Глава 35
Ночное небо, озаренное пожарищем. Рев толпы, возмущенной чудовищным святотатством – поджогом папского дворца. И я, сильный и быстрый яцхен, распахнувший крылья во всю ширь. В очередной раз спасаю из беды прекрасную девушку.
Не такую уж прекрасную, честно говоря. Но вслух этого говорить не будем, потому что обидно. Я постоянно слышу всякие гадости в свой адрес – мне ли не знать, как могут ранить недобрые слова?
Незамеченным мое появление не осталось. Шестирукое чудовище, летящее на фоне горящего здания… прямо картина Босха. Народ при виде меня заахал, принялся указывать пальцами. Стража быстренько навострила арбалеты.
Вот ведь люди, а?! Хлебом не корми – дай пострелять по птичкам!
Я не стал пытаться смыться. Незачем. Наоборот, я спланировал к месту, где собрались самые крупные шишки – папа, кардиналы и епископы, почетные гости…
– Демон вырвался на свободу! – в ужасе вскричал какой-то епископ. – На помощь, на помощь!..
– Восхитительно, ха-ха-ха!.. – залился громогласным смехом король Гастон, со свистом вынося из ножен меч. – Отымей меня Ррогалдрон, воистину восхитительно! Как тебе удалось выбраться из застенка инквизиции, демон?
– Может, как-нибудь потом об этом? – устало прохрипел я, ссаживая на землю Аурэлиэль. – По-моему, сейчас есть дела и поважнее, нес па?..
– Intyanya nб sa sн hanyan i cotumo sanwл… – пробормотал отец Сардо, пристально глядя на меня.
– Опусти свой меч, добрый король, – мягко попросил папа, выступая вперед. – В словах фра Сардо несомненно есть истина. Не представишь ли ты нам объяснений всему случившемуся, Олег? Как я догадываюсь, ты лучше всех нас знаешь, что послужило причиной этому ужасному происшествию?
– Угу. Знаю. Значит, дело было так… – неловко начал я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
Но тут меня прервали. В круг ввалилось новое лицо – испанский король, его величество Серхио Первый. Растрепанный, всклокоченный, тяжело дышит, на лице копоть. Под руки его поддерживают два испанских гвардейца.
– Ваше величество, так вы тоже спаслись? – просветлело лицо папы. – Слава Всевышнему, мы уже начали опасаться за ваше благополучие…
– Король!.. – в безумном ужасе прохрипел Серхио Первый. – Спасите короля!.. Умоляю, спасите его!..
– Короля? – не понял папа. – Какого короля, ваше величество? Все наши царственные гости здесь, вы были последним, кого недоставало…
– Спасите короля, прошу!.. – взвизгнул Серхио, размазывая по щекам грязь и слезы.
– Какого именно короля, ответьте же!
– Короля Испании! Моего несчастного брата!
Собравшиеся начали ошарашенно переглядываться, не понимая, о чем говорит испанский монарх. Такое впечатление, что от пережитого он малость повредился рассудком.
В первый момент я тоже так подумал. Но тут меня словно ударило громом. Вспомнилось одно, другое… сложилось с только что услышанным… и ко мне пришло озарение.
Не тратя лишних слов, я резко взметнулся кверху, в прыжке распахивая крылья. Восходящие потоки воздуха подхватили меня и вознесли в небеса.
– Ты куда?! – истошно крикнула вслед Аурэлиэль.
Я ничего не ответил. Все набирая скорость, мчусь обратно – в горящий дворец. Там почти не осталось людей – все здесь, толпятся на площади. Мародеры, все это устроившие, исчезли так же неожиданно, как и появились. Не иначе в самом деле ушли подземным ходом… или даже телепортом. В мире, где существует колдовство, нельзя исключать и такую возможность.
На сей раз я не стал аккуратно вырезать окно когтями-стеклорезами. Просто разогнался как следует и врезался башкой. Головной гребень-таран превосходно сыграл свою роль – я влетел в комнату, как пушечное ядро.
Все в дыму. Ни черта не видно даже с моими глазами. Прусь фактически наощупь, полагаясь только на Направление. Оно ведет получше, чем собака-поводырь – слепого.
Как хорошо, что я бронированный, огнеупорный и недышащий. Прирожденный пожарник. Смело расшвыриваю горящие балки, не обращаю внимания на едкий дым и пламя, лижущее хитин. Опустившись на восьмереньки, несусь прямо к цели.
А вот и цель. Третий этаж, каморка под лестницей. Резко распахиваю дверь и оказываюсь в крохотном помещении, заставленном метлами и корзинами. Подсобка.
Здесь на удивление тихо и темно. Ничто не говорит о том, что большая часть дворца охвачена пламенем. И в дальнем уголке сидит толстенький человечек – шут испанского короля, Пузняк. Сидит, напевает песенку, облизывает перемазанные в меду пальцы. На полу валяется опустошенный горшок.
– Ты кто еще такой?! – возмутился моему появлению шут. – Убирайся прочь, страшила! Это мой мед, я честно его украл! С тобой не поделюсь, можешь не упрашивать!
– Да тут уже и делиться-то нечем, – с сожалением посмотрел на пустой горшок я. Мед я тоже люблю. – Пойдемте, ваше величество. Ваш брат очень за вас беспокоится.
– А ну, отпусти меня, урод, не то стукну! – завопил Пузняк.
Слова не разошлись с делом – меня незамедлительно стукнули погремушкой по копчику. Но такая ерунда не побеспокоила бы и человека – что уж говорить о яцхене. Я без церемоний ухватил шута четырьмя руками в охапку и выволок наружу.
Пока я тащил брыкающегося карлика, Рабан любезно заполнил для меня пробелы. Он пытался рассказать эту историю еще когда мы впервые встретились с принцем… да, с принцем Серхио и его старшим братом – королем Карлосом, более известным под прозвищем «Пузняк». Но тогда я его прервал – как-то не до того было.
А вот теперь услышал все целиком.
По закону престолонаследия испанский трон должен был занять вот этот самый визжащий коротышка, которого я держу за шиворот. И лет двадцать назад никто не сомневался, что именно он его и займет. Юный принц Карлос отличался редким умом, благородством, решительностью, стальной волей и прочими достоинствами. Младший брат, уступающий старшему во всех отношениях, был предан ему всей душой.
Но принц Карлос так и не стал королем Карлосом. Как и нынешний французский король, испанский инфант обожал рыцарские турниры. И во время одного из них произошел несчастный случай. В очень неудачный момент лопнула подпруга, и рыцарственный принц свалился с лошади. Он ударился головой о камень, а в следующий миг прямо по нему проскакал конь соперника – тот просто не успел затормозить.
Юному Карлосу не было и пятнадцати лет.
Врачи боролись за его жизнь несколько месяцев. Какое-то время полагали, что принц вообще не выживет. Однако он все-таки выжил. Выжил, но стал бледной тенью себя прежнего.
Во-первых, с того момента принц Карлос перестал расти, навсегда оставшись коротышкой. Во-вторых, кости срослись неправильно, превратив несчастного парня в искореженного уродца. В-третьих, он заработал серьезную черепно-мозговую травму, а вместе с ней – изрядную придурковатость.
Когда несчастные родители поняли, что их сын и наследник обречен влачить существование жалкого юродивого, то первое время пытались с этим бороться. Обращались за помощью к священникам, к магам. Увы, помочь им так и не сумели.
Не помнящий себя от горя отец принял жестокое решение. Он понимал, что умалишенный не может править страной. Но также понимал и то, что после его смерти именно Карлос – первый претендент на престол. И дабы избежать смуты, старый король объявил, что его старший сын скончался. Бедного дурачка спрятали в каком-то подземелье, а свидетелям заткнули рты.
Спустя несколько лет король-отец умер. Королева скончалась еще раньше мужа, так и не отойдя от потери любимого сына. На престол должен был вступить принц Серхио.
Однако неожиданно выяснилось, что он прекрасно осведомлен о судьбе старшего брата. И отнюдь не собирается ставить на нем крест. Принц Карлос был освобожден из заточения и коронован.
Правда, коронован тайно. Серхио тоже прекрасно понимал, что его брат не способен управлять государством. Для всей страны королем стал именно Серхио Первый. О том же, что юридически им является вот этот пришибленный шут, знают лишь несколько человек. Вот уже почти двадцать лет младший брат правит от имени старшего.
Первым указом «вице-короля» Серхио стал полный и безоговорочный запрет рыцарских турниров.
– Так тебе известно, что я король Испании? – сердито поинтересовался Карлос-Пузняк, ни на секунду не прекращая брыкаться.
– Угу. Известно.
– Тогда повелеваю тебе освободить меня.
– Нет.
– А еще повелеваю тебе встать передо мной на колени.
– Нет.
– А еще повелеваю тебе принести мне апельсин.
– Нет.
– И почистить не забудь. А то они мне его никогда не чистят. А от кожуры у меня понос.
– Сочувствую.
– Ты какой-то немногословный. Куда ты вообще меня тащишь?
– Наружу.
– А что тут происходит? Почему вокруг меня столько огня? Повелеваю тебе немедленно все это прекратить. Вокруг меня столько огня, вокруг меня столько огня… эй, это может стать неплохой песенкой! Тебе так не кажется? Кстати, где мой брат? Где этот глупый королишка, которому я великодушно позволяю играть мою роль?
– Дожидается вас на дворцовой площади.
– В таком случае повелеваю тебе немедленно меня туда доставить.
– С удовольствием сделаю это, ваше величество. Но если вы перестанете брыкаться, дело пойдет значительно быстрее.
– О. В твоих словах есть резон, – задумчиво молвил король-шут, тут же обвисая тряпичной куклой. – Так и быть. Я дозволяю тебе меня нести. Только не урони. Тебя казнят, если ты меня уронишь, ты это понимаешь?
– Угу.
– Хорошо. Я рад, что мы поняли друг друга.
А уж я-то как рад. Я ведь начал опасаться, что придется впрыснуть спасаемому успокоительного. Даже хвост навострил. Но если проблема разрешилась мирным путем – трибуны аплодируют.
Жарко, жарко, жарко. Чертовски жарко. Не мне, конечно, я огнеупорный. Тому, кого я тащу в охапке. Человек – зверюшка нежная, очень легко обгорает. Приходится тщательно выбирать дорогу и не ломиться напролом сквозь пламя. А то еще приволоку обугленную тушку вместо живого человека.
Есть. Вот то, что мне нужно. Большое окно. Не то, через которое выбрались мы с Аурэлиэль, и не то, через которое я потом вернулся сюда… но какая разница-то? Они все одинаковые.
Две руки свободны – время моим царапалкам снова поработать стеклорезами. Я в два счета вынес окно, перехватил поудобнее человечка в клоунском наряде и вылетел наружу. Вновь моя фантасмагоричная фигура воспарила над людским морем.
Сказать, что испанский король обрадовался возвращению брата, – все равно что ничего не сказать. По щекам обычно холодного и чопорного монарха потекли слезы, он облобызал в обе щеки перемазанного копотью шута, и посмотрел на меня с неподдельной признательностью.
– Я благодарю тебя, диковинное создание, – заговорил на родном языке Серхио Первый. – Благодарю не как король, коим на деле и не являюсь, а как человек. Ты спас жизнь моему несчастному брату. Я не забуду этого.
– Да всегда пожалуйста, – ответил я тоже по-испански. – Если что потребуется, только свистните.
– Ах ты, дурак такой! – гневно воскликнул Карлос, ударяя брата погремушкой по плечу. – Подтирка для задницы! Почему ты меня бросил?! Я же мог погибнуть! Какой из тебя король после этого?! И это тебе я доверил сидеть на троне?!
– Прости, Пузняк, – виновато опустил глаза Серхио. – Все произошло слишком быстро. Я искал тебя, но не мог найти… а потом кто-то предположил, что ты уже снаружи, и я согласился выйти, но стража сказала, что ты не выходил, и я кинулся назад, но меня остановили силой…
– Бе-бе-бе, разбормотался!.. – фыркнул король-шут. – Чего еще от тебя ждать, кроме оправданий? Твое счастье, что Торквемада так и не сжег эту уродливую шестирукую пакость. Ты бы осиротел, если бы он его сжег. А я бы помер. Хи-хи!..
– Да, это здорово, что он меня не сжег… – не мог не согласиться я.
– И не сожжет, – твердо пообещал король Серхио. – Это самое малое, что мы можем для тебя сделать. Здесь и сейчас Испания в моем лице налагает на тебя мунт, демон.
Я замямлил слова благодарности, ног под собой не чуя от счастья. С сердца словно свалился тяжелый камень. Конечно, после разговора с Пазузу-Зовесимой я получил новые доказательства своей невиновности, но Торквемада – старик суровый, он любые улики может признать неубедительными.
А мунт – защита надежная. В этом мире так называется особое покровительство, которое король может наложить на человека, предмет, здание или местность. Объект мунта становится неприкосновенным, а посягательство на него приравнивается к посягательству на королевскую особу. Даже Торквемада крепко призадумается, прежде чем наезжать на обладателя мунта от испанского короля.
– Пропустите меня к нему! – послышался взволнованный крик.
Меж испанских гвардейцев, обступивших братьев-королей плотным кольцом, кое-как протиснулась Аурэлиэль. Кажется, мой неожиданный рывок обратно в огонь заставил ее понервничать.
– Ты что, умом тронулся, мерзость ходячая?! – ожесточенно заколотила меня по груди Аурэлиэль. – По-твоему, у тебя есть право заставлять меня так волноваться?!
– А в чем дело-то? – не понял я. – Чего ты так распереживалась-то?
– Не думай, пожалуйста, что мне есть до тебя какое-то дело, – процедила эльфийка, зло суживая глаза. – Это просто чувство долга. Ее высочество королевна лично просили меня приглядывать, чтобы ты не впутывался в неприятности. А ты постоянно в них впутываешься!
Выпалив последнюю фразу, Аурэлиэль громко всхлипнула и обмякла. Нервы сдали, со всяким бывает. Она исподлобья посмотрела на меня и тихо произнесла:
– Но я все-таки рада, что ты остался жив. Хотя ты и всего лишь отвратительный демон.
– Да подумаешь, фигня делов, – делано бравурным тоном произнес я. – Без тебя знаю, что я всего лишь отвратительный демон. Можно и не напоминать каждый раз. Я, между прочим, человека только что спас.
– Это был очень благородный поступок, – признала Аурэлиэль, отводя взгляд. В уголках ее глаз что-то блеснуло. – Однако он был бы еще благороднее, если бы ты проявил скромность и не стал им хвастаться. Некрасиво хвалить самого себя.
– Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, – развел руками я. – А ты чего плачешь-то?
– Я не плачу. Это от дыма. Дым ест глаза.
– А, ну я так и подумал.
Аурэлиэль поморщилась, растирая ушибленные костяшки пальцев. С досадой посмотрела на меня и пробормотала:
– Все-таки смягчающие эликсиры твоей коже совсем бы не помешали. Кстати, она у тебя не ядовитая? К ней прикасаться безопасно?
– Совершенно безопасно. Не отравишься и не испачкаешься. Я твердый и сухой, как жучиный панцирь. Вот к Нъярлатхотепу лучше лишний раз не прикасаться, с него слизь так и течет. А ко мне можно.
– Ты ничем заразным не болеешь?
– Да ко мне вообще никакая зараза не липнет. Отродясь ничем не болел… ну, кроме энуреза, но это дизайнерская недоработка была. А к чему вдруг столько вопросов?
– Наклонись.
– Это зачем еще?.. – не понял я, однако наклонился.
Чуть слышный звук. Тихое-тихое чмоканье. К моей скуле на краткий миг приложились бледно-розовые губы.
На очень-очень краткий миг.
Я ошарашенно уставился на Аурэлиэль. Остроконечные ушки краснеют с бешеной скоростью, на меня она смотрит гневно, с явным сожалением о том, что сейчас сделала.
– Ты меня что… поцеловала?.. – пораженно переспросил я.
– Ты настолько глуп, что не в состоянии осознать, что происходит вокруг тебя? – недобро прищурилась эльфийка. – Да, я тебя поцеловала. Поцеловала твою омерзительную морду. В щеку. Или скулу. Не знаю, как это у тебя называется. И я не знаю, зачем это сделала. Наверное, в благодарность за то, что ты спас мне жизнь. Дважды. Достоинство высокорожденной аркуени требует выражать признательность за такие вещи. Надеюсь, этого никто не заметил. Я сгорю со стыда, если это кто-нибудь заметил.
Мать моя женщина, сколько слов в один присест. Но приятно, ничего не скажешь.
Если я все правильно просек, Аурэлиэль таким способом дает понять, что я поднялся в ее глазах. Получается, что она неохотно, но все же согласна признать во мне брата по разуму. Существо, пусть и не равное эльфу по статусу, но все-таки тоже имеющее право на существование.
Пожар во дворце понемногу идет на убыль. По счастью, папская резиденция каменная и стоит наособицу. На другие здания огонь не перекинется. Стражники, монахи и прислуга выстроились десятками цепочек – передают друг другу ведра. За водой далеко ходить не надо – фонтан прямо здесь, на площади.
В довершение всего наконец-то прибыла профессиональная пожарная служба, состоящая из троих крепких парней и плюгавого старичка в смешной шляпе. Старичка бережно, буквально под руки вынесли из кареты. Тот встал посреди площади, важно откашлялся, снял шляпу и достал из нее игрушечный домик. Один из помощников почтительно чиркнул кремнем по огниву, и домик мгновенно загорелся. Кажется, сделан из пробки или еще чего-то легковоспламеняющегося.
Одновременно с этим двое других помощников принялись… стягивать со старичка штаны. Тот, нисколько не смущаясь, ухватил поудобнее свое хозяйство и оросил горящий домик могучей струей.
Долго терпел, похоже.
Не стану врать, сначала я не понял, что за хрень тут происходит. Но когда над папским дворцом с удивительной скоростью сгустилась черная туча, а из нее хлынул проливной ливень, я сообразил – волшебник, конечно же. Симпатическая магия. С подобным я уже сталкивался.
Что ж, теперь я понимаю, почему даже самые суровые папы стискивали зубы, но все же мирились с существованием школы чародеев. Вреда от этой братии немало, но и польза иногда бывает неоценимая. Вон сколько пара клубится над папским дворцом – наколдованный дождь расправился с пожаром в считанные минуты.
К нам с Аурэлиэль протолкался кардинал дю Шевуа. Нашел нас наконец-то в этой толпе. Народу на площади столько, что даже на меня не обращают особого внимания.
– Слышал уже, что в городе творится? – хмуро спросил меня кардинал вместо приветствия.
– Нет еще. Что?..
– Несусветное что-то. Не то бунт, не то вторжение варваров. Народ словно обезумел.
– Обезумел, говорите?.. – пробормотал я, в ужасе вспоминая угрозу Пазузу. – Вот дерьмо собачье…
– Что? Ты что-то об этом знаешь?
– Кое-что знаю… – обреченно ответил я.
И я рассказал кардиналу о том, кто за всем этим стоит. Пазузу Болезнетворный, непревзойденный мастер мора и эпидемий. В том числе весьма экзотических. Ему ничего не стоит обратить население целого города в послушных ему монстров. Вампиров, оборотней… или шатиров.
Думается, шатиры оказались для Пазузу настоящей находкой.
Кардинал побелел, как стираное полотно. Схватив меня за плечо, он поднял согнутый палец и жестко произнес:
– Ты сейчас же пойдешь со мной к Его Святейшеству. И обо всем расскажешь.
Я вяло двинулся в указанном направлении. Все мысли только об одном – схарчить бы что-нибудь. Я загнусь, если срочно не наполню брюхо. Аурэлиэль идет рядом, устало растирая виски. Ей-то хорошо, она сегодня ужинала.
Папу мы отыскали далеко не сразу – все-таки народу на площади море. Три часа ночи, но во всем Ватикане не спит ни одна собака. Из собора слышен звук набата, кругом бегают люди с оружием.
И из Ромеции народ прет потоком. Судя по разговорам в толпе, там и в самом деле творится что-то жуткое. Добрых три четверти горожан словно взбесились, принялись ломать и крушить мебель, нападать на собственных друзей и соседей. Вон ту плачущую женщину с ребенком на руках чуть не убил собственный муж. Ту истерично вопящую старуху пыталась загрызть невестка. А тот насмерть перепуганный мальчик чудом удрал от обезумевшей матери. Та едва не раскроила сыну голову топором.
Пазузу должен быть сейчас просто счастлив.
– Ваше преосвященство!.. – окликают кардинала со всех сторон. – Ваше преосвященство!.. Святой отец!..
– Ваше преосвященство, почему загорелся дворец? – схватил кардинала за рукав какой-то толстяк. – Неужто брат Томас опять…
– Нет, на этот раз Торквемада ни при чем. Кстати, вы его не встречали, синьор Нади?..
– Не встречал. Мне говорили, что он с группой особо доверенных братьев еще с вечеру отправился в город. Сейчас они должны быть там.
Кардинал беспокойно обернулся в сторону виднеющейся за домами Ромеции. Там кое-где колеблются огоньки – похоже, в обезумевшем городе тоже полыхают пожары. При таком большом бардаке это неудивительно.
– Еще и Торквемада куда-то запропастился… – тяжело вздохнул дю Шевуа. – Что же здесь творится, что творится…
– Хуже, чем путч, – согласился я.
– Намного хуже. Хотя я и не знаю, что это такое. А у вас тут что произошло? Почему эльфийская девица красна, как вареная креветка?
– Она меня только что поцеловала, падре, прикиньте! – глупо-радостно сообщил я.
Воцарилась мертвая тишина. Кардинал дю Шевуа замер, не закончив шаг, и медленно-медленно повернулся к Аурэлиэль. У той отвисла челюсть. Кончики ушей уже не просто розовые – алеют так, что вот-вот вспыхнут пламенем.
– Даже и не знаю, что сказать… – ошалело начал кардинал.
Хлобысь!!! От удара у меня клацнули зубы, я невольно отшатнулся. Аурэлиэль зашлась в рыданиях, тряся ушибленной рукой. Та на глазах распухает – яцхенам нельзя давать пощечины, себе же хуже сделаешь.
– Это уже третий раз, – прокомментировал я, держась за щеку. – Ты так руку когда-нибудь сломаешь.
– Не приближайся ко мне больше никогда, мерзость ходячая!!! – истошно выпалила эльфийка, пряча лицо в ладонях и бросаясь наутек.
Я проводил ее растерянным взглядом, не шевеля даже пальцем.
– Знаешь, сын мой, я начинаю думать, что тебе и в самом деле не помешает обет молчания, – сочувственно произнес кардинал. – Пора бы уже и усвоить, что о некоторых вещах лучше никому не рассказывать.
Когда падре прав, он прав. Я в очередной раз обоссал сам себе всю малину. Из-за моего длинного языка у меня никогда не будет подружки.
Хотя крылья, хвост и две пары лишних рук этому тоже слегка мешают.
Конечно, ничего бы у нас с Аурэлиэль не получилось бы. Она не в моем вкусе… да и я тоже совсем не в ее, будем уж честными. Очень сильно сомневаюсь, что благонравная эльфийская девушка согласилась бы рассматривать меня в таком качестве. Даже если надеть мне на голову мешок, я все равно останусь безобразным чудовищем. В прекрасного принца меня не превратит даже тысяча поцелуев.
Плюс еще и некоторые до сих пор не решенные проблемы анатомического свойства…
Впрочем, что толку плакать по пролитому молоку? Сойдемся на том, что меня в очередной раз бросили, и разойдемся на этом.
