Глава 44
Всё шло как по маслу, и это заставляло Амару нервничать.
Вечерняя и утренняя практика под управлением Гая резко усилили способности Амары по установке завес. Это было не столько новое знание, а новый взгляд на известные методики.
Гай, казалось, обладал инстинктивной способностью выделять сильные и слабые стороны в волшебстве и показывал как применять её лучшие грани таланта по новому.
К тому времени, когда солнце стояло высоко, Амара уже умела держать завесу около десяти футов в поперечнике и при этом тратила усилий чуть больше чем на полет.
– Великолепно, – сказал Гай, улыбнувшись. – Мне кажется, что вашим учителем магии воздуха был Маэстро Виркани.
– Да, – Амара вернула улыбку. Она даже не мечтала управлять такой большой завесой с такой, сравнительной, легкостью. – Да это он. Он был невысокого мнения о моих способностях, за исключением полетов.
– Мелочный старый козел, – пробормотал Гай подавляя кашель. – Он приверженец школы мысли, которая считает, что любое использование магии фурий должно ограничиваться только известными способами, поэтому нет никакой нужды учить различным подходам к решению задачи, поскольку известный способ самый лучший.
– Я никогда не думала о свете как о чем-то, принадлежащем к магии воздуха, – сказала Амара. – Только для создания линзы для дальновидения. Я могу целый день держать под контролем такую магию.
– В управлении фуриями воображение не менее важно, чем концентрация, – слабо прошептал Гай. – Имейте это в виду, когда пробуете новые трюки, графиня. Воображение. Различные способы визуализации вашей цели. Меня совсем не удивит, если в итоге у вас откроются вполне приличные способности к управлению погодой, стоит только захотеть.
Амара удивленно моргнула.
– В самом деле?
– Несомненно.
Бернард пробормотал:
– Немного ветра, чтобы унести отсюда всех этих насекомых, было бы очень кстати. Он прищурился сквозь траву на патрулируемый район. – Я все еще не уверен, что мы не должны действовать ночью.
– Конечно, мы должны действовать ночью, – сказал Амара. – Именно этого они и ожидают от тех, кто попытается проникнуть через пикеты. Они выставят больше людей в дозоры, и они будут более бдительными, но если мы попытаемся проскользнуть днем, люди будут менее внимательны и, скорее всего, будут отвлекаться.
Бернард нахмурился и кивнул.
– Но зато у них будет отличное освещение для стрельбы, если один из них нас заметит.
– А у нас будет достаточно света для бегства, или ты предпочитаешь бежать по незнакомой местности впотьмах?
Рот ее мужа кисло скривился.
– Я полагаю, нет никакого хорошего способа.
– Точно,- пробормотал Гай устало.
Бернард кивнул.
– Тогда сейчас ничем не хуже, чем потом.
– Ладно, – вздохнула Амара.
Бернард взялся за носилки Гая и кивнул Амаре. Затем он прикрыл глаза, и земля под её ногами на миг вздрогнула, легкий толчок, едва уловимое движение. Мгновение спустя он повторился в ритме сердцебиения спящего человека.
Амара обратилась к Циррусу и почувствовала, как свет вокруг них изменился, будто проникая через тонкую вуаль. Все, что вне завесы выглядело размытым, цвета перемешивались и накладывались друг на друга, очертания предметов расплывались, превращаясь в бесформенные цветные сгустки.
В этом заключалось отличие завесы, созданной фурией ветра, от тех, что создавались с помощью древесных фурий. Древесные завесы прятали и скрывали, до тех пор, пока рядом были тени и растения, формой которых можно было манипулировать.
Воздушной вуали эти условия не требовались, но сквозь нее могло проникнуть лишь ограниченное количество света, поэтому мир вне завесы был виден как будто через мутное стекло или толщу морской воды.
– Туда, – тихо позвала Амара. – Бернард?
– Готов, – отозвался он.
И они направились к пикетам противника, с Амарой во главе. Был почти полдень, когда они достигли края болот, там, где земля начинала подниматься. Амара постаралась затаить дыхание, когда они подошли к первым скрытым пикетам.
Они проскользнули достаточно близко, чтобы уловить запах дыма от костра и аромат свежеиспеченного хлеба. Желудок Амары практически выпрыгивал от предвкушения, и даже Гай выглядел немного задумчивым.
Продвинувшись еще на несколько шагов, Амара увидела собак, крупных поджарых зверей, за пределами лагеря. Они развалились на солнцепеке, сонные, по всей вероятности попав под воздействие медленного колдовского пульса фурии земли Бернарда.
А потом они миновали форпост, и никто их не заметил.
Второй наблюдательный пост миновали тем же образом. Они шли медленно, прячась за деревьями от наблюдательной вышки, и никто, похоже, их не обнаружил. Они сохраняли тот же медленный, осторожный темп в течение нескольких сотен метров всю дорогу в гору, по благодатной сухой и твердой земле.
Всё было слишком просто, не так ли? Амара видела десятки путей, чтобы всё шло не так, но ничего не происходило. Что-то должно было пойти не так, как надо. Что-то всегда шло не так, как надо. Но ничего не происходило, и это раздражало ее.
Свежий бриз обдувал их, чистый воздух, который пах сосной, и Амара испытывала желание петь.
А затем охотничьи рога заиграли позади них.
Она и Бернард оглянулись назад на болота, и Бернард выругался.
– Один из их патрулей, должно быть, прочесывал округу и нашел наш след. Они настигнут нас.
Амара почувствовала что неожиданный суровый поворот событий косвенно успокоил её. Конечно это означало что скоро куча психов кинется за ними с живодерскими целями, но по крайней мере, тут она себя чувствовала в своей стихии.
– Великолепно. Варианты?
– Маловато, – сказал Гай и кашлянул.
– Я не могу зачистить следы и нести носилки одновременно, – сказал Бернард. – Мы должны убегать в горы. Скоро стемнеет. Если к тому времени нас не схватят, мы сможем под покровом тьмы подобраться достаточно близко для Гая.
Амара кивнула.
– Ну тогда побежали.
Она повернулась и побежала вверх по склону, пренебрежительно скинув завесу магии воздуха.
Враги уже знали о том что они здесь. Завеса будет просто тратить энергию, которую можно использовать для движения. Бернард не отставал от нее, даже неся носилки Гая, хотя и тяжело дышал при этом.
Земля неуклонно повышалась, ивы и болотные травы остались позади, их сменили пихты и сосны. Охотничьи рога продолжали петь за спиной, и Амаре казалось, что она слышит их все ближе и ближе.
Амара никогда особенно не любила бегать, но недели путешествия укрепили ее мускулы, а небольшого усилия по управлению Циррусом было достаточно, чтобы ей всегда хватало дыхания. В результате, ее мускулы не начали гореть даже после часа усилий, и она продолжала поддерживать быстрый и устойчивый темп.
Лодыжку, которую повредил гарим, несколько раз пронзало вспышками боли, и она старалась ставить ногу осторожно, но, очевидно, у нее было достаточно времени, чтобы оправиться от травмы, и она была в состоянии выдержать темп, который сама задала их отряду.
Бернард тяжело ступал у нее за спиной, неумолимо двигаясь вперед, несмотря на свою ношу, и хотя его дыхание было затруднено, он ни разу не споткнулся.
Амара обнаружила ровную дорогу, ведущую вверх, и следовала по ней, ее тень удлинялась на склоне горы перед ней, по мере того, как солнце садилось позади них. Она продолжала бежать еще где-то с пол часа, когда почувствовала, что ее руки и ноги начинают дрожать от усталости.
Это случилось тогда, когда звуки охотничьих рогов раздались как впереди, так и позади них. Амара замедлила темп, взглянув через плечо на Бернарда.
– Да, – Бернард задыхался. – Удивительно, что это заняло у них столько времени.
Он остановился, тяжело дыша, и Амара пожалела, что она не может послать Цирруса облегчить его дыхание, но, не имея возможности чувствовать его давление так, как она чувствовала свое собственное, она могла причинить ему вред, начиная с легкого неудобства и заканчивая тяжелой травмой.
Бернард оглянулся вокруг, нахмурившись своим мыслям. Он поставил носилки на землю, глядя вверх по склону горы, золотистому в свете садящегося солнца.
– Они быстро перемещаются. Конные. У нас есть всего лишь несколько минут.
Он склонился к носилкам, пробормотав "простите, сир", и достал свой лук.
– Конные, – повторила Амара.
Она подошла проверить, как там Гай, в то время, как Бернард натягивал тетиву. Первый Лорд был бледен от боли. Он вымученно улыбнулся и сказал:
– Я вряд ли имею право это говорить, но, по-моему, мне уже достаточно бега не сегодня.
– Просто отдыхайте, – ответила Амара.
Она оттащила носилки в сторону, под прикрытие еловых ветвей, так нежно, как только смогла, и вернулась к своему мужу.
– Мне надо кое-что узнать.
– Да? – сказал Бернард. – Я был серьезен, когда говорил, что никогда не делал этого ни с одной женщиной, кроме тебя.
Она слегка ударила его по плечу.
– Занимайся делом, Граф Кальдерон. Ты можешь успокаивать животных. А можешь, наоборот, напугать их?
Он поморщился.
– Напугать их лошадей? Ненавижу делать такое. Лошади большие, сильные животные. Напугай их слишком сильно, и они могут себя поранить.
– Они собираются убить нас, – Амара указала вверх.
– Всадники собираются. Я сомневаюсь, что лошади испытавают сильные чувства к тому или иному варианту развития событий.
Амара остановилась и посмотрела на него на мгновение, слабо улыбаясь.
– Ты можешь сразить любого вражеского рыцаря, поразить разъяренного Верховного Лорда высоко в небе, воевать с существами из ночных кошмаров, бороться, не моргнув глазом, один против трех гаримов размером с пони. Но ты не хочешь пугать лошадей?
Бернард посмотрел на нее с потерянным видом. Он развел руки и произнес:
– Мне нравятся лошади.
Она прижалась к нему и поцеловала. Затем сказала.
– Мне нужно, чтобы ты это сделал.
Он поморщился, но кивнул.
– Можешь сказать сколько врагов на подходе? – Спросила она.
Он склонил голову и коснулся земли.
– Восемь, – сказал он через мгновение. – Есть другая группа, в нескольких милях позади них. Намного больше.
– Тогда первые восемь – те, кто были на посту. Остальные, скорее всего, спали.
– Да, дорогая. – Бернард вздохнул, улыбка коснулась его губ. – Ты была права.
Амара посмотрела на почти севшее солнце.
– Я хочу убить их и взять двух лошадей. Верхом, в темноте, мы можем оторваться.
– И лошади будут знать дорогу назад к конюшням, – сказал Бернард. Он оглянулся на носилки Первого Лорда. – Он не сможет ехать. И в темноте, на этой дороге, нет никакого способа, которым мы можем закрепить носилки между нашими лошадьми.
– Мы в этом и не нуждаемся, – сказала Амара. – Помнишь, как ты тащил меня, тогда, перед Вторым Кальдеронским?
Бернард внезапно усмехнулся. Амара тогда была слишком усталой для нормального полета, а в небе полно врагов.
Чтобы поймать группу людей, которую они преследовали, он использовал свои глубокие знания фурий долины, и ехал на волне движущейся земли, трюк, который мог проделать только кто-то с такими знаниями.
Амара никогда бы не выдержала такой темп, и поэтому создала воздушную подушку, чтобы подняться над землёй, и держалась за привязанную к поясу Бернарда верёвку.
– Может сработать, – сказал он. – Но это будет шумно.
– Не настолько, как ты думаешь. Я могу частично приглушить звук.
– И как долго ты можешь эту тишину поддерживать? – спросил Бернард.
– Так долго, как мне будет нужно.
Горн протрубил снова, выше по склону, и ему ответил другой, далеко позади них. На этот раз Амара действительно уловила быстрое движение среди деревьев.
– Отлично, – сказала она тихо. – Теперь самое время.
Первый всадник, приближающийся по круто спускающейся тропе, не имел ни единого шанса.
Амара опустила завесу, когда до него оставалось двадцать футов, и к тому времени, как он увидел Бернарда, стоящего с натянутым огромным луком, для него было уже слишком поздно пытаться уклониться от выстрела.
Стрела, выпущенная графом Кальдерона, угодила ему в переносицу и выбила из седла, словно удар копья. По мелькнувшему серебряному ошейнику стало ясно, что это был один из Бессмертных.
Второй всадник закричал и поднял копьё, но больше ничего не успел сделать, потому что Амара создала вокруг него завесу, размывшую его очертания и почти ослепившую его самого.
Мужчина растерялся, придержал лошадь, и лошадь едущего сразу следом за ним всадника врезалась в него, почуяла запах горячей крови и заржала от внезапного испуга.
Лошади и люди беспорядочно заметались, и лошадиное ржание стало громче и пронзительнее. Животные в полнейшей панике, вызванной магией земли Бернарда, брыкались и лягались, некоторые из Бессмертных свалились с сёдел на землю, другие цеплялись за своих перепуганных непонятно чем животных и хаотично двигались во всех направлениях.
Бернард времени зря не терял. Слетевший с седла Бессмертный поднялся с оружием в руках, его глаза сверкали от возбуждения, когда он повернулся к своей жертве.
Вторая стрела попала ему в голову и уложила на месте. Третий Бессмертный поднял круглый стальной щит, прикрывая лицо во время атаки.
Бернард выстрелил в него, пробив голень и перебив берцовую кость, и Бессмертный растянулся на земле. Прежде чем он смог подняться, ещё одна стрела Бернарда вонзилась ему в горло, и кровь хлынула фонтаном.
Несмотря на ужасные раны, мужчина встал на ноги, сделал два шага вперёд, шатаясь, а затем опустился на землю и затих.
Амара не решилась подойти близко к оставшимся Бессмертным. Она была не такой уж неопытной в фехтовании, но она не могла противостоять одному из созданных Каларом безумцев и сомневалась, что она может убить его, не будучи сама убита или тяжело ранена.
Поэтому она взмахнула рукой, снимая завесу, которая мешала ему двигаться, и велела Циррусу обвиться вокруг головы и лица Бессмертного и перекрыть ему кислород.
Мужчина, шатаясь, шагнул вперёд, подняв меч, Амара тоже держала оружие в руках, но она ловко двигалась вокруг него, тщательно соблюдая дистанцию между ними.
Лицо Бессмертного сделалось розовым. Потом красным. Его ноги начали заплетаться. Цвет лица сменился фиолетовым. Его губы посинели, грудь отчаянно вздымалась. Амара чувствовала, через Цирруса, как он изо всех сил тщетно пытался сделать вдох.
Потом он просто упал, его глаза остекленели, и больше не пытался дышать.
Амара мгновение непонимающе смотрела на него.
Затем она наклонилась и ее вырвало.
Она осталась в таком положении, наклонив голову вперед, со сложенными на коленях руками, пытаясь прийти в себя.
Рука Бернарда коснулась ее плеча.
– Я.., – выдохнула она, – я не хотела… я думала, я знала как, но я не… я думала он потеряет сознание и я отпущу его, но он продолжал сражаться…
Его пальцы нежно сжали ее руку.
– Кровавые вороны, – прошептала она, – отвратительный способ убить человека.
Бернард убрал руку и протянул ей флягу с водой.
– Любимая, – тихо произнес он, – время.
Снова раздались звуки охотничьих рогов.
Амара зажмурилась, кивнула и выпрямилась.
Она взяла флягу, прополоскала рот от ужасного вкуса и затем сделала глоток. После этого Бернард медленно двинулся по направлению к двум лошадям, к которым он не применял свое заклинательство, двум ведущим лошадям, которые, предположительно, были самыми быстрыми лошадьми в группе.
Бернард заговорил мягко, ласково, и Амара снова почувствовала медленную, устойчивую пульсацию успокаивающей магии земли. Через минуту он взял обоих животных за поводья, и повел их к ней.
Пока Амара садилась верхом, Бернард вытащил носилки Гая из укрытия, затем привязал один конец верёвки к ним, а другой к седлу лошади Амары.
Амара обернулась, сосредоточив внимание на носилках, бормоча без слов, призывая Цирруса, чтобы оторвать их от земли. В течение нескольких секунд под носилками Гая образовался маленький вихрь, подняв их примерно на восемнадцать дюймов над землей.
На этот раз Бернард пошёл впереди, скрывая их, пока они ехали через дремучий лес. Амара следовала за ним, таща носилки на своём миниатюрном циклоне и стирая все следы, что они оставили.
Это не сможет помешать людям Калара их преследовать, но скроет их количество и скорость движения, лишая врага информации, которая может помочь разумно организовать погоню. Это также заставит преследователей сбавить темп, если они не хотят потерять след, особенно после наступления ночи.
Тени начали сгущаться, пока Бернард вёл лошадей в северном направлении, прочь от тропы, в чащу леса. Он повернул на восток, в сторону гор, по плавной дуге, и всё это время горны Бессмертных трубили во мраке вокруг них.
Вечер превратился в сумерки, которые все быстрее сгущались. Ландшафт, который был трудным в тусклом свете, в темноте стал буквально смертоносным, и Бернард снизил скорость, чтобы позволить лошадям самим выбирать путь.
Ночь становилась холоднее. Напряжение от всего их путешествия, от бегства, от необходимости контролировать фурию, поддерживающую носилки, начало сказываться на Амаре, и она почувствовала, что дрожит от холода и истощения.
Ей очень сильно хотелось спать. Ей очень сильно хотелось упасть с лошади и остаться лежать. Но с мрачной решимостью она заставляла себя держаться в седле и сохранять вертикальное положение на протяжении, как ей казалось, целой недели.
Затем месяца. Затем года.
А затем лошади вышли из леса, и Бернард фыркнул от удовлетворения.
Амара подняла глаза. В звездном свете она могла разглядеть очень мало, несмотря на несколько часов, за которые ее глаза должны были приспособиться.
Было похоже, будто звезды на половине неба были попросту стерты или – поняла она – скрыты облаками. Она устало понадеялась, что это не означает скорого начала дождя.
Затем она осознала, что видит перед собой, и ее сердце подскочило.
Горы Калара. Они возносились перед ней в безмолвном, непоколебимом величии, их огромные пики отбрасывали тень на половину звездного неба.
Бернард негромко проговорил в темноте:
– Здесь недостаточно растений, чтобы я мог поддерживать завесу на этой тропе. С этого момента, если нас заметят, у нас не будет вариантов. Ты хочешь сделать это быстро или медленно?
Зубы Амары стучали от холода, но ей удалось выговорить:
– Быстро. Я уже на грани.
Бернард сделал глубокий вдох, кивнул и сказал:
– Ну что ж, понеслось.
Затем он пустил своего уставшего коня вперед, в вялый галоп, и Амара последовала его примеру. Они спешили по тропе в темноте, когда Амара снова почувствовала нервозность.
Ей понадобилось несколько мгновений, пока они ехали по ровному участку тропы, которая должна была вывести их к первому перевалу через горы, чтобы понять причину своей нервозности.
Охотничьи рога Бессмертных перестали трубить.
Сначала их ослепил свет, болезненный посреди ночной тьмы в горах.
Лошади, слишком уставшие, чтобы по-настоящему запаниковать, вскинули головы и нервно затанцевали. Амара подняла руку, пытаясь закрыться от болезненного потока света – наверняка испускаемого огромным магическим светильником, которые порой использовали в крепостях – и почувствовала, как неожиданно ослабло присутствие Цирруса.
Носилки Первого Лорда рухнули на землю.
Она обмякла в своем седле. Увидев, что кто-то приближается к ней справа, Амара слабо попыталась пнуть его правой ногой.
Она во что-то попала, но затем почувствовала каменную хватку на своей лодыжке, и ее стащили с лошади на землю.
Бернард взревел, и она услышала, как загудела тетива его лука. Она повернула голову достаточно, чтобы разглядеть Бессмертного, в груди которого торчала стрела ее мужа.
Но мужчина даже не сбился с шага, схватил Бернарда за пояс и сбросил его на землю. Бернард развернулся во время падения и схватил Бессмертного за горло, сдавливая его с порожденной фурией силой.
Бессмертный схватил руки Бернарда… и начал медленно, но неудержимо разводить их в стороны.
Кровавые вороны.
Рыцари-Бессмертные.
Глаза Бернарда расширились, и он стиснул зубы в отчаянном усилии, но безрезультатно. Бессмертный стремительно развернулся и бросил мужа Амары лицом в землю, быстро зажал его руку и выбил плечо единственным беспощадным движением.
Бернард закричал.
Амара видела все больше мужчин, все в полных доспехах, все с блестящими стальными ошейниками Бессмертных.
Она тупо огляделась вокруг. Действительно, свет лился от огромных магических ламп, каждая из которых должна была быть доставлена сюда группой лошадей задолго до этого. Закованные в броню мужчины были повсюду. Не двадцать, тридцать или пятьдесят, а сотни. Все они были Бессмертными, и возглавляли их Рыцари.
Шаги захрустели по холодной, каменистой почве. Несколько латных рукавиц ударили по бронированным нагрудникам. Перед глазами Амары появились сапоги, и она подняла глаза.
Над ней стоял молодой человек. Он был немного выше среднего роста, очень худой и грязный. Было что-то уродливое в его глазах, скрытое за презрением, яростью и некоторым количеством раздражения.
Оглушенному и усталому разуму Амары потребовалось мгновение, чтобы узнать молодого офицера – Калар Бренсис младший, сын и наследник Верховного Лорда Калара.
– Я не могу в это поверить, – сказал молодой человек. – И это элитная команда солдат Первого Лорда, посланная с северным ветром? Это то, ради чего отец отправил меня прочесывать проклятые болота?
Бренсис с недоверием потряс головой и почти лениво ударил Амару по лицу латной рукавицей. Боль едва не заставила ее потерять сознание. Она почувствовала, как затрещала шея, когда ее голова резко откинулась в сторону от удара.
– Я мог бы сейчас спать в кровати, – прорычал Бренсис. – А вместо этого торчу здесь, морожу задницу и насилую свой мозг, устраивая ловушку, в ожидании целой когорты Рыцарей, тайком пробирающихся через черный ход, и ради чего?
Амара почувствовала вкус крови на языке. Подняла свою раскалывающуюся голову.
Бренсис сплюнул. Плевок попал ей в щеку.
– И я здесь ради этого! – прорычал он.
Он схватил Амару за волосы, открывая ее горло, и выхватил кинжал другой рукой.
– Ради двух жалких проныр? Всего двух? Двух!
Свет ударил их первыми.
Он окатил спину и плечи Амары стремительной волной тепла и цвета, как будто кто-то убедил зашедшее солнце повернуть вспять свой ход и снова подняться над склонами гор позади них.
Свет породил резкие черные тени по всей горе, его яркость была настолько невероятной, что даже сияние огромных магических светильников стало казаться чем-то совершенно незначительным.
Бессмертные, Рыцари, пехота – все вскрикнули от удивления. Бренсис побледнел, сделал шаг назад и поднял руку, чтобы защитить глаза, выпустив Амару, и испустил тихий стон страха.
А затем зазвучал голос.
Голос говорил с мягкими интонациями, приходя от камней и неба, голос, в котором ощущались глубина и обилие силы, которых горы не знали со времен своего рождения в огне, голос, который содержал определенное количество обертонов веселья, когда отвечал на вопрос наследника Калара.
Гай Секстус, Первый Лорд Алеры произнес:
– Трех.
