Глава 9

Ванесса поднялась по ступенькам дилижанса и взялась за дверную ручку. Вот и опять она едет в этой колдовской повозке – хотя летать гораздо удобнее и быстрее.

Но ничего не поделаешь, сопровождающие ее лица летать не умеют.

Сегодня Ванесса решила отправиться в город одна, без Креола. Ей хотелось поглядеть вблизи на простых иххарийцев – чем они живут, о чем думают, как проводят свои дни. Досконально разобраться, довольны ли они жизнью (в этом Вон сильно сомневалась) и нельзя ли ее как-то улучшить.

Креол с ней не поехал – да Ванесса его и не звала. У ее учителя много достоинств… не так уж и много, если вдуматься, но все-таки есть… в общем, Ванесса сама запуталась. Так или иначе, под настроение Креол вполне способен на благородные поступки – вспомнить хоть неделю, проведенную в Лоре – но только если не занят ничем более важным.

А сейчас он еще как занят. Креол по горло ушел в создание гильдии демонологов – ему приходилось все делать в страшной спешке, ведь на подготовку новых кадров оставались считаные годы. Кроме того, он занимался еще какими-то проектами – что-то подолгу разыскивал через магическое зеркало, обнюхивал со всех сторон тринадцатый гимнасий, совещался с местными артефакторами, на долгие часы запирался в кузнице. Похоже, создавал очередную сверхмощную магическую хреновину.

Поэтому Ванесса подобрала себе четверку телохранителей. Она не питала иллюзий по поводу своих боевых способностей – да, она владеет карате и отлично стреляет, но какой-нибудь чокнутый колдун запросто может оставить от нее мокрое место.

Это Креолу никакая охрана не нужна – кто сбережет его задницу лучше, чем он сам?

Первым телохранителем Ванесса взяла паладина. Лод Стэозух – один из лучших воинов Ордена, потерявший глаз в схватке с гветелквиром. Креол и Ванесса познакомились с ним еще на Каабаре, и он уже тогда зарекомендовал себя с лучшей стороны.

Вторым телохранителем стал эйнхерий. Капитан Горданте Милениан, отрекомендованный лично маршалом Хобокеном. Вокруг шеи живого мертвеца до сих пор извивается длинный шрам – в битве на Готиленсе он в буквальном смысле потерял голову.

Третьим телохранителем Вон выбрала плонетского мутанта. Хайн Лентрикседморос по прозвищу Макака, сержант разведывательного корпуса бригады Мадеклекороса. Встретившись с ним впервые, Ванесса на собственной шкуре смогла убедиться, насколько это умелый профессионал.

– Хи-хи!.. – только и сказал Макака, снова встретившись с Ванессой.

Ну а четвертой стала телохранительница – серая колдунья. Гариза Шпага, зеленый плащ. Ванессе не очень хотелось брать ее в команду, но ей позарез был нужен кто-нибудь из городской администрации. К тому же Гариза уже много лет трудится капитаном иххарийской стражи, так что они с Ванессой в некотором роде коллеги.

Судя по ее досье, которое Ванесса прочла от корки до корки, колдунья она честная и ответственная, работу свою знает, служебных нареканий не имеет, однако должность занимает для зеленого плаща мелкую. Причиной тому ее сильная неприязнь к Древним, которую она никогда не скрывала, из-за чего пару раз и попадала в неприятности. Эта последняя деталь биографии окончательно убедила Ванессу, что Гариза Шпага ей вполне подойдет.

Выглядела Гариза лет на сорок – но будучи колдуньей, вполне могла оказаться старше. Довольно высокого роста, некрасивая, молчаливая, она с безразличием приняла новое назначение. На Ванессу Гариза поглядывала оценивающе, явно пытаясь раскусить новую начальницу, понять, что та за человек.

– Куда поедем вначале, повелительница? – спросила Гариза, когда все расселись по местам.

– В школу, – распорядилась Вон.

– В Иххарийский гимнасий?

– Нет, простую школу. Для обычных людей.

– Мм… какую-то конкретную? Их в городе больше сотни.

– Нет, любую. Самую типичную.

– Слушаюсь, – взялась за вожжи Гариза.

Несмотря на отсутствие лошадей, управлялся колдовской дилижанс почти так же, как обычный. На коленях «кучера» лежали зачарованные вожжи – тот дергал за них, как если бы понукал невидимых коней. В принципе с этой работой без труда справился бы любой из сидящих сейчас в дилижансе, но Гариза лучше всех знала город, а потому ей и выпало править.

Школа, которой сегодня так «повезло», называлась «Иххарийским 20-м заведением общего образования». Размещалась она в доме № 37 по Первой Сероармейской улице – пятнадцать минут езды от Промонцери Царука.

По дороге Ванесса расспросила паладина и эйнхерия, хорошо ли их принимают в Серой Земле, как им показались местные жители. Лод Стэозух поведал, что не может сказать ничего плохого – народ кроткий, смиренный, богобоязненный. Пречистую Деву чтут покамест не все, но это вопрос времени.

Капитан Милениан присоединился к мнению товарища, добавив еще, что серые – народ весьма радушный и гостеприимный. Жаль только, что живут бедно – хлеб режут малыми ломтиками, вино наливают в крохотные чашечки. Видя, как те же эйнхерии хлобыщут крепчайшие наливки целыми стаканами, серые беспокойно восклицают: «Болен будешь! Болен будешь!»

А гренадеры-мертвецы в ответ ухмыляются: «Ладно, мол, мы от этой бражки только здоровей будем».

Оказалось, что школы в Серой Земле строят по тому же образцу, что и жилые дома, разве что с классами вместо квартир. На первом этаже обычно помещается раздевалка, спортзал, трудовые мастерские, церемониальный зал и комнаты для сторожей. На втором – квартира директора, канцелярия, учительская, приемная, библиотека, комната с учебными пособиями и кабинет естественных наук. На третьем и четвертом классы – с первого по седьмой. Учиться дети начинают в шесть лет, заканчивают в тринадцать – после этого отпрыски обеспеченных родителей поступают в вуз, а выходцы из бедных семей идут работать.

Ванесса осмотрела школу сверху донизу и осталась крайне недовольной. Помещения явно не ремонтировались уже десятки лет. Да и изначально они выглядели не ахти – потолки низкие, классы тесные, искусственного освещения нет, обстановка самая спартанская. Кабинеты оборудованы хуже некуда, учебников в библиотеке мало, преобладают книги по политграмоте и Слову Древних.

Обучение ведется строго. Как педагоги, так и ученики носят форму – у первых черные сюртуки с серебряными пуговицами, у вторых фиолетовые тужурки и фуражки. Образование в Серой Земле бесплатное, но форму родители обязаны приобретать за свой счет – поэтому дети бедняков ходят в старье, сменившем уже не одного хозяина. Тужурки часто приобретают на вырост – у первоклассников они порой доходят чуть не до колен.

За любой проступок наказание одно – розги. В холле на первом этаже непременно висит таблица, регламентирующая обязанности учеников. Так и написано:

И далее в таком же духе – всего около полусотни правил.

Занятия начинались в девять часов утра, уроки длились по целому часу, но было их за день всего четыре. Между уроками перемены – первая и третья всего по пять минут, зато вторая очень длинная, сорокаминутная. На ней ученики обедали тем, что принесли из дому, – столовых в школах не водилось.

Побывав в Иххарийском гимнасии, Ванесса решила, что школьных звонков в Серой Земле нет. Однако выяснилось, что это касается лишь гимнасиев – в обычных школах звонок дается точно по расписанию, хотя собственно «звонком» и не является – вместо этого сторож бьет колотушкой по железному котлу.

Образовательная система… во время уроков Ванесса прогулялась по коридорам, приоткрывая двери и слушая, что происходит в классах. Кое-что выглядело так же, как в земных школах, кое-что заметно отличалось.

Например, на уроке арифметики в третьем классе учитель спрашивал:

– Что есть умножение?

– Умножить два числа вместе означает отыскать третье число, которое содержит в себе столько единиц из двух чисел, данных для умножения, сколько другое от этих двух чисел содержит единицу, – бодро рапортовал ученик.

Учитель остался доволен ответом, а вот Ванессу переклинило. Она попыталась осмыслить услышанное, но у нее так и не получилось.

А на уроке геометрии в пятом классе учитель просил:

– Начерти-ка мне, дружок, двойной стальпаэдр, осложненный квадратным теллурическим кальпистом.

И Ванессу снова переклинило. Она и не знала, что в языке серых есть такие слова.

Особенно долго Вон задержалась на уроке истории. Ученики называли прежних членов Совета Двенадцати, отвечали, кто из них чем знаменит. Покачивающийся учитель нетвердым голосом спрашивал:

– Что должно знать о Нергении Добром? Рукаро, ответь!..

– У него было сто пятнадцать наложниц, с которыми он прижил триста шестьдесят детей…

– Ах ты ж, филин запечной, рожа твоя овечья, и это так-то ты урок выучил?! Садись, заслонка утуккова! Саах, ответь ты…

– Нергений Добрый был главой Совета Двенадцати с шесть тысяч шестьсот восемьдесят девятого по шесть тысяч семьсот восемнадцатый год. Он провел судебную реформу, ввел государственную монополию на продажу спиртных напитков и начал готовить новый свод законов, который был закончен и проведен в жизнь преемником Нергения Доброго – Кубохом Закатонцем, который был главой Совета с шесть тысяч семьсот восемнадцатого по шесть тысяч семьсот двадцать первый…

– Молодец, каналья… Хоть и дурак, а урок верно затвердил…

На этом месте Ванесса внимательнее присмотрелась к учителю, и ей показалось, что тот в стельку пьян.

В целом у Ванессы Ли остались вполне сносные впечатления от школьной системы. С одной стороны, недостатков куча – работать и работать, улучшать и улучшать. С другой – могло быть намного хуже. Образование все-таки бесплатное, знания дети получают, Слово Древних из программы уже исключено…

Не так уж все плохо, если вдуматься.

Жизнь взрослых иххарийцев оказалась гораздо печальнее. Ванесса начала с осмотра фабрик и заводов – но не оружейных, в которые серые и раньше вкладывали большие средства, а теперь там и вовсе хозяйничают плонетцы. Обычных фабрик, производящих товары общего потребления.

Первой в списке стала небольшая прядильная фабрика, принадлежащая какому-то колдуну. Сам он, впрочем, там отродясь не показывался – всеми делами занимается управляющий-простолюдин.

Гариза Шпага сказала, что в Серой Земле это нормальное явление – многие колдуны владеют большими капиталами и недвижимостью, но мало кто из них утруждается управлением лично. Нанял хваткого человечка из простых – и пусть работает. Если доходы падают, управляющего сразу выгоняют, а то и превращают в дымящуюся лужу – однако платят колдуны щедро, так что желающих хватает.

Фабрика выглядела неприглядно. Целиком сложена из серого каменного кирпича, проходы узкие, потолки низкие. Дверь оказалась такой маленькой, что Ванесса стукнулась головой о притолоку, а высоченные паладин и эйнхерий вовсе согнулись в три погибели.

О появлении ревизии мгновенно было доложено начальству. Ванесса не успела даже рассмотреть правила, лозунги и плакаты, покрывающие каждый дюйм маленькой прихожей, а к ней уже выскочил директор – нервный, поминутно кланяющийся коротышка. Ужасно испуганный такими важными гостями, он дрожал, как в лихорадке, неловко поддакивал каждому слову Ванессы и едва только не падал в обморок, когда у него что-то спрашивали. Трясущимися руками он налил всем чаю, предложил пахнущие плесенью пряники и начал жевать собственный воротник, когда его попросили показать фабрику.

Рабочее помещение здесь оказалось всего одно. Целых двести женщин трудились в страшно грязной и тесной мастерской, за примитивными, практически средневековыми станками. В воздухе стоял удушающий запах пота, несчастные работницы, отбросив стыд, сидели раздетыми по пояс – иначе они бы просто умерли от жары.

– Извольте нюхательную соль, повелительница, – подобострастно протянул флакончик директор.

– Это зачем? – не поняла Ванесса.

– Для заглушения запаха, повелительница. Разве вы не чувствуете, что за амбре исходит от этой гречки?..

Ванесса окинула директора уничтожающим взглядом, и тот осекся. Нюхательную соль он торопливо спрятал.

Осмотрев фабричное общежитие, Ванесса пришла в еще большее уныние. Вокруг него тянулась высокая стена – чтобы рабочие не могли сбежать. Выход один-единственный – ведущий в ту самую мастерскую, где все работают. Везде стоит охрана.

Живут работницы в кошмарных условиях. Отдельных комнат нет и в помине, спят все просто на полу, прикрытом тоненькой соломенной циновкой. О какой-либо мебели не приходится и говорить – личные вещи тоже лежат на полу. Впрочем, вещей очень немного – у большинства нет ничего, кроме комплекта дешевой одежды.

Кормят здесь дважды в день – в основном капустным супом и вареной гречкой с овощами. Изредка добавляют немного вяленой рыбы. Мяса не бывает никогда. За это скудное питание из зарплаты работниц вычитают деньги – причем делают полуторную накрутку.

Сняв серый плащ, чтобы не пугать бедных женщин, Ванесса поговорила с некоторыми работницами. Оказалось, что, несмотря на кошмарные условия, все они страшно боятся лишиться места. Почти все – из деревни, пришли в столицу немного подзаработать для семьи. Большинство заманили обманом и лживыми обещаниями.

– Вербовщик обещал нам нетрудную работу, хорошую зарплату, возможность жить в столице, посещать театры и рестораны, – робко рассказывала молодая работница. – Я согласилась. Когда мы приехали в Иххарий, меня действительно два дня водили по театрам и ресторанам, но все расходы были за мой счет. Потом деньги, взятые из дома, кончились, и меня привезли вот сюда…

– Так почему же не уволишься?! – возмутилась Ванесса.

– А куда я пойду?.. – опустила глаза девушка. – Тут хоть кормят… И я могу посылать семье деньги…

Ванесса тоскливо спросила у Гаризы, много ли платят этим бедняжкам.

– В большинстве мест – от пяти до десяти тысяч шелахов в месяц, – задумавшись на секунду, ответила колдунья.

– Это много?

– По нашим ценам – очень мало. Этого хватает только на самые насущные расходы – жилье, еду и прочее. Рабочие везде живут впроголодь, денег не хватает даже на покупку одежды. Ботинки носятся, пока не снашиваются до дыр.

В течение следующих часов Ванесса осмотрела еще несколько заводов и фабрик. Везде она видела одни и те же ужасающие условия. Рабочий день – четырнадцатичасовой (а кое-где и шестнадцатичасовой!) с получасовым перерывом на обед и пятнадцатиминутным на ужин. Вентиляция отсутствует в принципе. Места очень мало, во всем прослеживается жестокая экономия. Коридоры узкие, потолки низкие. Столовая, гардероб и туалеты – просто кошмарные, ими невозможно пользоваться. Душевые – редчайшее явление, фабрика, где они есть, считается образцовой. Техника безопасности не соблюдается, травмы – обычное дело. Мусор и отходы лежат совсем рядом, вонь ужасная. Освещение крайне скверное.

Собственно, от каторги это отличается только названием.

Худшей из всех оказалась спичечная фабрика. За сущие гроши рабочие день-деньской монотонно окунают деревянные палочки в раствор фосфора и серы. Помещения абсолютно не проветриваются, в них воняет, как на серном источнике. Состав смешивается и нагревается там же, где сидят люди, – и здесь же готовые спички сохнут перед раскладыванием по коробкам.

Работа очень простая, даже примитивная, но страшно вредная для здоровья. У большинства рабочих не хватает зубов, а у самых старых челюсть светится в темноте – за долгие годы их кости пропитались фосфорными испарениями. Просто больно глядеть на этих несчастных.

А самым страшным оказалось то, чего спичечники боялись. Цреке. Их пугало то, что цреке уже вполне способны работать на спичечной фабрике. И не сегодня завтра в эти вонючие мастерские привезут целые бочки полуразумных насекомых, а людей просто вышвырнут за ворота. После этого им останется лишь умереть с голоду.

Кто возьмет на работу человека, умеющего только окунать палочки в фосфор?

Уже ближе к вечеру Ванесса приступила к осмотру жилых домов. Ее не интересовали роскошные особняки, принадлежащие колдунам. Она проигнорировала богатые квартиры, занимаемые банкирами, фабрикантами и важными чиновниками. Ванесса сразу отправилась в рабочие кварталы.

Живущие здесь тоже в основном трудятся на фабриках и заводах – но это уже не завербованные из крестьян полурабы, а независимые горожане, имеющие собственные квартиры. Если эти каморки можно так назвать, конечно. Жилплощадь редко превышает десять квадратных метров – и ни один метр не пустует.

Войдя в подъезд, приходится зажимать нос, чтобы не бухнуться в обморок. Каждый дюйм здесь провонял потом, мочой и тухлой рыбой. Обычно в подъезде тридцать две квартиры – по восемь на каждом этаже. В подвале находится туалет – один на всех жильцов! Там же и единственный кран с водой – к нему всегда тянется очередь.

Типичная иххарийская семья состоит из пяти-шести человек – больше в крошечные квартирки попросту не влезает. Состав чаще всего один и тот же – муж с женой, двое детей и престарелые родители одного из супругов. Родственные связи в Серой Земле очень сильны, семьи живут удивительно дружно.

Трудятся все. Муж и жена пашут как проклятые, старики нянчатся с маленькими детьми, готовят еду, стирают, чинят одежду – а если способны перетаскивать ноги, то и подрабатывают где-нибудь. Дети полдня учатся в школе, а после занятий тоже работают.

– Это что же – детский труд?! – возмутилась Ванесса.

– Что вы, повелительница?! – пораженно уставилась на нее Гариза. – Детский труд у нас запрещен!

– Но ты же сама только что сказала…

– Никакой работы до наступления восьмилетия!

– Восьми… Господи… Какой кошмар…

Все квартиры выглядели одинаково. Пол покрыт грязной соломой, в углу железная печка, чан с водой, котел для готовки и несколько глиняных тарелок. Кроватей нет, занавесок нет, постельного белья нет – все спят прямо в одежде, на соломенных тюфяках, вповалку. По ночам на полу нет ни единого свободного дюйма. Все кишит клопами, тараканами, вшами, крысами. Грязь умопомрачительная – но живущие в ней этого даже не замечают. Они просто не представляют, что может быть как-то иначе.

В котле типичного иххарийского рабочего готовится ютос – похлебка из рыбы, капусты, моркови и лука. Чтобы бульон был погуще, в него добавляют муку. Кроме ютоса бедняки часто едят сте – почти то же самое, но без рыбы. Также в тарелках всегда есть гречневая каша – иногда с рыбой, но чаще без рыбы. Рыба, овощи, гречка – вот весь рацион низших слоев населения. Мяса они не видят на столах даже по большим праздникам… да у них и столов-то нет.

Хорошо еще, на отопление тратиться не приходится. Серая Земля находится рядом с экватором, климат очень теплый. Здесь вообще нет зим как таковых – просто сухой период сменяется дождливым. А благодаря метеомагам небо над Иххарием всегда чистое, дождь бывает только по ночам. Не нужны ни зонты, ни теплая одежда.

Хоть какая-то польза от колдунов…

Везде, где бы ни побывала Ванесса, она видела одно и то же – беспросветную нищету и угрюмое безразличие. Жители трущоб уже давно не надеялись, что в их жизни может что-то измениться, и ни о чем не просили. Видя перед собой члена Совета Двенадцати, они смотрели пустыми глазами, не испытывая ни радости, ни страха. Эти бедняги не боялись даже Лэнга – никто не верил, что там может быть хуже.

Ванесса раз за разом спрашивала, есть ли жалобы, может ли она чем-то помочь – ответом неизменно было равнодушное молчание. Городские низы привыкли избегать колдовских плащей, а если это невозможно – с покорностью принимать любую судьбу. Ванесса могла бы достать пистолет и перестрелять всех здешних жителей – никто бы слова не сказал против. Беднота Серой Земли рождалась и умирала в отчаянии, и смерть здесь воспринималась не горем, но освобождением.

В Промонцери Царука Ванесса вернулась уже за полночь. Перехватив немного холодной курицы, она прошла в апартаменты Креола и молча плюхнулась на кровать. Уже спавший маг приоткрыл левый глаз и недовольно поинтересовался:

– Где ты так долго шляешься?

– Ты был прав, – угрюмо ответила Ванесса.

– Я всегда прав. А что конкретно ты имеешь в виду?

– Магам нельзя управлять страной.