Глава 8
Колобков присвистнул, задирая голову как можно выше. После рельса в небесах и черепахи размером с Крым он начал думать, что архипелаг Кромаку ничем не сможет его удивить. Однако километровый столб, торчащий посреди океана, заставил расстаться с этой мыслью.
Самый обыкновенный столб на первый взгляд. Похож на телеграфный. Только не деревянный и не металлический, а из странного голубоватого вещества. Гладкий, ровный, блестящий. Вершины не видно – теряется в заоблачной выси.
– Там наверху есть площадка, – безразлично сообщила Стефания, облокотившись на фальшборт. – А на ней живет человек.
– Там кто-то живет?! – выпучил глаза Колобков.
– Не хочешь, не верь.
– Да я верю, верю, только… Серега, вот ты когда-нибудь такое видел?
– Сами же знаете, что нет, – огрызнулся Чертанов.
– Серега, не огрызайся. Слышь, Фанька, а что это вообще за нафиг? На кой оно тут торчит? Кто там наверху сидит? И какого лешего он там делает?
– Не знаю.
– Как это не знаешь?
– Так вот и не знаю. Информация отсутствует. Если интересно, поищи у Мельхиора в книге. Там все есть. Теоретически.
– Так я ж не найду. Там даже оглавления нет.
– Твои проблемы. Вы мне не платите – я вам помогать не обязана. Тем более со всякими глупостями.
– Ну и ладно, – пожал плечами Колобков, провожая взглядом уплывающий вдаль столб. – Не особо-то и хотелось. Дай лучше карту – посмотрю, что у нас там…
Цетановый остров выплыл из белой дымки, застилающей горизонт, вскоре после утренней вспышки тепория. Эйкрийское утро – это не земное утро, подступающее мягко и аккуратно. Рассвет на Эйкре наступает резко и внезапно, словно звон будильника. От него не удастся спрятаться за задернутыми шторами и закрытыми ставнями. Замуруйте себя наглухо тройным слоем кирпича – тепорий все равно никуда не денется.
Островок оказался совсем небольшим и очень каменистым. Узенький пляж без единой песчинки, зато с огромным количеством гальки. Крохотная рощица на два-три гектара. На берегу вкопана потемневшая доска с закорючками.
– Серега, переведи, – потребовал Колобков, рассматривая непонятную надпись.
– Здесь покоится… это могильная плита, Петр Иванович, – равнодушно ответил Чертанов. – Похоронен кто-то.
– А зовут его как?
– Имя неразборчиво.
– Ладно. Деды, остаетесь на пляже, ясно?
Каспар, Бальтазар и Мельхиор посмотрели на Колобкова мутными взглядами. Их выпустили на берег размять ноги, но они не слишком обрадовались прогулке. Вот хумах Лайан Кграшан сразу воспользовался возможностью и куда-то исчез. В последнее время он вообще редко попадался на глаза людям.
– А зачем мы здесь будем? – проблеял Каспар.
– Неважно. Сидите здесь. Ждите.
– Кого ждать?
– Меня. Ждите, когда я за вами приду.
– А кто ты такой?
– Петр Иваныч я. Ясно? Ждите Петра Иваныча.
Мудрецы закивали, как китайские болванчики. Колобков поскреб лысину, гадая – что эти чокнутые усвоили из его слов? С ними никогда нельзя быть в чем-то уверенным.
Стефания не соврала. В лесу действительно растут деревья с чистейшим цетаном вместо сока. Превосходным углеводородным продуктом, вполне способным заменить дизельное топливо.
На первый взгляд – самые обыкновенные деревья. Похожи на приземистые сосны, только кора необычного серебристого цвета. Но стоит эту кору пробуравить…
Колобков лично убедился в качестве продукта, вонзив в ближайший ствол коловорот. Подставил кружку под струйку и принюхался к противной, но такой знакомой вони.
– Чуете, хлопцы, родиной повеяло! – едва не прослезился Угрюмченко. – Вот у нас на подлодке точно так всегда пахло…
– А чтой-то она такая желтая? – придирчиво колыхнул кружку Колобков. – Это так положено?
– Там еще всякие растительные примеси, – пожала плечами Стефания. – Перед тем, как заливать в бак, надо процедить.
– Ладно, процедим.
Убедившись в наличии драгоценного топлива, Колобков задумался на несколько секунд, а потом живо соорудил цетановый конвейер. В молодости он любил угоститься березовым соком, и прекрасно умел его добывать.
Себе и Грюнлау Колобков доверил самую важную часть. Срезать кору и проделывать отверстия. Сам Колобков для этой цели вооружился дрелью, а Грюнлау вручил коловорот. К сожалению, других подходящих инструментов на судне не нашлось.
Зинаида Михайловна и Света занялись вторым этапом. Нарезать из марли ленточки и аккуратно вкручивать их в каплющие цетаном отверстия. А другой конец – в горлышко бутылки.
Бутылки довольно быстро закончились. Поэтому близнецов Колобковых отрядили таскать с «Чайки» любые более-менее пригодные емкости. Все, что только найдется. Топливо – это не березовый сок, здесь парой литров не обойдешься.
На борту тем временем Гена и Валера под руководством Угрюмченко соорудили очистительный фильтр для добытого цетана. Вадик и Гешка без устали носились туда-сюда, доставляя полные бутыли и забирая пустые.
А Чертанову поручили вести учет. Выдали кисть и банку с краской – помечать уже обработанные деревья. Ярко-красной полосой вокруг всего ствола – чтобы издалека было видно.
– Папа, а мне что делать? – подергали Колобкова за рукав.
– Олечка моя хорошая, тоже помогать хочет! – умилился отец, выключая дрель. – Тебе самая важная работа. Возьми с собой тетю Фаню и набери мне в лесу шишек. Только далеко не отходи. И не потеряйся. И если тетя Фаня тебе чего подписать предложит – сразу убегай и ори во всю ивановскую, зови папку.
– Шишки собирать?.. – разочарованно протянула Оля. – Это разве самое важное?..
– Конечно, самое важное! Мне эти шишки вот так вот нужны! – провел рукой по горлу Колобков.
– А зачем?
– Как это зачем?! Домой! Мы, может, когда-нибудь все-таки вернемся – так я эти шишки в дело пущу!
– В какое дело?
– Плантацию устрою! – жадно потер ладони Колобков. – Решу мировую энергетическую проблему! И стану самым главным нефтяным магнатом!
– А-а-а! – сообразила Оля. – Здорово!
– Еще б не здорово. Батька у тебя головастый. Давай, Олюнчик, шнель, шнель за шишками!
– А куда их собирать?
– Куда… куда… да вон в ту корзинку!
Корзинку, валяющуюся на пляже, тоже приволокли с «Чайки» Вадик и Гешка. Охваченные охотничьим азартом, они перекопали всю яхту, снесли на берег все сосуды, а затем взялись за сумки, мешки, пакеты, корзины… и продолжалось это, пока не заметил отец. Колобков тут же рявкнул на отпрысков, скомандовав таскать все обратно. Вадик с Гешкой неохотно поплелись возвращать неправильные емкости на место, но по дороге куда-то запропастились.
Колобков на миг задумался, где эти двое потерялись, но потом махнул рукой. Не иначе опять в компьютер играют. Или поплавать решили. Пляж тут, правда, для купания неподходящий – на дне сплошные камни, хоть ботинки надевай. Но Колобковы-младшие – ребята бойкие, им такая ерунда не в помеху.
– Петр Иванович, я всё, – отрапортовал вернувшийся Чертанов.
Колобков рассеянно кивнул, глядя на заляпанного краской сотрудника. Но потом спохватился:
– Как это всё? Серега, ты мне тут не юли. У тебя задача какая была? Помечать обработанные стволы. Ты закончишь, когда мы все закончим.
– А я рационализацию провел. Отметил каждое дерево красным кружком. Вы когда кору срезаете, срезайте в тех местах, где покрашено. И сразу видно – если краски на дереве нет, значит, с ним уже закончили.
– Ну Серега, ну молодец! – склонил голову набок Колобков. – Придумал очередную дурь. И лишь бы не работать, лишь бы не работать… Щас вот мы с Гюнтером будем твою кору обнюхивать, искать – а где это Сергей… э-э-э… тебя как по батюшке?
– А вы что, забыли?
– Забыл. В общем, не будем мы твои дурацкие метки искать. Быстро взял кисть в зубы и пошел выполнять первоначальные инструкции. И чтоб без самодеятельности мне. А то…
– Уволите?
– На берег спишу, – осклабился Колобков.
– Тогда без переводчика останетесь.
– Это я переживу. У меня теперь хуймяк есть не в меру разговорчивый. А вот ты переживешь тут на островах один? Среди негров-каннибалов?
– Они не все каннибалы.
– Зато все – негры! Хы-хы-х!.. И вообще, Серега, чего ты со мной споришь вечно? Я тебе начальник или хвост собачий?
– Но я же ведь…
– Серега, я тебе ножный массаж лица сделаю, если не заткнешься!
Чертанов скривился и неохотно поплелся мазать деревья краской. Он-то уже настроился полежать до вечера в тенечке, пока остальные трудятся. Еще ведь радовался своей сообразительности – быстренько обегал весь островок, мазнул по каждому стволу, и все, свободен.
Хотя мог бы и вспомнить, что с Петром Ивановичем такие выкрутасы не проходят. Ему не столько важен результат, сколько напряженный рабочий процесс. Бездельничающий подчиненный – как мозоль на глазу.
– Кислый ты какой-то в последнее время, Серега! – крикнул вслед Колобков. – Как в воду опущенный ходишь! Депрессия, что ли? Или сушняк замучил?
Чертанов обернулся, хотел что-то сказать, даже открыл было рот… но передумал. Шеф все равно не поймет. Он-то по жизни оптимист – ногу потерял, и то не особо расстроился. Как ему объяснить, что нормального человека всякие злоключения поневоле выбивают из колеи? Чудом спасшись из людоедского котла, Чертанов окончательно понял – ему такая жизнь не нравится.
С каждым днем настроение портится все сильнее. И конца этому не видно.
А на каменистом пляже стоит тишина. Каспар, Бальтазар и Мельхиор молча сидят рядком и смотрят на воду. Им уже давно наскучило сидеть без дела. Каспар, как обычно, заснул, Мельхиор играет с разноцветной галькой, а Бальтазар перебирает тоненькие бутылочки.
– Уйдем, – предложил Мельхиор, поднимаясь на ноги.
– Мы не можем, – проворчал Бальтазар.
– Почему?
– Ждем Петра Иваныча.
– Верно, – неохотно согласился Мельхиор, усаживаясь обратно.
Посидев еще немного, он беспокойно повертел головой, наморщил нос и спросил:
– А кто это такой – Петр Иваныч?
– Не знаю, – хмуро ответил Бальтазар.
– А зачем мы его ждем?
– Не знаю.
– А ты хоть что-нибудь знаешь?
– Я знаю, что ты идиот.
– Это неправда.
– Это правда. Ты полный идиот.
– Почему?
– Это аксиома. Принимается без доказательств.
– А?! Что?!! – вскрикнул проснувшийся Каспар. – Что происходит?!
– Ничего не происходит. Спи.
– Нет, я требую немедленно объяснить мне, что здесь про… хррр-пс-пс-пс…
Стефания дель Морго задумчиво прищелкнула хвостом, тоже перебирая блестящие камешки. Колобков пытался и ее припахать к сбору цетана, но чертовка наотрез отказалась. Она предпочла просто сидеть на пляже, смотреть в никуда и в бесчисленный раз прокручивать в голове слова, которыми ее встретит инспектор Небирос. Страшно даже представить, в какой ярости он будет, когда блудная сотрудница наконец-то окажется в пределах досягаемости.
– Опять кучу бумаги изведет… – пробормотала себе под нос Стефания.
Плохо быть чертом первого ранга. Очень плохо. Никаких привилегий, никаких возможностей. Имея второй ранг, можно хотя бы послать депешу в Адскую Канцелярию, запросить служебный транспорт. А обладатель третьего ранга и выше может просто щелкнуть хвостом – и уже снова дома, в Аду. Но первый ранг – это мелкий чиновничек, ничтожный клерк, имя которому – легион.
И в ближайшую тысячу лет – никаких перспектив для повышения.
Стефания покатала пальцами ног круглую гальку. Завистливо подумала о седьмом ранге инспектора Небироса. Сколько тысячелетий старик корпел за своим столом, прежде чем дослужился до нынешнего положения? Трудно даже представить, сколько задниц ему пришлось лизнуть, продвигаясь по служебной лестнице, сколько подарочков преподнести.
Одно радует – восьмого ранга Небиросу уже не получить. Поднявшись до седьмого, матерый черт слегка зарвался. Решил, что теперь ему сам Вельзевул не брат. И допустил одну фатальную ошибку, перейдя дорогу кое-кому вышестоящему.
Забывшему свое место чиновнику быстро объяснили, почему он неправ. Понизить не понизили, но недвусмысленно намекнули, что о дальнейшем повышении можно забыть навсегда. Носить теперь Небиросу седьмой ранг до гаврииловой трубы. А он так когда-то облизывался на восьмой…
На девятый, конечно, не надеялся даже в самых сладких грезах. Девятый ранг – это князья тьмы. На такую вершину жизнь положи – не вскарабкаешься.
– Фанька! – послышалось сзади. – Фанька, подсоби!
– Оставь меня в покое, смертный, – вяло огрызнулась чертовка. – Я в депрессии.
Колобков удивленно моргнул. Какая тут может быть депрессия, когда работа кипит? Все трудятся, пашут, как негры на плантациях, а отдельные несознательные личности отлынивают! Просто возмутительно.
– Ну ты это… не отлынивай… – недовольно пробубнил он, меняя в дрели сверло. – А то жрать все горазды, а как поработать, так нету никого…
Стефания протяжно вздохнула и обхватила колени руками. Ей подумалось, что сейчас неплохо было бы очутиться в баре, заказать какой-нибудь коктейль. «Кровь Бафомета», например. Обжигающе-горячий, терпко-солоноватый, пузырящийся – нет лучшего средства, чтобы взбодрить усталого черта, развеять хандру и сплин.
Но единственный бар поблизости – судовой, который на «Чайке». Демонических напитков там нет и быть не может. Да и человеческих не осталось – последние бутылочки Стефания сама же и опустошила.
– Трезвость меня доконает, – мрачно произнесла чертовка, глядя в никуда.
Поднимаясь по трапу, Колобков обтер платком лысину. Уже в двенадцатый раз за сегодня. Немного подумав, он снял майку и обтер платком живот. Захотелось холодного квасу.
– А нету ни шиша! – радостно съязвил Колобков.
Потом он сообразил, что язвит над самим собой, и грустно вздохнул.
Холодного квасу захотелось еще сильнее.
Обозрев хозяйским взглядом кипящую работу, Колобков распорядился, хлопая в ладоши:
– Шабаш, братва лихая, отдыхаем! Обеденный перерыв!
В унисон с капитанской командой проревела судовая сирена. Над цетановой рощей взмыла стая перепуганных звероящеров. Довольно мелких – чуть покрупнее волнистого попугайчика.
Уминая картофельное пюре, Колобков спросил:
– Серега, там еще много осталось?
– Еще столько же, наверное, – пожал плечами Чертанов. – Там всего-то деревьев четыреста. И больше половины уже обработали.
– Угу, угу, – покивал Колобков. – В ударном темпе поработали. Стаханов бы гордился. А сколько керосину набрали? Ась, Петрович?..
– Двести литров с гаком, Иваныч, – хрипло отрапортовал седоперый беркут.
Ложка в руке Колобкова замерла. С тыльной стороны тихо капнуло пюре. На лбу прорезалась глубокая складка.
– Слышь, Петрович, ты ничего не попутал? – осведомился Колобков. – Всего двести литров?
– Забижаешь, Иваныч. Это когда я чего последний раз путал?
– Ну ты в прошлый раз когда водку разливал, так всем налил по половинке, а себе полную…
– Э, Иваныч, ты одно с другим не мешай, лады? Одно дело судовое горючее, а другое – внутряное. С внутряным я еще могу малость ошибиться…
– В свою пользу.
– Дык. Но эту бормотуху не я пить буду, а дизель. На кой мне с ней мухлевать?
– Ну мало ли…
– А если ты про тот случай думаешь, когда я казенный керосин на сторону продавал, так тому случаю сто лет в обед. Давно это было. И не здесь, а еще на подлодке моей. Государство у нас богатое, не обеднеет с пары канистр. А с тобой, Иваныч, я ж как на ладони – чист, как младенец после стирки. Да и кому я тут этот керосин запродам, если вдруг что? Папуасам голопузым? Нужон он им, как же…
– Ладно, Петрович, ты не кипятись, – примирительно коснулся крыла механика Колобков. – Вон у тебя аж перья торчком. Успокойся. Я это к тому речь завел, что мало выходит-то. Столько работали, столько деревьев издырявили… и всего двести литров!
– Так это ж только то, что уже на борту. Там, поди, все еще каплет. Щеглы твои, Иваныч, не успевают бутыли собирать. А половина леса все еще и не приступлена.
– Все равно как-то мало…
– Ну а чего ты хотел, смертный? – поинтересовалась Стефания, брезгливо рассматривая грибок, наколотый на вилку. – Ты что думал, там баллоны с топливом растут? Этой субстанции всего два-три литра в каждом дереве.
– Тю-ю-ю-ю… Это вона какие там масштабы… Тогда ж это черта с два окупится…
– Черти здесь ни при чем.
