Эпилог первый,
РОМАНТИЧЕСКИЙ
Ирга пришел сегодня с работы пораньше, когда за окном еще не рассвело. Ола спала поперек кровати, закутавшись в одеяло так, что торчали только макушка и голые пятки. Подавив желание пощекотать жену, некромант тихонько стал готовить праздничный завтрак.
Сегодня был особый день.
Ола проснулась, как только вкусно запахло.
— О, — сказала она, протирая сонные глаза, — ты сегодня рано.
— Ведь сегодня особый день, — ласково произнес Ирга.
— Да? — Ола прошлепала к шкафу и принялась рыться в поисках одежды. — Здорово.
Ирга отметил, что сегодня она спала в его лучшей парадной рубашке — черной, с большими жемчужными пуговицами. Кстати…
— Ола, а где пуговицы?
— Какие пуговицы? А-а, с рубашки! Я их отпорола, они спать мешали.
— Сегодня, в этот важный день, я не буду сердиться. Но завтра мы поговорим о твоих ночных рубашках, — предупредил некромант.
— Я их найти не могу, — зевнула Ола. — Подожди… Как ты сказал? Важный день? О!!!
«Неужели она вспомнила?» — обрадовался Ирга.
Продолжая стонать, Ола быстро натянула на себя первую попавшуюся одежду, небрежно скрутила взлохмаченные волосы узлом, мазнула мужа по щеке губами и, крикнув «Пока!», с грохотом помчалась по лестнице.
Ирга подождал час. Жена не возвращалась.
Прождал два. Никого.
Он съел остывший праздничный завтрак и улегся спать. На душе было тоскливо.
Ола заявилась тогда, когда Ирга уже собирался на работу. Раннее лето — горячая пора для некромантов. Она подошла к столу, еле волоча ноги. Некромант демонстративно молчал.
— Устала, — пожаловалась она. — Выжата как лимон. Есть хочу.
Ирга молча пододвинул к ней свою миску с только что разогретым борщом.
— Спасибо, что предупредил об особом дне, — сказала Ола. — Завтра Отто приводит заказчиков за партией товара, а я про артефакты забыла напрочь. Положила на полочку в уголок, чтобы не забыть, и забыла! Эй, Ирга, что ты так на меня смотришь? Обиделся? На что?
— Сегодня, — еле сдерживая негодование, сообщил некромант, — годовщина дня, когда я впервые признался тебе в любви.
— Серьезно? — спросила Ола с набитым ртом.
— В том году ты тоже про него забыла.
— Ирга, извини. Но ты просто на меня обиделся, а Отто бы съел живьем.
— Ах, значит, просто обиделся? — Не в силах сдержаться, Ирга вскочил со стула и вышел из квартиры, хлопнув дверьми со всей силы.
…Он сидел на могиле, глядя, как двое помощников с усердием разрывают соседнюю. Эти два идиота к его приходу копали совсем не то захоронение, которое было нужно, и Ирга с удовольствием сорвал на них свое раздражение.
Вдруг на его плечо опустилась рука, ледышкой прикоснувшись к шее. Некромант с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть, напомнив себе, что он ничего не боится на кладбищах.
— Ну Ирга, — проныл голос, — ну прости меня!
— Одеваться нужно, ночью холодно, — сердито сказал Ирга, оборачиваясь.
Ола стояла рядом с таким покаянным видом, что его сердце заныло. Он никогда не мог долго сердиться, когда она вот так смотрела на него своими глазищами, наморщив нос и надув губки.
— Ирга, ты ведь мне в любви ночью признался, — умоляюще сказала Ола, — так что я ничего не забыла. Ведь у нас особая ночь!
Некромант вздохнул.
— Я тебе ужин принесла, — совсем уж жалким голосом сказала Ола, — ведь ты не поел.
Ирга молча похлопал себя по колену, снимая куртку.
Его любимая, но иногда несносная жена ловко устроилась у него на коленях, положив голову ему на плечо. Ирга укутал ее курткой, и через несколько минут она уже сладко сопела.
Некромант осторожно убрал с ее лица прядь волос.
Он до сих пор любил ее так же сильно, как и в день свадьбы.
