Глава 17
Не знаю, сколько времени я лежал неподвижно, просто разглядывая голубое небо. Долго. По крайней мере минут двадцать, а то и все полчаса. Мне совершенно не хотелось шевелиться.
Вновь я разминулся со смертью на какой-то волосок. Вновь костлявая уже коснулась меня кончиком косы, но в последний миг все же отдернула ее. Тот, кто никогда не избегал гибели в последнюю секунду, не знает, какое это непередаваемое ощущение.
Честно говоря, я бы тоже предпочел этого не знать.
Но как же все хреново прошло! Этот гребаный шумер меня чуть не порешил! Сидел бы я сейчас в его клюшке… нет, ну не сволочь ли?
А я-то еще хотел ему Пазузу подарить… хрен ему теперь, а не Пазузу!
И в груди теперь дырка осталась… Правда, уже зарастает — прямо видно, как смыкаются края. Хорошая у меня все-таки регенерация.
Кстати, а где это я нахожусь? Что за мир?
— Мы вернулись на Парифат, патрон, — подсказал Рабан.
Я поднялся на ноги и осмотрелся. Видимо, это действительно Парифат, раз уж Рабан так говорит, но место совершенно другое. Никакой арены, никаких горланящих минотавров. Я на вершине огромного фиолетового холма, медленно… ползущего по земле?! Что за нафиг?
Присмотревшись, я понял, что этот холм — никакой не холм. На ощупь довольно мягкий, сделан из какого-то губчатого вещества. Что-то вроде шляпки гриба, только громадной — метров сто в высоту, метров двести в диаметре. Тут и там видны поры, из которых периодически вырываются струйки воздуха. Из одной такой поры прямо на моих глазах высунулось тритоноподобное существо размером с человеческую руку. При виде меня оно встревоженно пискнуло и тут же спряталось обратно.
— Это онко, патрон, — объяснил Рабан. — Их еще называют Живыми Городами.
— Оно что, живое? — удивился я.
— Да. Онко — одно из самых крупных животных Парифата. На всей планете их всего штук тридцать.
— А что это за дрянь из него вылезла? Паразит?
— Это марсалий. Они живут внутри онко, используют в качестве передвижных цитаделей. Кстати, они не паразиты, а симбионты. Как мы с тобой.
— И какая этому онко от них польза?
— Марсалии его кормят. У онко нет конечностей, а рот расположен внутри тела. Питаться самостоятельно он не способен — поэтому и живет в тесном симбиозе с марсалиями.
Пока мы разговаривали, марсалии еще дважды высовывались из дыхательных пор. Кажется, им не слишком нравилось мое присутствие, но пока что они ничего не предпринимали. И то сказать — что они могут предпринять? Если среди них нет колдунов уровня мистера Креола — нет, ну какая же он сука! — хрен они меня отсюда прогонят.
Впрочем, мне тут делать особо нечего. Интересно, конечно, покататься на ползучей горе, но я уже вышел из детского возраста. Да и ползает этот онко очень уж медленно — чуть быстрее идущего человека. Я ведь даже не сразу заметил, что мы движемся.
— Онко могут и быстрее, — сообщил Рабан. — Они способны развивать до десяти километров в час.
— А как он вообще ползает?
— Вся нижняя поверхность онко — громадная присоска. В расслабленном состоянии она намертво присасывается к твердой поверхности, в напряженном же — разделяется на миллионы крохотных лапок. Онко поочередно расслабляет и напрягает разные участки брюха и таким образом перемещается по земле. Но вообще они лучше ползают по морскому дну, чем по суше.
— По дну?.. А эти, которые внутри, не захлебываются?
— Марсалии — амфибии.
Я вяло принял информацию к сведению. Сейчас отдохну еще немножечко, и двинем обратно на Землю.
Однако перед тем, как возвращаться к работе, я решил заскочить в какой-нибудь бар, успокоить нервы. Есть тут поблизости мир, в котором обслужат голодного яцхена… без денег в кармане?
Рабан задумался. Миров без расовых стереотипов он знал много, но чтоб там еще и наливали бесплатно…
— Может, Пазузу продадим? — предложил мозговой полип.
— А может, тебя продадим? — выдвинул встречное предложение я.
Хотя мысль Рабана не лишена здравости. Интересно, почем сейчас архидемоны на черном рынке? Наверняка где-нибудь найдется богатей, который его купит… ну я не знаю, дом охранять или еще для чего. Пазузу так-то на многое способен. Если его приручить, конечно. За дикого архидемона наверняка заплатят меньше, чем за дрессированного.
А может, попробовать откупиться им от гильдии? Может, эти жлобы согласятся оставить меня в покое, если я им хорошо заплачу? На худой конец пусть даже лишат меня энгахства — все равно мне давно надоело шататься по мирам. Главное, чтоб вначале позволили выбрать мир по душе — ну вот хоть Землю-1691, я там более-менее прижился. Или тот же Миргород вполне подойдет.
Онко, на котором я все это время сидел, начал поворачивать — впереди показалось какое-то поселение. Думаю, этому супергиганту ничего не стоит расплющить хоть сотню деревень, но марсалиям, видимо, не хочется конфликтовать с местными. Передвижная крепость — это еще не причина борзеть без нужды.
— Кстати, а где мы сейчас находимся? — полюбопытствовал я.
— Материк называется Мирандией, а страна — Мулирия, — сообщил Рабан. — Самое обычное королевство, ничем не примечательное. Населено людьми.
— А по соседству что? Есть что-нибудь с хорошими барами?
— С Мулирией граничат Бодасса, Кеззури, Никшерия, Зелия, Скудерче, Пелфу и Скозия, — перечислил Рабан. — Зелия, Скудерче и Пелфу населены людьми, в Кеззури живут болотники, в Никшерии — никши, а в Скозии — вампиры.
— А разве может быть страна вампиров? — удивился я. — Что они там едят-то?
— Кровь, конечно. Кроме вампиров в Скозии живут и люди… ну и другие теплокровные. У них там установлена всеобщая кровяная повинность — хошь не хошь, а раз в месяц пожалуйте на донорский пункт. Наиболее отличившихся самих превращают в вампиров.
— Наиболее отличившихся в… сдаче крови?
— Ты удивишься, какое рвение некоторые проявляют.
— Но бары-то там есть?
— Вампирские есть. Только напитки там довольно специфические.
— Я тоже довольно специфический. Хотя человеческую кровь мне все-таки пить не хочется.
— Там не только человеческая. Любых теплокровных существ.
— Все равно не хочу.
— А еще там подают кровавое мороженое.
— Его что, из крови делают?
— Нет, это обычное мороженое. Просто вместо сиропа его поливают кровью.
— И как, вкусно?
— Вампирам нравится. Некоторым людям тоже.
Я задумался. Мороженого мне не особо хотелось. Да и вообще я всегда недолюбливал вампиров. А после инквизиторского рейда по Восточной Европе они окончательно перестали мне нравиться.
— Знаешь, в этом мире есть целые города, где ты не будешь выглядеть странно, патрон, — сообщил Рабан. — Кротогарт, Бриароген, Валестра…
— Они близко?
— Ну… далековато… До Бриарогена больше двадцати тысяч километров, а до Кротогарта вообще семьдесят пять тысяч. Ближе всех Валестра — всего одиннадцать тысяч.
— Все равно замаюсь крыльями махать. Отпадает.
— Тогда я не знаю. Тебе ничем не угодишь, патрон.
На самом деле я непривередливый. Мне все сойдет. Свинья — тащи ее на стол, да желательно целиком. Баран — отлично, люблю баранину. Шоколадка завалялась — делись, не жмотничай. Я только человечину не ем… ну и вообще разумных существ. Как-то это не комильфо.
Но несмотря на всю мою любовь к свинине и баранине, лететь ради них за тридевять земель я не собираюсь. Вон вдалеке лесочек синеет — сейчас быстренько спущусь, наловлю кроликов или куропаток, да и устрою пикник на открытом воздухе.
Так я и сделал. Лес, правда, оказался немного нестандартный — кроме деревьев там во множестве росли гигантские грибы — но на качестве и количестве дичи это не сказалось. В первые же пять минут я скогтил толстозадика — здоровенного голубя почти грушеобразной формы — и детеныша свинооленя — зверушку, похожую на кабана, но с оленьими рогами. Оба блюда оказались чрезвычайно вкусными, особенно толстозадик — нежный, мягкий, жирный. Стоило бы его поджарить, конечно, но и сырьем тоже неплохо.
Набив брюхо, я устроился в тени гигантского гриба и принялся ковырять в зубах хвостовым жалом. Хорошо. Вот ради таких моментов и стоит жить на свете.
И тут вдруг прекрасный момент оказался безнадежно испорчен. Прямо передо мной сгустился воздух, раздался легкий хлопок, и я оказался лицом к лицу с рослым сидом.
Джемулан окинул меня донельзя брезгливым, высокомерным, но и каким-то удовлетворенным взглядом. Так кот смотрит на мышь, которую наконец-то загнал в угол.
— Э… привет, — слегка озадаченно поздоровался я.
— Ну что, стажер? — фыркнул Джемулан. — Провалил задание и решил сбежать? Всерьез надеялся, что я тебя не найду?
Я поискал слова для ответа. Их не находилось.
— Ты вообще понимаешь, что находишься на испытательном сроке? — навис надо мной Джемулан.
Настроение начало стремительно портиться. Меня только что чуть не убил гребаный шумерский колдун, а теперь еще и этот докапывается?
— Что мне с тобой делать, стажер? — сложил руки на груди Джемулан. — Ты никогда не станешь нормальным энгахом. Ты никчемный безответственный полудурок. И я не понимаю, почему Граши-хама вообще дал тебе шанс.
Я понял, что сейчас сорвусь. Если этот урод вякнет еще хоть одно слово, я выйду из себя и нарежу его на ленточки.
— Думаю, тебе нужно преподать хороший урок, — сухо сказал Джемулан, сгибая палец.
Меня пронзило острой болью. Как будто в тело одновременно вогнали сотню гвоздей.
— Ты себя что, бессмертным считаешь?! — прохрипел я, резко выпуская когти.
— Мы, сиды, хотя и не являемся в полном смысле бессмертными, живем так долго, что лишь очень немногие из нас умирают от старости, — менторским тоном сказал Джемулан.
— Ты точно от старости не умрешь! — пообещал я, прыгая на него.
Нет, я не собирался его убивать. Пока еще не собирался. Я хотел просто припугнуть его, поставить наконец на место — а то он уже окончательно страх потерял. Я бросился на оборзевшего сида… и шлепнулся метром левее. Он почему-то оказался совсем не там, куда я целился.
— Нападение на куратора, — равнодушно прокомментировал Джемулан. — Замечательно. Теперь я могу с чистой совестью тебя прикончить.
Вслед за этим меня пронзило новой болью — куда более сильной, куда более мучительной. Я выгнулся и забился о землю. Изо рта брызнула кислотная слюна, перед глазами поплыли круги. Я понял, что еще немного, и этот урод в самом деле меня убьет. И на сей раз убегать бесполезно — в отличие от Креола, Джемулан отыщет меня где угодно.
И тогда внутри словно лопнула какая-то пружина. Всего меня заполнила страшная, нечеловеческая злоба. Весь мир вокруг исчез — остался только я и объект моей ненависти. Исчезло прошлое, исчезло будущее — есть только здесь и сейчас. Время практически остановилось.
Шипя и хрипя, я пополз к этой остроухой твари. Кислота брызжет изо рта мелкими каплями, все тело колотится в агонии — но сейчас я как бы вишу над этой болью, разум остается холодным и ясным. Однако двигаюсь я ужасно медленно — как будто прорываюсь сквозь толстый слой ваты.
Джемулан отступил на шаг — тоже медленно, как под водой. Он сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев — и его холеное лицо недоуменно исказилось. Он явно не понимал, почему я до сих пор не подох.
А мне сейчас было на все наплевать. Я жаждал только одного — добраться до горла своего мучителя.
И я к нему приближался.
Наверное, в реальности все это заняло десятую долю секунды. Но мне она показалась годом. Я догнал пятящегося Джемулана — догнал и вонзил в него когти. Все шесть комплектов — в плечи, в подреберья, в бока. Изо рта сида хлынула кровь, он затрепыхался, как насаженная на гарпун рыбина. Я буквально услышал, как лопается его сердце — и этот звук доставил мне странное наслаждение.
Все еще корчась от боли и одновременно изгибаясь в каком-то диком экстазе, я нацелился отхватить Джемулану голову… но тут он исчез. Исчез мгновенно, без шума и вспышки, явно переместившись в другой мир.
Вместе с ним исчезла и пожирающая меня агония. Я грохнулся на землю и принялся сучить всеми восемью конечностями. Как обкуренный таракан.
