Глава 17

Итак, блестящий выезд из ворот казармы состоялся. То есть блестящий виконт на горячем коне, со мной в придачу, тоже блестящим, но почему-то не сияющим от счастья.

Мы неспешно рысили по улицам Мертана, приближаясь к дому графа. Встречные богато и изысканно одетые дворяне учтиво приветствовали Трантона. Мой командир отвечал на приветствия с такой же вежливостью. По мне же взгляды этих людей скользили холодно и равнодушно, как по незначительной детали ландшафта.

Впрочем, их можно было понять. Хоть такие взгляды и задевали мою нежную и чувствительную натуру, но кто я для них? Обычный стражник, сопровождающий командира в его поездке. Может, вещи какие-то поднести или поручение исполнить. Не более.

Норрис оказался великолепно выезженным конем. Он очень чутко реагировал на малейшие мои пожелания при движении. Легкого касания коленом хватало для указания темпа и направления. Сидеть на таком красавце было истинным наслаждением.

Вот как раз по нему взгляды скользили далеко не равнодушные! Восхищенные — да. Завистливые — тоже да. Порой алчные — и эти были, — но не равнодушные. Некоторые, после осмотра Норриса, бросали возмущенные взгляды на Трантона. Каким это образом рядовому стражнику достался конь, который мог бы сделать честь и блистательному дворянину?

Трантон невозмутимо воспринимал эти знаки внимания. Внушительный меч на его поясе (далеко не блестящая безделушка) служил порукой тому, что на любой неудобный вопрос будет дан убедительный ответ.

Ко мне пришло ощущение, что чего-то недостает. Мои клинки остались в казарме. Карвин счел, что они не смотрятся на фоне парадного мундира. Где-то он был прав. Действительно, сбруя не была рассчитана на ношение всякой там парадной формы. Она выполняла задачу практичную. И вот вместо дорогих моему сердцу клинков, мне на пояс прикрепили какую-то тяжеленную железяку, убеждая меня, что это меч стражника, который требуется носить по протоколу в особо торжественных случаях. Когда я осведомился: «А что, им можно и рубить по протоколу, в особо торжественных случаях?» — то был обруган. Меня Карвин назвал темным наемником, не знающим ни малейших правил светского поведения. Да откуда же мне их знать-то? Мы люди темные, из лесу вышедшие. Во всяких там гимназиях не обучались.

Мы неспешно приближались к дворцу. Постепенно характер архитектуры домов стал меняться. Оно и понятно, чем ближе к дворцу, тем более знатные и богатые дворяне тут живут. Дома стали более изысканными. Вычурными, что ли? От дороги их отделяли парковые участки. К крыльцу каждого дома вела тщательно ухоженная дорожка, освещенная достаточным количеством разноцветных фонариков, подвешенных среди ветвей деревьев, склоненных над дорожкой. Перед самым крыльцом обязательно была широкая площадка, чаще всего с клумбой посредине. Обычно неподалеку находились конюшни. Ну и это понятно. Когда прибывают гости, не тащить же коней через весь участок, если конюшня где-нибудь в укромном уголке.

Вот к одному из таких домов мы и повернули. Даже неопытному наблюдателю было бы ясно, что здесь намечается сборище местных авторитетов. Или, как сейчас говорит молодежь, тусовка VIP-персон. Один за другим прибывали гости. Кто верхом, кто в «элегантной» коляске. Коляска представляла собой громоздкое сооружение на двух колесах, движущееся с ужасающим скрипом. Смазки у них нет, что ли? Прибывающих встречал целый сонм слуг. Роли между ними были четко распределены. Но гости об этом не догадывались. Поэтому казалось, что у крыльца творится революция местного масштаба, где только сами революционеры знают, чего надо делать.

Трантон легко соскочил с коня и, бросив поводья подскочившему слуге, направился к крыльцу. Ко мне этот слуга что-то не спешил. Проявив свойственную мне смекалку, я не стал спрыгивать с Норриса сразу, а, проскочив слугу с конем Трантона, спешился прямо перед ним. Злорадно улыбнувшись, я вручил повод Норриса опешившему слуге и поспешил за Трантоном, как раз подходящему к ступеням.

А на крыльце творилось священнодействие. Главным лицом тут был, несомненно, толстяк в лиловом камзоле. В его руке была небольшая поварешка, которой он зачерпывал жидкость темно-красного цвета из широкой и глубокой чаши. Эта жидкость, с соответствующими телодвижениями, наливалась в металлические, явно не одноразовые, стаканчики, которые тут же устанавливались на подносик и преподносились прибывшим гостям. Все это действо было обставлено с такой забавной серьезностью, что я чуть не заржал самым неподобающим образом, наблюдая за ужимками этой группы слуг.

Надо отдать должное этому распределителю. Вручив стаканчик Трантону, лиловый толстяк сразу же определил, что я-то не являюсь дворянином. Вот тут-то его вычислительный комплекс «завис». В глазах явственно происходила борьба двух мнений. С одной стороны, «простому» стражнику вообще не положено было входить в дом с парадного крыльца. Эта установка предполагала либо направить меня через черный вход, либо отправить наглеца вообще прочь со двора. Но вторая установка была вводной. Я явно сопровождал дворянина, а вышеуказанный дворянин что-то не торопился выставлять меня вон. Фотоэлементы толстяка нерешительно сфокусировались на лице Трантона.

Трантон выдержал паузу, потом кивнул и небрежно процедил сквозь зубы:

— Ты что, молодец, ослеп? Этот бравый воин со мной! Он входит в число приглашенных. Более того, его пригласил в гости сам граф!

Причина «зависания» была мгновенно устранена. Передо мной возник подносик с вожделенным стаканчиком. А они тут недурное вино попивают!

Мне не дали долго наслаждаться послевкусием. Прямо перед нами возник расфуфыренный субъект с длинной разукрашенной палкой в руке. По-моему, это называется жезл, а субъекта можно наречь дворецким. Так оно и оказалось. Все-таки интуиция — великая вещь. Дворецкий учтиво осведомился у виконта Трантона, каким образом его представить. Глаза Трантона весело блеснули в отсветах больших светящихся шаров у входа.

— Пилсуд, поверь, что со времени моего последнего визита к графу ничего не изменилось. Но не забудь также представить моего сопровождающего. Его зовут Серый.

Дворецкий невозмутимо кивнул, развернулся кругом (не хуже строевого солдата, между прочим) и двинулся впереди нас в глубь дома. Мы последовали за ним.

Выйдя на середину залы, которая здесь, видимо, исполняла роль приемной и была заполнена людьми, дворецкий трижды ударил жезлом по полу. Отличная здесь акустика! Стук получился громким и привлек всеобщее внимание.

— Виконт Трантон ад Поэрто и сопровождающий его стражник Серый! — громко известил присутствующих Пилсуд.

— Наконец-то! — донеслось из глубины зала.

К нам спешил граф Гардон, собственной персоной. Я впервые его увидел не в походном камзоле, а в блестящем убранстве придворного. Кафтан дорогого сукна, весь изукрашенный позолоченным шитьем, был подвязан шикарным белым шарфом. На голубой широкой ленте через плечо поблескивало штук шесть орденов, пускающих тонкие острые лучики отблесков от многочисленных светильников под потолком зала. Белые лосины в обтяжку были заправлены в щегольские кожаные сапоги с золотыми декоративными шпорами.

— Виконт! Вы заставили вас ждать! Нехорошо! А где же наш герой? — Взгляд графа нашел мою скромную персону. — Очень хорошо! Рад видеть вас, мой друг. Проходите. Чувствуйте себя здесь как дома. Отныне мой дом — это ваш дом. У меня есть несколько вестей для вас.

Окружающие (ну, те, кто услышал слова графа) возбужденно загудели. Видимо, такой набор фраз не входил в стандартный пакет встречных речей. А у меня несколько пошла кругом голова. Все это было вывалено на нас в таком темпе и с такой экспрессией, что невольно шокировало. Ну, спас и спас. Чего, спрашивается, устраивать спектакль по этому поводу? И что это за несколько вестей?

Граф, указав рукой направление, галантно пропустил Трантона и меня вперед. Мы подошли к столику, у которого стоял сухощавый офицер с резкими чертами лица. Он внимательно смотрел на нас, вернее, на меня. С Трантоном он поздоровался как с давним знакомым.

— Ну что, Трантон, — губы офицера сложились в некое подобие улыбки, хотя глаза продолжали холодно и цепко изучать меня, — если то, что рассказал мне граф, правда, а в его словах я не имею оснований сомневаться, то тебе придется попрощаться с этим молодым человеком. Впрочем, мое предложение к тебе остается в силе.

Так. Сегодня у них что, вечер шарад и загадок? И что это значит? Почему меня не поставили в известность? Я бы шпаргалочку какую приготовил. Текст бы выучил. Я недоуменно посмотрел на графа. Он отечески мне улыбнулся и сделал успокаивающий жест.

А вот Трантон, видимо, был в курсе того, что сказал этот офицер. Он некоторое время смотрел на него, раздумывая.

— А мои люди? — наконец спросил он. — Ты же знаешь, Растор, что я отвечаю за их дальнейшую судьбу.

Растор пожал плечами:

— Трантон, они не отвечают требованиям, которые я предъявляю к своим воинам. Я не знаю, сможет ли этот парень (кивок на меня) даже при всем при том, что рассказал мне граф, стать одним из них.

И не надо! Что-то у меня нет особо большого желания, чтобы меня куда-то взяли. Особенно туда, где предъявляются какие-то требования. Особенно туда, где я буду разлучен с Трантоном. И где я могу допустить какую-нибудь оплошность. Да и взгляд этого офицера особого оптимизма не вызывал. Что-то мне подсказывало, что передо мной крутой профи, способный раскрутить клиента на все сто.

— Я еще подумаю, — качнул головой Трантон.

Офицер повернулся ко мне:

— Я — Растор ад Сируш — капитан отряда стражи особого назначения. Граф рекомендовал тебя как отличного воина. Твое умение владеть парными клинками мы еще проверим, хотя то, что ты двурукий, уже большой плюс. Что ты еще умеешь?

Ага! А я что говорил? И вот ведь как. Здесь первым делом задают вопрос: «Что ты умеешь?», а не «Что ты знаешь?». Впрочем, надо признать, что в той системе обстоятельств, которые здесь сложились, это рациональный подход. Невелика цена знаний, если ты их не можешь защитить. Опять передо мной вопрос: все ли надо рассказывать? Я в затруднении взглянул на Трантона. Он кивнул мне головой, давая понять, что с Растором надо быть откровенным.

— Я неплохо стреляю из лука и владею нетрадиционной «рукопашкой», — выдал я информацию, решив приберечь умение метать ножи напоследок.

— Нетрадиционной «рукопашкой»? — недоуменно приподнял брови Растор.

— Рукопашный бой, — пояснил я. — Это когда нет оружия, а прибить врага ну очень хочется.

— Оригинальный ответ, — скупо усмехнулся Растор. — Но, судя по нему, есть и традиционные виды. В чем же они заключаются?

— Если бы я ими владел, то непременно бы сказал, — мило улыбнулся я в ответ.

— А твой воин — нахал, — заметил Трантону Растор, не сводя с меня проницательного взгляда. — Впрочем, мне такие нравятся.

— Он не теряется в сложных условиях. — Трантон уныло ковырялся двузубой вилкой в смеси мелко нарезанной зелени.

Бросаемые им на Гардона взгляды говорили о том, что он не очень рад его участию в происходящем. Но граф не особо обращал внимание на такие мелочи. Он был доволен тем, что осуществляется его план, суть которого так и оставалась для нас загадкой. Ведь не зря же он свел нас, не успели мы приехать, с этим Растором! Судя по тому, что Трантон избегал встречаться со мной взглядом, для него эта встреча тоже была несколько неожиданна.