Часть вторая
ГОРЯЧИЕ ПРОВОДЫ

Очнулся я от яркого света, который проникал даже через сомкнутые веки. Голова гудела, и мысли разбегались. Кажется, меня хотели казнить. Нет, не меня, а нас. Сжечь. Точно. На костре, как поганых еретиков. Вместе с памятью вернулся и страх.

Я открыл слипшиеся глаза. Веки были тяжелые, словно из чугуна. Осмотрелся.

Похоже, все-таки замысел инквизитора не удался. Если, конечно, я не на том свете. Но тогда уж точно не в аду, как пророчил отец Гафтон.

Просторная светлая комната (свет льется из широкого окна), обставленная дорогой резной мебелью. А я лежу на великолепной кровати — мягкая перина, свежее белье, куча подушек. Значит, я не пленник! Да и руки не связаны.

Я пошевелился — по телу прошла тупая боль. А, ну да, мы же сражались, и нас лупасили дубинами, копьями и алебардами! Не удивлюсь, если мне все органы поотбивали, сволочи.

Я ощупал тело. Вроде все на месте. Только ломит буквально каждую мышцу.

С трудом поднялся.

На стене висело зеркало в полный рост, что тоже свидетельствовало о богатстве хозяина комнаты. Зеркала в Эорине я видел только во дворце королевы Элиры и на гномьем базаре, по бешеной цене. Скрепя сердце, осмотрел свою физиономию.

Так паршиво я еще никогда не выглядел. Под обоими глазами синяки, нос опух. Зато на лоб кто-то заботливо налепил какое-то подобие пластыря. На затылке обнаружилась шишка размером с теннисный мяч.

Подошел к окну. Ух ты! Вот это вид! Это же площадь.

Я находился примерно на высоте восьмиэтажки.

А вон и помосты. На одном я состязался с местными горлопанами, на другом — нас хотели казнить. Вон столбы торчат из кучи хвороста.

Судя по всему, я в монастыре Святого Патрика.

Интересно, что я тут делаю и где мои друзья?!

Распахнулась дверь. В комнату ввалился Жорик собственной персоной, одетый в расшитую золотом сутану. За ним вошел Васян.

Так. На вопрос: «Где друзья», — ответ узнали, теперь, надеюсь, они мне все расскажут.

— Очухался?! — вопросил Стольник таким тоном, будто я от работы отлыниваю. — Наконец-то, а то мы без тебя уже идти собрались!

— Куда?!

— Куда, куда, на кудыкину гору! Достопримечательности осматривать пойдем. Мы же как-никак в Лареции! Или ты не помнишь? У тебя случайно не амнезия?

— Может, вы мне объясните все?!

— Жорик, рассказывай, — распорядился Васян, развалившись в кресле.

— Ну… с чего начать-то… Вас в ереси обвинили…

— Ты давай ему про свои похождения расскажи! — перебил Стольник. — Про нас мы и сами знаем.

— Это ты знаешь! — возмутился я. — А у меня, как ты выразился, — амнезия! Я после того как мы на помосте сражались, ничего не помню!

— Ты сначала про Пухлого послушай, а потом и до нас дойдем. Поверь, у него история не менее интересная! Так что давай, Жорик, рассказывай все по порядку. Причем с того момента, как мы расстались. А уж потом поведаешь Петрухе, что мы тут делаем и как костра избежали.

Жора потер лоб и принялся повествовать:

— Когда на нас напали упыри, я побежал за Дитером. Но потом отстал, он хоть и коротконогий, но бегает — дай бог каждому. Побрел я тогда наугад, через лес. На второй день так проголодался, что думал — похудею, и тут вижу — костер за деревьями. Подкрался поближе, смотрю — четверо сидят. Сперва хотел к ним выйти, еды попросить, но потом мозгами пораскинул — мало ли чего от них ожидать?! Решил для начала послушать: о чем говорят, а уж потом, если что, показаться.

— Какой ты, Пухлый, умный! — вставил Васян. — Не часто у тебя мозг над желудком верх одерживает.

Жорик, пропустив подколку мимо ушей, продолжил:

— Послушал я и понял — правильно сделал, что сразу не вылез! Это оказались бандиты. Рыжий Ганс и трое головорезов из его шайки.

— Тот самый, который у гномов сидел? — спросил я.

— Тот самый, — кивнул Васян, а Жорик стал рассказывать дальше:

— Из разговоров я понял, что они напали на гномью лодку. Весь товар отобрали, а саму лодку потопили. Теперь они направлялись в какую-то «берлогу». Я решил дождаться, когда они заснут, и стырить еды. А они, гады, часового поставили! Правда, тот через полчаса тоже захрапел. Я подполз поближе, смотрю, из мешка палка колбасы торчит. Вытащил аккуратно. Тут бы мне и свалить вместе с колбасой, да только разве ж одной палкой наешься?! Поэтому я полез к костру — разбойники в котелке барашка сварили. Попытался котел с собой унести. А он тяжелый, зараза! Пришлось прямо там кушать. Честно говорю, я старался не чавкать! Но с голодухи пересилить себя не смог. А у Ганса сон оказался чуткий, он глаза продрал и как заорет. Вот меня и повязали с поличным — в одной руке поварешка с бульоном, в другой — колбаса. Посмотрел на меня главарь сурово и говорит: «Жирный, ты что-то перепутал, это мы тут всех грабим да обворовываем!» Представляешь, Петька, они хотели меня выпотрошить!

Я вспомнил — Мерриор рассказывал, что у Рыжего Ганса хобби такое — людей потрошить.

— Сейчас самое интересное будет, — пообещал Васян. — Продолжай, Пухлый.

— Двое скрутили меня, а главарь вытащил тесак и точильный камень, начал лезвие острить. Вжих! Вжих! У меня душа в пятки ушла, все, думаю, сейчас мне кишки выпускать будут! Но тут, на мое счастье, появились гномы! Оказывается, их отряд по следам Ганса шел. Коротышки как налетели, как давай молотками и секирами махать. Двоих бандитов тотчас на куски изрубили, одного ранили слегка. Ганс понял, что лучше сдаться подобру-поздорову. Тесак на землю бросил, руки поднял. Нас связали и повели к горам. Эти бородатые идиоты и меня за бандита приняли! Я им всю дорогу доказать пытался, что Ганса ихнего знать не знаю, что разбойники меня сами замочить хотели! Гномам хоть бы что! А Ганс, падла, еще и говорит: «С нами он, с нами! Матерый грабитель! Его прозвище — Ночной Колбасный Вор!».

Тут мы с Васяном схватились за животы. Оказывается, Рыжий Ганс — парень с юмором.

— Вам смешно, а мне тогда не до смеха было! — обиженно буркнул Жорик. — Я этим гномам и про Дитера говорил. Что он типа друг мой, что я его от Джарлака спас. А они, Петька, знаешь, что мне ответили?

— Да знает он, знает, — ухмыльнулся Стольник. — Ответили, что надо было Дитера у Джарлака в пасти и оставить, не хрен за эльфийками волочиться.

— Короче, привели нас в горы, завели в подземелье и упрятали в камеру. Сказали, что как Громодрома какого-то изведут, будет для нас работенка в шахте. Хорошо хоть меня с Гансом в одну камеру не бросили. Просидел я так целый месяц, а потом меня почему-то выпустили.

— Ха! Почему-то! — передразнил Васян. — Потому, что ты у них все запасы схомячил!

— Зато потом голодал сколько! Пока по городу ихнему слонялся, чуть не помер. Гномы — жадобы, корки хлеба не дадут… Повезло — наткнулся на Дитера. Накормил он меня и сказал, что если хочу вас найти, то начинать надо с Лареции. Даже со мной плыть согласился, только чтобы порожняком не мотаться, товара набрал. Как потом выяснилось, контрабандного.

— Это я знаю. Дитер нам рассказывал, — перебил я. — Доплыли нормально, а на пристани к тебе священник привязался.

— Угу. Я ему говорю, что ищу друзей, что мы из другого мира, а он как окрысится!

Васян фыркнул:

— Нашел кому про другие миры рассказывать! Ты бы ему еще про атеизм и коммунистическую партию рассказал!

— Да уж, ступил! — признал Жора. — Ну а как вас искать надо было? Сказать, что ищу двух жителей Эорина? Ладно, проехали. В общем, священник обвинил меня в ереси и приказал арестовать. Сказал, что я посижу пока в казематах, а через недельку будет праздник — день рождения короля. Тогда, дабы спасти мою душу и ублажить публику, меня отправят на костер.

Тут меня всего передернуло — вчерашнее вспомнил.

— И как ты выкрутился?! — воскликнул я.

Жорик загадочно улыбнулся и сказал:

— В тот день в Лареции проходил конкурс кулинаров!

— Чего?

— Кардинал Маззини — ярый гурман.

— Дай-ка я угадаю! Епископ Гафтон исполняет желание того, кто победит на турнире бардов, а Маззини исполняет желание того, кто победит на конкурсе кулинаров, верно?

— Верно.

— Ты уговорил кардинала, чтобы тот разрешил тебе участвовать в конкурсе. Потом победил и попросил, чтобы тебя отпустили, так?

Жора самодовольно кивнул.

— Повезло нам, что они здесь конкурсы так любят! — сказал я.

— Между прочим, — проворчал Васян, — в отличие от тебя, Брынский, Пухлому удалось победить! А ты: «Smoke on the Water», «Smoke on the Water»! Тьфу! Попсу надо было петь! Бритни Спирс, Шакиру.

— Я тебе кастрат, что ли?! Да там что ни пой, все равно не победил бы. Я же видел, как инквизитор этот на меня смотрел. Он меня сразу невзлюбил. И вот очень интересно почему?!

— Ясно почему. Потому что Жорик, после того как на конкурсе кулинаров победил, с кардиналом скентовался.

— А при чем тут я, епископ Гафтон и конкурс бардов?

— При том, что Пухлый очень быстро продвинулся по карьерной лестнице! Небывало быстро. Он тут всего-то неделю, а уже тоже сан епископа получил. Посмотри, какая у него сутана козырная!

— И не только сутана! — похвастался Жора, — а еще и митра, посох, нагрудный крест, перстень и собственная благоустроенная келья в подвалах монастыря!

— Ты это как умудрился епископом стать?!

Толстый гордо улыбнулся:

— Васька же сказал — подружился с кардиналом.

— Пухлый у него епископский сан на рецепт оливье выменял! — разъяснил Стольник.

Я глянул на Жорика с искренним восхищением:

— Не думал, что ты такой ушлый!

Васян пихнул толстого в пузо:

— Это еще что! В обмен на рецепт шаурмы кардинал учредил орден Святого Георгия!

— Теперь понятно! — сообразил я. — Верховный инквизитор Гафтон не такой гурман, как кардинал Маззини, и карьерному росту Жорика не радуется. Завидует, гад. Он, поди, к сану епископа не один год шел. Ты думаешь, Василий, когда отец Гафтон увидел меня, то понял, что мы с Жориком соотечественники?

— Стопудово! Этот Гафтон — не дурак. Он как на твою одежду глянул, сразу смекнул, что вы с Пухлым с одной яблони яблоки. У них-то джинсов не делают… А уж когда ты петь начал… Такой музыки тут, может, и через двести лет не будет. Вот он и решил на тебе отыграться.

Все ясно. Отсюда и ненависть. Плохо дело — влиятельного врага заимели. Хорошо хоть кардинал у Жорика в приятелях, да и сам Жорик тут вес имеет (в прямом и переносном смысле).

— Так что это ты, Пухлый, виноват, — хмыкнул Васян. — Если б не твоя церковная карьера, Петро победил бы.

— Я вас тут спасаю, и еще виноват при этом!

— Да не парься, шучу я. То, что Гафтон — сволочь порядочная, за километр видно.

— Ладно, с инквизитором понятно, — сказал я. — Теперь рассказывай, как ты нас от костра отмазал. И вообще, как было дело. Я только помню, что мы сражались, а потом мне чем-то по башке заехали, и все. А еще, мы тебя на трибунах видели, орали тебе, орали, а ты в нашу сторону даже не взглянул.

— Да что мне туда смотреть?! Откуда я знал, что это вас сжигают?!

— Мы тебе вшестером во всю глотку орали!

— На площади шум, как на стадионе! Как я в таком галдеже вас бы услышал?

— Мне показалось, что ты специально в сторону помоста не смотрел, — сказал я.

— Конечно. Думаешь, приятно смотреть, как людей заживо сжигают?

— А что ты тогда вообще на казнь поперся?

— Это входит в обязанности епископа. В Лареции костер — любимое развлечение. То алхимика какого-нибудь спалят, то ведьму. Сколько раз я кардинала просил, чтобы он отменил эти сжигания дурацкие. Не соглашается. Даже за рецепт гамбургера!

— У них тут менталитет такой, — сказал я. — Их уже не переубедишь. Давай дальше рассказывай.

— Это лучше я расскажу! — встрял Василий. — Самый красивый и кульминационный момент драки был, когда я Гафтона его же книжкой по кумполу огрел! Стража растерялась, а наши, наоборот, приободрились. Но тут, как назло, тебя какой-то бугай дубиной вырубил, и остались мы вчетвером. Ариэль я за бойца не считаю. Правда, и она кому-то из эльфов в волосы вцепилась, только тот ее сразу отшвырнул. Зябба молодцом держался, его уже два раза ранили, повезло — что не сильно. Дитер тоже всех нехило ломал. Однако численный перевес на стороне врага был слишком велик. Оттеснили нас к самому краю помоста. Ну все, думаю, конец. И тут рог как затрубит! А потом к нам сам кардинал с трибун спустился. Это Жорик наконец-то соизволил нас заметить и упросил кардинала отменить казнь.

— Какой на этот раз рецепт? — спросил я.

— Пицца, — признался Жора.

Васян продолжил:

— Когда кардинал объявил, что казнь отменяется, толпа ка-ак загудела. Бабки давай верещать, будто их самих сжигают. Еще бы — такого удовольствия лишили. Ну ничего, солдаты злые были — народ по домам разогнали быстро. А тут и Жорик к нам спустился. Вот, собственно, и все. Тебя на носилки положили и сюда принесли. Седьмой этаж, между прочим, с Зяббы и Дитера пот ручьями тек, пока тебя затаскивали.

— А Элеондил с отцом Гафтоном что?

— Элеондил лук в ярости сломал и ушел вместе со своими ушастыми ублюдками. Рожи у них были очень разочарованные. А Гафтон к тому времени уже очнулся. На голове у него шишак вылез, не меньше, чем у тебя, Петро.

Я пощупал затылок, а Василий сказал:

— Гафтон до последнего требовал нас казнить, но для Маззини пицца оказалась важнее, чем требования инквизитора. Они вконец разругались, и Гафтон куда-то уехал. Знаешь, думаю, у нас еще будут проблемы и с эльфом, и с инквизитором… Но пока мы под крылом у Красной Шапочки и епископа Георгия, можно считать себя в относительной безопасности.

— А наши где?

— Зябба с Дитером все победу празднуют. Уже третий день из винных погребов не вылезают!

— Да, это на них похоже. Они и неделю пить могут… Чего?!! Ты сказал — третий день?!

— Ах да, точно. Забыли тебе сказать — ты два дня в отключке провалялся.

— Два дня?!

Друг кивнул.

— У меня что, серьезная черепно-мозговая травма?

— Да не боись. Местный лекарь тебя осматривал, говорит, все в порядке. Небольшое сотрясение плюс общее истощение организма.

— Местный лекарь! — фыркнул я.

Знаю я этих лекарей! Я и в нашем мире им не доверяю. Коновалы! Только попади к ним!

Я потрогал шишку на затылке. Ладно, ничего. Вроде голова в порядке, соображаю ясно, мысли не путаются. Посмотрим, что дальше будет.

Васян мечтательно сказал:

— Теперь недельку в Лареции потусуемся, передохнем как следует и обратно двинем.

Я возразил:

— Зачем время терять? Сейчас надо ехать.

— Ладно тебе, одна неделя ничего не решит.

— Как это не решит?! Опоздаем к открытию портала, и придется ждать следующего «окна». А оно черт его знает когда еще будет! Может, через полгода? А может, через год?!

— Да не переживай, Петро, не опоздаем! В запасе еще больше месяца. Целых тридцать шесть дней.

— Ты забыл, что у нас лодку конфисковали? Хочешь обратно на бревне плыть, как Дитер?!

— Это ты забыл, что Жорик у нас епископ. Он тебе десять лодок достанет! Да, Пухлый?

Жора не без гордости кивнул.

— И вообще к черту лодку! — продолжал Васян, разгуливая по комнате. — Я уже все пробил, пока ты в коме валялся… И географию изучил, и расчеты сделал. Лучше на лошадях поедем. Через неделю как раз выезжает большой караван. Идет до Камлота. Вот с ними и двинем, у них охрана хорошая.

— Что за Камлот? А… тот городишко, мимо которого мы проплывали?

— Он самый. Вот оттуда уже на лодке поплывем, а до Камлота на лошадях быстрее добраться.

— Почему это?

— Против течения плыть придется, да и река все время петляет. А до города проложен караванный тракт. Все так ездят.

— Ты с лошадью-то управляться умеешь?

— Подумаешь, научимся! Это тебе не машину водить. Сказал: «Но!» — лошадка поехала. Сказал: «Тпру!» — остановилась.

— Ладно, убедил, допустим — на лошадях. Все равно жалко неделю целую терять. Раньше никаких караванов не выезжает?

— Не выезжает… Удивляюсь я тебе, Брынский! Ты что, не хочешь посмотреть Ларецию?

Ларецию посмотреть я, конечно, хотел. Но окончательно Стольник убедил меня, когда показал свои расчеты.

* * *

За те два дня, что я провалялся в постели, Васян успел многое. Познакомил Жорика с Зяббой и Никой. Полностью ввел Пухлого в курс дела — рассказал про порталы, другие миры и Коку. Успел излазить весь монастырь и теперь знал наизусть каждый уголок. Познакомился с кардиналом Маззини, которого за глаза называл не иначе как Красной Шапочкой. Заодно познакомился и с несколькими молоденькими монашками, куда уж без этого. (Про свои похождения друг рассказывал особо смачно и наверняка девяносто процентов приврал).

Но самое главное — шатаясь по монастырю, Васян наткнулся на какого-то странствующего монаха. Этот тип хвалился тем, что излазил весь Эорин. Вот Стольник на него и насел. Выпросил подробные карты местности, а заодно упросил помочь в расчетах кратчайшей дороги обратно.

Первоначально мы планировали вернуться тем же путем — по реке. Но, поскольку Кокин двигатель был уничтожен эльфийской стрелой, а без него против течения плыть пришлось бы очень долго, Васян (не без помощи монаха) нашел другой путь — через Камлот.

После того как друг разложил для меня все по полочкам и показал дорогу на карте, я не мог с ним не согласиться. Со всех сторон план оказался хорош. По суше мы будем ехать только по территории Атрема, и эльфов можно не бояться. А земли ушастых мы пересечем по реке, на воду они не сунутся. Правда, чтобы попасть к оврагу, все-таки придется идти несколько дней через эльфийские леса. Но тут уж ничего не поделаешь.

Хорошо, что самую сложную задачу мы уже выполнили — Пухлого нашли.

Я спросил:

— Кстати, тебе, Жорик, не жалко будет тепленькое местечко бросать? Ты ведь тут здорово устроился. В нашем безбожном мире тебя епископом вряд ли сделают.

— Соскучился я уже по дому. По родителям. — Пухлый задумчиво поковырял в носу. — А еще тут нет гриля, микроволновки и холодильника.

— Зато продукты — экологически чистые.

— Это — да. Ну ничего, мы ведь не навсегда Эорин покидаем, мы сюда еще наведаемся. Васька сказал, что надо только у Коки вашего навигатор стырить.

— Вот как? — обратился я к Стольнику. — Что-то ты меня в свои криминальные планы не посвящал.

— А как мы, по-твоему, сюда вернемся?! Будем в овраге дежурить, пока он не отворится? А если он не в Эорин откроется, а в какой-нибудь другой мир? Например, в Преисподнюю, или как там это кошмарное место называется, куда путешествуют только экстремалы. Нет, навигатор у ботана надо позаимствовать. Ему все равно новый дома выдадут.

— Допустим, украдешь ты прибор, а пользоваться им как? Навигатор в твоих руках, то же самое, что компьютер в руках обезьяны.

— Сам ты — обезьяна! Я сначала попрошу шлифтастого, чтобы меня научил.

— Ну давай, давай. Мне бы вашу уверенность. Если честно, я и в то, что у нас вернуться получится, пока не до конца верю.

— Это потому, что ты пессимист, — буркнул Васян.

Ну вот, в пессимисты записали. Глупый спор мне надоел и, чтобы перевести тему, я спросил:

— А где Ариэль с Никой?

— Шопингом пошли заниматься, — ответил Василий. — Нам, кстати, тоже надо. Так что собирайся, в магазин пойдем.

— Какой еще магазин?

— Оружейный, ясен пень. Я тут подумал — оружие у нас конфисковали, а оно нам еще, возможно, пригодится.

К сожалению, Стольник был прав.

Я переоделся в новую одежду, которую мне, как другу епископа Георгия, презентовал сам кардинал. Модные штаны из телячьей кожи, какие носят ларецианские аристократы, сапоги с высоким голенищем, шелковая рубаха. В другое время я бы обрадовался стильным и качественным шмоткам, но только не сейчас — переодеваться было мучительно, тело пронизывала ноющая боль.

Ладно, до свадьбы заживет.

Дверь моих покоев вела на лестничную площадку. По узкой винтовой лестнице из грубого камня можно было спускаться исключительно гуськом. Я подумал, что ее специально построили такой узкой, чтобы в случае осады враги могли подниматься только по одному. Ведь монастырь — это не только дом божий, но еще и крепость.

Мы спустились на первый этаж.

— Теперь в подвал, — скомандовал Васян. — Дитера с Зяббой заберем.

* * *

Винные погреба в монастыре Святого Патрика были немаленькими. Оранжевый свет от трех факелов с трудом освещал помещение. Воздух здесь был спертый, пахло сыростью и вином, а от гранитных стен веяло холодом. Мощные колонны уходили вверх, поддерживая свод. По стенам стояли бочки: от совсем маленьких бочонков до необъятных размеров. Еще присутствовали полки, заставленные покрытыми пылью бутылками. На некоторых были бирки с датой. Я поднес факел поближе, присмотрелся: тысяча триста семьдесят четвертый год! Интересно, откуда они ведут летоисчисление? Христа-то у них не было.

В дальнем конце погреба прямо на полу расселись Зябба с Дитером.

И как им не холодно? Пол-то каменный! Впрочем, у орка кожа как у бегемота, а гномам, живущим в холодных сырых подземельях, к такому не привыкать. Слово «простатит» им, наверное, вообще неведомо.

Тем более Зябба с Дитером знали, чем согреться. Довольные физиономии и батарея опустошенных бутылок об этом свидетельствовали.

При виде нас Зябба вскочил и по-дружески ткнул меня кулаком в грудь. Я еле устоял на ногах, а орк рявкнул, дыхнув перегаром:

— Здорово! Давай вмажем винца!

Такая фамильярность, надо сказать, удивила. Я уже привык, что Зябба обращался к нам с Васяном с уважением, после того как мы спасли его из эльфийской ямы. «Я ваш должник», и все такое. А сейчас…

— Садись, дубоголовый! Вино тебя ждать не будет. Если будешь стоять как пень, вся выпивка окажется здесь! — Зябба смачно хлопнул себя по пузу.

— Что это с ним? — спросил я шепотом у Стольника. — Набухался?

— Да нет. Он и трезвый такой. После того как мы стражникам с эльфами навешали — постоянно ругается, меня бледнозадым называет.

— Че вылупились? — не унимался орк. — Вы сюда че, шарами хлопать приперлись?!

И тут до меня дошло. Он с нами как с орками разговаривает. Мы ведь сражались бок о бок. Сражались насмерть! Теперь мы для него не только те, кому он обязан спасением, мы — боевые товарищи. Вот он и говорит с нами, как привык общаться с равными. Сейчас проверим мою догадку:

— Ну-ка налей-ка, рожа зеленая! — потребовал я.

— Вот это — другое дело! — осклабился Зябба. — А то стоите как пни!

Это могло затянуться надолго. Поэтому я быстро выпил кислое пойло и сказал, что надо идти в магазин. Гном с орком в один голос заявили — пока в подвале осталось вино, они никуда не пойдут.

Но когда Васян пояснил, что магазин — оружейный, они живо вскочили на ноги.

Ну а после того как Жора объявил, что за оружие заплатит из своего кармана, Зябба с Дитером рванули к выходу с такой скоростью, что нам пришлось за ними бежать. Видимо, боялись, что Жорик передумает.

* * *

Догнали мы их только на улице. Дитер семенил первым. Он не раз бывал в Лареции и знал, где тут самый крутой оружейный магазин.

— Надо было орку ошейник надеть, — сказал Жорик, тяжело дыша от быстрого шага. — Иначе каждый патруль докапываться будет.

— Наденешь на него! — буркнул Васян.

К счастью, на патруль мы не наткнулись. А вот многие граждане при виде нас опускали головы. Присутствовали, значит, на казни. Вот уроды. Орать «сжечь!» — это запросто, а теперь им, видите ли, в глаза нам смотреть неловко.

Я тоже на этих козлов не особо смотрел — ничего интересного. А вот город разглядывал с любопытством. Когда нас вели на костер, не до того было.

В Лареции стояло много высоких (по меркам Средневековья) зданий в три и в четыре уровня. На первых этажах располагались торговые лавки, трактиры и гостиницы, а сверху жилые комнаты. Вдалеке на холме высился королевский дворец. Он был обнесен крепостной стеной с четырьмя круглыми башнями по углам. Башни напоминали шахматные ладьи.

— А ты короля видел? — спросил я у Жорика.

— Что-то не довелось. Он редко показывается: весь в государственных заботах погряз, бедняга.

— А его вообще хоть кто-нибудь видел?

Жора пожал плечами.

* * *

Дитер знал, куда идти, — лучшее оружие изготовляли его соплеменники. По всей видимости, крупнейший магазин тоже принадлежал им. Во всяком случае, назывался он — «Гномья сталь».

Когда я жил в Стронгхолде, мы с Зяббой заходили в их знаменитую оружейную лавку «Крушилово». Так вот она с «Гномьей сталью» и рядом не стояла. Оружие в «Крушилове» было исключительно для орков — здоровенные дубины, алебарды и топоры, которые я с трудом мог поднять. Гномы же ковали для всего Эорина, и оружие здесь имелось под любую руку.

Магазин занимал три этажа.

На первом — кольчуги, латы, шлемы, щиты, нарукавники, перчатки. На втором — мечи, топоры, клевцы, алебарды, копья, булавы, цепы, боевые молоты. На третьем — луки, арбалеты, дротики, метательные ножи и топоры.

На самом деле было еще много железок, названия которых я просто не знал. Надо будет попросить Зяббу или Дитера, чтобы просветили. А то стыдно как-то цвайхандер от эспадона не отличать.

Я взял с прилавка короткий меч, похожий на те, какими рубились римские легионеры. Помахал им, вслушиваясь в свист рассекаемого воздуха. Вроде неплохой клинок.

Подошел Зябба смерил оружие презрительным взглядом:

— Че за дерьмо ты выбрал, репоголовый?

— Меч.

— Это меч?! Таким только с мышами сражаться! И то с мелкими! Вот… возьми-ка этот. — Зябба сунул мне длинный тонкий клинок в неброских ножнах.

Я обнажил его и замер. Сталь блеснула синеватым отсветом. По безупречно гладкому лезвию шла искусная гравировка — то ли руны, то ли узор. Рукоять сидела в руке как родная.

— Че скажешь, сопляк?

Я ничего не сказал — от восхищения у меня язык к небу прилип.

Такое чувство мне довелось испытать лишь единожды. Когда я держал в руках мастеровую гитару, стоящую не одну тысячу долларов. Этот меч был так же идеален, как и та гитара. Неведомый мастер вложил в него кусочек своей души. Если не всю душу.

Чем дольше я держал клинок, тем больше он мне нравился. После него даже не хотелось брать в руки другие мечи. Но я все же попробовал несколько, чтобы ощутить разницу. Разница была как между «запорожцем» и «ламборджини». Любой меч казался игрушкой после оружия, выбранного Зяббой.

— А тебе, шибздик, подойдет вот этот. — Орк вручил Василию не то короткий меч, не то длинный кинжал.

— Спасибо, — буркнул Стольник.

У одной из стен стояли деревянные манекены (уже порядком изрубленные), и мы с наслаждением поупражнялись с клинками.

Потом Зябба помог нам выбрать по легкой кольчуге.

— Эй, Пухлый, ты чего стоишь? — спросил Васян. — Взял бы себе двуручник… с твоим-то ростом.

— Я человек мирный. Мое оружие — сковородка.

— Я бы предпочел, чтобы у тебя в руках был меч, а не сковорода, если наткнемся на эльфов.

Жорик долго отнекивался, но вдвоем мы уговорили его купить полный доспех и фламберг — двуручный меч с лезвием волнистым, словно язык пламени, трепещущий на ветру (отсюда и название). И то и то пришлось Пухлому как раз впору.

А Зябба выбрал себе ужасающего вида топор и самую огромную алебарду, которая имелась в магазине.

Вдруг послышался жуткий скрежет.

Из другого конца зала к нам, лязгая и громыхая, приближалась гора стали, в которой я не сразу узнал Дитера. Сказать по правде, догадаться, что это он, мне помогла только интуиция. Гном упрятался в броню и обвешался оружием буквально с ног до головы.

Подойдя к нам, он приоткрыл забрало. Потом еще одно забрало! Оказалось, он умудрился напялить два шлема — один поверх другого! Лыбясь от уха до уха, Дитер сообщил:

— Сегодня лучший день в моей жизни!

— Ты зачем два шлема нацепил? — поинтересовался я.

Дитер сделал такое лицо, будто я спросил: «Ты зачем пьешь пиво?», и, как недоумку, пояснил:

— Так задарма же!

Затем увидел мой клинок и прокомментировал:

— А у тебя тоже губа не дура!

Жорик расплатился с гномом-продавцом, который радовался не меньше Дитера.

Когда уже уходили, я вспомнил про Нику и выбрал для нее маленький, искусно выполненный арбалетик с ложем из черного дерева. Арбалет стоил почти как мой меч. Но раз уж Жорик банкует, сделаю девчонке приятное.

На обратном пути Дитер пожалел о своей жадности. Он раскаянно просил нас помочь дотащить прикупленное им барахло до монастыря. Однако на его уговоры никто не поддался.

Про то, как гном затаскивал груду металлолома на седьмой этаж, где нам выделили апартаменты, вообще отдельная история!

* * *

Зябба с Дитером пошли в подвал, обмыть покупки, а Жорик умотал на кухню, готовить вместе с кардиналом пиццу. Мы же решили заглянуть в комнату к девочкам.

Пока мы ходили за оружием, Ника с Ариэль тоже нехило прибарахлились на выданные Жориком бабки. Они крутились возле зеркала и нашего появления даже не заметили. Ариэль купила небесно-голубое платье, а Ника — кроваво-алое. Смотри-ка, а я-то думал, она только охотничьи костюмы носит. Все-таки девчонка есть девчонка. Правда, не могу не признать — платье ей к лицу. Еще она прикупила рубиновые бусы и изящные кожаные туфельки.

Васян деликатно кашлянул. Завидев нас, Ника сразу подбежала и затараторила:

— Убийца Драконов, как тебе мое платье?! Оно мне идет?! Цвет похож на кровь, правда?! Если меня ранят — не будет заметно. А бусы? Ну что ты молчишь, тебе нравится?!

— Пойдет, — ответил я.

— Грубиян! — Ника прожгла меня убийственным взглядом и демонстративно отвернулась.

Во всех мирах девчонки одинаковые. Мне непременно надо было упасть в обморок от восхищения, сказав перед этим что-нибудь типа: «Божественно!» А на «пойдет» они обижаются, словно я сказал: «Полное дерьмо». Моя Анютка всегда поступала так же, поэтому я отлично знал, как действовать.

— Ой, ну хватит глазами молнии метать, — сказал я. — У меня для тебя кое-что есть. Небольшой подарок.

— Мне от грубиянов подарки не нужны!

— Да? Ну тогда я отдам этот прелестный арбалет Дитеру.

Я вытащил из-за спины подарок, демонстрируя его во всей красе. Взгляд Ники прилип к оружию. Из оценивающего он превратился в жадный. Я не сомневался, что девчонка знает толк в подобных вещах. Готов поспорить: еще чуть-чуть и у нее потекут слюнки.

— Для Бороды он маловат, — заметил Васян.

— Что верно, то верно, — согласился я. — Придется все-таки Нике отдать, не выкидывать же, он четыреста семьдесят седриков стоит. Так уж и быть, держи! — Я всучил внучке волшебника арбалет.

— Очень надо, — буркнула она.

Но я-то видел, как засияли глазки. Наверное, подари я ей кольцо с бриллиантом, она бы и то так не обрадовалась!

Не прошло и минуты, как Ника перестала дуться и побежала испытывать подарок в деле.

Испытания она решила провести не где-нибудь, а в главном зале монастыря.

Но тут, как назло, с кухни вернулся Жорик. Он строго-настрого запретил ей стрелять по картинам с изображением ларецианских святых. Ника очень расстроилась.

Совместными усилиями мы уговорили ее спуститься во внутренний дворик.

Здесь было где поразвлечься. Довольная Ника принялась разносить из арбалета яблоки. Ариэль же аплодировала каждому удачному выстрелу.

За этим занятием мы их и оставили.

* * *

— Мне кажется, она к тебе неровно дышит, — заявил Васян, когда мы шли по коридору.

— Да ты что, — буркнул я.

— Хорошо сэнсэя рядом нет, иначе превратил бы он тебя в… ну, скажем, в козочку.

Я поежился. Не самая лучшая перспектива.

Стольник продолжил:

— А ты, я вижу, тоже помаленьку к Нике подкатываешь… арбалет подарил…

— Это чтобы она на обратном пути эльфов отстреливала. А я Анютку люблю, ты же знаешь.

— Ну-ну… понимаю, два месяца без бабы.

На это я отвечать не стал — пускай думает, что хочет. Слово «верность» ему незнакомо. А я Анютке верен. Ну подумаешь, чуть позаигрывал, это же не измена.

— Ты прикинь, я уже практически с Ариэль замутил! — похвастался друг.

— Что значит «практически»?

— Ну… еще пока не до конца… Я, если честно, поэтому и хочу здесь на неделю задержаться. Уже почти все на мази, скоро я ее заполучу!

— Ты, я гляжу, после королевы самоуверенным стал.

— А то!

— Давай, давай… дерзай. Интересно будет посмотреть, как Ариэль тебя отошьет.

— Да ну тебя, Брынский! — делано обиделся Васян. — Не отошьет. Ей нравятся настоящие мужчины!

— А при чем тут ты? — усмехнулся я. — Подобная фраза хорошо прозвучала бы из уст… ну, например, Дитера.

— Да чем я хуже?! Видел, как я Гафтона вырубил?

— Видел.

— Вот и она видела! Как это было, а?! Красиво! Изящно! В прыжке святым писанием по маковке! После этого она на меня другими глазами смотреть стала. Девчонкам нравятся парни, которые могут за себя постоять. Вот увидишь, скоро она будет моей!

— Что я могу сказать, — удачи тебе, соблазнитель эльфийских королев!

Я хотел пойти в выделенную мне комнату, отдохнуть, но у Стольника имелась другая идея.

— Пойдем, я тебя с Красной Шапочкой познакомлю, — предложил он. — Прикольный мужик!

— Пойдем.

Раз уж нам тут неделю жить — невежливо не познакомиться с хозяином.

Апартаменты кардинала располагались на самом верху — поближе к Богу.

Шторы были задвинуты, в камине уютно потрескивали дрова.

Кардинал Маззини обладал отеческой улыбкой, добрыми глазами и напоминающей футбольный мяч фигурой. Он развалился на кожаном диване, в одной руке держал золотую вилку с куском пиццы, в другой — фужер с вином.

Надо признать, вначале я даже оробел — как-никак не каждый день видишь настоящего живого кардинала. Как там с ними разговаривать-то надо?

— Ваше преосвященство, я хотел бы поблагодарить вас…

— Не надо такой официальности, сын мой, — перебил кардинал, небрежно махнув пухлой ручкой. — Можно просто — отец Маззини.

Я кивнул.

— А скажи-ка вот что, чадо. Ты ведь тоже прибыл из далекой страны, так?

— Э-э-э… в общем, да.

— А не ведаешь ли ты каких-нибудь особых кулинарных рецептов?

— Мм… вообще-то я не повар. Музыкант.

— А… Это по части достопочтенного отца Гафтона. И что же, ты совсем не умеешь готовить?

— Ну… яичницу могу поджарить.

— Это мы и сами можем. Больше ничего?

— Боюсь вас разочаровать, отец Маззини.

— Жаль… жаль…

Сказав это, кардинал потерял ко мне всякий интерес. Пауза затянулась. Но тут в дверь постучали. Вошел Жора. За ним два монаха с подносами в руках. Кардинал сразу повеселел, сделал широкий жест, дескать, угощайтесь, а сам завел с Жориком разговор о специях, добавляемых в маринады.

Мы с Васяном поели и тихонько смылись, ибо в маринадах понимали не больше, чем Жорик в холодном оружии.

* * *

Когда я вернулся в комнату, меня поджидал приятный сюрприз.

Настоящая ванна! Ну, конечно, не такая, к каким привыкли земляне в двадцать первом веке, а всего лишь бадья. Но зато с теплой водой! А еще прилагался кусочек мыла и мочалка. Просто праздник! Ведь это не какой-нибудь ручей или озеро! Может, кто-то подумает — сколько восторженного писка из-за бадьи с водой. Посмотрел бы я на них, если бы они не принимали ванну почти два месяца!

Почти два месяца! Меня скрутил острый приступ ностальгии.

Как бы я хотел сейчас обнять маму. Сыграть в шахматы с отцом. Погулять с Анюткой. Выгулять нашу таксу Кристинку. Послушать, как она заливисто облаивает бабок, сплетничающих у подъезда, а те не менее заливисто гавкают в ответ.

Как бы хотел посмотреть телевизор. Любой канал! Да хоть рекламу! Да уж, никогда не думал, что настанут времена, когда я заскучаю по ящику для промывки мозгов!

Я смертельно истосковался по давке в метро, по пробкам, по запаху бензина. Я мечтал прогуляться по асфальтированной дороге, увидеть огни ночного мегаполиса. Пускай до меня докопаются гопники или менты. По сравнению с эльфами и атремской стражей они — невинные овечки.

В бадье я провалялся до самого вечера. Сначала плескался в мыльной пене и фыркал от удовольствия, а потом прямо там и уснул. Проснулся, лишь когда вода совсем остыла.

Вылез, тщательно рассмотрел себя в зеркале. Присвистнул. Тренировки с Зяббой не прошли даром. Я стал жилистым, словно гимнаст. Мышцы приобрели красивый рельеф, а весь живот покрылся кубиками. Никогда не думал, что у меня будет такой пресс. И это всего за каких-то два месяца! Многие в спортзал годами ходят.

Такие перемены пришлись мне по душе.

На плече белел шрам от эльфийской стрелы. Говорят, девчонкам нравятся шрамы. Вернусь, Анютка обрадуется. Она всегда жаловалась, что мне не хватает брутальности.

Настроение было превосходным. Печальные ностальгические мысли давно развеялись. Скоро мы вернемся домой, теперь ничто нас не остановит. Самое сложное уже позади. Жорика нашли, все живы и здоровы. А времени до «окна» — много. Можно гулять и веселиться, благо денег у епископа Георгия — целая куча. И главное, можно ничего не бояться, ведь у нас в приятелях самый влиятельный человек в Лареции. А еще у меня лучший меч во всем Эорине!

Я решил, что настали золотые деньки. Как я ошибался!

* * *

Я уже собирался на боковую, когда приперся Васян.

— Гном с орком требуют продолжения банкета! — сообщил он.

— Ну и пускай продолжают. У них целый винный погреб в распоряжении.

— Уже всё вылакали!

В это было трудно поверить, но оказалось правдой. Чтобы жаждущие выпивки гном и орк не начали буянить, решено было отправиться в кабак.

Ариэль с Никой уже легли спать, поэтому пошли впятером. Зябба с Дитером едва держались на ногах, но вели себя более-менее адекватно. Однако меня терзало нехорошее предчувствие. Кто знает, в какую переделку мы можем влипнуть по вине пьяного орка или пьяного гнома? Единственное, что утешало — с горем пополам мы все-таки уговорили Зяббу надеть ошейник.

На улице было прохладно и ветрено, с моря несло запах соли. Уже стемнело, но крупные улицы были прекрасно освещены. Ярко горели окна, богатые жители зажигали перед дверьми масляные лампы, а через каждые десять метров стояли столбы с фонарями.

Мы шагали по главной улице, наслаждаясь прохладным морским воздухом. Вскоре на пути нарисовался патруль из шести солдат. Они неодобрительно покосились на орка, но докапываться не стали. Видимо, помог ошейник.

Издалека донеслась барабанная дробь, а потом и простенький марш, исполняемый на трубе. Звуки приближались. Через минуту нам пересекла дорогу странная процессия. Впереди топал барабанщик, за ним трубач, а следом четко, как на параде, маршировала стая дрессированных гусей.

— Хочу гуся с пивом! — заявил Дитер.

— А я хочу курицу с элем! — высказался Зябба, качаясь, как моряк в штормовую погоду.

Жорик примеряюще молвил:

— Вообще-то можно и того и того.

— Дело говоришь, толстяк! — согласился орк. — А вон и трактир! Как раз на двери курочка нарисована.

Внутри оказалось темновато. На каждом столике горело по свече, отчего создавалась интимная обстановочка. В воздухе разлился сладковатый запах благовоний. На стенах висели какие-то картины. Многие столики были отгорожены красным занавесом. Если одним словом — я бы назвал атмосферу гламурной.

Мы застыли у входа. Навстречу вышли два здоровых мужика, голые по пояс и в кожаных штанах. Один уставился на Зяббу, протянул:

— Ка-а-кой ошейничек!

— А ка-а-кие клыки! — восхитился второй.

— А ка-а-кая кость у него в носу! Это выглядит та-а-к мужественно!

Зябба зарычал.

— Мамочки родные, да он не ручной! — пискнул первый. — Да ну-у его!

Второй закивал. Потом они перевели взгляд на Дитера. Глаза у обоих похотливо заблестели.

— Чур бородатенький мой!

— Облизнешься! Я его первый заметил!

— Блин! Да мы в гей-клуб попали! — ахнул Васян.

Один из «мужиков» наклонился и погладил гнома по бороде.

Это было ошибкой.

Мы и моргнуть не успели, как гномий кулак врезался в холеный подбородок.

Да! У Дитера самый красивый апперкот из всех, какие я видел. Майк Тайсон отдыхает! От удара незадачливый гомосек подлетел метра на полтора и рухнул на чей-то столик, сломав его вдребезги.

— Вот это правильно! — одобрил Стольник. — Вдарим тяжелым гномьим кулаком по гомосяцкому притону!

В помещении началась паника, народ повскакивал из-за столов, кто-то уже звал стражу. Вперед выбежал тощий тип, судя по встревоженной роже — хозяин гей-клуба.

— В чем дело?! — заголосил он. — У нас приличное заведение! Если вы не разделяете наши взгляды, тогда зачем пришли?!

Зябба и Дитер стали засучивать рукава, чтобы объяснить — зачем мы пришли, но тут вмешался Жорик:

— Мы уже уходим. Вот компенсация. — Он кинул хозяину золотой. У того рожа мигом изменилась, он заискивающе заулыбался и сообщил:

— Для состоятельных господ мы можем организовать отдельный столик.

— Нет уж, спасибо, — сказал я. — Мы лучше пойдем.

Мы развернулись к выходу.

— Стойте, — произнес вдруг Васян. — Это кто там за спинами прячется? А ну-ка иди сюда, свинья!

Из-за спин посетителей притона неохотно вышел грузный черноусый мужик.

— Ух ты! — удивился я. — Да это никак капитан таможни Балус.

— Поффалуста не бейте! — взмолился он, ужасно шепелявя.

Я вспомнил, что это я ему передние зубы и выбил. Так и надо ублюдку.

— Ты что тут делаешь? — грозно спросил Васян.

— Флучайно зафол.

— Ну конечно! То-то ты штаны кожаные нацепил и разделся по пояс.

— Только не говорите никому, фто вы меня фдесь видели! — со слезами на глазах прошамкал Балус. — Поффалуйста! Ребята не поймут.

— Да? И что нам с этого будет? — поинтересовался я.

— Когда будете уезффать, выфозите любые товары. Фсе будет беф пофлины. Меня хоть и выгнали, но фвязи-то офтались! Для ваф — феленый коридор.

— Зеленый коридор, говоришь? — хмыкнул Стольник. — По-моему, ты только голубой коридор обеспечить можешь!

Балус сконфуженно молчал, по жирным щекам катились капли пота.

— Обойдемся без твоей помощи! — проворчал Васян. — Пока, красотуля! Скажи «фпафибо», что мы тебе последние зубы не выбили.

* * *

— Ты куда нас завел?! — спросил я у Зяббы, когда мы вышли.

Орк пожал плечами:

— Откуда я знал? На двери курочка нарисована, я и подумал — трактир.

Я оглянулся на дверь. На ней и впрямь был рисунок. Только это была не курочка, а петух. А сверху — неприметная надпись, гласившая: «Голубой петушок».

— Пошли отсюда быстрее, — брезгливо скривился Васян.

— Жорик, ты тут уже больше недели, может, знаешь какое-нибудь приличное заведение? — справился я.

— Знаю. Чуть дальше по улице ресторан «Три короны», мы с кардиналом там пару раз обедали.

— А ты что про эти «Три короны» скажешь, Борода? — осведомился Васян.

— Не люблю я рестораны, — проворчал Дитер. — Слишком цены заламывают. Пять седриков за кружку пива! Они что там, его из золота варят?!

— Раз уж в седриках мы сейчас не стеснены, пойдем отведаем «золотого» пива, — предложил я.

* * *

По всему было видно, что «Три короны» солидный ресторан. Огромный зал, высокие потолки, люстры с сотнями свечей. И всего с десяток клиентов, богато одетых и ведущих себя прилично.

— Че это за кабак?! В кабаках не бывает так тихо! — пророкотал Зябба, только мы вошли. Несколько посетителей повернули головы и с любопытством уставились на расшумевшегося орка.

— Это не кабак, а ресторан, — объяснил Жорик.

— Это еще че за хрень такая?

— Вы же сами хотели хорошее пиво и еду. Лучшее пиво и еду в Лареции подают в ресторанах.

— А где барная стойка?

— В ресторане нет барной стойки.

— А где пиво брать?!

— Для этого есть официанты.

— Официанты?!

— Ну да.

— Не бабы? — уточнил орк.

Жорик кивнул.

— Че, мне по заднице официанта хлопать, что ли?! — возмутился Зябба. — Во дают бледнопузые!

Я прекрасно понимал орка. То на гей-клуб нарвались, то в ресторан пришли, где ни одной официантки! Мне даже стыдно стало за Ларецию и за весь людской род.

Тут нарисовался угодливый молодой человек с меню в руках.

— Чего изволят уважаемые господа?

— Пиво есть?! — гаркнул Дитер.

— Конечно. Ларецианский лагер — лучшее пиво во всем Эорине!

Зябба проворчал что-то, а Дитер презрительно фыркнул. Но тем не менее оба заказали сразу по пять кружек. Мы с Васяном решили для начала взять по одной, а Жорик попросил принести свиную рульку в кисло-сладком соусе.

Официант вернулся, горбясь под тяжестью подноса. Большие кружки из красной глины покрывала воздушная пивная пена, а между ними красовался, скрестив внушительные клешни, гигантский вареный рак.

Не успел официант удалиться, как распахнулась входная дверь. В ресторан вошел Элеондил в сопровождении эльфийской братии. На Земле в таких случаях говорят: мир тесен. Как выясняется, в Эорине тоже уместна эта поговорка. Эх, надо было нам в дешевый кабак пойти!

Завидев нашу компанию, ушастые напряглись, самый ретивый выхватил лук и наложил стрелу.

Но тут Элеондил остановил его.

Странно. С чего бы это?

В этот момент в ресторан ввалилось несколько стражников. Ясно. Осторожничает командор, тут ведь не прославленный Валорион.

Продравшись сквозь сгрудившихся у входа эльфов, солдаты вошли и уселись за столик. Официант метнулся к ним:

— Чего желают доблестные стражи правопорядка?

— Пива! — в один голос откликнулись солдаты.

Официант повернулся к ушастым:

— А чего изволят не менее доблестные воины Леса?

— Мы не будем есть в одном заведении с этим отребьем! — Элеондил указал на наш столик. — Найдем другое место.

Я думал, Зябба сейчас запустит в него кружкой с ларецианским лагером. Но орк Элеондила, похоже, вообще не заметил. Уж больно увлекся хмельным напитком — заглатывал уже третью кружку.

— Там, дальше по улице, есть отличный трактир, — посоветовал Васян, еле сдерживая смех. — Вам как раз туда. Там еще на дверях курица нарисована, не промахнетесь.

— Спасибо, — коварно улыбнулся Элеондил. Явно, что-то задумал.

Эльфы удалились, гордо задрав головы.

Только я вздохнул с облегчением, как началось!

От соседнего столика к нам подошел элегантный брюнетик. Роскошный зеленый камзол, золотые перстни, тонкие аристократические усики. Наверняка какой-нибудь богатый вельможа.

— Сколько стоит ваш раб? — спросил он голосом, привыкшим повелевать.

Мы переглянулись. До нас не сразу дошло, что речь о Зяббе. Вельможе сильно повезло, что до Зяббы тоже не дошло, что речь о нем.

— Он не продается, — быстро сказал я.

— Не бывает таких вещей, которые не продаются. Вопрос в цене.

Орк глянул на него мутным взглядом. Ну всё. Конец вельможе! Сейчас Зябба его убьет с одного удара, а на нас потом повесят мокруху. И хорошо еще, если Жорик сможет развести, потому что этот типчик явно из богатой и влиятельной семьи.

Но, видно, брюнетик родился под счастливой звездой. Зябба зевнул, затем положил голову на стол и захрапел.

— Какое свинское поведение. Воспитывать раба надо. Ему нужен достойный хозяин.

Вельможа осмотрел Зяббу со всех сторон:

— Мускулы — что надо, и зубы вроде неплохие. Он, наверное, прилично дерется… Будет у меня в гладиаторских боях участвовать… К ошейнику привык уже?

— Э-э-э… не совсем, — сказал я.

— Не беда, у меня быстро привыкнет. Как насчет тысячи? Золотом, естественно.

— А давай его продадим! — выдал Васян.

— Охренел, что ли?!

— Да мы ему потом побег устроим, — зашептал друг мне в ухо. — Целая тысяча золотом на дороге не валяется!

— Зачем тебе бабки?

— Ты что, Петро?! Это же — зо-ло-то! Оно и у нас в цене! Привезем домой, сдадим барыгам и заживем как короли!

— У Жорика золота этого… Он с тобой поделится, верно, Пухлый?

Жора, оторвавшись от обгладывания свиного окорока, прочавкал что-то утвердительное.

— Жаль тысячу, — молвил Стольник грустным голосом.

Брюнетик наблюдал за нашим спором, обрабатывая ногти серебряной пилочкой.

— Так вы согласны, нет? — спросил он, когда Васян перестал ныть.

— Пять! — брякнул доселе молчавший Дитер.

Мы опешили, а вельможа вскинулся:

— Ну это уже наглеж! Пять тысяч седриков не стоит ни один раб!

— А друг… стоит! — убежденно заявил Дитер.

— Первый раз вижу, чтобы гном дружил с орком, — удивился брюнетик. — Да еще и до такой степени!

— Мы с ним сражались спина к спине! Пили с одной бочки! Меньше чем за пять не продам!

Вельможа вновь оглядел Зяббу:

— Нет, пять — это много.

В этот момент орк разлепил глаза. Дитер затряс его:

— Зябба, друг, эта скотина утверждает, что ты не стоишь вшивых пяти тысяч!

— Чего?!!

Я был не прав. Брюнетик родился не под счастливой звездой, а самый красивый апперкот не у Дитера. Зябба, не вставая из-за столика, отправил вельможу в полет. Тот повис на люстре, огонь от свечей быстро переметнулся на его одежду. Запахло паленым.

В ресторане и так было нешумно, а тут вообще повисла гробовая тишина. И было слышно, как поскрипывает качающаяся люстра и как тлеет одежда брюнетика. Сам он пребывал в отключке и серьезно рисковал сгореть заживо.

Повезло, что люстра не выдержала и рухнула со страшным грохотом. Я спешно стал заливать тлеющего вельможу пивом.

— Эй, зачем продукт переводишь?! — возмутился Дитер. — Ногами затаптывать надо!

Несчастный вельможа! Гном принялся показывать, как именно надо гасить огонь.

— Хорошо еще, что Борода не додумался потушить его, как это делают настоящие пожарники, — хохотнул Стольник. — Пивом — только прошедшим почечную фильтрацию.

Все эти события произошли в одно мгновение. За соседним столиком друзья брюнетика застыли с открытыми ртами. Потом истерично завизжала какая-то дама. Стражники тоже сперва оторопели, но затем повскакивали и взяли нас в кольцо. Главный заорал:

— Эй, гном, ты зачем танцуешь на сэре Джастине?!

— Сейчас не время для танцев, любезный. Я его тушу!

— А ну отойди от него немедленно!

— Да пожалуйста! — Дитер слез с изрядно помятого, мокрого от пива и слегка покрытого копотью сэра Джастина.

Тут подоспели его друзья, подхватили под руки и попытались поставить. Вид у вельможи был весьма плачевный. Камзол прожжен во многих местах, сам брюнетик весь в синяках, волосы слиплись от пива, а на шее болтаются остатки люстры.

Друзья сэра Джастина стали хлопать его по щекам, пытаясь привести в чувства, но он пребывал в глубоком нокауте. А автор нокаута спокойно допил мое пиво и вновь захрапел, теперь уже основательно.

Командир стражников указал на нас острием меча:

— Именем Седрика Седьмого вы арестованы! Придется пройти с нами!

— За что?! — возмутился Дитер.

— За поджог сэра Джастина.

— Мы его подожгли, мы его и потушили!

— А еще вы хотели затоптать его насмерть! — пискнул один из товарищей брюнетика.

— И утопить в пиве! — добавил другой.

— Взять их! — распорядился командир.

— Постойте, — вышел вперед Жорик. — Я думаю, мы сможем все уладить.

Стражник окинул Пухлого удивленным взглядом и воскликнул:

— Ах, разбойник! Какое нахальство! Стащил у епископа одежу!

Жорик весь покраснел от такой несправедливости:

— Что значит стащил?! Я и есть епископ! А мантию мне сам кардинал вручил!

— Вот кардиналу эти сказки и расскажешь. Настоящий епископ никогда бы не стал якшаться с нелюдью.

Пухлый аж онемел. И мы все — тоже. Потому что аргумент был неоспоримый. Местные епископы гномов с орками не переваривают и с ними на одном поле по-большому не сядут, не то что за один столик! Похоже, мы попали. Золото теперь стражникам совать бессмысленно, они его и сами конфискуют, ведь Жорик бандит, выдающий себя за епископа.

Тут один солдат сказал:

— Слушай, лейтенант, а это случайно не те рожи, которых три дня назад на площади спалить хотели? Там, говорят, тоже орк с гномом были.

Вот она — надежда! С моего языка уже готовы были слететь слова: «Да мы это, мы! За нас сам кардинал Маззини заступился! Он — наш покровитель!», но в этот момент лейтенант уверенно заявил:

— Не-э. Не те. Я слышал, что там два гнома было. И три орка.

— А я слыхал, — вмешался другой стражник, — что там три гнома было и пять орков. Они вона сколько эльфов уложили! И нашим тоже нехило досталось! Хорошо, мы в этот день у дворца караул несли… К тому же те поздоровее были.

Надежда растаяла как дым. Вот долбаные слухи! Хрен они теперь поверят, что это нас сжечь хотели!

— Да… те поздоровее были, — поддакнул еще один стражник. — А это так — шпана залетная!

— Не шпана, — возразил командир. — Жирный — явно матерый бандюга. Епископа умудрился раздеть и не боится разгуливать по городу в его одежде. Нет, ну какая наглость! Ничего святого!

Бедный Жорик покраснел еще гуще. Мы с Васяном лихорадочно соображали, что бы такого сказать в свою защиту. На ум ничего не шло.

— Все. Выводите их! — распорядился лейтенант. — Если кто будет языком трепать, тому — в рыло!

Солдаты двинулись к нам. Дитер набычился и сжал кулаки.

— Не рыпайся! — зашептал я ему в ухо. — Сейчас на улицу выйдем, Жорик разведет.

В то, что Пухлому теперь удастся развести, я и сам не верил, но Дитера надо было как-то успокоить. Не хватало, чтобы гном начал буянить и его изрубили алебардами, а заодно, под горячую руку, и нас.

— Сол, Ксар, хватайте этого зеленого. Его тащить придется.

— Будет сделано, лейтенант! Ух, тяжелый, падла!

Нас подхватили под руки и повели наружу. Зяббу тащили с трудом, кряхтя и матерясь. Ноги орка волочились по паркету, просыпаться он не собирался.

Вслед донеслось:

— Перед тем как вздернуть, отделайте их как следует!

— Непременно, — хмыкнул лейтенант. — Ведь это наша работа.

Ну Лареция! Гостеприимной тебя я бы точно не назвал. Мы тут и четырех дней не пробыли, а нас уже пытались повесить, сжечь, и сейчас снова хотят повесить!

На улице нам обшарили карманы. У Жорика изъяли все золото, а у остальных ничего ценного не нашлось.

— Оно пойдет на нужды королевства, — пообещал командир, пряча мешок с золотом за пазуху.

Дитера такой аргумент не устроил. Он хотел запротестовать, но тут на него напал приступ икоты. Еще бы, целый винный погреб с Зяббой уделали, а потом тут пивом дошались. И как гном вообще на ногах стоит!

Пока Дитер икал, его крепко-накрепко связали. Затем и нас.

Один из солдат, поддерживающих Зяббу, предложил:

— Лейтенант, может, здесь их повесим? Во-он на фонарях. А то слона этого на себе переть! Не хотелось бы грыжу заработать.

— Нет. Здесь нельзя. «Три короны» — цивильное заведение. Тут можно вешать только приличных граждан, а не всякую шушеру!

Нас повели по улице.

Дитер гневно икал. Васян пытался доказать, что Жорик настоящий епископ. Сам Жорик побледнел, а на лбу выступил пот. Я пребывал в полном смятении. Лишь Зябба безмятежно болтался на руках стражников.

Не успели мы пройти и двадцати шагов, как из переулка показался еще один патруль.

— Эй, Крисп, как служба? — окликнул лейтенанта один из встречных.

— Тянем помаленьку. Вот бандиты в «Трех коронах» дебоширили, сейчас вешать поведем.

— Вешать — это хорошо, — одобрил стражник.

Солдаты закивали. А лейтенант сделал такое лицо, какое бывает у бабки, что сидит на лавочке и собирается сообщить другой бабке самую главную сплетню дня:

— Представляешь, эти недоумки самого барона Джастина отмутузили!

— Да ну?!

— Точно! Живого места на нем не оставили. Но это еще не все! Один из них епископа ограбил!

— Ни хрена себе!

— Так мало того, он теперь себя за священнослужителя выдает! — Лейтенант ударил Жорика в пузо. — Ух! Самозванец хренов!

— Этот жирный, что ли? — Солдат присмотрелся, потом переменился в лице и совершенно другим тоном произнес: — Крисп, дружище, ты что, хочешь, чтобы тебя от церкви отлучили?! Это ж епископ Георгий — приятель кардинала!

— Правда? — неуверенно спросил лейтенант.

— Вчера лично возле монастыря караул нес. Видел обоих.

— Вот черт! — выругался Крисп.

— Не богохульствуй, сын мой, — сказал Васян. — А то епископ Георгий пожалуется кардиналу.

— Вот черт! — машинально повторил лейтенант.

— Ну что, инцидент улажен? — спросил я с нажимом. — Я так понимаю, мы свободны?

Крисп испуганно закивал.

Дитер хотел что-то сказать, но у него получалось лишь: ик… ик… ик!

Нас развязали, а Зяббу прислонили к стене. Лейтенант промычал:

— Господин епископ, простите, вышло недоразумение… Кто б мог подумать, что вам будет угодно ужинать в одной компании с орком и гномом. Еще раз тысяча извинений!

Жорик благосклонно кивнул.

— А золото? — вспомнил Васян. — Гони наше золото, сын мой!

Лейтенант потоптался и неуверенно промямлил:

— Э-э-э… с этим не все так просто. Вы искалечили самого сэра Джастина.

— И что… ик… такого? — наконец выдавил Дитер. — Гони… ик… золото, вояка!

— Как это, что такого?! Вы что, не знаете? Сэр Джастин приходится двоюродным племянником сестры жены дяди короля по материнской линии?

— Блин! Похоже, это серьезно! — испугался Жорик.

— Не напрягайся, Пухлый, — сказал Васян. — Он просто нас разводит. Ментов, что ли, не знаешь — они во всех мирах одинаковые… Слушай, лейтенант, нам пофиг, кто там чей племянник. Отдавай бабки, если не хочешь выяснять отношения с кардиналом!

Лицо Криспа выражало смесь страха, обиды и бессильной злобы. Страх перевесил. Лейтенант вынул заветный мешочек и протянул Жорику:

— Господин епископ, я надеюсь, его преосвященство ничего не узнает об этом происшествии?

Пухлый заверил лейтенанта, что не сдаст его, и тот, вместе со своими солдатами и встречным патрулем, поспешил удалиться.

Когда эхо солдатских сапог стихло, Жорик, вытерев пот со лба, выдохнул:

— Уф! Отмазались!

Стольник хихикнул:

— Пухлый, ты себе хоть бейджик на пузо повесь, что ты типа настоящий епископ… И, кстати, золото спрячь, мало ли что.

Жора последовал мудрому совету, а Дитер проводил скрывшийся под епископской сутаной мешочек жадным взглядом.

Смотря в алчные глаза гнома, я вспомнил, как они с Васяном хотели продать Зяббу. Васян-то прикалывался, я его хорошо знаю. При всей любви к деньгам Стольник не готов на такую подлость. А вот Дитер?.. Не хотелось, чтобы он и меня когда-нибудь продал. Надо выяснить.

— Эй, Дитер, хватит икать. Ты лучше скажи, правда Зяббу хотел продать или шутил?

— Шутил, конечно. Решил посмеяться над этим… ик… павлином.

— Точно?

— Да чтоб мне… ик… бороду сбрили!

Я вспомнил: Мерриор говорил, что эта клятва у гномов — самая серьезная. Выходит, не врет.

— Такого… ик… друга я не продал бы даже за шесть тысяч! — добавил гном.

Не успел я обдумать, как мне реагировать на это заявление — плакать или смеяться, как воздух сотрясла мощная отрыжка. Это проснулся Зябба.

— Между прочим, пока ты дрыхнешь, нас из-за твоих выходок чуть не повязали! — наехал на него Васян. — Тут было целых два патруля!

Зябба глянул на него пьяными глазами и спросил:

— Надеюсь, вы их отодрали?

— Почти.

— Че-то я не вижу трупов?

— Они все свалили, — заверил Стольник, причем не соврал.

— Трусы, — констатировал Зябба. — А вы — молодчаги!

— Клянусь кланом Балина… ик… это дело надо отметить! — предложил Дитер.

— Куда теперь? — недовольно спросил я. По мне так приключений на сегодняшний день было уже предостаточно.

— Надо девок снять! — объявил гном.

Васян мигом навострил уши.

— Клянусь мифрилом, — продолжал Дитер. — Лучше ларецианских девок только эльфийки! Но чтобы с эльфийкой погулять — бородой рисковать приходится! А тут за полседрика… ик… договориться можно. По дороге в порт — квартал красных фонарей есть… ик… туда и пойду!

— О! Я с тобой! — обрадовался Стольник. — Пойдешь, Петро?

— Не пойду и тебе не советую. Подхватишь что-нибудь венерическое. Презервативы здесь еще делать не научились.

— Да вон Борода говорит, что каждый раз, когда в Лареции бывает, ходит. Не подхватил же ничего.

— Откуда ты знаешь, что не подхватил?

— Ты на его рожу погляди — здоровьем так и пышет!

— Смотри, Ариэль узнает, что ты по борделям шляешься, — отошьет тебя.

— Да как она узнает. Ты ведь ей, надеюсь, не скажешь?

— Это смотря как себя вести будешь. У меня теперь на тебя компромат, так что ты — в моих руках.

— Да иди ты, Брынский, со своими шуточками! — проворчал Васян. — Потом жалеть будешь, что был в другом мире и даже по бабам не сходил.

Не думаю. Во-первых, никогда особо не жаловал продажную любовь. Во-вторых, за сегодняшний долгий день впечатлений мне хватило с лихвой.

— Ты-то, Пухлый, хоть пойдешь? — спросил Васян.

— Я уже спать хочу, — зевнул Жора.

— Эй, а как же мы без тебя?! У нас и денег-то нет.

Жорик вынул пару монет, отдал их Стольнику.

— Не мелочись, пузан, — сказал Дитер, забирая весь мешок.

Пухлый аж рот открыл от такой наглости. Но протестовать не решился.

— Значит, втроем пойдем, — подытожил Василий, позвякивая в кулаке монетами.

Но, к всеобщему удивлению, Зябба тоже отказался идти в бордель. Тощие, плоскогрудые, бледнопузые бабы были не в его вкусе.

Васян с Дитером направились в сторону порта. А мы с Жориком, поддерживая покачивающегося орка, вернулись в монастырь. Там нам самое место, раз в бордель не захотели!

* * *

Когда я проснулся, сразу понял, что день уже в самом разгаре. Выглянул в окно. Так и есть — солнце в зените, стало быть, полдень.

Я вышел в коридор. Дверь в комнату Васяна была приоткрыта. Я заглянул. Друг еще спал, что, впрочем, совсем неудивительно, если учесть, где и как он провел всю ночь.

Что ж, устроим побудку. Интересно ведь услышать в подробностях о ночных похождениях нашего ловеласа.

Я стянул одеяло. Василий заворочался, пробормотал: «Отстань!» Потом разлепил один глаз и, еле шевеля языком, сказал:

— Зря ты не пошел… Вот это ночка была!

— Ну так рассказывай. Как тут девочки?

— Брюнетка была — во! — Друг показал большой палец. — И блондинка тоже ничего! Еще рыженькая…

— Ты там что, весь бордель перепробовал?

— Дитер весь перепробовал, а у меня на всех сил не хватило.

Васян сел на кровати. Лицо было счастливым, только под глазами выступили зеленоватые круги.

— Ну ничего. Сегодня снова пойдем! — объявил он и вскочил с постели. — Ой, что-то голова кружится.

— Чего удивляться, ты же всю ночь не спал.

— Кажется, у меня температура.

Я пощупал его лоб. Горячий.

— Что-то мне хреново, — пожаловался друг. — Тыква болит, и слабость какая-то.

— Не фиг шляться по ночам.

Василий подошел к зеркалу:

— Упс! Это что такое? — воскликнул он, указывая на зеленые круги под глазами. Мне показалось, что они стали больше.

— На синяки похоже, — сказал я. — Только зеленые.

— Только зеленых синяков мне и не хватало! Отчего это?

— Тебе вчера в борделе в морду никто не съездил?

— Да нет… Мы культурно отдохнули.

— Может, подхватил какой-нибудь местный триппер?

— А ты когда-нибудь слышал, чтобы были такие симптомы?

— Не слышал. Но тут-то могут быть другие болезни. Может, тебя к лекарю какому-нибудь или знахарю?

— Что-то стремно! Эх, жаль сэнсэя рядом нет, он-то все про здешние хвори знает.

— Подождем, может, пройдет, — предложил я.

Подождали. Не прошло. Мало того, через полчаса Васян был уже полностью зеленый.

— Слушай, а среди тех брюнеток, блондинок и рыжих случайно орчих не было? — ехидно спросил я.

— Да пошел ты! Мне сейчас не до подколов! Что я Ариэль скажу?

Тут в дверь постучали. Не успели мы сказать — войдите, а в комнату уже ввалились Дитер с помятой, но довольной физиономией, Зябба с испитой рожей и в ошейнике (наверное, лень было снять) и Жорик — явно отдохнувший и выспавшийся, со здоровым румянцем на щеках. Следом вошла Ариэль, как всегда красивая и скромная.

— Пойдемте обедать, сони, — сказала она. Потом уставилась на Васяна: — Ой, что это с твоим лицом?

— Отравился, наверное, — быстро ответил тот.

— Кузнечный молот мне в задницу, мы вчера славно погуляли! — прогудел Дитер.

Стольник пихнул его в бок и, стараясь, чтобы не заметила Ариэль, приложил палец к губам. Дитер ухмыльнулся и подмигнул: дескать, понимаю.

Ариэль присмотрелась, сказала:

— Никогда не слышала, чтобы от отравления так зеленели.

— Надо к лекарю, — предложил Жорик. — Тут недалеко. Это тот, который тебя, Петька, осматривал, когда ты в отключке валялся.

— Не хочу я к лекарю, — запротестовал Васян.

— Обязательно надо, — настояла Ариэль. — А если что-то серьезное?! Ты не бойся, я с тобой пойду.

Стольник вздрогнул:

— Может, не надо? Ну что ты будешь ходить? Лучше с Никой из арбалета постреляйте, а мы с Жориком сами быстренько сбегаем.

— Нет, я с тобой пойду, — заявила Ариэль тоном, не терпящим препирательств. — Вдруг ты серьезно заболел!

* * *

К большому неудовольствию Васяна, пришлось идти всей компанией. Лекарь жил совсем рядом, надо было только пересечь площадь.

На полпути нас остановил патруль.

— Так, почему без ошейника? — ледяным голосом осведомился командир.

Все повернулись к Зяббе. Неужели успел снять, стервец?! Да нет, ошейник на месте.

— Вы что, правила не знаете? — спросил стражник, поглаживая рукоять меча. — На орчонка тоже ошейник надо надевать. — Он указал на Васяна.

— Чего-о-о! — возмутился тот. — Я тебе не орчонок!

— Так! Спорим с блюстителями правопорядка? — Стражник наполовину вытащил клинок из ножен.

— Нет, нет, — засуетился Жорик. — Обязательно наденем. А вот это, чтобы уладить наше маленькое недоразумение.

Стражник убрал золотой в карман, строго сказал:

— В следующий раз без ошейника орчат не выгуливать!

От ярости Васян позеленел еще больше.

* * *

Над крыльцом дома, к которому привел нас Жорик, возвышался большой алебастровый череп. Рядом к стене было прислонено несколько гробов.

— Что-то больше на похоронную контору похоже, — высказался Стольник.

— А это и есть похоронная контора, — объяснил Жорик. — Половина здания принадлежит лекарю, а половина гробовщику.

— Надеюсь, у них не общий бизнес, — проворчал Васян.

— Видишь ли, медицина в Эорине не на высоком уровне.

— Ну спасибо! Обрадовал! Что-то я уже расхотел, пойдем обратно.

Ариэль посмотрела на Стольника как на ребенка:

— Надо обязательно показаться лекарю, мало ли что с тобой!

— Хорошо, — решился Васян. — Только ты на улице постой. Я стесняюсь, вдруг там раздеваться придется.

— Я тогда отвернусь, — сказала Ариэль и первой зашла в дом.

— Вот дерьмо! — выругался Василий.

— Да ладно, заходи. — Я подтолкнул друга в сторону двери. — Может, у тебя вообще не венерическая болезнь. Да и лекарь этот, скорее всего, не шарит.

Внутри было темно и мрачно. Мы постояли в дверях, пока глаза не привыкли к освещению. Из предбанника вправо и влево вело две двери. Жорик вошел в правую.

В комнате лекаря оказалось еще темней и еще мрачней. Окна были занавешены черным бархатом, на столе тлел огарок свечи, пахло чем-то сладковатым и мерзким.

Ариэль уже вовсю описывала доктору симптомы Васяна.

Сам доктор был бледный как привидение и обладал цепким взглядом, который подошел бы скорее бывалому бизнесмену. Дослушав Ариэль, он осведомился:

— Покойника уже измерили?

* * *

— Ну ты даешь, Пухлый! — прыснул Васян, когда мы вышли в предбанник. — Угораздило тебя к гробовщику зайти!

— Да я тут всего-то один раз был, — оправдывался Жорик. — Вот двери и перепутал.

— А ты что, туда зашла? — спросил я у Ариэль.

— Вторая дверь заперта.

Я потянул за ручку — действительно заперта.

— Отлично, — обрадовался Стольник. — Значит, не судьба. Пойдем отсюда.

Однако все-таки нам суждено было побывать у лекаря.

Входная дверь отворилась, и в предбанник вошел маленький человечек в пенсне на носу.

— Вы ко мне? — засуетился он. — Давно ждете? Я ходил, так сказать, пообедать. Ну, проходите, проходите, на что жалуемся?

Вслед за лекарем мы вошли во вторую дверь. В этой комнате было светлее и намного жизнерадостнее. По стенкам стояли полки, а на них — множество склянок. Одни — пустые, в других разноцветные порошки или жидкости. На столешнице возвышались весы и большая серебряная чаша.

Доктор уселся за стол, снял пенсне и водрузил на нос настоящие очки с толстенными стеклами.

Мы встали напротив.

— Наша работа! — похвастался Дитер, указывая на очки. — Только гномы могут сотворить такую вещь!

Доктор пристально осмотрел всех, задержал взгляд на Васяне:

— Ну-с, молодой человек, вижу, посещали квартал красных фонарей?

Стольник отрицательно мотнул головой.

— Ой, вот только не надо обманывать доктора. Все симптомы налицо. Вы подцепили зеленуху. Эта довольно редкая болезнь передается исключительно половым путем, и подхватывают ее в основном в публичных домах.

Ариэль метнула в Васяна взгляд, полный презрения:

— Вот почему ты не хотел, чтобы я с тобой шла!

— Э-э-э… это… ты не так поняла… — промямлил Стольник.

— Я думала — ты не такой!

Васян открыл рот, чтобы выдать оправдательную речь, но не успел. Девушка выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Горе-любовник выглядел подавленным. Мне даже стало его жалко.

Обстановку разрядил доктор.

— Будем лечиться клизмами, — провозгласил он.

Мы с Жориком захихикали.

— Напрасно смеетесь, молодые люди. Зеленуха — опаснейшая болезнь. В пятидесяти процентах случаев — летальный исход.

Мы заткнулись, как по команде, а Васян схватился за сердце.

— У вас, судя по симптомам, случай весьма запущенный, — обрадовал лекарь. — Надо же — позеленел целиком! Чаще зеленеет только часть тела, непосредственно участвующая в контакте с зараженным объектом. Обычно это… ну, вы — не маленькие, сами понимаете, что это за часть. — Доктор поправил очки и продолжил: — Но бывает, конечно, всякое. Иногда зелень распространяется по всему телу, особенно если у пациента слабое здоровье.

— Вылечите меня, доктор, — вскричал Стольник. — Дайте мне таблетку!

— Что, простите?

— Таблеток тут еще не изобрели, — хмуро сказал я. — Так же как и презервативов.

— И что теперь делать? — вопросил Васян.

— Строгий постельный режим! И клизмы.

— Ну уж нет!

— Обязательно, молодой человек! Обязательно! Два раза в день. Утром и вечером. Под угрозой ваша жизнь!

— И что, нет никакого другого средства?

— Почему же, есть. Можно провести курс уринотерапии.

— Нет! Лучше — клизмы.

— Вот это другое дело. Не волнуйтесь, доктор плохого не посоветует.

Васян чуть не плакал. Долгий путь к сердцу Ариэль из-за одной ошибки свернул в тупик. А еще предстояло продолжительное и малоприятное лечение.

— Так нечестно! — возмущался Стольник. — Почему я?! Почему гном не заразился?!

— У представителей этой расы великолепный иммунитет, — объяснил лекарь. — Лучше, чем у кого бы то ни было.

Дитер выпятил грудь, гордо задрал заросший подбородок и с превосходством глянул на Зяббу.

За все время разговора орк не проронил ни слова. Наверное, потому, что из фраз доктора не понял и половины. Зябба с любопытством рассматривал разноцветные склянки и колбы. Потом потянулся к одной с янтарной жидкостью, обхватил хрупкое стекло толстыми зелеными пальцами. Поднес к носу, понюхал. Фыркнул:

— Вонючая!

— Нет, нет, пожалуйста, осторожней! — заверещал доктор.

Хрясь! Тонкое стекло не выдержало бульдожьей хватки и разлетелось, порезав орку руку и залив ее жидкостью. Зябба грязно выругался, а доктор сделал такое лицо, будто у него умер лучший друг и объявил:

— С вас сто пятьдесят седриков!

— Чего?! — возмутился Дитер. — Да за такие деньги можно купить всю эту лавку вместе с тобой, эскулап хренов!

— Это моча мохноногого слонопотамуса!

Услышав это, Зябба брезгливо вытер руки о штору.

— Я могу возместить своей, — предложил гном, расстегивая штаны. — У меня тоже ноги мохнатые.

— Но вы — не слонопотамус! Видите ли, эти звери полностью вымерли.

— А откуда тогда моча?

— Она хранится в нашей лавке уже больше сотни лет. Мой прадед добыл ее ценой собственной жизни!

— И что же в этой моче такого ценного? — спросил Жорик.

— Она великолепно исцеляет резаные и колотые раны. Посмотрите! — Доктор указал на ладонь орка. Рана от стекла исчезала буквально на глазах. Через пару секунд от пореза не осталось и царапины.

— А зеленуху этой мочой можно вылечить? — поинтересовался Жора.

— Можно, но это дорого и неэффективно. И теперь ее уже все равно нет… Так вы будете возмещать убытки или звать стражу?

— Будем, будем.

Жорик вытащил из-за пазухи увесистый мешок золота и долго отсчитывал мелкие монетки. После данной операции мешок стал очень худым. Васян недовольно покосился на Зяббу. Дитер буркнул:

— Так и на девок не останется!

— Ничего, я вам на лекарства скидки сделаю.

— Какие лекарства? — спросил я.

— Микстуры, которыми будете клизмы заполнять.

Судя по щедрым скидкам, которые сделал нам лекарь, я полагаю, что с ценой на мочу слонопотамуса он нас все-таки надул. Ладно, лишь бы Стольник быстрее поправился.

* * *

Время шло, а никаких заметных улучшений не наблюдалось. Более того — наблюдались заметные ухудшения.

Первую неделю наш дамский угодник валялся в постели, температурил и потел. Зелень не спадала.

Ухаживать за больным приходилось мне. Больше просто было некому. Ариэль не хотела ни видеть Васяна, ни слышать о нем. Ника сразу сказала, что она не сиделка, а воин, и ушла во двор стрелять из арбалета.

Жора тоже был занят. Чтобы Зябба со скуки не начал тут все крушить, Пухлому приходилось каждый день водить орка по кабакам. И ни разу не обошлось без драки. У Жорика уже заканчивались деньги расплачиваться за Зяббины выкидоны.

А Дитер не вылезал из борделя. История Василия не стала ему уроком. Впрочем, с гномьим иммунитетом бояться нечего, вот Дитер и отрывался по полной программе.

Даже сердобольные монахини отказались ухаживать за Стольником. В монастыре был строгий указ — больных зеленухой гнать взашей, чтобы знали развратники, как по продажным девкам бегать. Васяна только по блату на улицу не выставили…

Доктор приходил два раза в день, цокал, щупал пациенту лоб и ставил клизмы. Во время процедуры он всегда рассказывал какую-нибудь городскую сплетню. Потом получал два седрика и уходил, обещая, что скоро изгонит болезнь.

Сплетни лекаря я пропускал мимо ушей, но на четвертый день он рассказал новость, от которой мне стало не по себе.

Оказывается, пока мы тут лечимся, отец Гафтон вкупе с Элеондилом подбивают местную знать заключить союз с эльфами, дабы пойти войной на Стронгхолд. Барон Джастин, пострадавший от руки орка, принимает в агитации активное участие. Многие дворяне уже поддержали кампанию, учитывая, сколько можно набрать рабов.

Эту информацию доктор получил из первых уст — сэр Джастин обращался к нему за медицинской помощью и лично поведал, что намерен мстить за свое испорченное личико. «Какие подонки могли так отделать человека?!» — в сердцах выдохнул лекарь. Я покачал головой и сказал: «Да. Негодяи!»

Вечером я рассказал Зяббе о коварных замыслах врага. Орк презрительно плюнул прямо на дорогой ковер и заявил, что Гадюшник непреступен, а орки всем задницы надерут.

Ну раз Зябба не беспокоится, значит, и мне волноваться не резон. Есть и более насущные проблемы, например, зеленый ловелас.

* * *

На вторую неделю Василий начал стучать зубами и бредить.

— Спасибо тебе, Петро, — как-то раз пробормотал он слабым голосом тяжелобольного. — Не бросаешь друга… Когда ты в отключке валялся, я за тобой тоже ухаживал.

— Я-то по делу валялся. Пострадал в бою, в отличие от тебя.

— Я тоже пострадал в бою… а точнее — в войне.

«Опять бредит», — подумал я.

— В войне полов, — горько усмехнулся Васян.

Оказывается, это был не бред, а шутка. Может, на поправку пошел, раз ёрничает.

Однако положение только ухудшалось.

Третью неделю друг в основном провалялся без сознания. Лишь изредка приходил в себя, да и то нес какую-то ахинею.

Ариэль уже смотрела на него не с презрением, а с жалостью. Помогала мне готовить травяные компрессы и накладывать их на лоб Василия.

С каждым днем мне становилось все страшнее. А что, если Стольник вообще не поправится? Нет, такого не может быть. Надо настроиться на оптимистический лад. И думать! Потому что дни утекают как вода. Если так будет продолжаться, мы не успеем вернуться к порталу. Долбаная болезнь загоняет нас в цейтнот!

Шарлатанистый лекарь уже достал со своими клизмами. И хотя Васян заслужил такое унизительное и малоприятное лечение, но никакой видимой пользы оно ему не приносило. Эх, был бы здесь Мерриор! Его грибочки пришлись бы как нельзя кстати!

Пошла четвертая неделя!

Больной не приходил в себя уже пять дней подряд! Только мерно вздымающаяся грудь говорила о том, что он еще жив.

Вечером все собрались возле постели Васяна. За окном хлестал дождь и сверкали молнии. Из-за погодных условий Дитер отменил поход в бордель, а Зябба — в кабак. Даже кардинал зашел навестить больного. Василий словно почувствовал, что все друзья стоят в изголовье, и открыл глаза.

— У меня для тебя хорошая новость, сын мой, — провозгласил Маззини.

— Я… п-поправлюсь?

— Вряд ли.

— А ч-что за… новость?

— Несмотря на позорное заболевание, я буду отпевать тебя лично! Редкий усопший удостоится такой великой чести!

Услышав сие, Васян вновь потерял сознание.

— Я думал, он обрадуется, — произнес кардинал с легкой обидой в голосе. — Ну ладно, дети мои, я пойду. Дела, дела.

Кардинал вышел. В комнате повисла скорбная тишина. Ариэль гладила Васяна по лбу, Ника опустила глаза, даже всегда шумные Зябба и Дитер притихли.

— Может, повезем его к Мерриору? — спросил я.

— Лекарь говорил, что Васька не перенесет дороги, — отозвался Жорик.

— Да пошел этот лекарь! — взорвался я. — Что, ждать, пока Стольник тут умрет?! Так хоть какой-то шанс. Повезем его в повозке.

— Откинется хлюпик, — сказал Дитер. — От тряски загнется.

— Надо ехать! — вступила Ника. — Деда обязательно поможет. Сколько можно лежать! Он так скоро плесенью покроется.

— Поедем, — согласился я. — Стой! Что ты сейчас сказала?!

— Что деда поможет.

— Нет, не это… Плесень. Нам нужна плесень!

— На хрена? — осведомился Зябба.

— Помнишь, — обратился я к Жорику, — нам химик рассказывал, что первый антибиотик — пенициллин — получили из плесени?

— Ну… — неуверенно отозвался Пухлый. — Вроде что-то говорил.

— Плесень — природный антибиотик. Где ее взять?

— Этого добра в погребах хоть отбавляй. Там есть орочий сыр — он похож на наш рокфор.

* * *

Я и Жорик направились в подвалы за спасительным заплесневелым сыром.

— Его орочьим назвали потому, что плесень зеленая? — полюбопытствовал я, когда мы спускались в погреба.

— Нет, не поэтому. О том, как возник рецепт этого сыра, целая легенда имеется. Мне кардинал рассказывал. Хочешь послушать?

— Валяй.

— Однажды одного орка посадили в тюрьму.

— За что?

— Легенда об этом умалчивает. Да мало ли за что? Он ведь раб был. Ошейник не хотел носить или хозяину рыло начистил. Это не важно. В общем, кинули его в камеру и держали на хлебе и воде. Садисты, скажи же, Петька!

Я кивнул.

— Орк, естественно, к такой пище даже не притронулся, — продолжал Жорик, — требовал, чтобы ему принесли нормальную еду — пива и мяса. Через несколько дней идейной голодовки заключенный начал чахнуть. Тогда хозяин, испугавшись за свой товар, приказал дать орку сыра. — При этих словах Жорик облизнулся. — Ох, сыр в Лареции хорош! Пробовал, Петька?

Я мотнул головой.

— Жаль. Обязательно попробуй! Ну ладно, вернемся к легенде. Угадай, что сделал этот безмозглый орк? Он швырнул вкуснейшее лакомство в угол; сказав, что такое дерьмо орки не употребляют. Сыр лежал себе спокойно в уголке и постепенно плесневел. Через несколько дней зеленого выпустили, а тюремщик обнаружил кусок сыра, который уже дошел до кондиции. Поскольку надзирателей, как и заключенных, кормят не шибко, тот не побрезговал заплесневевшим продуктом. Вкус оказался восхитительный. Тогда неглупый тюремщик уволился, продал дом и открыл собственный сырный бизнес. Не прошло и месяца, а он уже сказочно разбогател. А потом в благодарность выкупил орка и сделал его охранником в сырной лавке. Сыр же стали называть орочий. Такая история. О! Уже почти пришли.

Ступени кончились, Жорик отворил дубовую дверь. Чтобы попасть в кладовую, надо было пройти через винные погреба. Пол в них оказался завален опустошенными бутылками и перевернутыми бочками. Полки, когда-то ломившиеся от вина, были уныло пусты. На них не хватало только таблички: «Здесь побывали Зябба и Дитер!»

Мы пробрались через разоренные винные погреба и вошли в кладовую. На стеллажах стояли покрытые паутиной корзины, банки с соленьями, лежали какие-то мешки. Корзины оказались заполнены круглыми головками сыра.

— Вот он. На, отведай! — Жорик протянул орочий сыр.

Я откусил маленький кусочек, больше из любопытства, как-никак — целая легенда. Не знаю, какой на вкус рокфор — не доводилось пробовать, но этот оказался очень даже ничего. Будем лечить Стольника настоящим деликатесом.

Мы вернулись в комнату больного с четырьмя увесистыми головками сыра. Ариэль срезала плесень, и Жорик приготовил из нее отвар. Он получился мутным и жутко зловонным. Поможет ли это Васяну? Остается только надеяться.

— Фу! Смердит хуже дохлого эльфа! — брезгливо бросила Ника и вышла из комнаты.

Зябба раскрыл пациенту рот, и я влил туда первую порцию лекарства.

— Лучше сырную клизьму хлюпику вставь! — посоветовал Дитер. — Чтоб быстрее поправлялся!

После третьей порции друг распахнул глаза и пропищал:

— Что это за вонь?!

— Лечим тебя антибиотиками, — объяснил я.

— Всё, всё, я уже здоров! Только не надо в меня это вонючее пойло вливать!

На всякий случай мы заставили его съесть еще с килограмм сыра. Тут он уже не противился.

Плесень творила чудеса. Зелень на лице Васяна сменилась бледностью, а бледность — здоровым румянцем. Вот уж действительно клин клином вышибают — лекарством от зеленухи оказался зеленый орочий сыр.

На следующее утро Васян был как огурчик. Нет, неудачное сравнение. Зеленым он как раз уже не был. Был свежим, розовощеким и жизнерадостным. Про клизмы и вонючее сырное лекарство предпочитал не вспоминать.

Чтобы не терять времени, которого и так осталось катастрофически мало, мы решили выехать прямо сегодня. Кардинал пригласил всех нас к себе в покои. Там состоялся прощальный завтрак, после которого Маззини благословил нас в дорогу.

* * *

Мы стояли на площади и наблюдали, как купец Фаруф орет на работников, загружающих повозки. Щупленький, смуглый дед был родом из Семары — пустынной страны, которая лежала намного южней Стронгхолда. С ним нам предстояло проделать путь до Камлота, а там пересесть на лодку и подняться вверх по Великой.

День выдался жарким, солнце, казалось, хотело спалить нас дотла. Не прошло и пяти минут, а я уже весь взмок от пота. По лицу Жорика катились капли величиной с виноградину. А купец только начал погрузку.

Мы провели в Лареции больше месяца, и всем она уже порядком опостылела. Зябба побывал во всех злачных местах, Дитер опробовал всех местных «ночных бабочек». Ника так вообще за это время извелась — она не могла долго сидеть на месте. Даже Жорику здесь надоело. Поэтому все радовались.

Только Васян был мрачнее тучи. Виной тому Ариэль. После выходки Стольника она разочаровалась в мужчинах. Решила остаться в монастыре Святого Патрика и стать монахиней.

Больше часа Васян упрашивал ее поехать с нами. Клялся, умолял, обещал, что исправится.

Она не поверила.

Стольник чуть ли не плакал. Таким я его еще не видел. А я-то думал, что Ариэль для него просто очередное увлечение.

— Ты был прав, Петро, — уныло промямлил друг. — Она меня отшила.

— Все равно бы ты ее домой не смог забрать, — попытался утешить я. — У нее ни паспорта, ни прописки.

— Придумали бы что-нибудь. Теперь не важно, все пустое.

— Сам виноват. Хватит уже, сейчас не время для страданий. Вон лучше попроси Зяббу, чтобы помог тебе коня седлать.

Васян махнул рукой.

Ну конечно, ему не до того — депрессия, видите ли. А седло на коня запрыгнет само.

Надо заметить, что лошадей Жорик купил на последние деньги. Все состояние нашего епископа ушло на возмещение убытков, нанесенных пьяным орком. Разбитые витрины, посуда, носы, сломанные стены, мебель, ребра — все это обошлось в кругленькую сумму, по сравнению с которой оплата постельных утех Дитера казалась несущественной мелочью. Перед самым отъездом Зябба вообще учудил. Сорвал с себя ошейник и надел его на командира патруля. Сами понимаете, во сколько обошлось это замазать.

Тем не менее Жорик все-таки отложил немного про запас, и мы купили пять чудных лошадок, а для Дитера — осла. Гном, правда, сразу сказал: «Клянусь своим молотом, я на эту скотину не сяду!» И слово сдержал. Вместо того чтобы вскарабкаться на ослика, запрыгнул на козлы фургона и уселся рядом с Фаруфом. Потом выклянчил у купца трубку с пакетиком табака и, развалившись как у себя дома, закурил.

Караван состоял из крытого фургона и семи повозок, до отвала набитых всяким барахлом, которое купец именовал товаром. В каждую повозку было запряжено по четыре мула. Для охраны всего этого добра Фаруф нанял целую толпу наемников — человек пятнадцать, не меньше. Руководил ими бритоголовый мужик с фигурой, достойной участия в конкурсе «Мистер Олимпия». И прозвище у него было соответствующее — Крепыш.

— Зачем столько охранников? — спросил я купца.

Тот грустно улыбнулся:

— На дорогах неспокойно — Рыжий Ганс озверел совсем.

— Он же в тюрьме у гномов! — удивился я.

— Как же! В тюрьме! Только вчера караван разграбил. Никого не пожалел! Раньше отпускал купцов, а теперь свирепствует! Ходят слухи, что он кого-то разыскивает!

Мы с Васяном переглянулись.

— Ух! — восхитился Фаруф, заметив мой клинок. Ощупал его жадными глазами. — Продашь?

— Нет.

— Я заплачу щедро. Дам пятьдесят седриков!

Похоже, купец держит меня за полного лоха.

— Вообще-то я его за пятьсот купил.

— Но он же подержанный, — возразил Фаруф.

— Меч не продается, — отрезал я.

Возле нас собралась вся караванная охрана и с любопытством наблюдала за разговором.

— Я бы тоже такой меч не продал, — заявил Крепыш. — Парень, не хочешь к нам в команду?

Кто-то из его мордоворотов хихикнул:

— Точно, пойдем к нам. Тебя в первом же бою порешат, а меч нам в наследство достанется. Мы его в картишки разыграем.

Тут подошел Зябба. Смерил наемников оценивающим взглядом и вынес вердикт:

— Таких охранников даже наш шибздик с десяток сломает.

Шибздик не обратил на комплимент внимания, уж больно был расстроен из-за Ариэль. Охранники же недовольно уставились на орка. Но возникать не дерзнули.

Меж тем работники уже закончили погрузку, близился час отбытия.

Ариэль пришла нас проводить. Васян опускал глаза, делал вид, что ее не замечает. Ариэль тоже не смотрела в его сторону.

— До встречи, сестра! — высокопарно молвила Ника. На прощанье они обнялись.

Погонщики подхлестнули мулов, охранники пришпорили коней и поскакали вперед. Мы тоже неумело тронулись. Дитер, сидя на козлах фургона подле Фаруфа, наблюдал за нашими потугами с нескрываемым сарказмом. Дело в том, что из нас сносно держаться в седле умела лишь Ника. Зяббе, всю жизнь ходившему на своих двоих, достался огромный своевольный коняга. Он вставал на дыбы и норовил скинуть орка. Однако после того, как Зябба легонько огрел скакуна по голове, тот перестал выпендриваться и стал очень даже покладистым. В этом плане мне, Васяну и Жорику повезло — нам попались смирные клячи. Зато наездники из нас были «хоть куда»! Я сидел на лошади, как собака на заборе. Васян еще хуже. Ну а про Жору я вообще молчу. Скажу лишь, что нелегко пришлось его коню, даром что тяжеловоз!

Караван полз к Южным воротам, цокали копыта, зазвенела сбруя, поскрипывали оглобли. Наши лошади неторопливо шагали, а мы то и дело оглядывались, чтобы запечатлеть в памяти монастырь Святого Патрика, в котором провели больше месяца. Не знаю, доведется ли нам когда-нибудь сюда вернуться. Только Васян не оборачивался. Чтобы не видеть Ариэль, машущую нам вслед розовым платочком.

Назад: Часть первая ТЕПЛЫЙ ПРИЕМ

Дальше: ЭПИЛОГ

Часть вторая ГОРЯЧИЕ ПРОВОДЫ

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Часть вторая
ГОРЯЧИЕ ПРОВОДЫ