Проводив Алессу, Вилль направился прямиком в кузню Сидора, ибо капитанскому терпению пришёл логический конец. Ох, уж эти сабли, ядрёна ворона! Может, один удар и выдержат, но потом точно переломятся. Чучело скалозуба, и то полезнее: глиняный стакан из лапы вынимается, и из него можно пить чай, а на само чучело вешать плащ. А саблями даже ковырять в ушах безопасно — не порежешься. Но господин Грайт решил, что они, как ключ и значок с гербом города — грифоном на алом поле да щедрой яблоней на зелёном нижнем — должны быть своеобразными знаками отличия капитана стражи.

В остальном Вилль отличался от горожан разве что ушами. Надевать тугой мундир с царапучим воротничком-стойкой он категорически отказался и летом щеголял в небелёной рубахе. К зиме прикупил себе короткую куртку из толстой дублёной кожи и тут же сделал надрезы по бокам. На свою голову, конечно. Бегать удобно, да вот, незадача! Девицы понаглее так и стремились «ненароком» задеть стройное капитанское бедро, туго обтянутое чёрными штанами. Собственно, от них-то храбрый Страж и бегал…

Юноша вспомнил Тай-Кхаэ'лисс собственных родителей и тяжело вздохнул. Вот уж сабли, так сабли! Но, к сожалению, они пропали, и вернуть уже не удастся. Стало быть, надо привести эти хоть в относительный порядок, а то, что гномы — преотличные кузнецы, знали все. Вот только мзду берут исключительно золотом…

Сидор скептически осмотрел клинки и, сплюнув, вынес вердикт:

— Дрянь!

— Знаю! — вздохнул Вилль. — Сделать что-нибудь сможешь?

— Выбросить! На охоту собрался? — внимательно посмотрел на него Сидор. — Тебе другое оружие нужно.

— Да где же я его возьму?

— Как где? — возмутился гном. — У меня, конечно! Самое лучшее, купцы охапками сгребают.

— У меня, Сид, даже на рукоять от твоего кинжала денег не хватит, — усмехнулся Страж.

Гном вытаращился на него как на полоумного.

— Наклонись! — и, когда Вилль подчинился, постучал его по лбу тяжёлым мозолистым кулаком. — Ты, сынок, не дури! Знаю ведь, на кого охотиться будешь. Пойдём-ка, сам по вкусу выберешь.

Склад был прямо-таки завален мечами, ножами, изящными женскими сабельками, а также блюдами, кубками и прочей мирной утварью. Предприимчивый гном давно договорился с собратьями из Рудного Мыса о поставке металлов и камней. Ковал оружие и продавал на ярмарке. Цены в Северинге были на порядок ниже столичных, потому торговцы и сметали прилавок Сида подчистую. В Равенне опытные крикуны-зазывалы умудрялись продать простую стальную сабельку почти по цене золотой, но, всё же, гномья ковка есть гномья ковка.

Вилль с восхищением рассматривал груды всевозможных изделий на полках: глаза у него сразу же разбежались. Однако, приглядевшись внимательней, эльф понял, что искомого оружия тут нет.

— Знаешь, парные сабли как-то не идут — мало, кто ими хорошо владеет, вот кинжалы — да. — Гном хохотнул. — А твои — подделка, фальшивка для… престижу.

— Жаль, — вздохнул эльф и пошёл выбирать себе оружие.

Тяжеленные двуручные фламберги почти в сажень длиной с извивающимися стальными языками Вилль отмёл сразу. Сабли и шпаги, в основном, были женскими. В последнее время барышни-аристократки балам и флирту предпочитали фехтование и верховую охоту непременно в мужском седле. Эльф засмотрелся на кинжалы, и его взгляд случайно упал на полку с посудой. Гном чем-то звенел за его спиной, но юноша не обращал внимания. Словно зачарованный, взял за тонкую ножку золотой кубок, похожий на распустившуюся лилию. Алмазы-росинки блестели на лепестках, как настоящие, а на двух листах россыпью, хаотичной лишь на первый взгляд, перемигивались изумруды. Яркие-яркие…

«Не верю!» — понял капитан.

— Давно догадался, сынок?

Вилль обернулся и медленно поставил кубок обратно на полку. Гном стоял, нахохлившись, и сжимал в обеих руках по кинжалу. Стальные глаза кузнеца смотрели из-под рыжих бровей очень недобро.

— Только сейчас. Тебе Хрустальные стекло красят, верно? — осведомился эльф, и Сидор резко швырнул оба кинжала остриём вперёд. Вилль слегка отклонился, перехватывая клинки за рукояти. Хороши, нечего сказать! Будь на месте капитана человек, лезвия пробили бы его грудь насквозь.

— По руке пришлись! Для настоящих ценителей! — довольно кивнул гном. — Давай так. Я тебе кинжалы дарю, а ты про стекляшки молчишь. Идёт?

— Не идёт! Я тебя покрывать буду, а ты… ты… Ты от налогов уклоняешься!

Сид внезапно расхохотался, и подделки на полках ответили ему противным дребезжащим хихиканьем. Вилль совсем растерялся и обиделся. Дожили! Кузнецы мзду предлагают! А ведь он считал Сидора если не приятелем, то уж добрым знакомым точно.

— Ну, будет, будет дуться! — отсмеявшись, примирительно сказал гном и погладил рыжую бороду. Прищурил один глаз, затем другой. — Коли жала нравятся, забирай. А меня… Ну, посади, что ли?

— Не буду я тебя сажать, Сидор. Сам знаешь. И кинжалы забирай, как-нибудь обойдусь! — Вилль сердито положил клинки на полку. Ах, как жаль расставаться! Узкие, длиной в локоть, лезвия так и просились на охоту. По-гномьи прочные, способные пропороть грудину, как вышивальная игла мягкий скадарский шёлк. Головки чёрных черенов украшены изумрудами, настоящими, не фальшивыми. Жаль…

Кузнец сердито хлопнул кулаком по стене:

— Геморрой тебе на праздник! Бери, кому говорю! Дурак старый, с мальчишкой шутить удумал… Нечего дрянь всякую на поясе таскать! А не возьмёшь, сам пойду и арестуюсь! Сам себе кандалы скую, к Анператору поеду и на лесоповал напрошусь! Эх, прощай, жизнь-рутина да жена Сатина!

— Не надо, Сид! — в который раз за вечер вздохнул капитан. Он ни на пятинку не поверил раскаянью старого плута, но жала и впрямь были, ой, как нужны. — Ты ведь на ярмарке цену не заламываешь, знаю, да и мастерство не подделаешь. А столичные барышники… Ну их к бесям собачьим! Только ещё одно…

— Серебро вбить, знаю! — с готовностью кивнул гном.

— Да, и уголь… Уголёк дай?

Они вернулись в кузню, и гном выбрал из груды возле жаровни самый жирный уголёк. Вилль, опустившись на колени и прикусив от усердия губу, что-то принялся черкать прямо на столе, сдвинув в сторону щипцы и молоток.

— Руны? Хорошо… А это крыса или осёл?

— Гм… волк, — смутился Вилль. — Выбить сможешь? Так надо, поверь.

— А то! Тебе к какому сроку? — деловито осведомился Сидор.

— Можно завтра, а лучше сейчас, — привычно вздохнул Вилль.

— Значит, завтра. Только ты мне сабли-то свои оставь — я их на стену для, — гном хохотнул, — для красоты повешу! Вроде обмена получится.

— Это такой же обмен, как менять кольца на бутылки! — развеселился Страж. — А вы «изумруды» чем красите, железом? А алмазы?

— Тут вот какое дело, сынок. Блеск, он ведь от огранки зависит, — самодовольно поглаживая бороду, усмехнулся гном. — Мастерство не подделаешь! И не пропьёшь…

Жара в кузне стояла просто невыносимая, и на улице от взопревшего капитана повалил пар. Гномы к пеклу привычные, а вот Виллю даже влажное северингское лето казалось сущей пыткой. Или испытанием на выносливость — эльф расценивал шутки Саттары именно так.

Кузнец прав, мастерство — оно в крови. Редкий случай, когда сын вора становится лекарем или гончаром. Истинная сущность проявит себя всё равно. В роду Винтерфелл были только воины. Все, и мужчины, и женщины. Эльф несколько обленился в провинциальной глуши и почти забросил тренировки. Партнёра, равного по силе, в Северинге не сыскать, а ожесточённо сражаться с соснами глупо. Теперь предстоит вспомнить всё, чему его успел научить отец к десяти годам. Не стоит, право, думать, что это — слишком мало! Для этого надо знать Дариэля Винтерфелла.

— Арвиэль!

Вилль сам пошёл навстречу градоначальнику. За последние несколько лет господин Грайт преисполнился важности во всех отношениях — и в душе, и в области талии. Вилль ещё помнил те времена, когда солдат Грайт бегал и прыгал не хуже мальчишки, теперь же он двигался нарочито неспешно, солидно опираясь на трость — подарок самого Императора Аристана. Впрочем, безобидная на вид палка скрывала от посторонних глаз длинное, узкое, как спица, лезвие.

— Сабли где? — тут же заметил неладное мужчина.

— Отдал на перековку, — не моргнул глазом Вилль.

— Что-то задумал?

— Нет.

Грайт нахмурился. Он знал Вилля, как облупленного, и прекрасно почувствовал ложь. Но также знал, что, если эльф о чём-то не хочет рассказывать, то даже клещами ответ из него не вытянуть.

— Вы зачем по улице бродите, уже поздно, — укорил Берена Вилль.

— Я — градоначальник, мне можно и погулять! Из Храма я… Лучше скажи, как дела обстоят? Ты оборотниху-то как уговорил? Пообещал чего?

— Поговорил по-мужски, — криво усмехнулся эльф. — Зря вы с ней так, Берен.

— Ну-ну… Дурак ты, Винтерфелл! За что ж любить нечисть?.. Неспокойно в городе. Назревает, гм… пока только бардак!

Предприимчивые северингцы, не уповая более на стражу, развили бурную деятельность по спасению собственных бренных тел. Помимо вёдер, подвешенных над входными дверями, в дело пошло всё народное оружие против нечисти, испробованное ещё далёкими пращурами. Кошек, которые, как известно, чуют призраков и умертвий, заперли дома, и несчастные свободолюбивые животные орали от тоски. Мужики так и норовили задрать бабам юбку, дабы проверить наличие ведьминского хвоста. Чесночные бусы украшали садовые деревья, как гирлянды — новогоднюю Щедрую Яблоню. Мастерицей на выдумки оказалась Марика. На обеих входных дверях она нарисовала по огроменному, самого наипакостнейшего обличия, шишу, а снизу приписала послание к такой-то матери. Незваных гостей у порогов ждали припорошенные снегом голодные волчьи капканы. Не иначе, как у Зосия сторговала. Молодица на этом не остановилась и отправилась по соседям расписывать особенности поимки упырей.

— Пресветлая! Кошмар! — выдохнул юноша. Ещё несколько дней, и горожане похватаются за колья. По сравнению с назревающим беспорядком, тёмные гномьи делишки — просто заноза на любимом табурете.

— И ещё одно… Бриенна сошла с ума. Мы с Теофаном к ним сегодня приходили за Бертой. Хоронить покойников надобно, время пришло. Так она поперёк дочери повалилась, да как закричит! Не отдам, мол, живую хоронить! Насилу втроём с Лемехом её оттащили да успокоили. Хоронить будем послезавтра. Всех троих. И магов вызывать, коль сами не справляемся. Пока мы с Теофаном по домам прошлись, более-менее народ успокоили.

— Поймаем. Завтра-послезавтра, — заверил его Вилль. Пришла пора вспомнить, что он — не деревенский паренёк, а, как его окрестили стражники, «вояка по крови». Впереди — ночь и день, к завтрашнему вечеру будут готовы клинки, настоящие боевые, не фальшивая подделка. Сидор — мастер своего дела, он успеет… Обязан успеть.

— Думаешь, девка твоя поможет? А что, примани зверушку на неё, хорошая идея!

Грайт сказал это нарочито издевательским тоном, стремясь вызвать если не гнев воспитанника, то хотя бы раздражение. Пускай встанет на защиту девушки, будет кричать и махать кулаками, доказывая, какая она расчудесная. О, тогда он расскажет, насколько опасны красивые дикие кошки! Они лишь кажутся беззащитными, но стоит один раз взять её на руки и погладить, как кошка выходит на охоту. Ночью крадётся в спальню, ласково трётся о щёку, нежно мурлычет и взамен ворует все мысли и чувства. Она дарит луну, но всегда уходит с рассветом, не дождавшись пробуждения обманутого хозяина. И тогда он готов бросить всё, лишь бы найти, вернуть, задать вопрос «Почему?» Но чёрные кошки неуловимы. Они способны любить только себя. И свободу.

На мгновение мужчине почудилось, что в зелёных глазах воспитанника мелькнуло что-то похожее на угрозу. Не трогай! Моё… Вспыхнуло и погасло. Эльф примирительно похлопал наставника по плечу.

— Будет вам, Берен! Пойдёмте-ка лучше домой, у вас от излишних переживаний уже ум за разум зашёл. Выпьете, успокоитесь…

Градоначальник недобро прищурился, но возражать не стал. Разве можно что-то втолковать влюблённому? Будет улыбаться, смущённо отводить глаза и краснеть. Мол, не виноватый я — само получилось!

Вилль довёл его до двери и с чистой совестью отправился в караулку. Сами стражники в шутку прозвали домик «коробочкой-на-ножках». Четыре сосновых бревна-опоры приподнимали скворечник на высоту трёх саженей от земли. В стенах прорублены дозорные оконца, сейчас слепые, покрытые морозным кружевом. Когда семнадцать лет назад город только начал заселяться, караулка занимала самое важное и почётное положение, центральное. Дома ещё были низенькие, сплошь деревянные и с соломенными крышами, и «коробочка-на-ножках» горделиво возвышалась над своими приземистыми подопечными. Посёлок Северный стал городом Северингом, обзавёлся каменными домами с разноцветными крышами и прочной бревенчатой стеной, всё больше и больше теснившей лес — город потихоньку рос. В день навешивания блестящего, гномьей ковки, замка, возникла почётная должность — Страж Ворот, и ключ повесил себе на шею никто иной, как легендарный капитан Прокопий. Правда, надо отметить, что пил он тогда отнюдь не впрок, а в меру.

Сейчас центр Северинга занимала Большая Ярмарочная Площадь с деревянным помостом для потешников посередине, в двадцати минутах ходьбы от неё — городской Храм, а обитель охраны вежливо подвинулась к западному «речному» краю города. Стражники постарели вместе со своим «домиком-на-ножках», обзавелись Индикатором Преступлений и вконец обленились.

На залихватский свист капитана из люка свесился Риерт. Вилль взлетел по сброшенной ему стремянке, и хищно повёл носом. Но на сей раз квартерону скрывать было нечего. Стражникам пришлось смириться с новым совиным режимом — днём спать, по ночам разминать на улицах ноги. Наиболее ужасной им казалась другая крайность, в которую впал их явно обезумевший капитан: эльф ввёл сухой закон. Умудрённые жизненным опытом стражники смогли бы обмануть глаза начальника и даже его слух, но нюх — никоим образом, и бедняги впали в глубочайшее уныние. Они ещё не знали, что добрый капитан уже подготовил им на завтра долгожданный подарок.

— Ничего? — кивнул на слабо светящийся Индикатор эльф. — Риерт, иди домой. Я тебя сменить пришёл.

— Банзай!!! То есть… Капитан, а зверрь? А ты? Не по должности! — от удивления и светлой перспективы провести ночь в объятьях очередной забавы, мысли квартерона пустились в безудержный пляс.

— Это приказ! — Вилль улёгся на диван, забросив ноги на истёртый жёлтый подлокотник. — А зверь?.. Это у людишек глупые суеверия, а нам-то что? Сам посуди, разодрали трёх человек. Человек, Риерт! Притом, самых слабых и никчёмных… Ни воинов, ни гномов, ни нас с тобой не тронули… Иди! Арбалет только не забудь.

Стражник сомневался недолго. И впрямь, суеверия — для людей, а он — потомок гордых степняков-воителей, что ловят диких злых жеребцов и бесстрашно бросаются на превосходящего силой врага. «Банза-а-ай!» И — секир башка! Раздумье накатилось по другому вопросу.

— К Маррике, что ль, мирриться пойти? Или к Денке заявиться с прриветом?

— Иди к Денне! Она рыжая и покладистая! — услужливо подсказал капитан и, когда орк уже спускался, тихо, на грани слышимости, прибавил. — А Берен магов из столицы вызывать собрался, так что мы теперь не у дел! Пускай сами с этой дрянью разбираются… А наше дело маленькое — никого не выпускать.

Вилль был уверен, что завтра к вечеру новость о пристрастиях нечисти и магах облетит пол-Северинга. А поспособствуют этому Риерт и рябиновая дриада Денитра, лучшая подруга кружевницы Ксандры. Дело в том, что древесные рукодельницы обладали не только ловкими умелыми пальцами, но и очень шустрыми языками. Что ж, ловушки расставлены, остаётся только ждать.

Он втащил лестницу обратно и прижал обе ладони к стеклу, отогревая витую морозь. Там, дальше заливного луга и родной Истринки, лежит целый мир. Ещё неизведанный, но такой заманчиво-разный. Две сестры, Алидара и Силль-Тьерра, говорливыми девчонками бегут из самих Сумеречных лесов на юго-запад, взрослеют, превращаясь по дороге в степенных, неторопливых женщин и, обнявшись, становятся одним целым — величественной Силль-Адарой, королевой речного пути. А та ищет встречи с самим Бескрайним Океаном, на побережье которого в Заливе Трёх Ветров стоит город-порт, белокаменная столица Равенна. Говорят, Фонтан Желаний на Площади Победы обладает чудодейственной силой. Если бросить в него монетку и попросить о чём-либо Хранителей, они услышат и помогут. Только желание должно быть одно и исходить от самого сердца.

Вилль задумчиво посмотрел на собственный указательный палец, и ноготь удлинился и заострился, превращаясь в изогнутый коготь, которым эльф нацарапал на стекле то ли крысу, то ли ослика, то ли шушель знает, что.