Эпилог
Все, что ни делается, все к лучшему.
Народная мудрость
Тепло.
Тепло — это первое, что я почувствовала. Так ярко и восхитительно, словно секунду назад меня выдернули из ледяной воды. И вот теперь это ласковое, щедрое тепло, совсем ненавязчивое и в то же время такое нужное и желанное. Потом был свет. Много света. И не только привычно желтый, а таких немыслимых цветов, каких и в природе-то не увидишь. Еще были пылинки, кружащиеся в этой феерии радуги и света. Они отбрасывали многочисленные тени, похожие на косые лучики, и это наполняло пространство особым смыслом, дополняя, а не убивая. И это не стояло на месте, свет, пылинки и тени постоянно двигались, создавая волшебный калейдоскоп, от которого не то, что взгляд отрывать не хотелось — даже моргнуть было страшно, чтобы не пропустить хоть мгновение нового сочетания.
Как же красиво! И вечно…
Но неведомый ветер подхватил меня из этого хоровода и утянул за границы света и теней. Какое-то время я сопротивлялась, а потом, оглушенная новым пониманием, просто заворожено смотрела на облако сияющих разными цветами пылинок. Сколько же их тут? Светящихся и отбрасывающих тени? Какой музыке они подчиняются, выводя свой танец? И… какого цвета была я? Такая же маленькая пылинка…
«Время твоей вечности еще не пришло».
Я повернулась на голос. Передо мной не пылинка, а большая сияющая лампочка или даже звезда. Такое нежное солнышко, по форме напоминающее птицу. Словно в давно знакомой детской забаве я попыталась разгадать очертания крыльев, хвоста и маленького клювика. Вот интересно — вроде и одна маленькая звезда, и большая сияющая птица, каждое перышко которой очень отчетливо видно.
«Ты всегда была любопытной, — усмехается птица, ласково касаясь меня крылом. — Я рада, что мой сын выбрал тебя. Он уже взрослый и не слушает моих советов и речей. Значит, пришло время отпустить его и дать самому научиться всему».
— Чему научиться?
И почему я не удивляюсь и не спрашиваю, о ком идет речь? Откуда во мне эта твердая уверенность? Еще минуту (мгновение, вечность?) назад в цветном хороводе я начала забывать свою жизнь, свое имя, свое прошлое, настоящее и мечты о будущем. А сейчас я точно и остро помню и знаю каждый момент, каждое воспоминание — и понимание словно переполняет меня. Но ошибки и помарки жизни выглядят уже совсем не так, они кажутся правильными и необходимыми, словно не лестница передо мной, а ровная дорога из разноцветной мозаики: вынь один камушек — и рассыплется.
«Только первый жрец может открыть пониманию божества самые тайные и сложные оттенки жизни. Я не хочу повторить прежнюю ошибку со своим младшим сыном, да и старшему это будет впредь наукой. Оглянись вокруг, посмотри. Они слишком привыкли к власти над этим внешним хаосом. И до сих пор не поняли, что именно здесь их дом».
Послушная воле богини, я покрутилась, рассматривая такой большой мир. Сотни и тысячи облаков танцующих пылинок создавали самые потрясающие небеса, какие только можно увидеть. Где-то грохотала гроза, и сверкали молнии, где-то царила сложная, выверенная по миллиметрам гармония движения, а где-то гасли и гасли жизни. Сколько же здесь миров? Сколько душ ждут своего конца вечности?
«Иногда мы забываем, что всего лишь стражи, и мним себя чем-то большим, губя свой мир. И я очень прошу тебя, просто не оставляй его».
Сияющие небеса начали меркнуть… а меня подхватил ветер и зажег где-то уже в совсем другом, но в то же время совершенно верном месте.
«Пип-пип-пи-ип… Московское время — пятнадцать часов. Выслушаете…»
— Сделай потише. Лиза, Лиза! — звали голосом мамы.
Я поморщилась. Любой звук бил по нервам, немедленно отдаваясь болью в висках.
— Вот видите, все как Анатолий Степанович и говорил.
С трудом разлепив ресницы, я была вынуждена чуть прикрыть глаза рукой, дабы яркий свет из окон не причинял боль. Но и сейчас все вокруг расплывалось неясной массой, люди казались с трудом различимыми фигурами.
— Доченька, как ты? Узнаешь меня?
— Мама…
Я дома!
Мало кто понимал, почему девушка, едва пришедшая в себя после почти месячной комы, вдруг начала биться в истерике. То, что произошло со мной, считали чудом — выжить после такого удара да еще и очнуться, когда уже никто и не надеялся, готовились документы для отключения от аппарата. Да, это было чудо… которого в тот момент я не желала. Казалось, меня обманули, и это все не по-настоящему, вот-вот сон закончится, возвращая меня в сказку, в которой есть он. Но частью сознания я уже понимала — вот она, жизнь, а не мечты. И от этого становилось только больнее.
Несколько дней после этого меня продержали на успокоительном. Потом появился психиатр, и пришлось брать себя в руки, я ведь не желала остаток жизни провести в белой комнате с мягкими стенами. Правда, в мое исправление долго не верили, и дядечка с ласковыми глазами приходил еще несколько раз, выслушивая мои уверения в таком реальном сне. Кажется, к последнему сеансу я и сама начала верить.
Сон… Просто сон больного, поврежденного мозга. Что только не привидится, когда тебе на голову падает рояль. Плюс мое увлечение фэнтези и отсутствие личной жизни. Вот разум и выдал, надеясь хоть как-то подсластить пилюлю долгого выздоровления.
Чего я только не надумала, какие оправдания не нашла. Все равно заняться было нечем. Книги, телевизор и даже компьютер мне были категорически запрещены. Еще бы — черепно-мозговая травма. Но поправлялась я быстро, это даже врачи признали. Хотя и тут без последствий не обошлось: нормальное зрение уже не вернуть, да и головные боли с приступами эпилепсии могут стать моими спутниками на долгие годы. Зато жива, оптимистично улыбались медсестрички.
Ну да, объяснять, как мне хочется умереть и попасть обратно в свой уютный, сумасшедший рай рядом с Вареником, я им не стала. Кай, забери меня отсюда, а?
Когда я уже почти убедила себя, заставила принять как факт, что другой мир — всего лишь видение, фантазия и не более того, произошло одно событие, едва не выбившее меня из колеи. Соседка по палате все никак не затыкалась, рассказывая мне о своих детях, фотографии которых стояли даже на моей тумбочке, ей их так лучше видно. От ее стрекотни снова разболелась голова, и хотелось просто тишины. Разозлившись, я посмотрела на нее и зло прошипела:
— Да спи ты, наконец!
И она действительно уснула, выключившись прямо на полуслове.
В этот же день я многократно проверила свои догадки, которые полностью подтвердились — привычные способности хвисы остались. Зачаровывать получалось не хуже чем прежде. Жаль только, уши и хвост остались в том мире.
Было бы забавно, очнись я со своими лисьими добавками.
Первое время меня очень радовал такой поворот дел, а потом волна восторга улеглась и пришлось признать — эти способности могут быть следствием удара по голове. Я же раньше увлекалась мистикой, там подобных случаев — плюнуть некуда. Нечего радоваться раньше времени и обдумывать план возвращения в привычный мир.
В привычный? Тогда какой же для меня этот?
Выписали меня очень скоро. Точнее… даже врачи удивлялись, как это они так быстро согласились отпустить столь занимательную пациентку. Но сделать ничего не могли — выписали под строгий контроль местной поликлиники.
К этому времени волосы отросли достаточно, чтобы прикрыть шрам на голове, но все равно казались мне очень короткими. В сочетании с большими очками с толстыми стеклами мои короткие каштановые кудри смотрелись трогательно. Особенно если учесть осунувшееся лицо и грустный взгляд, который, к счастью, мало кто видел — я очень старалась держать себя в руках и часто улыбаться.
Несколько дней после выписки пришлось заново изучать родной дом: оказалось, я от него сильно отвыкла и в то же время могла пройти даже без очков, ни на что не натыкаясь. Такие близкие, знакомые запахи моей комнаты. Большая ласковая Ксю, радовавшаяся моему возвращению. Забравшиеся в постель коты. Клумбы, на которых уже цвели наши с мамой любимые лилии. Младшая сестренка, за время моей болезни замученная родительской опекой и домашними делами. А через пару дней должен приехать старший брат и привезти племянников.
И все же чего-то не хватает. Или скорее кого-то.
День сегодня был действительно чудный. А уж после больничной палаты вырваться на улицу вдвойне хорошо. Так что я воспользовалась жалостью родственников, и пока они готовили праздничный стол, взяла собаку и пошла гулять. Бутылка воды, музыка в ушах и добрая компания верной псины — что может быть лучше? Если только вторая крылатая ипостась… но будем радоваться и тому, что есть. Я жива, относительно здорова, почти свободна и все еще по уши влюблена.
В лесу было так хорошо! Ксю опять понесло по бурелому, словно дороги нет. Ну, так даже лучше, там уж точно никого не будет. Забравшись поглубже, я села на ствол огромной поваленной ели. Сухой и гладкий, вкусно пахнущий распаренной на солнышке древесиной и смолой, он казался мягче перины. Ветер трепал короткие, отрастающие волосы.
В общем, сиди и радуйся! А у меня слезы по щекам. Ладно, может, сейчас выплачусь и весь день буду изображать из себя счастливицу, выжившую после такой травмы. Родня на радостях сегодня в доме собирается — шашлычка поесть, салатиков, за здоровье мое выпить. Нет, я не против, так давно их не видела. Но… каким же чужим все тут кажется. Я в лисьем теле себя так неуютно не чувствовала, как в этом. Словно полмира отрезали. Не вижу, не слышу, не чувствую. Вон Ксю носом землю роет, видать, мышь нашла. А я и не вижу ничего. Даже хвоста нет, обнять и пореветь в него.
Слезы перестали катиться из глаз. Я достала из походного рюкзачка носовой платок и с удовольствием высморкалась. Вроде все. Теперь главное — его не вспоминать, и день продержусь. А там, глядишь, и гости разойдутся, можно будет запереться в своей комнате, полазить по Интернету, отвлечься. И не вспоминать… только не вспоминать… Теплые карие глаза, запах осени и вкус настойчивых губ, любимый голос.
Ну, я же просила!
Пришлось снова тянуться за платком.
Теперь точно все.
— Ксю, давай наперегонки? Форму-то мне надо восстанавливать!
Вот так. Пошли они, все эти божества и Вареники куда подальше. Надоело реветь. Выздоровею и назло всем буду счастливой. И вообще, я куда везучей, чем другие, — в моей жизни была сказка.
С бегом я погорячилась. Уже через минуту ноги едва волочила. Зато покидать собачке дубину — это ведь тоже зарядка? Наскучавшаяся псина, радостно вывалив язык, носилась вокруг меня, отнимая палку, и даже пару раз чуть не повалила. За играми я даже не заметила, что кто-то подошел. Отреагировала же только, когда Ксю, залаяв, спряталась за мои ноги. А обычно такая отчаянная защитница!
— Сейчас я собаку уберу, — кивнула я, протирая свалившиеся с носа очки. А затем надела их… и ахнула. — Кай?
Было чему удивляться! Мало того, что нахальное божество стояло прямо передо мной, игнорируя мои решения насчет сказки, так еще и одетый в узенькие голубые джинсы и белую майку. Белые волосы в кои-то веки собраны в хвост, а на макушке красуются солнечные очки.
— Это я, — нагло улыбнулся он и в ту же секунду, словно весь вспыхнул, озаряясь радужным светом. Мое нареченное божество! — Ну, привет, Лисичка.
— Кай! — на весь лес заорала я и повисла на шее божества. И к чертям все старые обиды. Он не мерещится мне, такой прохладный и жесткий, пахнущий морозом и елками.
— А! Лиска, не задуши меня!
— Как будто ты дышишь, — посмотрела я в лицо блондина. Дурацкая улыбка все никак не сходила с моего лица. — Как же я рада тебя видеть, снеговик ты мой ходячий.
— А меня?
Я медленно обернулась, все еще немного не доверяя своим ощущениям.
Он стоял шагах в пяти от нас с Каем. Такой же, каким я его помнила. Чуть волнистые каштановые пряди падают на загорелое лицо, губы плотно сжаты, в уголках карих глаз притаились морщинки. Такой родной и безумно любимый мужчина.
Зато я сильно изменилась, вон как он удивленно разглядывает бледную, болезненную немочь в коротких шортах и футболке. А уж если вспомнить про очки с толстыми линзами и короткие каштановые волосы, вообще не узнаешь. Да и хвоста у меня больше нету. Разве я ему такая нужна?
— Ну, опять! Что, так и будете стоять? — возмутился Кай, ощутимо толкая в спину.
Так что в объятия Рейвара я упала совсем не в переносном смысле. Меня обняли так осторожно, словно я снежная, как мое божество, и могу растаять. Ко лбу прижались горячие губы. А я вдыхала такой знакомый запах и боялась выпустить его рубашку из рук.
На заднем фоне Кай распинался, рассказывая, сколько усилий и времени они приложили, чтобы найти меня, как бедненькому божеству подло угрожали расправой за отказ взять с собой одного несносного надоедливого полукровку. И о том, как пришлось действовать на пределе сил и возможностей, лишь бы блондин попал к своей жрице и невнимательная девица назвала его имя. И сколько нам троим теперь придется торчать в этом мире, пока кое-кто оправится и наберется манны. Как…
Я не особо слушала. У меня было дело поважнее — не умереть от счастья.
Взяв Рейвара за руку, я, наконец, нашла в себе силы сделать хотя бы один шаг.
— Пойдемте домой. Я познакомлю вас со своей семьей. Только давайте договоримся, о чем будем им врать. А то меня и так странной считают. Ой, Вареник, а что у тебя с ушами?..
notes