Оказывается, его заинтересовали наши дизайнерские способности, и еще он слышал от своего друга, что мы хорошо поем. Предложил ему послушать нас сегодня вечером, но он отказался, времени нет, а другу он верит.
— Через десять дней я устраиваю бал-маскарад и хотел бы оформить его в необычном стиле. Что-то такое… — Он замялся, видно не имея слов, задвигал руками в воздухе.
— А если представиться? Или вы уже так высоки и могущественны, что и имени не требуется? — съехидничал я.
— Лорд Мэгам Нэрро, — слегка наклонив голову, произнес любитель маскарадов.
Надо же! Даже не извинился. Не опух бы отважности.
— А какую основную сюжетную линию вы хотели бы видеть на этом балу? — начал уточнять я.
Он удивленно посмотрел на меня. Либо не понял, либо не ожидал таких вопросов от ребенка.
— Например, если основная тема о любви, то стоит подготовить большую часть песен именно о любви, соответственно и костюмы веселеньких весенних расцветок, и интерьер украсить цветами. Если же, например, основная тема бала офицерская вольница, то тут можно подобрать песни о войне, о победе, о боевом братстве, и костюмы должны быть похожи на военные, и интерьер по-другому украшен. — Когда я замолчал, он на меня посмотрел удивленно и уважительно одновременно. — А если честно, то в первую очередь меня интересует уровень оплаты. Сами понимаете, искусство искусством, но кушать всем хочется, независимо от сословий, — глядя ему прямо в глаза, слегка ехидно произнес я.
Арни отсутствовал по своим и нашим делам и возвратиться должен был где-то дня через три, вот почему эти переговоры пришлось вести мне. Опыта по таким крупным договорам у меня не было, и я боялся назвать маленькую цену. Похоже, у моего собеседника были точно такие же проблемы, только со знаком минус — он боялся переборщить в цене, а посему решил пойти обычным путем…
— Мне думается, тема любви была бы очень уместна на маскараде. На украшении помещений и сада у меня будет работать специальный человек, но я с удовольствием послушал бы и ваши предложения, — несколько обтекаемо произнес этот самый Мэгам.
— Мои предложения тоже денег стоят. А уж будете вы их внедрять или нет — ваши проблемы, — ухмыляясь, произнес я.
Он какое-то время молча рассматривал меня. Ну и зря. За сегодняшний день я уже натренировался спокойно переносить его взгляд, поэтому просто сидел, расслабленно улыбаясь, и отдыхал. Минут через пять он похмыкал, позакатывал глазки и предложил сумму… ну, в общем, мне понравилось. Но все же, решив не сдаваться без боя, я начал накручивать на костюмы, на сцену, занавес для нее и на чего-то там еще… Согласился он быстро, я даже засомневался: а не продешевил ли? Нэрро засмеялся: видно прочел на моем лице, о чем я подумал.
— Вы получите даже больше, чем за подобное платят. Торговаться не хочу, но и больше не дам. Если согласны, жду вас завтра к полудню у себя в замке, — сказав это, он поднялся, слегка склонил голову и вышел, не оглядываясь, вполне уверенный, что все будет так, как он хочет. Мне почему-то это понравилось, и я взял себе на заметку такой способ вести дела. Да, два века живи, два века учись… Однако пора готовиться к вечернему выступлению.
Сегодня я решил сделать его в виде концерта, без жратвы: столы убрать и поставить много лавок. Не помрут с голоду за час-другой, а уж потом Жак их накормит до отвала. С утра у входа в трактир стоял глашатай из нашей команды и объявлял о вечернем концерте всем, кто проходил мимо. За вход мы собирались брать деньги. Цена варьировалась согласно близости к сцене. Чем ближе — тем дороже. За час до концерта, в четыре после полудня, освободили зал от посетителей, убрали столы, притащили все имеющиеся в доме лавки, даже у соседей позаимствовали за разрешение присутствовать. У сцены поставили несколько небольших бочонков с зелеными кустами. На стенах развесили горшки с цветами. Занавес сшили зеленый и нарисовали на нем красивые кленовые листья разных размеров. Зал выглядел совершенно непривычно для местных и поэтому просто великолепно.
Все время, пока мы создавали свой шедевр, под окнами толпился народ, комментируя и обсуждая все, что он видел, а чего не видел — просто придумывал. А народная фантазия — самая богатая фантазия в мире, вот почему, наверное, к началу шоу у трактира собралась уже огромная толпа ожидающих. Взглянув на эту толпу, я разумно решил несколько поднять цены. Когда началась продажа билетов, у входа выстроились все свободные от выступлений парни, Жак и трое его помощников, поскольку мы опасались беспорядков фанатов. На рассаживание публики времени ушло больше, чем рассчитывали: как и «у нас», у них некоторые не поделили места, и охране пришлось слегка поразмяться, но все же и эта проблема утряслась. Занятыми оказались не только все лавки, но и свободное пространство пола, где за небольшую цену расположилась молодежь. У нас точно был аншлаг.
Еще накануне я решил составить концертную программу полностью из русских народных песен. Моя мама очень любила творчество Лидии Руслановой. Песни в ее исполнении (сначала с пластинок, а потом и с кассет) регулярно звучали в нашей квартире. Я знал их все наизусть, даже, случалось, и сам напевал, хотя большой любви к ним не испытывал.
К этому выступлению мы сшили мне и Кристе по паре сарафанов в русском стиле, парням на рубахи тесьмы цветной нашили, соорудили фуражки с цветками. Трое оркестрантов также были одеты в этом стиле. Песни Руслановой: «Во поле березонька стояла», «Очаровательные глазки», «Я на горку шла», «Эх, матушка», «Чернобровый, черноокий» — мы пели с Кристой на два голоса, помахивая платочками и мелко семеня по сцене. Парни исполняли что-то, напоминающее русские народные пляски или, как говорится, все, что я смог вспомнить.
Однако этому неискушенному «пиплу» так понравилось, что мы еле смогли закончить выступление. Пришлось по два раза повторять все, что пели, а народ все требовал продолжения. В конце концов мы просто тихо ушли по-английски, через черный ход, а Жак, ни на минуту не забывавший о своей выгоде, быстренько вынес из зала часть лавок и почти молниеносно, как маг, расставил столы. Большая часть тех, кто был на концерте, и очнуться не успела, они по горячке тут же позанимали места и, заказав ужин, стали обсуждать концерт, продлевая удовольствие от невиданного, неслыханного, запредельно фантастического зрелища.
Все деньги за концерт, как мы и договаривались с трактирщиком, пошли нам. Мы потратились на костюмы, украшения, опять же — работа… А Жак… да он только на завтраках, обедах и ужинах наварил столько, сколько до этого зарабатывал за месяц. Да и после концерта вряд ли в зале будет свободно, как раньше, ведь интерьерчик там теперь что надо: наряден и красочен, как весенний сад. Ну мне так кажется. Вот только надо придумать что-нибудь с музыкой. Не можем же мы петь каждый день! Это тяжело нам, да и может быстро приесться посетителям, к тому же пора собираться домой.
Утром следующего дня, после тренировки, водных процедур и завтрака, мы отправились на ярмарку делать покупки для себя и для домашних. Криста осталась подгонять по размеру приобретенную ранее одежду для команды.
Закупив основное, что наметил на сегодня, я отослал большинство ребят относить вещи домой. Подыскивая оставшиеся мелочи, мы с Сэмом и Родом бродили по базару и услышали, как невдалеке кто-то поет. Мелодия была так себе, но голоса, явно детские, звучали очень красиво. Мы на них и пошли, а подойдя поближе, я увидел девочку, немного меньше меня ростом, и мальчика — на полголовы выше меня. Они были так сильно похожи друг на друга, что не оставалось сомнений в том, что это брат и сестра. Перед ними стояла кружка с парой медных монет.
В моей голове сразу замельтешила какая-то идея, но ухватить ее не удавалось. Поэтому я просто стоял и слушал, как они поют. Несмотря на то что дети были исхудавшими и грязными, все же почему-то казалось, что в такое положение они попали недавно. Раздался звон — какой-то прохожий бросил им в кружку монетку — и прервал мои рассуждения. Продолжая петь, дети слегка поклонились подавшему. Секунд через десять после этого мальчишка, ростом примерно с певшего, подбежал к ним, схватил кружку и побежал в нашу сторону. Девочка сразу заплакала, а ее брат рванулся было в погоню, но стоявший рядом со мной Род уже перехватил воришку.
— Будешь орать — отдадим страже. Будешь вести себя тихо — поговорим, а дальше посмотрим по обстоятельствам, — сказал я негромко, слегка наклонившись к пацану.
Тот, дернувшись пару раз, понял, что не вырваться, и настороженно замер. Дуэт тоже смотрел на нас исподлобья, девочка слегка всхлипывала. Мы подошли ближе.
— Привет, ребята. Я гляжу, дела у вас не слишком хорошо идут. У меня идея одна возникла, и вы в нее неплохо вписываетесь. Не хотите ли попробовать? — дружеским тоном, улыбаясь, проговорил я.
Парнишка, обхватив сестричку за плечи и прижав к себе, нахмурив лоб, молча рассматривал нас.
— Значит, так, мы не собираемся здесь долго стоять и уговаривать. Если вас это интересует, мы можем где-то сесть и обсудить мою идею, если нет — мы уходим. Только один вопрос: вы живете с родителями или как?
— Мы сироты и готовы обсудить предложение, — быстро проговорил мальчишка.
— Осталось только решить, что делать с этим парнем, и затем пойдем в трактир «У Жака», поговорим, а заодно и пообедаем, — сказал я им и повернулся лицом к воришке. — Ты мне объясни, как у тебя хватило совести обворовать совсем уж бедных и голодных ребят. Неужели ты последняя сволочь? Не мог побогаче кого выбрать? — грозно нахмурив брови, спросил я.
Парень дернулся как от удара, на его глазах показались слезы.
— У меня мама тяжело больна. Мне ее покормить надо. А я сегодня за полдня не смог ни заработать, ни украсть, — прошептал он.
— Угум-с… Хорошо. Веди к себе. Если это правда — может, чем поможем, если нет — сдадим страже как вора.
На самом деле я не собирался этого делать. Выглядел он действительно голодным и замученным. Но если он такой ответственный сын, то может быть и хорошим напарником. Махнув брату с сестрой рукой — не отставать, мы пошли за воришкой. Привел он нас в дворик, сильно напомнивший мне фильмы про Одессу «у нас». Квадратный трехэтажный барак с огромным количеством лестниц и дверей. В центре квадрата — небольшая площадка-двор, завешанная сохнувшим бельем, с небольшим свободным пространством в середине, которое можно назвать песочницей, где играло несколько детей. Оставив Сэма и певцов на улице, мы с Родом зашли за парнишей в помещение. Квартира, куда нас завел воришка, состояла из двух комнат. Совсем небольшая кухня и большая для таких трущоб жилая комната. В дальнем углу, на кровати, укрытая старым и рваным одеялом, лежала очень худая женщина. Когда мы вошли, она встревоженно поднялась на локте и напряженно посмотрела на нас. Ну что ж, не соврал. Я кивнул Роду, и тот поставил на стол горшок с молоком и полбуханки хлеба, которые мы на всякий случай купили по дороге. Парнишка тут же бросился наливать молоко в чашку и отламывать хлеб, чтоб покормить больную. Она же, не обращая на это внимания, еле слышно спросила, глядя на нас:
— Что случилось и чего вы хотите, дети?
— Мы случайно познакомились. Ваш сын, кстати, он не назвал своего имени, рассказал о вашем положении. Человек, идущий ради матери на многое, достоин уважения и доверия. Мы решили убедиться, что он не врет, и теперь можем предложить ему работу. — Я старался говорить четко и громко, чтоб больной не надо было напрягать слух.
— Спасибо вам, — прошептала женщина.
— Пока не за что. Может, вам позвать врача, мы бы оплатили? — предложил я женщине.
— Спасибо еще раз, но уже слишком поздно, — произнесла она, и мальчик тихонько заплакал.
— Что мы могли бы сделать для вас? В разумных пределах, конечно.
Мне было очень их жаль.
— Мне кажется, вы из благородных. Заклинаю вас всем святым, возьмите моего мальчика к себе на службу. Он не подведет вас, — умоляющим голосом, с полными слез глазами, обратилась женщина ко мне. — Проси. Клянись. И будь верен слову, — это она требовательно сказала уже сыну.
Парнишка упал на колени и с торжественным видом звонко и громко начал произносить:
— Клянусь быть честным, верным, не жалеть своей жизни ради господина… — Он замялся.
— Госпожи, — поправил я его. — Графини Лионеллы Гросарро, — добавил я для точности клятвы.
Они оба расширенными глазами уставились на меня. Оно и понятно, глядя на то, как я одет и веду себя, трудно поверить не только в то, что я являюсь представительницей высокого сословия, но даже и в то, что я девочка. Пару минут стояла полная тишина, затем парень, придя в себя, повторил свою клятву с моим полным именем. Помолчал еще пару минут, а затем снова начал ее повторять. В это время Род толкнул меня слегка локтем вбок. Я оглянулся.
— Тебе надо сказать, «принимаю» и его имя произнести, — тихо прошептал этот знаток ритуалов.
— Принимаю тебя… — Я вопросительно посмотрел на паренька.
— Тарэн, — поспешно подсказал он.
— Принимаю тебя на службу, Тарэн, — повторил я, и все облегченно вздохнули.
— Помни, сын, ты эту клятву дал перед лицом умирающей матери. Я просила за тебя. Не опозорь меня, — тихо произнесла женщина.
— Пока вы болеете, Тарэн будет жить с вами. Мы сейчас уходим. А Тарэн покормит вас и пусть приходит в трактир. Где-то через час мы будем там, — сказав это, я развернулся, и мы вышли на улицу.
Пока шли к трактиру, я размышлял над происшедшим. Клятва верности перед умирающей матерью — это серьезно. Полезное приобретение получилось. Захватив ожидающих нас во дворе ребят, мы через пятнадцать минут были уже в трактире. Жак с искренней радостью помахал нам рукой. Уселись за дальний угловой столик, заказали обед на шестерых. Брат с сестрой чувствовали себя пока явно неуютно.
— Прежде чем делать предложение, я хотел бы знать: кто вы, как дошли до такой жизни и где обитаете? — выдал я, внимательно рассматривая детей. Усиленный интерес был вызван тем, что только что, уже сидя здесь, я понял, чего хочу от своих новых знакомых. Идея, как говорится, обрела форму.
Как оказалось, отец у них был купцом средней руки. Жили в хорошем доме в Нижнем городе с мамой и бабушкой. Была у них даже пара слуг. Месяца три-четыре назад рано утром они проснулись от криков — в доме начался пожар. Отец успел их с сестрой выбросить из окна второго этажа на небольшой стожок соломы, сам же с мамой и бабушкой выбраться не успел: рухнула крыша. Почти все сгорело. Что не сгорело — растащили соседи. Их с сестрой отдали в приют, но там было так плохо, что они сбежали. Зарабатывать на жизнь у них получается плохо, но возвращаться они все равно не хотят. Брата звали Map, сестру — Матти, и было им четырнадцать и десять соответственно.
— Мое предложение заключается вот в чем: вы будете подпевать нам, когда мы поем, и самостоятельно выступать в этом трактире, когда нас не будет. Мы живем далеко отсюда и приехали лишь на ярмарку. Скоро собираемся уезжать, и, чтоб до следующей ярмарки посетители не разбежались, нужно, чтобы здесь кто-то постоянно пел. От вас требуется быть всегда чистыми, не воровать, помогать убирать зал в свободное от пения время. Трехразовое питание — за счет заведения. Костюмы для концертов мы сошьем и другой одеждой обеспечим, — перечислил я им.
Выслушав меня с радостными улыбками, они заявили, что наше предложение им очень нравится и они полностью согласны на все условия. Пока мы беседовали, подошел Тарэн. Вид у него был самый несчастный, в глазах блестели слезы. Я жестом предложил ему присаживаться к нам и спросил, что случилось.
— Мама сказала, что жила последнее время только потому, что боялась меня оставить одного. Сейчас же, когда она знает, что я пристроен, у нее уже нет сил жить. Она еще раз попросила быть верной вам и сказала, чтоб я поменьше горевал, поскольку она умирает совершенно счастливой. И также попросила в эту ночь не приходить домой, чтобы не мешать ей умирать, — заливаясь слезами, почти шептал Тарэн.
— Старайся не плакать. Этим ты можешь помешать маме, я читала о подобном в одной мудрой книге. Именно мать способна на такое. — Я действительно читал, кажется, в книге у Сатрэпа, «Шри Ауробиндо…», там про силу воли говорилось.
В это время нам принесли обед. Сэм сводил новеньких умыться и хорошо вымыть руки, и мы взялись за еду. Ребята с трудом сдерживались, чтоб есть медленно.
— Матти и Map, предлагаю сегодня переночевать с нами у магистра Трэвора. Тарэн, к тебе это тоже относится, а если ты в самом деле скоро останешься один, то поселим Мара и Матти у тебя, чтобы в доме не было страшно и одиноко. Сейчас сходите с Сэмом на базар, и он купит вам приличную одежду, а вечером надо будет вам хорошенько вымыться — у нас грязнуль не любят. И еще одна очень важная вещь, которую вы должны знать и неукоснительно соблюдать: вы теперь одна команда, только полная взаимовыручка и забота должны быть между вами.
Пока я это говорил, лица ребят расцветали в счастливых улыбках. Даже Тарэн выглядел более спокойным. Отправив Сэма с этими тремя, мы с Родом заскочили домой предупредить магов о пополнении в наших рядах и, переодевшись в новые рубахи и брюки, захватив Кристу и еще четверых из команды (на всякий пожарный), отправились к лорду Нэрро.
