Глава вторая О ЛЮБВИ К ИСКУССТВУ
Близость людского поселения угадать несложно. Страсть людей что-нибудь если не сломать, так поцарапать, проявляет себя обязательно. Тут с ними трудно равняться даже оркам. Те в худшем случае сожгут все, что горит, и нарисуют похабные руны на негорючем. Однообразно, скучно, без фантазии. А вот украсить разнохудожественными надписями скалу на высоте трех человеческих ростов, наломать веток с деревьев и увенчать вековую ель рваным сапогом — такую композицию может придумать и изобразить только мой народ. Да, крепка в людях любовь к искусству. И не мне за это их стыдить. Ведь не будь этой любви, не существовало бы и Ордена Пяти Дорог. Так что столичный Светлый Город возвестил о себе заранее. Расколотыми и поцарапанными валунами, развешанными где попало коровьими и козьими черепами, разбитыми телегами и осколками посуды. Отдельно и гордо высилась неизбежная парочка свалок, на которые свозят все — от дохлых собак и гнилой капусты до утративших силу амулетов и забродивших зелий, а потом страшно удивляются чему-нибудь зубастому, светящемуся и злобному, которое там заводится. Мышак прохлюпал по широкому мелкому разливу — тоже людскому детищу, не иначе. Только люди могли попытаться засыпать ручей камнями, вместо того чтобы бросить небольшой мостик. В общем, когда за очередным поворотом открылся вид на городскую стену с множеством поднимающихся дымков, я уже была к этому готова.
Остановилась ненадолго, поправила плащ и пустила Мышака медленным шагом. А за десять шагов до воро г сбросила с головы накидку. Предстояло первый раз явить миру мое недавнее творение, в котором я совсем не была уверена. Мою прическу.
Мышак в принципе от новой меня не шарахался. Зеленое чудовище оценило результат как «лучше, чем было». Так что для уверенности у меня были некоторые основания, если бы не зеркало. Да, зачем я глядела в зеркало? В работе с гребнем я никогда не была среди первых и давно с этим смирилась. С другой стороны, я и не пыталась восстановить десятисложное творение орденского мастера, просто соединила Вечерний Ветер с прядями Зеленой Росы. И вот настал момент показать результат людям. Первый отзыв не заставил себя ждать.
— Да хранят нас пресвятые отцы, последние дни наступают! — Стражник у ворот присел за разверну2 тым щитом, уронив копье и скрестив в охранительном знаке руки. Только вытаращенные глаза из-под шлема сверкали. Я проехала мимо, тихо фыркнув. Одно хорошо: монету за вход он требовать не стал. Ну что ж, может, я наткнулась на самого нервного и мнительного человека во всем городе? Я стала с нетерпением ждать следующей встречи.
— …а то отдам тебя волколакам, — пыталась устрашить мальчика лет пяти молодая женщина. Тот лишь засмеялся. Не испугали его также орки, тролли, драконы и дедушка Мирлин с соседней улицы. Уже почти отчаявшаяся женщина остановила свой взгляд на мне. — Ну так вот, если не будешь есть перловую кашу, отдам тебя этой тете!
Я уже проехала мимо них и не узнала финала истории. Но начало было обнадеживающим. Лишь глянув на меня, недавний сорванец спрятался за маминой юбкой и уже оттуда взахлеб обещал чудеса послушания. «Что ж, из всего можно извлечь пользу», — подумала я, но все же мстительно стукнула кулаком один из притороченных к седлу мешков. Тот слабо трепыхнулся и взвизгнул в ответ.
— Поросенка на продажу везете, госпожа? — поинтересовался словоохотливый горожанин у дома.
— Нет, дракона изловила, на обед зажарю, — угрюмо ответила я, и не так уж соврала. Идея закусить этим негодяем сейчас не казалась особо странной. Да и в мешке сидел именно он.
Что делать, взяла я его с собой. Его глаза умели глядеть так жалобно, а сам он так трогательно хныкал… Может, это и была грозная и таинственная магия драконов?
История, рассказанная им, была незатейлива и запутанна. Запутанна, если верить во все его вранье, и проста, как ложка, если оставить одну правду.
А правда заключалась в трех вещах: для дракона он был удручающе молод, он потерялся вдали от дома и очень хотел домой вернуться. Про его юный возраст говорили несоразмерно толстые и короткие лапы при тонкой шее, бочкообразный живот и совершенно щенячий неуклюжий задор, не имеющий ничего общего с воспетой в легендах завораживающей драконьей грацией. Что потерялся и хочет вернуться, говорил он сам, да еще при этом хныкал. В подробностях же он безбожно путался и много врал. Во-первых, он сюда прилетел. Во-вторых, летать он не умеет напрочь.
В-третьих, он полетел первым из своего выводка. В-четвертых, его ищут. В-пятых, он — король драконьего племени Сияющих Пиками Лазурных Гор. И в-шестых, он король, и в-седьмых, и в-стотридцатьпервых.
Король… король… король… король… Он повторял это через слово и тут же становился чванливым, дерзким и невыносимо капризным. Мне ведь выпала высокая честь, оказывается, чему я и должна быть дико рада. Одна беседа его величества со смертным — уже небывалое событие, но ведь это еще не все свалившееся на меня счастье! Я ведь могла еще и сопроводить его королевское величество в его королевские земли и получить за это королевскую награду. И вообще, в его присутствии следует ложиться на брюхо и склонять голову! Как я дерзка! Как я смею! Да он меня сейчас испепелит! Каждый такой приступ я обрывала ударом мокрой тряпки, и беседа опять возвращалась в бо-лее-менее нормальное русло.
— Слушай, я еду в сторону гор, и до них примерно десять дней пути, — сказала я ему, когда он смолк после очередного шлепка влажной тканью, — Не знаю, какие там сияющие пики, но люди зовут эти горы Синими.
— Жалкие смертные могут запомнить лишь крохотную часть истинного имени, — фыркнул он в ответ, но тут же сменил тон, уловив грозное шевеление тряпки. — Где они, твои горы?
Я неопределенно махнула рукой в сторону севера.
— Да, они там — сияющие пики, пронзительно чистый воздух и облака, достойные лишь северных ветров! — подтвердил он и странно зашмыгал носом.
Я даже опустила гребень.
— Это же строка из баллады об Эльфийской Деве! Откуда ты ее знаешь?
— Гостил у нас один смертный менестрель, — признался дракончик. — Он и научил меня высокому людскому наречию, на котором монарху подобает общаться с жалкой чернью.
— Да, недолго ты здесь с такими речами продержишься, — подвела я итоги практичному воспитанию. — Так что же ты собираешься делать, Воротник?
С именами вышла отдельная история. Называть свое он отказывался до судорог и мгновенной истерики. С прозвищем та же беда. В результате я пообещала назвать его по своему разумению. Но и тут вышла заминка. Ни «Визгун», ни «Пискун», ни «Крылатая Жаба», ни «Зеленая Коза» его не устроили. Он яростно возражал против любого упоминания своей внешности, размеров и свойств характера. Но тут все решил случай. Раза три дракончику мерещились в кустах не то звон, не то мычание, и он мгновенно кидался мне на шею. В первый раз ему это удалось, он даже сумел опрокинуть меня. Но потом я была настороже.
— Да ты прямо воротник какой-то! — пропыхтела я, едва перехватив у самой своей шеи нечто с выпученными глазами и яростно шоркающими по мне лапами. На Воротнике мы и остановились. Но ему еще надо было как-то называть меня.
Объяснить, что я не «смертный», а «смертная», удалось за какую-то парочку взмахов тряпки. Внушить, что «смертная» тоже звучит не очень здорово, оказалось сложней. Сама идея о том, что у меня есть имя, ввергла его в полный ступор. Он застыл столбиком и долго переваривал услышанное. Пожалуй, меньше я удивила бы его, сказав, что звезды соленые. А вот впихнуть мое имя в его маленькую голову и вовсе оказалось трудом неблагодарным и непосильным.
«Эллириану» он тут же растаскивал на части, коверкал, обращал в какой-то «уллищих» и замолкал. «Риана» смешила его до колик. «Ри» и ласковую «Ришку» он вообще принял за икоту. Но и здесь все образовалось само. Когда он в очередной раз заныл, что десять дней путешествия по мерзким землям жалких смертных — это слишком много и он наградит меня, но перед этим казнит, покарает и испепелит, я решила, что с меня хватит.
— Все! — оборвала я его и начала подниматься. — Я никого не зову с собой, запомни. Добирайся до дома как хочешь.
— Да я! Смертная! Да я! — начал было Воротник, но тут что-то услыхал в кустах и испуганно взвизгнул: — Как я попаду домой без тебя?
Оказывается, я уже стала незаменимой.
— Не знаю. Долетишь.
Я сделала пару шагов к безмятежно пасущемуся Мышаку. И тут мне в ноги ткнулось что-то горячее.
— Х'иссин, орроу, — пропищал Воротник, крепко обхватив лапами мою ногу. И тут же сам себя перевел на Всеобщий: — Старшая мать, спаси меня!
— Хмм. — Я сделала вид, что размышляю. — Хорошо. Я возьму тебя с собой. Но ты обещаешь меня слушаться. Не пищать без команды. Не кусаться. Не дышать огнем. Иначе продам тебя на чучело и сапоги с ожерельями. Понял?
Он послушно закивал.
— И еще, — добила я его напоследок, — Ты будешь называть меня Хиссиной.
Он аж поменялся в цвете от морды до хвоста, и я поняла, что попала в точку. Мало что толком известно о драконах, но с Истинной Речью они не шутят и не играют никогда.
— Эт мар ор, — подтвердил Воротник и медленно склонил голову. С тех пор хнычущий капризный малыш исчез напрочь, оставив белому свету образцово послушного и воспитанного дракончика.
Так в моей поклаже прибавился еще один мешок, которому конь был совсем не рад. Так почему же я взяла с собой эти лишние хлопоты? Веревка слагается из множества прядей. Мне было жаль его. Когда я гадала на дорогу, мне выпала руна «Попутчик». Ну и должен же был кто-нибудь заплатить мне за загубленную прическу, в конце концов! Ведь сокровища драконов — точно не вымысел хмельных менестрелей. Правда, чтобы какой-то дракон поделился хоть крохой своих богатств… Нет, о таком слышать не доводилось.
