Глава 32
«ВЗРОСЛАЯ» КОМНАТА
ПРИНЦА ДАНИЭЛЯ
Трамвай мчался по улицам черного города, временами притормаживая на остановках. Тая глазела в окно. Там качались под фонарями повесившиеся от несчастной любви десятиклассники, сновали туда-сюда черные простыни, на кирпичных стенах мокли кровавые надписи. Новых пассажиров не предвиделось, и скелет-вагоновожатый заскучал.
Если бы не Тая с Танечкой, он вообще впал бы в хандру.
– …Визжать надо громче, – объясняла кавайка. – Иначе не выпустят.
– Не понимаю… Если здесь выход, то зачем визжать?
– Да Тайка! Какая же ты глупая! Где Ириней и Джиакомо сидят – там основной выход. А здесь запасной. И выпускают, только если посетителю совсем страшно. Так что визжи давай!
– А мне не страшно.
Скелет не выдержал и обернулся к девочкам:
– Вы куда едете-то, гражданочки? Может, я…
– А-а-а-а!
От сдвоенного вопля трамвай замер, словно влепился в стену. Двери разъехались, открывая выход. Проем заполняла клубящаяся тьма со словами «Запасный выход». И ниже, маленькими огненными буковками: «Оставь кредиты всяк сюда входящий».
– Совсем забыла… – Плечи кавайки поникли. – В этом аттракционе платный выход. У тебя деньги есть?
Тая помотала головой.
– Ничего. А может, так попробуем?
И, решительно схватив кавайку за руку, бросилась в серое марево. Танечка только пискнула.
Смутный гул наполнил уши. Туманные волны расступились, выпуская девочек в коридор. До свободы оставался один шаг, но, к сожалению, его-то сделать и не удалось.
Из притолоки выросли бледные безволосые руки и схватили беглянок за плечи.
– Куда? А платить? – голосом вагоновожатого осведомился туман. – Десять кредитов.
– У нас нет… Отпустите, пожалуйста! – захныкала кавайка.
– Отпустить, значит? Думаете, на халявку побоялись и все? Ишь, шаромыжницы!
Руки потащили девочек обратно. Кто знает, что случилось бы дальше, но тут в коридоре появился сумрачный мальчишка в линялом спортивном костюме.
– Это что? – нахмурил он брови.
– Платить не желают.
– Отпустите, я заплачу.
Он вытащил карточку и протянул рукам. Рубиновый лучик скользнул по магнитной полоске.
– Все в порядке, ваше высочество, – отрапортовал голос. – Приятно поразвлечься!
И руки спрятались в темноту выхода.
– Высочество? – удивилась Тая. – Постой… А что это за планета?
– Версаль.
– Версаль? – Тая раскрыла рот, не в силах прийти в себя от удивления. – Господи… Так, значит, это… Данька!!!
И она повисла на шее у мальчишки:
– Данька! Ты!!! Ух, здорово!! Рассказывай, как ты?.. Как дела?.. – Она обернулась к кавайке: – Это мой друг детства. Мы несколько лет назад друг друга потеряли! То-то, думаю, все здесь знакомое.
Принц Даниэль смутился:
– Тай, извини… Я из спортзала только сейчас…
Он пригладил мокрые от пота волосы. В душ поленился сходить, догадалась Тая. Мальчишки все такие бестолковые. И грязнули.
– Я сейчас… – бормотал принц. – Я переоденусь и…
– Да ничего! Ты все там же обитаешь?
– Ага.
– У Даньки комната – закачаешься! – объяснила Тая Танечке. – У него и индейцы, и пираты, и джунгли. Слушай, – повернулась она к принцу, – а сейчас как? Русалочью лагуну покажешь?
– Не, – помотал головой мальчишка. – Это же для маленьких. Я лагуну отключил и пиратов тоже.
– Ой, зря!
– Ничего не зря. Теперь у меня все по-взрослому, поняла?
– Угу. Слушай, Дань… Ты мне поможешь?
Принц насторожился.
– Конечно, – сказал он неуверенным тоном. – Помогу. А что случилось?
– Меня похитили. У вас комедиант есть, ну такой… черноглазый с усиками…
– Джиакомо Бат, – подсказала Танечка.
– Точно. Мы от него скрываемся.
– Бат?.. Бата помню. Он обещал что-то такое… Так это он, значит, тебя имел в виду?
Мальчишка облизал губы. От его взгляда Тае сделалось неуютно.
– Слушай. Мне надо вернуться на Лувр. Это важно!
– Надо – значит, вернешься, – с преувеличенным энтузиазмом отозвался принц. Огляделся и обнял ее за талию (несколько назойливо на Тайкин взгляд). – Только вот что… Сам я не могу, это с папой переговорить нужно. Подождешь?
– Конечно!
«Лучше бы я осталась в городе мертвых, – подумалось Тайке. – Те хоть не улыбаются так по-волчьи».
Ей сделалось мерзко, словно в волосы упал комочек старой жвачки.
Но отступать было поздно.
Данькина детская и в самом деле здорово изменилась. За дверью начинались апартаменты в старовестерновском вкусе: нечто среднее между салуном и звездой смерти. Бар во всю стену, на стойке – коробка сигар, на двери – календарь с голенькой рыжеволосой губяшкой в ковбойской шляпе.
– Ну вот… располагайтесь… – Даниэль юркнул в ванную. Его всклокоченная голова вынырнула из-за двери:– Э-э… если хотите выпить, крошки, не стесняйтесь! – выпалил он. – У меня большой ассортимент поднимающих настроение элексиров. Специально для таких красоток, как вы!
Танечка хихикнула:
– Какой забавный! Это наш принц.
– Да, – согласилась Тая. – Он здорово изменился за это время. Что, Танечка, осмотримся?
Кавайка неуверенно кивнула. В принцевых апартаментах она чувствовала себя не в своей тарелке.
Да и Тая, если честно, тоже.
За окном играли в догонялки звезды ста галактик. В космосе шло вечное сражение: миллионы кораблей расстреливали друг друга из лазерных пушек, жгли плазмой и разносили в клочья ракетами.
Тая подошла к стойке бара и оглядела полки. Господи, он что, все это пьет? Это же, наверное, вредно… Потянулась к ядовито-зеленой бутылке с этикеткой «Абсент» и отвинтила крышку.
В нос шибануло знакомым запахом лимонада «Буратино».
– Виртуальная, – со смешанным чувством облегчения и страха подтвердила Танечка. – А здесь что?
Под постером поблескивал экран с рядом кнопок.
– Дверь между мирами, – ответила Тая. – Данька ее так называет. Видишь список? Это куда отсюда можно попасть. Давай посмотрим.
Когда-то список на двери был очень длинным. «Пираты», «Русалочья лагуна», «Винни Пух и все-все-все», «Маленькое привидение», «Мир Летящих» и так далее.
Сейчас он несколько укоротился. Некоторые названия казались совершенно непонятными.
– Хм… Это что, шифр такой? Ну-ка попробуем.
Тая выбрала пункт, который помнила с давних времен. «Мио, мой Мио!» Все-таки осталось что-то в принце от прежнего Даньки – ершистого пацана, верящего в добрые сказки.
– Подожди здесь, – предупредила Танечку. – Если что, откроешь мне дверь. И никаких кнопок не трогай!
Девочка храбро шагнула через порог…
…и оказалась в Голодной Башне.
Пыльный лунный свет сочился в крохотное окошко. Высоко-высоко под крышей возились засыпающие совы. Круглая стена белела селитряными иероглифами, словно изгаженный насест в курятнике.
Тая остановилась в нерешительности. Двое мальчишек лежали, обнявшись, у ее ног; один из них, худенький и темноволосый, сжимал в кулаке крохотную ложечку, которую так и не смог донести до рта.
В воздухе висел сладковатый запах гнилых конфет и мокрого дерева. Что-то прокатилось под ногами – длинное и круглое. Тая наклонилась и подняла этот предмет.
Сломанная свирель.
Ей показалось, что башня сделалась маленькой-маленькой – меньше ее самой – и сдавила ребра. Длилось это недолго. Скоро наваждение отхлынуло, позволяя дышать.
«Надо убираться отсюда… – мелькнуло в голове. – Ну, Данька… Значит, неверные книжки ты в детстве читал!» Но едва она повернулась, чтобы уйти, послышалось неразборчивое бормотание.
– Эй! Кто здесь? – позвала она.
По спине пробежал холодок. Башня была пуста, но звуки раздавались совсем рядом!
– Эй! Отзовитесь! Кто вы?!
И тут словно по волшебству башня заполнилась людьми. У стены сидела женщина средних лет – в роговых очках, пиджачке цвета линялого динозавра и кружевных колготках. К груди она прижимала классный журнал. Рядом скорчился толстяк в военном кителе; красный платок на волосах сбился, выпуская седую прядь. За толстяком Тая приметила Данькиного отца и бросилась к нему:
– Сир Людовик! Что вы здесь делаете?!
Тот поднял на нее полубезумные глаза:
– О как же, – спросил он раздумчивым речитативом, – мне расправиться с моими врагами? Как расправиться с моим сыном, который дерзит и не уважает родителей? Сделать его своим преемником на посту правителя? Да, пожалуй, сделаю его своим преемником на посту правителя. Заставлю учить кинкарский и юриспруденцию, делать зарядку и проходить IQ-тесты, вместо того чтобы гонять в «Дум» по сетке и пинать мячик.
– Сир Людовик, что с вами? Вам помочь?!
Король не ответил. Он уже впал в забытье, бормоча что-то вроде «бластера грознее я не видывал в моем замке» – а может, Тае это послышалось?
Другие обитатели Голодной Башни также жаловались и кляли судьбу:
– …О, зачем, – причитала дама с журналом, – зачем я поставила эту злосчастную двойку? Мымра я очкастая. Дура, а еще в колготках. Он же такой ранимый! И типа нужны будущему королю эти дурацкие дискриминанты?
– …Я, конечно, жирный козел, это без вопросов. А принц – вовсе не невежественный молокосос, а надежда престола. Экономполитика, политэкономия – конечно же между ними никакой разницы.
– …мы его не ценили!..
– …мы его не понимали!..
Среди фигур Тая заметила висящую на цепях обнаженную девушку. Перепеленутая веревками, та напоминала диковинную птицу.
– Танечка? – Тая бросилась к связанной девушке. – Ты?!!
– Я не Танечка, а Лисенок, – сердито отвечала та. – А еще я шлюшка выпендрежистая: отказалась сходить с Данькой в кафешку, типа у меня репетиция срочная. И вообще, я много о себе воображаю.
– Подожди, я тебя сниму. Где тут узел?
Свет в башне замигал: дверь между мирами то закрывалась, то открывалась вновь. В два прыжка Тая оказалась у порога и выскочила обратно.
– Ну, что там? – жадно сунулась к ней Танечка.
– А, глупости всякие…
Чувствовала Тайка себя неловко. С одной стороны, башня ее возмутила. Что, спрашивается, если девчонка не пошла с пацаном в кафешку, так она уж и на букву «ш»? Да он сам козел, пусть моется чаще!
С другой стороны, от такой башенки она и сама бы не отказалась. Представила себе Фросю на цепи, физрука, Ирку-сплетницу… Вельку тоже. Ишь, блин, гордый! Исчез, хоть бы предупредил. На ее, Тайкины, чувства ему плевать с орбитального вокзала, а она спасай его, жизнью рискуй!
– Я тоже куда-нибудь загляну, – сообщила Танечка, набирая на пульте код.
– Эй, не трогай! – перепугалась Тая. – Нечего за моими друзьями шпионить!
Но было поздно. Замок щелкнул, переключаясь, и на экранчике возникло «Любимые игрушки». Тая оттерла кавайку и первой заглянула в дверь: вдруг там опять что-то нехорошее?
Оказалось, нет. В щель виднелся длинный зал, уставленный стеллажами с оружием. Автоматы, мечи, крупнокалиберные пулеметы, лазерные пилы.
– Эй, эй! Куда это вы?!
Тая оглянулась. Принц Даниэль выскочил из ванной. Чистый аж до хруста, волосы мокрые и торчат (но теперь уже от геля), и одет не в старые спортивки, а шикарный белый костюм с бриллиантиками в пуговичках.
Настоящий принц! Коня только не хватает.
Тая поймала себя на мысли, что при виде Даньки ей постоянно хочется хихикать.
Принцу же было не до смеха. В один прыжок он подлетел к двери:
– Туда нельзя! Там… – и смутился.
– Чего, Дань? Там же только оружие.
– Оружие? А-а, вот вы куда забрались… – В голосе его скользнули снисходительные нотки. – Ну да. Оружие. Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. Я вот знаешь как? Я асур-до занимаюсь и компрэтаматой. И оружие: из десяти – все в яблочко!
Он подошел к стойке бара, достал бутылку виски и плеснул в стаканчик. «На полпальца» – всплыло откуда-то. Тая могла поклясться, что Данька думает о том же.
– Прогуляемся, крошки? Я покажу вам дивные пляжи под луной. Венесуэльский маскарад, марсианские бои без правил.
– Ну, вообще-то… А давай! Танечка, тебе нравятся бои без правил?
Кавайка захлопала ресницами.
– Значит, нравятся. Пошли, Данька.
– Хорошо. Только произведите замену своих футляров для грешной плоти на более изысканные.
– Чего?.. – Тая болезненно поморщилась.
– Ну, переодеться, блин, надо!
– А нормально сказать не можешь?
– Так я для смеху же.
– Смешно. Уже катаюсь по полу.
Тая и сама досадовала на свою ежистость, но остановиться не могла. Данька новый ее раздражал. Неужели обязательно надо вести себя полным придурком?
Тем временем принц отвел девочек к платяному шкафу.
– Вот, выбирайте, – распахнул он двери, – самое лучшее. Специально для вас.
– Для нас?
– Ага. В шкафу есть кабинка – если типа переодеться.
Минуту или две Тая обозревала Данькину сокровищницу. М-да-а… Что с него взять… Хоть и принц, но мальчишка. И если бы она не помнила, каким он был раньше, ох и высказала бы ему сейчас!
– Дань, а попроще ничего нет?
– В смысле? Там все так одеваются!
– Там – это где? – Ткань скользнула между пальцами электрическими искрами.
– Н-ну… там…
Тая покачала головой:
– Лапа, это слишком короткое. Я такое не надену. И декольте ужасное. Таких размеров груди и не бывает вовсе. Я уж не говорю об этом поясе с пистолетами!
– А что с пистиками не так? – насупился принц. – Там все ба… женщины так носят.
– Где это там? – повторила она.
– Ну, – у… Есть один мир. Там, типа, мегакорпорации захватили власть и все друг с другом воюют. А я – полковник звездного десанта.
Кавайка принялась деятельно перерывать содержимое шкафа. Принц же продолжал:
– Так вот, я там полковник. Мне сорок лет, и я самый крутой у наемников. Прикинь?.. Мне больше всех платят, и тел… ну в смысле, девушки…
– Постой, – перебила Тая, – а почему наемники?
– То есть?
– Это значит, кто больше денег даст, за того и воюешь?
– Ну. Это же жизненно. Солдаты всегда за того, кто больше платит. И бабы тоже…
– Чего-о?!
– Ну чего-чего? – разозлился Даниэль. – Скажешь, нет? Очочки-то розовые сними! У кого кредаблосы – перед тем задом и крутят. Вон, гляди!
Кавайка упоенно вертелась перед зеркалом. Бронетопик ее полыхал стальными бликами.
– Если бы я за вас рукастому не заплатил, фиг бы вы здесь оказались. Значит, из-за денег. А ты – нет бы поблагодарить, так…
От звука пощечины, казалось, звякнули бутылки в баре. Тая потерла отбитую ладонь. «Сильнее надо было врезать… – с сожалением подумала она. – Может, добавить?»
– Т-ты… чего? – спросил Данька. – Сдурела? – и добавил шепотом: – Я ведь стражу вызову.
– Стражу? Трус!
Мальчишка вскинулся, сжимая кулаки:
– Да ты!..
– Ну, давай, давай! Ударь меня, попробуй! – Та воинственно выдвинула вперед левое плечо. – Ты же это… адурь-се знаешь!
– Асур-до. – С алым отпечатком на щеке, сгорбленный и пристыженный Даниэль выглядел младше своих лет. – Та, ну зачем ты?..
Стражу он вызвать не успел. В дверь, отделявшую комнату от дворцовых коридоров, постучали:
– Даниэль, к тебе можно? – поинтересовался король.
– Э-э… папа?
– Даниэль, на территории дворца появились чужие. Ты как, впустишь нас или сам выйдешь?
Соображал принц быстро. Он затолкал девушек в шкаф и запер дверцу на ключ. После этого повернулся к двери.
– Входи, па!
– Благодарю, сын. Ты столько не открывал, я уж решил, не случилось ли что.
Тая завозилась в шкафу. О чем бы она сейчас мечтала, так это увидеть происходящее в комнате.
Вот ведь незадача!
Словно читая мысли, шкаф высветил экранчик размером с почтовую открытку. Зашелестел кондиционер. Под колени толкнулась обитая кожей скамеечка, а из боковой панели выплыл поднос с двумя бокалами.
– Ничего себе! – удивилась кавайка.
– Тс-с! Это же дворцовый шкаф. – Тая решила ничему не удивляться. – У них ведь как? Интриги да секреты. Вот и крутятся, как умеют. – И уселась на скамеечку подглядывать.
Король поманил пальцем кого-то за своей спиной:
– И ты входи, Бат. Разговор нам предстоит серьезный. Входи-входи, не жмись!
В комнату нерешительно заглянул директор «Макабра». Принц возмутился:
– Эй! Насчет смерда мы не договаривались!
– Ничего, сынок, это ненадолго. Давай, Бат, рассказывай.
Комедиант растерялся. Видимо, рассчитывал, что с мальчишкой станет объясняться сам Людовик. Но лицо короля оставалось бесстрастным. Так и не дождавшись поддержки, комедиант начал:
– Ваше высочество… Мне неловко говорить… дело деликатное… Помните нашу договоренность? Я обещал подготовить к вашему дню рождения номер, в котором участвовали бы актер или актриса вашего возраста.
Принц склонил голову в знак согласия.
– Так вот, ваше высочество. Рад сообщить, что дело сладилось. Актрису я добыл.
– Можно полюбопытствовать, где она? – спросил король.
– Пусть это останется моей профессиональной тайной. Но вообще-то, ваше величество, дело в другом. Пока я с любовью и тщанием подбирал для нее генетические модификации, она сбежала.
– Неблагодарная хамка!
– Ваше величество!.. – стушевался Бат.
– А что за модификации вы подобрали? А?.. Или это тоже секрет?
– Сир, умоляю! – Виски и лоб Бата заблестели, словно лакированные: – Пусть это станет сюрпризом для юного принца. Уверяю: ничего безвкусного или уродливого! Вы же видели моих актрис… некоторых…
– Они прекрасны. Продолжай, Бат.
– Продолжаю, ваше величество. Итак, девушка сбежала, прихватив с собой одну из моих каваек. К счастью, их след нашелся. Великодушный принц… прошу прощения, ваше высочество, – (Бат поклонился принцу), – пригласил девушек к себе.
– Он врет!!!
– Тихо, сын. Сделай что-нибудь с ушами, они у тебя горят. Давай дальше, Джиакомо.
– О да, сир. Мой принц, это конечно же не мое дело… кхе-кхе!.. Но вы, можно сказать, находитесь в возрасте, когда стойкость понимают по-разному… Понимаете?.. А девушки красивы… и вряд ли откажутся допустить такого видного юношу к своим прелестным секретикам… кхе-кхе!..
Джиакомо понесло. Он лебезил и путался в намеках, порой настолько грязных, что даже король морщился.
Наконец принц потерял терпение:
– Чего ты хочешь, старик?
– Умоляю, ваше высочество!.. Не задерживайте девушек. Новенькой надо освоиться, все-таки обстановка… стресс… И еще, – Бат понизил голос, – я попросил бы вас воздержаться… на время…
Король сдавленно хрюкнул. Даниэль пошел красными пятнами.
– Во… воздержаться?
– О, не поймите меня неправильно! К генмодификации тела можно приступать лишь сутки спустя после этого… вы понимаете?.. А новенькую нужно еще подготовить к роли. Уверяю, ваше высочество, после празднества она станет навещать вас в любое удобное вам время.
– Только чтоб это не мешало урокам, – добавил король.
– Хорошо, па, – склонил голову принц.
– Хорошо… Математику запустил, лоботряс! Две двойки!.. Варвара жалуется: «Ваш сын не знает, что такое дискриминант». Я должен знать, что такое дискриминант? Будущий король! Дискриминация – твой хлеб, понимаешь?!
– Я исправлю, па!..
– Исправлю… Ладно. Значит, так, сын. Девчонок отдаешь Бату. Извиняешься. – (Принц засопел и набычился.) Король повторил с нажимом: – Извиняешься! Мы ведь не хотим ссориться с будущим распорядителем развлечений?
Принц хотел. Очень хотел. Тая видела, как он мечется, не в силах сделать выбор. Наконец он выдавил:
– Нету их у меня.
– Как нету?
– Так… Ушли…
– Ушли?.. – Король почесал подбородок: – Ушли, значит… А в какую дверь, не помнишь? – Хлопнул в ладоши: – Эй, там! Снять показания с камер наблюдения! Сектор три, перед покоями принца. Чтобы через две… нет, две минуты сорок семь секунд результаты были здесь. – И повернулся к сыну: – Ну, Данька, время пошло… Слово наследника нерушимо. Если выяснится, что девушки не выходили из твоей комнаты, значит, они ушли в дверь между мирами. Извини, сына, но мне придется перетряхнуть твои игрушки.
Тая присвистнула. Историйка! У Даньки же и Голодная башня, и оружие, и еще, наверное, много чего. Она представила, как Людовик натыкается на цепную математичку, и хихикнула. А потом себя видит у стены…
Нет, ну почему нормальным людям таких башен не выдают?!
Несправедливо!
Принц сжался в ожидании, пока охрана подготовит показания камер. И хотя собственное будущее виделось Тае смутно, она бы ни за что с Данькой не поменялась.
Тяжелый выбор ему достался…
– Он нас выдаст? – поинтересовалась Танечка.
– Ни за что! Вообще-то он хороший мальчишка. Только глупый.
Что-то царапнуло Тайкину руку – колючее, кусачее. Та передернула плечом:
– Броник подбери. Все руки из-за тебя в синяках.
– А что я? – удивилась кавайка. – Вон по тебе ползает, а на меня говоришь.
– Кто ползает?
Тая обмерла. На плече сидел хромированный богомол и шевелил усиками.
«Асурский разрыватель!» – мелькнуло в голове. Асуры такими преступников казнят.
И на пиратских флагах тоже они!
Казалось, шкаф подпрыгнул от Тайкиного визга. Танечка ничего не поняла, но завизжала за компанию.
Самое смешное, что ни король, ни принц даже не обернулись. Придворные шкафы делают на совесть: и звукоизоляция на уровне и прочность… а иначе откуда берутся скелеты в шкафах?
Богомол полетел на пол. Девчонки прыгнули на скамеечку и прижались друг к другу. Странное дело: раньше Тайка боялась, что принц окажется предателем, а теперь только об этом и мечтала. Ей вдруг вспомнилось, что плохих преступников асуры скармливают одному богомолу, хороших – дюжине, а если взятку дашь – то сотне. Один богомол, пока узника съест, столько провозится, что жить не захочешь.
– Да-анечка! – всхлипывала она. – Выруча-ай, миленький!
И чудо свершилось.
Дверь распахнулась. Тая с визгом вынеслась из шкафа и повисла у принца на шее.
– Однако! – удивился король.
Джиакомо тоже хотел что-то сказать, но не успел.
– Сир Людовик! – закричала девочка. – Помогите! Асурский потрошитель!
Только сейчас король ее узнал:
– Тая?! Как ты здесь очутилась???
Джиакомо вжал голову в плечи. Тварь выкатилась из шкафа и стояла, поводя фасеточными глазками, словно питбуль на собачьей площадке.
– Обездвижить, – указал пальцем Людовик.
Потрошителя накрыла огненная клетка. Король и принц присели на корточки, разглядывая чудовище.
– И откуда такое чудо? – поинтересовался Людовик.
– Это мое, – сообщила Тая покаянно. – Это я у портала подцепила.
– У портала? Эй, Бат!
Случайно это совпало или нет, но Бат охнул и принялся сдирать с себя куртку. На пол хромовой кляксой шлепнулся второй богомол. Джиакомо накрыло силовым коконом.
– Так вот, значит, куда наш друг отправлялся за живым товаром… Так-так…
Людовик встал и обнял Таю за плечи:
– Что ж, Таисия… К добру или к худу – ты моя гостья.
– Ваше ве…
– Просто Люк. Для тебя – дядюшка Люк, Тая. Мы ведь друзья с твоим отцом.
Он обернулся к сыну и укоризненно покачал головой:
– И ведь молчал, оболтус! У нас Таисия в гостях… вон красавица какая вымахала, почти невеста, а ты – в тряпочку?
– Па, прости… Я…
– Ничего не хочу слушать. Иди уроки делай, охламон. Двоечник!
Над плечом короля вспыхнула крохотная голограмма. Офицер в темно-синем мундире лихо козырнул:
– Ваше величество, потрошители обезврежены. Каковы будут дальнейшие приказания?
– Шута – на дезактивацию. В покои принца – взвод биологической защиты. Все обыскать, все обшарить… особенно другие миры.
– Есть!
Голограмма погасла. Плазменная сетка утащила перепуганного Джиакомо в дворцовые недра.
Король сурово глянул на сына:
– Вот, оболтус, и узнаем, чем ты вместо математики занимаешься… Пойдем, Таисия. И вы, сударыня, тоже. Вас Манечка зовут?
– Танечка.
– Король. Очень приятно.
Таин рассказ о портале уместился ровнехонько в полтора коридора, пять этажей лифтом и немного постоять в зимнем саду. Людовик сгреб в кулак цепь и потер ею подбородок, что обычно выражало у него высшую степень задумчивости.
– Так, говоришь, завалила портал личинками богомолов? А знаешь ли ты, что это за портал?..
Тая покачала головой.
– Это деньги, дочка… Большие деньги. Через этот портал мы с твоим отцом возим кое-какие товары для наших друзей. Нам ведь не сложно, правда? – (Тая кивнула.) – А кое-кто, значит, не хочет, чтобы мы – для друзей. Кто-то хочет рассорить нас с друзьями.
Он прищелкнул пальцами. Над плечом повисла голограмма офицера в краповом берете.
– Капитана Раймона ко мне. Немедленно.
– Первого или второго, ваше величество?
– Этого… Который «Насундук». И чтобы на фотонной тяге мне!
– Слушаюсь!
Голограмма исчезла. Король щелкнул еще раз, и над полом повисло нечто замшелое, в слюдяных проплешинах.
– Пария Квазимад, мне нужно поговорить с вами, – сказал король.
Голографическая глыбища повернулась, открывая серебряную маску лица.
– Слушаю, великолепнейший Людовик.
– Пария Квазимад, вынужден вас огорчить. Новая партия глины для имплантов может и не прийти.
– О господин великолепнейший Людовик! Правитель Кинкаррана, позор своей расы, рассчитывал на меня и эту глину. А теперь все погибло. Вы хотите войны?
– Нет, пария. Мы хотим вашей помощи. Видите девушку рядом со мной? Она укажет вам цель. Выполните ее приказы, и Кинкарран получит столько глины, сколько понадобится.
– Рад слышать, лучший из Людовиков. Уже иду. Только перезаряжу свои устаревшие пулеметики, маломощные ракетницы и внушающие жалость лазеры. Пусть наши враги умрут, не оставив гравия.
– Пусть умрут, – согласился король.
Фантом кинкарского посла растаял в воздухе.
– Ну, вот, Таисия, три четверти дела сделано. С тобой отправятся двое. Пиратский капитан Раймон по прозвищу Насундук и посол Кинкаррана Квазимад. Выведешь их из лабиринта, покажешь, где живет Майя Утан, и все. Больше ни о чем не беспокойся. Я – Король Солнца, и мое слово крепко.
«…беспрецедентной акцией. Жители Юпитера выступили с петицией, призывающей исключить Землю, Марс и Венеру из числа планет. В результате массовых беспорядков юпитерианская установка искусственной гравитации вышла из строя. Беспорядки жестоко подавлены».
Владислав Борисович и Яри сидели на полу и играли в поддавки. Доской служила тень от зарешеченного окна, шашками – разноцветные таблетки лжуфлекса (их заключенным выдали перед тем, как отправить в камеру).
Яри нехотя передвинул шашку.
– Интересно, – пробормотал он, – нас расстреляют или отправят на рудники?
– На доску смотри, умник, – недовольно отозвался де Толль. – Вон, две шашки под ударом.
– Извините, Владислав Борисович. Задумался.
Блики от лозунга на стене («Тщательно пережевывая наркотик правды, ты помогаешь обществу») расцвечивали мальчишечье лицо индейской татуировкой. Яри переходил, и две черные таблетки легли в его ладонь.
– Запить ничего нет? – спросил он с надеждой.
– Так глотай. Нам еще раскаянии полагается, а он горький.
Мальчишка поморщился и забросил таблетки в рот. Посидел некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. Молчать было тяжело: флюиды лжуфлекса требовали выхода.
– Я хак-то хактохку хакху… – начал он.
– Прожуй, потом говори.
– Угу… – Яри сделал глотательное движение: – Я как-то карточку батину хакнул. Во везуха была! Месяц шоколадками питался.
– Вычислили?
– Не-э. Я на Барсика свалил, кота нашего. Он вечно на клавиатуре дрыхнет…
– Ну-ну.
– …а кроме того, он единственный на Лувре генетически модифицированный кот с задатками сетевого администратора. Владислав Борисович, не могу я больше!
– Ешь давай. И вообще, играть надо лучше.
Яри вздохнул:
– Зачем нам вообще эту дрянь жевать?
– Ну, а как же ты хочешь? Мы – преступники высшего ранга. Тут или допрос категории «А» с применением пыток, или доза лжуфлекса.
По-своему де Толль мальчишку жалел. Лжуфлекс активизирует выработку гормона привратомина, отвечающего за фантазию. К тому времени, как подозреваемых поведут на допрос, действие лжуфлекса кончится и наступит абстинентный синдром. Истощенный многочасовым враньем организм не сумеет произвести привратомина даже на простенькую увертку. Дети и подростки от лжуфлекса страдают сильнее, чем взрослые. При их фантазии отходняк может длиться неделю.
Представляете: неделю не врать?!
– А все-таки объясни, зачем тебя к водителю понесло?
– Ну, Владислав Борисович! – Мальчишка замялся. – Дело в том, что я принадлежу к древнему роду джедаев…
– Стоп. Подожди минутки две, пускай тебя отпустит.
Яри заморгал. Часов в камере не было, но наглядная агитация на стене сменялась через равные промежутки времени. Сорок шесть секунд – определил де Толль.
Лозунг «Чип в голове – роскошь, а не средство тоталитарного контроля» сменился на «Адвокатов придумали трусы», и де Толль кивнул:
– Говори.
– Владислав Борисович, но ведь в баке же Катькина сумочка была!
– Так не сама же Катя! Асуры стараются не загрязнять реблягу-аши животными белками. Трава, водоросли, картофельные очистки, тщательно вымытые пакеты из-под молока, технологический мусор…
– Простите. Но оно так выглядело…
– Да ничего. – Де Толль перегнулся через «доску». – Знаешь, кое-что мне удалось найти. Ходи!
Яри подставил шашку. Чиновник сбил ее и, с сожалением покатав на ладони, бросил в рот. Будь мальчишка понаблюдательнее, он бы заметил, что на самом деле таблетка упала за манжету рубашки.
– Я нашел в бачке флешку с последними Катиными рисунками. Реблягу-аши – хороший растворитель… еще немного, и мы бы опоздали. С Катей расправились из-за чего-то, что было в этих рисунках.
– Вы серьезно?!
– Более чем.
– Блин, а я полицию вызвал…
– Зря. На Землю давно сигналы из космоса шли, будто у луврчан неладно. Все асурской мафией перекуплено, и полиция тоже. Думаешь, меня просто так прислали? О-о, брат…
Яри не удержался, хихикнул. Хорошо, когда кто-то не теряет присутствия духа. Он вспомнил миг, когда заглянул в бачок с реблягу-аши, и у него вновь заныло в ушах. Так, значит, это не Катя была?
Слава богу!
Значит, ее еще можно спасти.
Лучшую на свете Катенку.
– Владислав Борисович, – он понизил голос, – надо бежать отсюда. У меня планарный кортик есть.
– И ты можешь прорезать стену? – Чиновник посмотрел на него с интересом.
– Вообще-то нет… Но учитель говорил, будто в трудной ситуации прорезаются сверхспособности!
– Угу. А к парализаторам у тебя тоже сверхспособности? Ешь давай.
Инспектор сбил несколько шашек и опять спрятал в рукав. На то у него был свой резон. В малых количествах лжуфлекс заставляет врать, но большая доза действует как мощный наркотик, улучшая реакцию и скорость движений.
Интуиция подсказывала, что и то, и другое в ближайшее время понадобятся. Вряд ли губернатор позволит жить таким опасным свидетелям.
…От ножа де Толля спасло чудо. Бросившись в атаку, асур замешкался, чтобы поклониться статуэтке геккона-жругра, покровителя реблягу-аши. Поднырнув под руку с ножом, инспектор выкатился из фургона.
– Дварака инспектара, – донеслось из-за спины клекочущее, – осквернира реблягу-аши!
– Смерть ему! – загоготало вокруг, отражаясь от домов и деревьев.
Инспектор вскочил на ноги. От удара об асфальт саднило колено. Кости ныли, напоминая о возрасте не мальчика, но мужа. Он грудью налег на дверь фургона, и пальцы асура, просунувшиеся в щель, хрустнули, сминаясь.
– Посиди, охолони… – пробормотал Владислав Борисович. И, обернувшись, закричал: – Яри! Ты где?!
– Здесь, Владислав Борисович! Держитесь!
Фургон сдал задом, едва не подмяв инспектора. В кабине сидел Яри – взъерошенный, перепуганный и одновременно ликующий.
– Ты! – задохнулся от возмущения де Толль. – Ты что там делаешь?!! Где Джончег?
Мальчишка повернул к инспектору румяное от волнения лицо:
– Я его кортиком пырнул!.. У меня кортик!.. Планарный!..
Туша Джончега распласталась на бетоне тухлой морской звездой. Из-за домов уже выбегали асуры – с гравимолотами, криосерпами, лазерными пилами.
Началось восстание желтых повязок.
На разбирательства времени не оставалось. Де Толль решительно сдвинул мальчишку в сторону, а сам плюхнулся на водительское сиденье.
– Все, дружок, твоя миссия окончена. Дальше веду я. Теперь нам понадобится вся удачливость, чтобы выкрутиться.
– Удачливость? – Мальчишка снял с шеи стальную цепочку. – Тогда возьмите. Вам нужнее.
– Что это?
– Амулет. На удачу. Знаете, как помогает?!
– А… – Инспектор рассеянно сунул амулет. В магию он не верил.
– Ничего, – продолжал Яри, – теперь нас спасут. Я полицию вызвал!
Глаза де Толля полезли на лоб:
– З-зачем?!! С ума сошел?
Менять что-то было поздно. Из-за крыш в облаке силовых полей поднимался челнок. Предупредительный залп плазменной пушки расплескался по стеклу фургона раздавленным шершнем. Защитный слой возмущенно зашипел, испаряясь.
Второй выстрел отсек волну асуров.
Де Толль выиграл несколько секунд, направив машину сквозь чадную асфальтовую пламину. Полицейский шаттл потерял машину из виду, но потом площадь накрыло белым сиянием и мотор заглох.
– Это не полиция, – отметил инспектор, глядя на зависший над площадью шаттл. – Это личная гвардия губернатора. Но как оперативно, черт возьми!
Двадцать минут спустя де Толль сидел в кабинете Валериана Гракховича Цезариани – луврского губернатора. Лицо овевало прохладой. После жары Виттенберга и позорной потасовки с асурами это пришлось очень кстати.
Губернатор устало горбился за бело-золотым столом. Острые «октавиановские» черты лица, впалые щеки, волосы, некогда завитые, а теперь свалявшиеся гипсовыми потеками. Не иначе бессонная ночь позади. За спиной губернатора, в окружении Луврского штандарта и золотого знака доминионов, скучал бронзовый Лаперуз. Казалось, космический волк тянется, чтобы отвесить губернатору подзатыльник.
– Так-так, – нараспев начал Валериан Гракхович, – и что у нас здесь? Посланник Фронтира. Ай-ай, как печально… Что скажете, Владислав Борисович?
Де Толль промолчал. Губернатор выдержал паузу, буравя гостя злым взглядом.
– В молчанку играть будем… – с недовольством продолжил он. – Вы, де Толль, невыносимо скучный человек. Такой богатый послужной список – и такая унылая жизнь. Сертификат мастера меча – и ни одного боя… А вот еще. Вы любите хвастаться тем, что назначались советником на Хаджаллах. Но не сообщаете, что длилось это всего сорок семь секунд, а потом секретарша исправила ошибку в документах.
– Вы неплохо знакомы с моей биографией.
– Еще бы, великолепнейший сударь мой! Мое маленькое хобби – знать все обо всех. Ап-па-па, какое чудное ощущение!
«Стихи пишет, – отчего-то решил де Толль. – Природного чувства ритма лишен, поэтому ударные слоги высчитывает по пальцам».
Отчего-то эта мысль принесла ему облегчение. Ничто так не греет душу, как чужие недостатки.
– А скажите, скучнейший Владислав Борисович, – продолжал губернатор, – отчего вы настолько неуживчивы? Люди на вас жалуются.
– Кто именно, позвольте спросить?
– Ну, не люди, погорячился я… Асуры. Асуры жалуются. Вот сейчас взять: напали на фургончик с реблягу-аши, оскорбили святыни народные… Было? Я вас спрашиваю: было такое?
– Было, – повинился де Толль.
– Ну, и кто из нас инспектор с большой дороги?
– Но позвольте заметить: все было не так. Я спросил у Яри, где можно найти настоящую асурскую пищу. Глупо, согласитесь, побывать на пограничной планете и не попробовать экзотики. А Джончег повел себя не по-деловому. Натравил на нас подручного с крионожом…
– …которого ваш парнишка оприходовал. Планарником.
– Не подручного. Джончега.
– Ах еще и Джончега? – обрадовался губернатор. – Ну, так вы сами, понимаете ли, Лаперуз своего пролива… Знаете, в чем ваша ошибка? Не туда, дражайший Владислав Борисович, усилия прилагаете. На Дачном, поди, арбузы цветут. Там весна. Вот о чем думать надо! А вы? Чем вам не угодила Майя?
– Какая Майя?
– Ах, оставьте… В первый же день донос накатали. Титанида подозрительная, то, се… Делать вам нечего. А потом что? Вы докопались до портала в Кассадовском училище, вам чем-то не понравились гравикабины, вы разворошили асурье гнездо. Зачем, ну зачем вы вызвали Шепетова в Кларовы Вары? Правды хотите? Что ж, я вам открою правду. Западный дом асуров поставляет через нас кинкарам глину для имплантов. Довольны, да?..
Де Толль машинально потрогал висящую на шее цепочку.
– Хорошие деньги, поди?
– Не жалуемся. Что деньги – глина… Кстати: понимание со стороны Фронтира пришлось бы нам очень кстати. Каламбур, понимаете?
– Понимаю, Валериан Гракхович, понимаю… Но я бы на вашем месте не о каламбурах думал. Тут у вас и контрабанда, и шпионаж асурский, и на планете черт-те что творится, а вы чиновнику взятку суете.
– Разве сую? – удивился тот. – Какое сую, Владислав Борисович, когда вымогаю? Вот смотрите, – губернатор выложил на стол несколько стереографий, – убит видный представитель асурской диаспоры. Убит планарным оружием. Думаете, мальчишка его убил? Скажите на милость! Сертификат-то мастера у кого? У него?.. У вас?.. Не слышу! Ась?.. – Он дурашливо приложил ладонь к уху. – Расправиться-то с вами просто было… Припоздай наши дражайшие кавалеристы, и асурье вас в бензольные кольца нарезало бы. Но нет, скучный человек де Толль. Все гораздо утонченней. – Он вызвал над столом голотерминал с новостными лентами. – Читайте.
Владислав Борисович заглянул в терминал и поскучнел. Плакала его пенсия, рыдал в три ручья терраформированный гигант Дачное-8.
Луврнет бурлил заголовками: «Пленарная безнаказанность», «Палач Фронтира», «Инспектор-ксенофоб под маской инспектора-ксенофила», «Доколе?», «Отсель», «Ату!», «Бей Фронтир, спасай границу!»
– Это общественное мнение. Вокс, так сказать, попули. Согласно новостным лентам, вы угрожали Джончегу, вымогая у него асурьены… за что, еще придумаем, как нам удобнее. Потом зарезали его и скрылись в неизвестном направлении. – Губернатор смотрел на пленника цинковыми глазами.
Де Толль вновь дотронулся до цепочки и успокоился. Словно кто-то большой и сильный стоял за спиною, защищая и оберегая инспектора.
– Лихо, Валериан Гракхович. – Инспектор постарался, чтобы его улыбка выглядела естественной. – Лихо. Но ведь меня искать будут.
– Яндекс ищет, иридиевый мой… Это граница. Ваш расследователь живо завязнет – при том-то отношении, что складывается к Фронтиру.
– Поменять общественное мнение – что два акта подписать.
– Правда? – Губернатор встрепенулся. – Знаете, рубидиевый мой, а ведь это идея. – В глазах его вспыхнул огонек. С таким огоньком ведьмы варят кошек, отыскивая косточку-невидимку. – Давайте-ка сыграем? Ходят слухи, будто мастера меча могут сознанием изменить мир. Новостная лента обновляется каждые десять секунд. Прошу вас, меняйте!
– При свидетелях? Никак невозможно.
– Ладно.
Губернатор хлопнул в ладоши. В комнату вкатился боевой робот «Элиза-1966».
– Это, – объявил губернатор, – моя секретарша. Разжалобить, перепрограммировать, запутать в парадоксах вы ее не сумеете. Делайте что хотите, но, если в ленте не появится хоть одна статеечка в вашу защиту, фондовый мой, трастовый мой, ваш труп сегодня же обнаружат на краю обитаемой зоны. И не только ваш.
– А если появится?
– Тогда не обнаружат. – И губернатор вышел из комнаты.
Де Толль остался один, если не считать «Элизы». Кокетливо заполированное пятно окалины на ее борту напоминало, что «1966» – модификация боевая.
Инспектор огляделся.
М-да… Дверь заперта охранной системой. С планарником лучше не геройствовать. Да и «Элиза» себя в обиду не даст.
Что еще есть?
Новостной терминал, робот-телохранитель, компьютер губернатора.
Всего этого вполне достаточно, чтобы спастись, надо лишь чуть-чуть подумать. У пожилого возраста есть свои преимущества. Наивность детства, импульсивность юности, самодовольство зрелого возраста – все это в прошлом. Остались лишь спокойствие и расчет.
– «Элиза-1996», – приказал он, – режим «Покорность Фронтиру». Код доступа…
– Файл «покорность» не найден, – отвечала «Элиза». – Запущен поиск соответствия. Близкие по теме ключевые слова: «кожаное белье», «плетка», «ах, проказник», «BDSM». Желаете поговорить об этом?
– Отменяется. «Элиза», дай связь с представительством Фронтира.
– Ищется в базах соответствие по слову «связь». Найденные результаты: «опорочивающая», «извращенная», «с фактами»… Выберите тезис и переформулируйте запрос.
Владислав Борисович вздохнул.
На «Элизе» можно ставить крест. Начинала она, конечно, юной милой роботессой – легкомысленной, падкой до пиратского софта и жарких порт-в-порт соединений без антивирусов и файрволов. А потом пошло-поехало… Завалила тест Тьюринга, тендерный патч криво встал. Дорожка кривая, ремонтный дом.
Судьба у таких роботов одна – свалка или магазин деталей. Если уж нашелся кто-то, приютивший дефективную машину, служить она ему будет не за страх, а за совесть.
«Угораздило же меня, – с тоской подумал Владислав Борисович. – На Дачном, поди, арбузы цветут…»
Терминал мигнул и выдал новую статью. «Желтая пресса» старалась вовсю.
«Повесть об асуро-человеческой дружбе и недружбе», – прочел де Толль. И далее: «Полночь, XXXI век», «Трудно быть инспектором», «Инспектор из преисподней».
Оставалось четыре минуты. Можно, конечно, влезть в губернаторский компьютер, но Владислав Борисович чувствовал, что дело это гиблое. Защиту не дураки ставили. Фильм посмотреть, игрушку запустить – всегда пожалуйста, а вот в базах данных копаться может только хозяин.
Чтобы не пялиться на проклятую ленту, инспектор принялся вспоминать последние события, надеясь создать версию.
Итак, что мы имеем?
На Лувре появляется некая Майя – асури, маскирующаяся под человека. Цели ее неясны, однако преступны и каким-то боком связаны с контрабандой.
Чуть ли не под носом у инспектора Майя встречается с Джончегом Сильвой. Катя – художница-эмпарт раскрывает внутреннюю сущность Майи.
А потом исчезает.
Де Толль скрипнул зубами.
Что-то такое она сумела разузнать… Что-то такое, из-за чего асуры рискнули с ней расправиться. Да даже не с ней. Мобильник, мольберт – все это технологический мусор, пригодный для реблягу-аши. В первую очередь асуры стремились уничтожить вещественные доказательства. Во вторую – саму художницу.
Возможно, Катя еще жива.
А разгадка асурского заговора – в ее картинах.
Вернее, самой последней картине. И если ее увидеть, можно понять, что задумали асуры.
Гиперпочта выдала переливчатую трель: губернатору пришла какая-то посылка. Де Толль воровато оглянулся на робота и достал Катину флэш-карточку. Элиза не шелохнулась. Тогда он поднес карточку к системному блоку.
«Обнаружено новое устройство, – сообщила машина. – Показать содержимое?»
«Да».
«Вводите пароль».
Владислав Борисович задумался. Пароль?.. Это логично. Картинку легко утянуть, растиражировать, пустить по рукам. Но какой пароль может придумать девчонка-школьница?
Отчаянно стыдясь своей неоригинальности, де Толль принялся подбирать слово. «Ангел» не годилось, «Любовь» тоже… Хм, странно – а почему?.. «Бога» тогда можно и вовсе не пробовать. Владислав Борисович ввел «Лубофф», затем «Скарлетт», и тут время кончилось.
Вошел губернатор.
– Ну, оффшорный мой? – благодушно поинтересовался он. – Как дело движется? Плохо? Разочаровали вы меня, Владислав Борисович.
Валериан плюхнулся в кресло.
– Господин губернатор, а он меня совратить пытался, – наябедничала «Элиза». – Два раза.
– После, девочка моя, после. Посмотрю логи, откорректирую – пойдет в компромат. А пока же… Хм, корреспонденция. – Губернатор потянулся к панели гиперпочты. – Вы пытайтесь, пытайтесь, дейтериевый мой. Пара минут у вас есть. Потом вас ждет небытие.
Настал решающий миг.
Мастера меча умеют многое. Среди искусств силы есть такие, что и не снились обычным людям. В запасе у инспектора оставалось средство, к которому он не прибегал ни разу в жизни.
Де Толль глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Его подняло в воздух и понесло. Сквозь звездную тьму доминиона, мимо квазаров и черных дыр прямиком на Малый Китай. Там завертело вихрем и швырнуло в знакомый двор, двор, по которому прогуливалась пегая свинья да куры под плетнем делили сладкий пивной гаолян.
Над завалинкой, сплетя ноги в позе «кувшинка», парил старичок в вышитой рубашке. Смуглая кожа, узкие глаза обратнолунного разреза, седой оселедец…
И – алмазный меч, наколотый на предплечье.
Учитель держал в руке палочки, видимо, готовясь обедать. На узорчатом рушнике исходила парком миска галушек. Рыхлым девичьим боком белела сметана, искрился слезой шкалик с маотаном.
Бона ростом невеличка, —
неслась издалека песня, —
Ще й літами молода,
В красном феникса уборе,
Лента жовто-голуба.
И грянуло:
Мэй Лу Цзи раз, два, три калина
3 чолочкою дівчина в саду персики рвала.
– Садись, сынку, – хмуро кивнул учитель. – Есть будешь?
Владислав Борисович помотал головой:
– Тороплюсь я, многомудрый хэшан. Дело у меня важное.
– Торопится… – нахмурился старик. – Дела у него… Внука проведать, к учителю заглянуть – времени нет. Так, наскоком, в астрале. Эх, Владька, Владька, выучил на свою голову… А ты вона – о людях забываешь.
– Никак нет, учитель, – склонил голову де Толль. – Всегда помню.
– Помнит он… Ну, ладно. Что у тебя, выкладывай.
В нескольких словах де Толль обрисовал ситуацию. Учитель слушал угрюмо, словно голодная панда. Когда рассказ кончился, долго молчал.
Нехорошо молчал, темно.
– Лисье это дело, ученик… – с неохоткой отозвался он. – Помочь тебе можно, дело лишь в цене. Я могу сделать так, что ты благополучно закончишь инспекцию. Выйдешь на пенсию, отправишься на Дачное… Могу открыть и другой путь – путь борьбы и приключений. Правда, я не совсем понимаю, как ты справишься с «Элизой» и гвардией губернатора. Но в конечном счете это неважно. Выбор за тобой, ученик.
Владислав Борисович задумался.
В пятнадцать лет легко менять планы… Легко сорваться за незнакомой девчонкой – просто потому, что ей отчаянно нужна помощь; легко влезть в драку, потому что четверо на одного – это нечестно.
Но в шестьдесят менять что-либо поздно. У него дети, внуки – он им нужен. Пусть уж лучше Лувр останется страшным сном. Он, де Толль, как-нибудь это переживет.
– Я выбрал, учитель.
– Что ж, сынку. По-твоему и сбудется.
…Де Толля тряхнуло и подбросило. Новый Китай исчез, и глаза инспектор открыл уже на Лувре.
Губернатор глядел на инспектора осоловело. Выпотрошенная капсула гиперпочты лежала на столе.
Новостная лента рябила заголовками: «20 % асурской реблягу-аши составляют жители Виттенберга», «Художница предсказала Асуралипсис», «Мойте руки перед поеданием младенцев!» (фотографии).
Лента обновилась. «Девочка фри» (фотографии), «Храм реблягу-аши – осквернение или крестовый поход?», «Губернатор покрывает людоедов».
Губернатор разжал кулак. В ладони его лежал черный кругляшок размером с пятикредовую монету.
– Только что, – сообщил Валериан Гракхович помертвелыми губами, – мне прислали администраторскую черную метку. О господи!..
О метке этой ходили легенды. Никто не знал, откуда она берется. Получивший ее управленец долго на своем посту не задерживался. Или недостача обнаруживалась, или хищения, а то и загадочный несчастный случай случался.
– Вон отсюда!! – заорал губернатор. – Мерзавец!! Элиза!
– Убить? – с надеждой осведомилась роботесса.
– Увести. В камеру двадцать прим. Мальчишку туда же. О, я вырву им сердца! – Перегнувшись через стол, губернатор добавил: – Ну, инспектор… Не знаю, как ты это сотворил, но жить тебе осталось недолго.
– Только после вас, Валериан Гракхович. Прощайте!
– Прощай, фондовый мой.
«Элиза» увела Владислава Борисовича в камеру. Яри уже сидел там, изучая упаковки лжуфлекса.
– Все в порядке, Владислав Борисович? – поднял он взгляд.
– Все в полном порядке. – Инспектор уселся, привалившись спиной к стене. – Умаялся я, братка. За амулет спасибо. Спас он меня.
– А что с этим делают? – Яри помахал пачкой лжуфлекса.
– Ничего особенного. Едят. Хотя, погоди…
…Через несколько минут узники увлеченно играли в шашечные поддавки.
Закончилась игра сама собой. Яри вдруг помрачнел. Настала его очередь ходить, но к «шашкам» он так и не прикоснулся.
– О чем задумался, Яри?
– Да так… О Катеньке думаю. Владислав Борисович, а мы ее спасем?
– Конечно, Ярик. Иначе и быть не может.
Де Толль пересел к мальчишке и обнял его за плечи.
– Ты меньше думай. И больше доверяй своему сердцу. С нею все будет хорошо, уверен.
Яри вздохнул и доверчиво прижался к старику.
– Знаете, Владислав Борисович, – сказал он, – вы мне моего дедушку напомнили. Он все мечтал, чтобы я стал музыкантом. А я отбрыкивался. Мне в детстве хотелось пиратом стать.
– Пиратом? – удивился де Толль.
– Да. Только не таким, как на Версале, а… а как раньше!.. Понимаете? Плавать по океану на паруснике, с испанцами сражаться.
– Понимаю.
– У меня знакомая есть. Таис… Тайка. Мы с ней вместе книжки читали. О пиратах. Изучали такелаж, команды морские всякие.
Де Толлю показалось, что он вновь слышит полузабытую мелодию, тревожную и зовущую в бой. И вроде даже слышны слова.
А еще он понял, что в чем-то предает мальчишку.
Понять в чем он не успел. Часть стены уехала в сторону, и вошел офицер в сопровождении двух роботов: уже знакомой инспектору «Элизы» и тумбочкообразного надзирателя. Де Толль смахнул с «доски» таблетки и отправил в рот.
– …лжуфлекс не весь съели, – докладывал надзиратель. – Наглядную агитацию читали нерегулярно. Побег замышляли…
– Хватит, – остановил его офицер. – Рапорт в письменном виде – и на печать. Стоп! «Элиза», иди сюда.
Секретарша выжидательно замигала лампочками. Офицер перевел ее в режим уничтожения документов и подкатил вплотную к надзирателю. Зажужжал принтер. Листы бумаги заскользили из лотка в лоток, прямиком в шредер секретарши.
– Еще, милый, – на низких обертонах выдала она, – не останавливайся.
Офицер же присел на корточки. Мелкий, костлявенький, с гладко выбритым, словно восковым лицом, он вмиг провонял всю камеру дешевым одеколоном.
– Де Толль Владислав Борисович? Вершинский Ярослав Дмитриевич? – Офицер сверился с записями. – Славненько, славненько… Мы вас не трогали, вы нас не знаете, а прогуляемся вместе.
– Это что, на допрос? – уточнил Яри.
– Можно и так сказать. Вы проходите, ребята, не стойте.
Ни конвоя, ни штрих-пометки охранной системы на погонах гостя. «Ай, как нехорошо…» – огорчился Владислав Борисович. С детства приученный к порядку, дилетантизма он не терпел. Даже у тюремщиков и наемных убийц.
До мальчишки тоже дошло.
– Вы не полицейский, – сказал он немного удивленно. – Вы что, киллер?
– Догадливый мальчик… Глядишь, вырос бы Фандориным. Извини, не сложилось. – Веселость в голосе убийцы исчезла. – Руки за голову и на выход! – приказал он.
В этот миг Яри метнулся, закрывая инспектора своим телом.
Затрещала пистолетная очередь.
Мальчишка запнулся на полшаге. Инспектору в лицо плеснуло горячим. «Это… что же?!..» – мелькнула нелепая мысль, обрываясь пустотой.
Яри осел на линолеум. Под телом его намокало темное пятно, разлапистое, словно морская звезда.
Убийца же шагнул в сторону, вскидывая ствол.
– Я-а-арри-и! – Инспектор не узнал собственного голоса.
Пистолет дернулся, выпуская комки пуль, и…
…мир прожгло оранжевым светом. Неясное сияние аварийки померкло.
– Прошу прощения за "беспокойство, – вылепилась из тумана бесформенная фигура. – Это агентство новостей «Прэта-плюс», главный пипиар-менеджер Гений, В народе Известный. Вы не согласитесь ответить на пару вопросиков?
Когда случается нечто необъяснимое, человек совершает много лишних движений. Он моргает, трясет головой, кашляет. Таким образом тело примиряется с новой реальностью. Ну, а уж вслед за телом и сознание.
Де Толль этой возможности оказался лишен. Оранжевый свет надежно сковал его. На расстоянии вытянутой руки, умытые свинцовым блеском, в воздухе толпились пули.
Каким-то образом прэта остановил время. Впрочем, их наука это позволяет.
– «Прэта-плюс»? – переспросил инспектор. И потребовал с тупой решимостью: – Удостоверение покажите.
– С удовольствием, – отвечал Гений. Казалось, он даже обрадовался такому повороту дел. Пузырчатая капля повисла перед носом инспектора. – Еще вопросы есть?
– Что вы мне суете? – разозлился де Толль. – Что это за сопли? Вы с кем разговариваете, прэта?!
– Прошу прощения… Это наше капельковое письмо, а вот дубликат в человеческом виде. Извините еще раз.
– Так-то лучше.
Выдрав из оранжевого сияния руку, инспектор взял удостоверение. Строчки расплывались перед глазами. «Господи… Что я делаю?.. – мелькнула мысль. – Там Яри. Он, наверное, еще жив…»
– Наше агентство, – любезно объяснил прэта, – получило заказ. Некая влиятельная особа решила уничтожить Луврского губернатора. Ну, вы знаете, как это бывает. Подготовка народного мнения, то се, тайные делишки, компромат… Мы работаем без осечек.
– Понятно. Черная метка ваша?
– Наша. Я, собственно, вот для чего, Владислав Борисович, – заторопился тот. – Хочу спросить: вам удалось выяснить, зачем владелец «Котлеты Котлет» встречался с Майей?
– Нет.
– Как же так? – удивленно запузырился прэта. – Флешка с картинами у вас.
– Она запаролена.
– Жаль… – Гений потемнел. – Какой эффектный мог быть удар! Вы извините, но мы, прэта, все привыкли доводить до конца. Собранной мною информации хватит, чтобы шантажировать несколько планет человеческого доминиона и всю расу асуров. Открытие асурского ученого Норбу, – он принялся загибать ложноножки, – преступление Морги Дрейкана, тайна, которую Велетин Шепетов узнал в предыдущей жизни… Хотите сделку? Я спасу вам жизнь, а вы откроете флэшку. Идет?
– Еще вы спасете мальчика.
– Любите вы, люди, торговаться… – развел ложноножками прэта. – К сожалению, тут мы бессильны. Ваш друг уже мертв.
– Как… мертв?..
– Он принял пулю, предназначенную вам. Извините.
«Предал, предал, предал!» – застучало в висках.
И вдогонку, нелепым обрывком: «Мечтал, что я стану большим скрипачом. И даже в далеком Милане…»
Кто?..
Зачем?..
– Если вам это поможет, – продолжал прэта, – я расскажу, как расправиться с убийцей и самому спастись. Для начала расслабьте левое колено и перенесите вес тела чуть вперед…
…Объяснения свои он повторил несколько раз. У де Толля оставалось около четверти секунды, чтобы пропороть киллера планарником. И двигаться следовало с филигранной точностью.
– …Адрес, где вы найдете Катю, я вам дал. Что делать, вы знаете. В добрый путь!
Оранжевый туман на миг исчез и вновь появился.
– Ну кисть же расслабьте, Владислав Борисович! – укоризненно прогудел прэта. – Вы мимо бьете. Имейте в виду: часто останавливать время опасно. С Богом!
Реальность обрушилась на инспектора жаром и болью. Лезвие пропороло стену, гася свет, – видимо, проводка не выдержала удара. Убийца бесформенной кучей осел на пол. Отрубленная кисть кувыркнулась в коридор, унося захлебывающийся очередью пистолет.
Следующий удар отбросил в камеру слившихся в экстазе роботов. Темнота ухнула и раскрылась огненным пионом. Волны огня напирали, оттесняя инспектора назад.
– Яри! – закричал он, закрывая рукавом лицо. – Яри-и-и!
Как он выбрался из губернаторского особняка, как брел по улицам Виттенберга, пытаясь унять боль, вылетело из памяти инспектора. Словно пожар выжег часть его души.
«А на Дачном арбузы цветут… – мелькнула безразличная мысль. – Яри, наверное, любил арбузы».
Отболело все, что могло болеть. Левая рука онемела, и сердце покалывало, но эту боль уже можно было терпеть.
Надо было жить дальше.
Найти Катю.
Найти убийц.
Безошибочно выискивая в толпе инспектора, подкатило роботакси. Де Толль сверился с адресом. Первая городская больница, второй корпус, восьмой этаж. Гений, В Народе Известный свое слово держал.
Чтобы отвлечься от мыслей о Яри, в салоне инспектор вновь принялся разгадывать Катин пароль.
«Буси-чмок»?
«Зайка УЧ?»
«Приветуськи?»
Вряд ли. Не все девушки обожают «суси-пусичную» болтовню. Тогда ее собственное имя?
Но нет, и «Катя» тоже не подошло. «Катерина», «Катенька», «Катушка», «Каталепсия», «Котонахалка», «Катень», «Катарумина» и «Боевой ангел Алитэ» опять же не вызвали у компьютера никакой реакции.
Так ничего и не добившись, инспектор вышел на больничную посадочную площадку. Подошел к регистрационному окошку.
– Здравствуйте… – неуверенно начал он. – Я вот по какому делу…
– Анатолий Дмитриевич Кокорцев? – подняла голову регистраторша. – Как же, проходите. Эдгар! – повернулась она в сторону палат. – Тут к Екатерине Анатольевне родственники. Проводи.
«Кокорцев, – отметил де Толль. – Катин отец, наверное… Расстарался Гений, не обманул».
– Вы уж извините, – из стеклянного пенала вынырнул сконфуженный медбрат, – мы до вас дозвониться не могли. А Екатерина здесь, да. Сейчас пройдем к ней.
Маленький, взъерошенный, со сросшимися бровями – не человек, а воробей – медбрат скакал по больничным коврам, то обгоняя инспектора, то семеня следом.
– …мать-моржиха! – рассказывал он. – Я говорю, кто так документы оформляет! Год рождения – две девятьсот девяностый. А?! Нашли девочку, говорю! А они…
– Да-да, – рассеянно кивал де Толль.
«Ван Гог? – крутилось в голове. – Импрессионизм? Какой же у нее пароль? Может быть, но не то… Тут любимое слово нужно. Ангела я пробовал… „Девочка с персиками“?»
А медбрат все не мог успокоиться:
– Ишь, девочку нашли… А вы кто ей будете? Сын?
Де Толль замедлил шаг:
– В смысле?
– Извините… Мне вас как родственника представили. Вот я и…
Видимо, существует какой-то чиновничий рефлекс, помогающий в непредвиденных ситуациях. Не успев даже задуматься, де Толль ответил:
– Да нет. Племянник я ей.
– А! Племяша… Ну, входите, племяша. – Он посторонился, пропуская инспектора в палату. – Только пять минут, не больше! Тут режим такой, что… – он сжал пальцы в кулак, – ух, режим! Для вас исключение сделали. Важная персона договаривалась.
Лишь сейчас де Толль заметил, что глаза у медбрата мутные, слякотные, словно половинки лимона в позавчерашнем чае. «Ну, и сила у этих прэта… – подумал он с уважением, – небось полбольницы загипнотизировали». И вновь заскользил по накатанной колее: «Анимэшный жанр какой-нибудь?.. Хентай?..»
Палату уютно согревал солнечный свет. Аппаратура пряталась в стенных панелях. Пели птицы, ветерок колыхал пшеничные колосья, склонявшиеся к одеялу больной. Досадуя, что не спросил, что с Катей, де Толль двинулся к кровати.
Еще издали стали заметны разметавшиеся по подушке светлые волосы. Кольнуло беспокойство: он помнил, что девушка была брюнеткой.
Лишь подойдя ближе, инспектор понял, что не ошибся.
С подушки на инспектора смотрело покрытое морщинами лицо.
Шестидесятилетнего де Толля действительно можно было принять за Катиного сына.
– Кто вы? – Женщина с любопытством глянула на де Толля. – Вот так сюрприз! Инспектор, вы?! А я как раз детство вспоминала. Помните, как мы шпионку ловили? – И она рассмеялась старческим слабым смехом: – Поразительно! А вы и не изменились совсем. Как такое может быть?!
Владислав Борисович уселся на краешек кровати:
– Очень просто, Екатерина Анатольевна. Я вам снюсь.
– То-то я думаю: не бывает таких чудес. Уж кого ждала: Ярослава, детей, внуков… но чтоб вы – ни в какие ворота! И знаете, что чудно: вас я хорошо помню. Как жизнь прожила – нет, что-то лучше видится, что-то хуже, что-то совсем в тумане, – а вы у меня отпечатались ясно. И шпионка эта, асурка – вот как сейчас вижу… Совсем старая стала…
От резкого движения Катина пижама распахнулась, открывая маленькое пятнышко под ключицей.
О таких пятнышках де Толль слышал. Именно об этом говорил ему Велька – там, на вокзале. Есть такое асурское тайное знание – удар отсроченной жизни. Ниндзя дремучего средневековья владели чем-то подобным. Несильно ткнув пальцем, они могли убить человека – сразу или отсрочив смерть на несколько дней.
Асуры умеют больше. Обученный титан способен убить человека, превратить в нежить или подарить фальшивую жизнь, неотличимую от настоящей.
Перехватив взгляд инспектора, старуха запахнула воротник.
– Ожог вот посадила… – пробормотала она. – А как?.. Когда?.. Ничего не помню… Память, память… – Глаза ее оживились. – А знаете, эта сумасшедшая меня чуть не уходила тогда! Если бы не Яри, кто знает, как бы обернулось.
– Да? А как Яри поживает?
– Да как поживает… Кашляет, пыхтит, генерал мой. А все бодрится, пыжится… Как зима, так моржевать. – Катя улыбнулась. – За мемуары недавно принялся.
Де Толль ощутил себя свечой меж двух зеркал. Бесконечные коридоры справа и слева… Иная жизнь, иная реальность коснулась его, срывая заскорузлую корку, в которую он сам себя заковал, спасаясь от сердечной боли.
– А рисовать я совсем забросила… Я ведь флэшку тогда потеряла – с картинами-то. Ох, ревела! Ярика извела, полицию на ноги подняла.
– Вот эту? – Де Толль вытащил из кармана крохотный розовый прямоугольничек.
– Надо же! – обрадовалась старуха. – Нашлась моя хорошая! – Потянулась к флэшке скрюченными пальцами, но тут же отдернула руку. – Знаете, – виновато пояснила она, – лучше оставьте ее у себя. Если вы мне снитесь, то ничего передать не сможете. Ведь правда? А так – это словно знак, что вы меня еще не раз навестите.
– Да, Катя. Конечно…
– Там еще пароль должен быть, – вспомнила старуха. Ее лицо затуманилось. – Как же… Хаул?.. Хил? Нет, Хоул! Точно, Хоул. Помните, мультик был?.. Хотела внукам показать, так не нашла нигде. А когда-то знала его наизусть. Ох и ревела! Про девочку мультик, которую колдунья в старуху превратила. А Софи выбралась… молодец Софи…
Катины слова звучали все медленнее. Глаза ее сделались сонными, веки закрылись.
– Спасибо, что пришли, милый друг, – засыпая, пробормотала она. – Все не так грустно старухе… да и… вот странно: засыпаю во сне… Прощайте, инспектор!
– Прощайте.
Де Толль поправил Катино одеяло и торопливым шагом вышел из палаты. Исчезновения его никто не заметил, лишь медбрат глянул настороженно. Наморщил лоб, припоминая: кто бы это мог быть?.. А потом махнул рукой: проходите.
Спустившись в кафе, де Толль уселся за столик у компьютера. Заказал чашку кофе и пирожное «Паутичье молоко». Когда компьютер опознал флэшку и запросил пароль, набрал слово «HOWL».
На экран выбросило список картин. Отсортировав их по времени, де Толль вызвал последнюю.
На мониторе высветился незнакомый пейзаж с черными кляксами птиц в синеющем небе. Инспектор крутил его и так, и эдак – местность ему ничего не напоминала.
Разочарованно вздохнула за левым плечом тень прэта.
– Что ж… – прошелестел бесплотный голос Гения. – По крайней мере, мы старались.
На стол легла металлическая лента. Билет на лайнер, летящий к «Дачному-8».
