Глава 21

— Хе-ле-ли-ла! Хе-ле-ли-ла! Хе-ле-ли-ла!

Уже несколько часов из обветшавшего холомо доносились заклинания. Старый Вером-Паньге, лучший знахарь всего Ингара, изгонял злого духа из бесноватого. На стенах висели кусочки древесной коры с изображениями изгоняемого существа, в жаркой печи пылал огонь, мерцающий зеленоватым светом, а под потолком раскачивалась трещотка, сделанная из моржового клыка. Вером-Паньге высасывал больное место, чтобы извлечь духа, напевал заклинания, а в самый ответственный момент, когда злое существо наконец покинуло тело человека, метнулся к заржавленному мушкету, стоящему в углу, и выстрелил в распахнутую дверь. После этого старик выбежал наружу с мушкетом наперевес, с силой дунул и закричал:

— Уходи за горы, за море! Уходи, не возвращайся! Не рады здесь тебе!

Он еще раз погрозил мушкетом, а затем швырнул вслед улепетывающему духу тяжелый булыжник.

Когда Вером-Паньге вошел обратно в холомо, бесноватый уже приподнялся на локтях и смотрел на него совершенно спокойным незамутненным взглядом. Исцеление прошло удачно. Знахарь удовлетворенно кивнул, положил на лоб больного мокрую тряпицу и дал ему выпить «кла-кла» из глиняной бутыли. На щеки охотника набежал румянец, и он задышал ровно — лекарство подействовало, окончательно завершив сеанс излечения.

Старик снова кивнул и начал пересчитывать беличьи шкурки — за изгнание духа он брал девять штук, и ни единой меньше. Но здесь оказалось только восемь. Знахарь недовольно нахмурился, повернулся к пациенту и сурово заметил:

— Одной не хватает.

— Не держи гнева на меня, Любящий Рыбу, — слабым голосом сказал бесноватый. — У меня не хватило шкурки, я не смог добыть. Подожди всего пять закатов, и я принесу тебе не одну, но две шкурки.

— Я подожду только четыре заката, и ты принесешь мне не две, но три шкурки, — строго приказал знахарь. — Иначе я сделаю так, что дух, которого я изгнал из твоего грешного тела, вернется, да еще прихватит с собой трех братьев. И изгнать их будет уже нельзя.

Больной охотник закрыл ладонями лицо — знак согласия. Добыть трех белок всего за четыре дня — небольшая проблема для здорового, но сложная задача — для только что поправившегося и еще слабого. По счастью, у Гоньке есть родственники — может, не оставят в беде, помогут вернуть долг знахарю.

— Теперь же спи, — задернул полог Вером-Паньге. — Сегодняшний закат ты должен провести под моей крышей — дух еще сердится, он ищет тебя, хочет вернуться к тебе в тело. Будь сильным. Заалеет заря — он уйдет за далекие горы и больше тебя не потревожит.

Старый знахарь приоткрыл дверь, глядя на заходящее солнце. В холомо знахаря всегда должно быть две двери — одна на закат, другая на восход. Утром и днем можно пользоваться только восточной дверью, вечером и ночью — западной. За другой в это время притаились злые духи, таятся от солнца в тени холомо.

Здесь, на полуострове Ингар, в холодной тундре, зима долгая — больше полугода земля покрыта снегом. А лето совсем короткое, прохладное, заморозки бывают даже в июле. Деревьев нет совсем — до самого горизонта расстилается бескрайняя равнина, покрытая зеленовато-серым лишайником. Недавно начали раскрываться первоцветы и полярные маки — их чудесные цветы выдерживают даже местные морозы.

Вером-Паньге прислушался — с противоположной стороны холомо доносились тяжелые шаги. Сюда шло что-то очень большое, да не одно, не два — целых три огромных существа. Старый знахарь недовольно скривился и резко захлопнул дверь. Он знал, кто к нему идет, но не желал видеть здесь этих людей.

Однако выбора у него не было. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге появились трое, одетые в долгополые медвежьи шубы. За их спинами виднелся темно-бурый шерстяной холм, длинные желтоватые бивни и нечто вроде толстой извивающейся змеи.

Хобот мамонта.

Три незваных гостя смотрели на знахаря недружелюбно. Их взору предстал беззубый морщинистый старик с изуродованной нижней губой — из нее словно бы вырезали кусок в форме равностороннего треугольника. Вером-Паньге грыз окостеневшими деснами копченую рыбину и сурово взирал на ингарцев, без спросу явившихся в его холомо.

Вождь вождей Айюки кашлянул, закрыл за собой дверь и молча уселся на циновку, скрестив ноги. Тоньголе и Лщаледа, младшие вожди, последовали его примеру. Несколько минут вожди племен и знахарь молча смотрели друг на друга.

— Мы пришли к тебе, Человек с Двумя Именами, — хрипло сказал Айюки. — Помощь твоя нужна Ингару.

— Помощь, кха? — оставил в покое рыбу знахарь. — Разве я и без того мало помогаю Людям Мамонтов? Чего еще вы хотите от меня?

— Ты лечишь наших воинов, да.

— Но берешь за это шкуры и еду! — дополнил Тоньголе.

— И этого мало нам теперь, — завершил Айюки. — Союз племен хочет прогнать насовсем людей с Бесснежных Земель.

— Вижу, у тебя есть их оружие! — обвиняюще ткнул пальцем в мушкет Тоньголе. — Откуда ты взял его?

— Обменял на шесть больших рыб, кунью шкуру и амулет из моржового клыка, — невозмутимо ответил знахарь. — Что-то имеете против вы? Так говорите, слушаю вас я.

Вожди смущенно отвели глаза. Вером-Паньге — лучший знахарь всего Ингара, все остальные знахари с почтением слушают его слова. Обидь старика — и добрая треть полуострова плюнет тебе в бороду.

Вером-Паньге удовлетворенно усмехнулся, догадавшись о их мыслях. Он внимательно переводил взгляд с вождя на вождя. Айюки — невысокий, коренастый, на первый взгляд кажется туповатым, но на самом деле отнюдь не дурак. Тоньголе — еще ниже, тощий, с выпученными глазами, очень злобный и вспыльчивый. Лщаледа — огромного роста, толстопузый и безмозглый, но зато лучший воин всего Ингара.

— Помощь твоя нужна Ингару, — повторил Айюки. — Договорились мы с серокожими знахарями из-за моря вместе воевать с южанцами, но не доверяю я этим чужакам — чувствую, обмануть хотят племена, злобу таят в карманах. Нужна нам мудрость Вером-Паньге, чтоб вовремя раскусить все хитрости, не поддаться на уловки серокожих.

— Кха. Так, да? — усмехнулся старик. — А что, мало знахарей других в ваших холомо? Что с Пасть-Арьха?

— Убили его, — мрачно отозвался Айюки.

— Жаль, жаль. А Темьба-Ворен?

— И его тоже убили.

— Но это уже не мы! — торопливо добавил Лщаледа.

— Жаль, жаль, совсем нехорошо… — мрачно покачал головой Вером-Паньге.

Старик недовольно закачал седой головой, отвернул угол циновки, открыл люк, свесился в погреб и достал несколько кусков квашеного мяса. Моржатина. Ингарцы режут добытого моржа на огромные куски в половину человеческого веса, крупные кости удаляют, сворачивают кусок так, чтобы со всех сторон на поверхности была только шкура, и зашивают. Полученный «мясной тюк» помещают осенью в глубокий погреб, выложенный камнем и очищенный от земли. За зиму мясо заквашивается, как капуста, и в начале весны его уже можно есть. Хранится в таком виде оно очень долго — Вером-Паньге уже целых два месяца питался только копченой рыбой и квашеной моржатиной.

Впрочем, еще раньше в его рационе вообще была одна только рыба.

— Нехорошее мясо, не сварено, — проворчал Тоньголе.

— Я больше люблю сырое, — холодно улыбнулся Вером-Паньге. — Как твоя жена, Айюки, здорова?

— Да, хорошо все, да овеют добрые ветры твои ноги, — смущенно пробормотал вождь вождей.

Прошлым летом старый знахарь исцелил его молодую жену — ни один знахарь не брался, все говорили, что бедная Мальдах умрет. А Вером-Паньге взялся, изгнал злых духов и даже лица красавице не попортил — а ведь часто после такой хвори у больного выпадают зубы или отваливается нос.

Именно поэтому Айюки чувствовал себя сейчас так неловко.

— Все хорошо, в тягости она, нового хорошего воина носит, — сухо ответил Айюки.

— Воина? А откуда знаешь, что то будет мальчик?

— Чужеземный знахарь сказал.

— Серокожий? — насторожился Вером-Паньге.

— Да.

— И вы верите словам серокожего знахаря?

— Нет. Потому и просим тебя вернуться в племя, помочь людям Айюки своей мудростью.

— Помочь, кха? — ехидно прищурился Вером-Паньге. — Помощь тебе, Айюки?

— Рыбы и шкурок мы не пожалеем.

— Кха, думаешь, мне нужны только шкурки? Нет, Айюки, не прав ты.

— Так что же тебе нужно?

— Правда.

Вожди недоуменно нахмурились. Вером-Паньге ухмыльнулся беззубым ртом, продемонстрировав окостеневшие десны, уже много лет успешно заменяющие ему зубы, проглотил последний кусок рыбы и неторопливо поднялся на ноги. Три пары глаз уставились на старого знахаря, не понимая, что он собирается делать.

— Погадаю я вам сегодня, — объявил Вером-Паньге. — Бесплатно погадаю, просто так.

Он отдернул шкуру, прикрывающую костяной сундук, буквально веющий волшебством, и осторожно поднял тяжелую крышку. Вожди зачарованно следили за его действиями — о искусстве предсказания Вером-Паньге ходили настоящие легенды.

Старик разложил на циновке горсть разнообразных предметов и хитро усмехнулся, глядя на вытянувшиеся лица гостей.

— Устроим большое гадание, кха? — вопросительно кашлянул он, беря в руки горсть ровных гладких шариков, выточенных из мамонтовой кости.

Вером-Паньге работал довольно долго. Сначала он раскладывал по кучкам костяшки, проводя с ними какие-то непонятные манипуляции — то выстраивал их линиями, то вновь ссыпал в общую кучу. При этом он не произносил ни слова.

Результат его не удовлетворил. Более того — ужасно огорчил. С помрачневшим лицом знахарь вынул из сундука клетку с живым леммингом и проткнул зверька длинной костяной иглой. Грызун еле слышно пискнул и затих. Старик невозмутимо выпотрошил трупик костяным же ножом, буквально вывернув его наизнанку. Костлявые пальцы очень долго копались во внутренностях, но в слезящихся старческих глазах все сильнее отражалось разочарование. Окончив копошиться в трупике, он разорвал его на части и бросил в печь. Дым пошел густой и темный, без единого острого конца. Очень плохое предзнаменование. Гадание по жертвенному животному окончилось полной неудачей.

— Очень плохо. Очень все плохо, — цокнул языком Вером-Паньге.

— Погадай еще, Человек с Двумя Именами! — взмолился Айюки.

— Нет, больше не буду гадать вам. Даже не просите.

— Просим тебя!

— Хорошо, погадаю еще.

Знахарь поскреб изуродованную губу, подумал, а затем взял жбан с холодной водой и кусок воска. Воск он растопил и в жидком виде влил в жбан, где тот и застыл на поверхности воды. Вером-Паньге долго что-то бормотал себе под нос, внимательно следя за движениями восковых капель, но в конце концов расстроенно покачал головой. Он аккуратно вынул весь воск и опустил в тот же жбан две иглы, натертые салом и моржовым жиром. Иглы мгновенно пошли ко дну, и старик едва не закричал от ужаса.

Вожди нервничали все сильнее.

— Нет вам доброго гадания, — вынес суровый вердикт знахарь. — Ничто не предвещает доброго исхода. Все плохо у вас будет. Кха!

Вожди переглянулись. Суеверный ужас боролся с жаждой войн и крови. Их с детства приучили не пренебрегать предзнаменованиями и пророчествами, но им до жути хотелось отправиться на юг, в земли мягкотелых людей со светлыми волосами. К тому же предсказания старого знахаря в любом случае ничего не решали — слишком большие силы пришли в движение, их уже не остановить кишками лемминга и воском в холодной воде.

— Отвечай, Человек с Двумя Именами, ты поможешь или нет? — угрюмо проворчал Тоньголе.

— Нет. Не будет вам моей помощи.

Вожди несколько минут сидели молча, медленно жевали квашеную моржатину и словно бы разговаривали друг с другом одними взглядами. В воздухе все усиливался отдаленный шум, пол под ногами еле заметно подрагивал.

— Ты слышишь эти звуки, Человек с Двумя Именами? — нарушил молчание Айюки.

— Слышу, — благожелательно кивнул старый знахарь.

— Ты знаешь, что они означают?

— Знаю.

Вожди снова замолчали. Их лица недовольно кривились. Вером-Паньге повернулся к ним, грустно улыбнулся беззубым ртом и тихо сказал:

— Не нужно так много думать. Что задумали сделать — делайте.

Айюки, Тоньголе и Лщаледа угрюмо кивнули и одновременно сунули руки за пазуху, извлекая на свет толстые костяные трубки. Вожди синхронно поднесли их ко рту и дунули.

Старый знахарь упал, как подкошенный. В его шею вонзились три одинаковых стрелки с костяными наконечниками, смазанными черной вязкой смолкой. Вожди кивнули друг другу — они выстрелили одновременно, никто не сможет сказать, чья именно стрела принесла смерть старику. Разгневанный дух не отыщет убийцу — грех разделен между троими, а карать трех человек за одно убийство нельзя.

И теперь они трое повязаны еще крепче — дороги назад им уже нет.

Тоньголе и Лщаледа молча вышли из холомо. Айюки двинулся за ними, но его остановил слабый стон:

— Айюки… Айюки… — прохрипел старик. В нем еще теплилась капля жизни, чародейские силы не давали так легко уйти на тот свет.

Вождь вождей заломил руки в суеверном ужасе — неужели знахарь перед смертью успеет наложить проклятье?! Он хотел было выскочить за дверь, но сообразил, что уже поздно. Айюки на негнущихся ногах подошел к умирающему.

— Айюки, будь осторожен, не верь серокожим… — еле слышно сказал Вером-Паньге, хватая вождя за полу шубы. — Лишь тьма и предательство в их сердцах, не вижу от них добра я племенам Ингара… Берегись их, Айюки, берегись…

— Я… — еле выдавил из себя Айюки.

— Не верь им… не верь… И… Айюки, береги дочь…

— Дочь?! У меня будет сын!

— Нет, серокожий ошибся… или солгал… У тебя будет дочь… Великая судьба ожидает ее… береги ее… Помни мои слова, Айюки… Когда пролетит над Ингаром пятнадцать весен, скажи ей… скажи… ска…

Вером-Паньге замер с раскрытым ртом. Сердце старого знахаря остановилось.

Айюки вышел из холомо, озабоченно потирая лоб. О чем хотел предупредить Человек с Двумя Именами? Что ему нужно сказать дочери, когда минет пятнадцать весен? В том, что у него будет именно дочь, он не усомнился ни на миг — прорицательным способностям лучшего знахаря Ингара он верил больше, чем какому-то серокожему из-за моря.

Одно утешило Айюки в этом предсмертном пророчестве — если Вером-Паньге хотел, чтобы он что-то кому-то сказал через пятнадцать весен… значит он, Айюки, проживет еще как минимум пятнадцать весен. Немало, если учесть, что ему уже больше полусотни.

— Почему задержался, Айюки? — покривился Тоньголе, взбираясь по канату с узлами.

— Так… — рассеянно ответил вождь вождей, хватаясь за другой канат.

Мамонты Ингара — крупные звери с могучими хоботами и крепкими бивнями. Сидеть на них верхом человек не может, так что на спинах у них стоят маленькие домики для лучников. Взбираются туда по специальным канатам.

— Берегись, Айюки! — крикнул Лщаледа.

— Ай-я-я-я-я!!! — раздался истошный визг.

Айюки едва успел отпрыгнуть в сторону — охотник Гоньке, исцеленный старым знахарем, вылетел из дверей с ножом в руке и едва не вонзил лезвие (железное!) в спину вождю вождей. Но тот совершил лихой скачок, увертываясь от бесноватого, и ему только слегка оцарапало лопатку. Он потянулся за плевательной трубкой, но это уже не понадобилось — тяжелая острога пробила грудь Гоньке насквозь. Лщаледа метнул свое страшное оружие, наклонившись со спины мамонта.

— Железный нож?… — удивленно взял клинок из руки мертвеца Айюки. — Доброе оружие! Возьми, Лщаледа, тебе положено за хороший удар!

— К чему мне эта бирюлька? — пожал плечами здоровяк. — Возьми ты, Айюки, за порванную шубу!

Вождь вождей сожалеюще пощупал спину — действительно, в великолепной медвежьей шубе образовалась неприятная прореха. Острое лезвие у ножа Гоньке. Ну ничего, жена заштопает, она для того и нужна.

Взобравшись на Черную Шкуру, своего лучшего мамонта, Айюки окинул взглядом горизонт. Шум и топот за последние минуты стали ужасно громкими — с востока шло войско Ингара. Войско, собранное союзом племен. Шестьдесят тысяч воинов и две тысячи боевых мамонтов! Еще никогда в истории Ингар не собирал такой орды, ни разу еще не бывало такого великого похода!

И он, Айюки, будет его возглавлять! Он станет самым славным вождем в памяти потомков! Он останется в песнях как вождь, покоривший южных людей и отвоевавший свободу народов Ингара!

До самого горизонта тундра стала бурой. Шерсть мамонтов и шубы воинов полностью скрыли снег и траву. Тысячи могучих хоботов непрестанно опускались, на бегу срывая клочья мха и лишайника, отправляя пищу в огромные рты. Мамонты шли развернутой линией, чтобы каждому хватило пищи.

Впереди их ждали богатые леса и луга Ларии, там они отобедают вволю!

Айюки потянул за крючья, пронзающие огромные уши Черной Шкуры. Гигант бешено затрубил и потопал вперед, на запад. Вождь вождей вскинул руку, давая сигнал махутам. Две тысячи исполинских мамонтов устремились прямо на холомо, где все еще лежал мертвый знахарь. Десятки бивней-стволов одновременно врезались в стену, с легкостью снося непрочное строение. Ноги-колонны довершили разрушение, превратив холомо в раздавленное месиво из бревен и дерна.

Там, где проходят боевые мамонты Айюки, не остается ничего, кроме голой земли.