– Ух ты-ы-ы! – Раскинув руки, Алесса в ворохе юбок кружилась по комнате, отведенной друзьям для переодевания. Вообще-то комнат было две, смежных, так что разошлись мальчики направо, девочки налево. Девочки посчитали, что мальчики переоденутся и без помощи служанок, как на подбор хорошеньких да молоденьких, и сманили последних к себе. Умылись, перекусили крошечными воздушными тарталетками, и началось преображение под аккомпанемент хихиканья, шуточек и ненавязчивого щебета о пустяках. Алесса сама не заметила, как втянулась, и придворная жизнь перестала казаться страшной сказкой, которую не расскажешь на ночь. Корсет, вопреки опасениям, оказался вполне терпимой вещичкой, делающей осанку строгой и гордой, каковой и вшивая интеллигентка Ирэн позавидовала бы. Шнуруя его на спине, фигуристая востроносая служанка восхитилась осиной талией, которую даже утягивать не понадобилось, зато в глубоком трапециевидном вырезе платья откуда-то появилась грудь, высокая и весьма соблазнительная. Вообще знахарка из леса нравилась себе до кошачьего визга в этом кипенно-белом белье, тоненьких, как осенняя паутинка, чулках, в двух пышных нижних юбках из плотного шелка, по словам Ярини, лет десять назад вытеснивших из моды кринолин. И, конечно, еще больше она нравилась себе в полном наряде – голубом атласном платье с узкими рукавами, спускавшимися от локтя кружевными воланами. Из остриженных по плечи волос все та же кудесница-служанка не иначе как чудом умудрилась соорудить высокую прическу. Шею и ушки украсили чудесными камеями, личико подрумянили…

– Все-таки понравилось во дворце? – лукаво осведомилась Ярини. Женщина, сменив черные вытертые штаны и куртку на нежно-кремовое платье с золотой строчкой, удивительно преобразилась. Было даже немного боязно находиться рядом с нетитулованной императрицей. Пока нетитулованной… Ведь чем бес не шутит?!

Алесса остановилась и, задыхаясь от восторга, выпалила:

– Стены!!! Стены нравятся! Такой простор для росписи!

А понизу стены были зеркальными.

Нежно улыбнувшись отражению, знахарка попыталась изобразить реверанс и чуть не завалилась набок.

Мужчины переоделись раньше и ждали дам, наверняка слушая под общей дверью, потому что в ответ на последнюю реплику Алессы в комнату зашел иномирянин. В приталенном темно-коричневом костюме, высоких сапогах, с зачесанными к затылку волосами он выглядел еще более солидно, чем обычно.

– Протестую! Нельзя поновлять роспись, не атрибутировав прежнюю, Алесса, – категорично заявил Владимир. – Этой может быть бог знает сколько лет. Я уже никогда не прощу себе ту вазу.

– Так ведь разбила ее я! – удивилась Триш. И она и Веррея остались верны предпочтениям, так что маг воды красовалась в синем платье, а демоница – в огненно-алом.

– Но я тебя не остановил! Если бы это видел наш институтский оркист, то вам головы бы скрутил, а меня по гроб жизни заставил мыть детским мылом храмовые рельефы!

Триш с Алессой, переглянувшись, на всякий случай вслух пособолезновали вазе. Иногда на иномирянина находил странный «стих», так что набожный изверг-орк, проживавший в Володином институте, почти не смутил. Друзья уважали ученого, очень уважали. Но некоторые выходки просто сбивали с толку, казалось, будто Владимир сбежал из дома для умалишенных, на ходу раздирая смирительную рубашку. Например, еще в море, когда волк в очередной раз вернулся из полета с вестями о том, что кораблей не видать на десятки верст вокруг, выдал такую загадку: «С когтями, но не птица, летит и матерится». И неважно, что ответом был какой-то Монтер, ржали-то над Виллем! А ведь прекрасно знают, что гвардеец старается избавляться от деревенских замашек и вообще следить за словами. Ну, подумаешь, затормозил о теплоходную трубу, бывает; ну, ругнулся нечаянно…

…Кстати, вот и он, легок на помине. Вошел в комнату, да так и замер на пороге с широко распахнутыми глазами, точно узрел явление Пресветлой Саттары.

Алесса, с трудом оторвав от друга восхищенный взгляд, на всякий случай оглянулась, но там стоял гардероб, который вряд ли мог заинтересовать безразличного к нарядам парня. Вилль сделал неуверенный шаг, точно пробуя тропу на болоте.

– Лесь?

– Вилль? – в тон ему шепнула девушка.

Алесса, обожавшая контрасты с тех пор, как научилась рисовать (а случилось это в двухлетнем возрасте куском угля по выбеленной к Новому году печке), предполагала, что светловолосому аватару пойдет темно-синий мундир. Так он не шел, а бежал, трубя в горн и размахивая алым знаменем, словом, привлекая к собственному содержимому восхищенные взгляды женщин и завистливо-злобные – мужчин. Воротник-стойка подчеркивал нетипичный для узколицых эльфов волевой подбородок; плечи, свободные от завесы лохматых обычно волос, развернулись во всю могучую ширь; полоска ремня обхватывала узкую талию, а то, что полы мундира доходили до колен, а сапоги начались сразу под ними, – не беда. Художница и так знала, что ноги у Вилля стройные. В общем, такого парня отпустит гулять в одиночку только самоуверенная дура: не поделят девки, так на трофеи порвут.

Предел девичьих грез подошел, взял Алессу за руку и выдохнул:

– Сударыня, если бы я вдруг встретил вас на улице случайно, то обернулся бы и долго смотрел вслед, не смея приблизиться, тем более заговорить с вами. И пошел бы своей дорогой, отчаянно завидуя тому, к кому вы спешите.

Признаться, знахарка опешила и потупилась, скрывая замешательство. Она ожидала реакции в духе привычного «Обалдеть!» или «Матюмачиха, ты ли это?!», но никак не изумленно-очарованного взгляда. Комплимента – тем более.

– Спасибо, – единственное, что удалось выдавить.

«И все же он мрромантик…» – вздохнула польщенная кошка.

– Погоди-ка… Лесь, ты опять подросла?!

Хихикнув над мужской простотой, Алесса приподняла подол и продемонстрировала расшитую бисером туфельку на высоком каблуке-рюмочке. Все-таки, несмотря на новенький военный мундир, на сияющие сапоги и тщательно расчесанные, уложенные в аккуратную косу волосы, Вилль остался тем же парнем из провинциального Северинга с иронично вздернутой правой бровью и улыбкой до ушей. Который и крышу покрыть сумеет, и пол настелить, и белье с мостков в Истринке пожмыхать. А блинчики печет – пальчики оближешь!

– А ты не шлепнешься?.. Ай! – Вилль схватился за пострадавший лоб.

– Балда… – Алесса раскрыла веер, коим воспользовалась как воспитательным орудием за неимением под рукой лопатки для блинов.

– Вот это джугое дело, – одобрительно прошепелявил алхимик, одновременно зубами откупоривая прямоугольный флакон с золотистой жидкостью. – А то б ишшо шманцы-обниманцы тут уштроили…

Вилль скрестил руки на груди.

– Люди говорят, что неудовлетворенные желания разрушают изнутри. Вот они из тебя так и плещут!

Кицунэ, с задумчивым видом прополоскав горло, сплюнул на пол.

– Масло для тела с ароматом ландыша. Не горит… – Цапнул другую емкость грушевидной формы, непрозрачную, с тонкой трубкой, вправленной в крышку. – Та-ак, а здесь у нас что?..

…Лис не увязался. Замначальника Вилля застукал алхимика в тот момент, когда он пытался опробовать на зубок мазь для удаления волос, причем как открыл запертый на ключ ящичек, для всех осталось загадкой. Но аудиенции его не удостоили по другой причине: Его Величество желал пока что видеть только четверых, а остальных счастливцев ждал роскошный обед. Метис жадно потер руки, Триш было все равно, а Веррея и сама не пошла бы на прием. Собаки. Императора охраняли не только гвардейцы личной охраны, но и пара гончих, престарелых, однако еще быстрых и сильных. И хватких. Далеко не все породы способны распознать демона в человеческом теле, иные боятся до дрожи в лапах, но гончие, с их тонким чутьем и бесконечной преданностью одному лишь хозяину…

– Я счел излишним информировать прислугу о вашей… природе, поэтому будьте добры вести себя как человек. Вас проводят. – Эльф сказал это будничным тоном, без пафоса, чем заслужил благодарный кивок демоницы, и Алесса решила, что с л’лэрдом все же можно найти общий язык. Если молчать (а мелко пакостничать Вилль настрого запретил). – Л’лэарди Ярини, сударыня Алесса, Винтерфелл, господин…

– Просто Володя.

– Как вам будет угодно. Вье… Вау… Валлаоудя, прошу следовать за мной.

Еще не добравшись до лестницы на второй этаж, Шантэль и Владимир успели разговориться. Об истории, конечно.

– Я не просто современник Скадаро-Неверрийской войны, я ее ветеран, – самодовольно и достаточно громко (упаси Пресветлая, кто подслушает!) заявил эльф. – Славные были времена, славные воины, куда уж нынешним до предков! Конечно, я согласен дать вам интер… ву…

– Вью.

– Да. Я расскажу реальные факты, а то за три с четвертью сотни лет человечьи летописцы успели демон знает что додумать! Роль Силль-Миеллона в войне умалили донельзя, и нигде – подчеркиваю, нигде! – ни слова о том, что Ветвь Багряного Клена безвозмездно предоставила кров равеннским беженцам.

– Ага, им безвозмездно. А потом императора Лидора ободрали как липку, – в сторону пробормотал Вилль.

Л’лэрд, картинно развернувшись, с достоинством скрестил руки на груди. Поскольку стоял он тремя ступенями выше, поневоле смотреть приходилось снизу вверх. Две служанки, обмахивавшие перьевыми веничками портрет Его Величества в полный рост, вытянулись в струнку и замерли, глядя не то в пол, не то Шантэлю пониже спины.

– Вам это отец рассказал, верно? А почему, не объяснил? Так вот, юноша, да будет вам известно, что мы терпели, когда беженцы собирали наши ягоды и фрукты на свое отвратительное приторное варенье. Выдержали, сцепив зубы, когда они распахали и засеяли самосадом наши лужайки, а потом продымили всю округу. Но когда, объевшись нашей же сушеной мандрагоры, группа этих… людей забралась во владения Ветви Гранитного Дуба и попыталась ободрать Священную Рощу Предков на самогон… Винтерфелл, вам смешно?!!

Вилль гримасничал, пытаясь сдержать рвущийся наружу хохот.

– Шантэль, если дубовую кору добавить в самогон, то выйдет почти кодьяр! – усмехнулась «императрица».

– Л’лэарди, а вы не будете против, если я раскопаю могилу вашей матушки, чтобы добавить кости в растительный декокт? – вкрадчиво спросил л’лэрд, и победа осталась за ним.

Дальше Вилль шел, глядя строго под ноги. Алесса знала, что его рассмешил не сам факт посягательства, а то, как это происходило. Корень мандрагоры обладает интересным свойством, а по мнению ценителей, прямо-таки волшебным: он вызывает галлюцинации похлеще дурманной травы, и в волшебном лесу горе-самогонщики могли начудить будь здоров! Так чему свидетелями стали чопорные силльмиеллонцы? Наверняка им впечатлений хватило надолго…

Пока друзья переодевались, расторопные слуги успели замести следы неудачного штурма. Видимо, во дворце обретался маг-архитектор, который залатал пол и стены; картины и вазы заменили новыми. Правда, стекла еще не вставили, и по галерее гулял сквозняк, сосредоточивший усилия на подолах дам.

В груди у Алессы екнуло. А ну как не простил Его Величество их первую встречу? Она ведь почти что дураком обозвала императора Неверрийского…

На пороге искомой двери Шантэль задержался:

– Итак, я попрошу вас…

– Войдите! – нетерпеливо позвали изнутри.

– …войти, – как ни в чем не бывало, закончил л’лэрд.

«Ну и на кой мы наряжались?» – озадачилась Алесса, когда друзья зашли в кабинет.

Его Величество встречал гостей, так сказать, по-домашнему, в рубашке с отложным кружевным воротом, сейчас расстегнутым. Расшитый золотом темно-вишневый камзол, небрежно перекинутый через подлокотник диванчика, подметал рукавом пол. Лицо императора казалось безмятежно-спокойным, но побелевшие костяшки сцепленных в замок пальцев выдавали напряжение. Перед столом, за которым он сидел, лежали две собаки, похожие как капли воды. Алесса отродясь такой породы не видывала: приземистые да коренастые, черные с подпалинами на боках, широконосые, из-под покатых лбов блестят умные карие глазищи. На Вилля посмотрели с уважением, Алессу с Ярини удостоили благосклонности (ага, мол, хозяин привел в дом ручных зверушек), запах Владимира их явно озадачил – даже вислые ушки приподнялись. Однако хозяин нападать не велел, так что гончие отвлеклись на Шантэля и приветливо замолотили хвостами-колбасками по полу.

– Повелитель… – Аватар преклонил колено. Вроде бы не хлопнулся ниц, не распластался по полу, а приветствовал императора достойно, и все равно было неприятно видеть, как твой любимый кланяется господину его собственной жизни.

– Подойди, Арвиэль, – позвал Его Величество. Не приказал и не велел.

Когда тот подчинился, Повелитель вышел из-за стола и вдруг обнял аватара, порывисто и тепло, как вернувшегося из странствий сына, а Вилль застыл прямой точно кол в огороде, на который пристраивают пугало. Вот балда! Не дождавшись ответной реакции, император похлопал аватара по плечу и перешел к остальным.

– Володя. Интурист поневоле.

– Очень приятно. Император. – Его Величество пожал иномирянину руку, и тот чему-то широко заулыбался.

– Таяра…

Женщина склонила голову:

– Ярини, мой император…

Вот она – встреча века! Два любящих сердца, разлученные пожаром Алой Волны, воссоединились вновь. Сейчас человек и науми только присматриваются друг к другу, подмечая перемены, произошедшие за двадцать без малого лет – каждую мелочь, каждый штрих, чтобы потом… А что будет потом, не при свидетелях?

Алесса сама не заметила, как замурлыкала вслух, и на нее уставились все, даже Вилль наконец-то отмер. Гончие, свесив языки, с умилением сопели на чудо-киску.

– А-а, наша исчезнувшая гостья. Заставила ты побегать моих гвардейцев, тебя разыскивая. – Император улыбнулся. – Рад снова видеть тебя, Лесса.

– Я тоже… Ваше Величество… – Она робко подняла голову и увидела его глаза: яркие и чистые, как небо золотой осенью, синее, чем у самой Алессы.

Оторопь мурашками покрыла спину и ударила в сердце. Странное чувство заворочалось внутри, двуликое и двуединое одновременно: страх и чувство защищенности, робость и желание громко смеяться, протест и гармония, далекое и близкое…

«Они с Виллем очень похожи, – поняла пантера, – не внешне, но по духу».

Император вздрогнул, точно стряхивая наваждение. И все закончилось.

Аристан вернулся за стол и вновь сцепил руки в замок. Внимание и сосредоточенность.

– Ладно. Присаживайтесь, путешественники. Времени немного, так что говорить будем коротко и по существу. Я уверен, в Ковене уже знают о вас, и следователь будет здесь с часу на час. Я хочу услышать вашу историю, чтобы мы решили, о чем следует знать магам, а о чем лучше умолчать.

– А монархия-то здесь не абсолютная, – тоскливо проворчал под нос Владимир.

– Вы уверены, что они не покидали комнату?

– Нет… То есть да, господин. – Корчмарь с трудом заставил себя обратиться на «вы» к маленькой котообразной нечисти. Ах, если бы этот труженик стола и ночлега знал о пурпурной бархатной подушечке с золотой бахромой, на которой возлежал пятилучевой орден Федерика Арка «За преданность и верную службу престолу»… Но, к счастью для собственных нервов, не знал. – День-деньской тут стою, чашечки намываю-натираю, принимаю заказы, с добрым людом словом перемолвлюсь, недобрый – вон к нему отсылаю. – Мужчина кивнул на ражего детину, застывшего у двери. – А они сразу – шмыг в комнату, да и заперлись там, а уж чем тешились – то мне знать не надобно…

– Заказывали шшто-нибудь?

– Кто ж у меня когда от обеда-то отказывался? – искренне изумился мужчина. Подняв глиняный пресс в форме символичной свиньи-копилки, он снял верхний листок с небольшой стопки. Отклонившись, прищурился:

– Вот, извольте: борщ со сметаной – две порции, жаркое из свиных ребрышек под зеленым соусом – одна порция, судак с рисом – одна порция, полдюжины пирогов с грибочками, полдюжины с ревенем да кувшин сбитня. Плотненько откушать пожелали, а уж мы уважили.

Дослушав список, Симка и сам уж был не прочь уважить любимый животик. Но, увы, нельзя отвлекаться даже на второй обед – дела государственной важности заминок не терпят, тем более на голодный желудок думается лучше… Наверное. А пирожков-расстегаев после похомячит, с хозяином да хозяюшкой.

Эхх, хозя-а-аин. Верну-у-улси-и-и!.. Живо-о-ой!..

…Корчмарь, подмигивая левым глазом, точно заведенный, творил святой треугл.

Симка понял, что скалится во все клыки, а как это у кошек выглядит – знамо дело. Облизнул улыбку, солидно поправил полукруглое пенсне.

– К ним никто не приходил?

– Вообще никто не заглядывал, – продолжал мигать корчмарь. – Последние два часа тихо, как в склепе.

Это сравнение из уст пышущего жизнью мужчины несколько покоробило.

– Вы уверены? Проглядеть не могли?

– Так я ж день-деньской тут стою, чашечки намываю-натираю, принимаю заказы…

– Яссно. – Симка махнул лапой. – Я осмотрю комнату ещще раз. Ждите здесь.

Последняя фраза адресовалась двум гвардейцам. Парни ответили молчаливым кивком, слаженным и четким, даже выражение лиц не изменилось. Эти вхолостую бровью не шевельнут…

Симка запрыгнул на нижнюю ступеньку.

– Надо же, как Хвост раскомандовался. Как думаешь, если налить ему валерьянки в молоко, он будет прыгать на стенку и драть паласы? – по-эльфийски поинтересовался гвардеец с кокетливой мушкой под левым глазом.

– Надо девочек с кухни подговорить, – отвечал сослуживец с такой же серьезной миной, точно обдумывали они стратегию роковой битвы.

– Только попробуйте и будете до пенссии мышшей в подвале травить! – пригрозил с середины лестницы Симка.

Ушастые болтуны, чуть сбледнув, прикусили языки.

Комнату осмотрели уже сверху донизу, вдоль и поперек, открыли все, что открывалось, подняли все, что можно было поднять. Придворный маг Тайрус Инэй, прибывший с сопровождением, следов ворожбы не обнаружил, зато один из гвардейцев обратил внимание на окно, плотно закрытое, но изнутри не запертое. А с уличной стороны висел, прицепившись к здоровенной занозе, обрывок темной плащовки. Ясно, каким выходом воспользовались девушка и ее телохранитель. Только почему? Что спугнуло? Или кто – так вернее.

Никто, кроме Симки, не знал, кого инкогнито предстоит везти во дворец. И именно домовому император поручил возглавить сопровождение венценосной особы. Не десятнику из лички, ни Шантэлю Тир… Терри… кленовой Занозе, в общем, а доброму, умному, верному Симке. И вот сидит теперь добрый верный Симка на полу, чешет лапой за ухом и думает на голодный желудок. А все равно ничего не придумывается.

Кот пошел по периметру, нырнул в тумбочку, просквозил скромный шкафчик и вот под шкафом наступил на что-то колючее. Наддал обидчику лапой, да так, что тот, сухо стуча об пол, выкатился на середину комнаты. Домовой, по-кошачьи заигравшись, выпрыгнул следом. И замер.

Шишка. Еще мокрая, будто порыв ветра сорвал ее с ели совсем недавно и вместе со снегом зашвырнул в комнату из… портала, например. А шишка-то непростая была. Черная, с грязно-багровой каймой на чешуйках. И растут из них елочки на севере в Сумеречном лесу.

Обратно Симка летел в прямом смысле слова. Не ударил мордой в грязь, нащупал след! Любимый хозяин, встречей с которым пришлось повременить ради блага отечества, будет гордиться! Да-да-да, а еще хозяйка возьмет на руки, почешет за ухом, и будет много пирогов, и разговоры за полночь…

…Корчмарь все так же деловито протирал мокрым полотенцем сухие чашки. Действительно, последние два-три часа только этим он и занимался.

– Вы абссолютно уверены, что никто к ним не поднимался? – повторил свой вопрос Симеон.

– Вообще никто не заглядывал. Последние два часа тихо, как в склепе, – вздохнув, один к одному повторил свой ответ корчмарь, а домовой спросил для порядка:

– Проглядеть… не могли?

– Так я ж день-деньской стою, чашечки намываю-натираю…

– Благодарю, – оборвал Симка фразу, которую уже слышал дословно десять минут назад.