Глава 10
ВЕРСАЛЬСКИЙ ПРИНЦ
Собирались в спешке.
На ходу скидывая платье, Лисенок убежала за кулисы. Ириней предполагал, что Лисенкин «дружок» – это юный прэта, голодный дух. Во всех пяти доминионах прэта считаются самыми терпимыми к чужакам. Их молодежь способна жить в симбиозе с представителями других рас. Да, это считается неприличным, но все же не возбраняется.
«В жизни надо испытать все» – вот девиз прэта.
Танечка загрузила на платформу клетки с уродцами. Пьяче настраивал канал передачи данных, чтобы транслировать нужные декорации прямиком на арену и не тащить их через весь дворец. Появилась Лисенок – румяная, пышущая здоровьем. За кулисами она успела переодеться в наряд Коломбины. Старое платье ей было тесно: «дружок» делал девушку чуть толще, а в таких делах «чуть» значит многое.
– Ириней, – крикнула она, – выходи! Не вздумай бежать.
– И в мыслях не было, сударыня.
Плазменный водопад, отделяющий камеру от репетиционного зала, погас. Ириней спрыгнул на пол, с наслаждением выпрямляя спину.
– Держись за меня, Север.
Лисенкина рука удлинилась, обнимая узника. В объятии этом не было и намека на эротизм, но лицо Пьяче напряглось. Ириней давно подозревал, что актер также неравнодушен к своей напарнице. Вместе они отправились на главную арену.
Карлицы госпожи Волопегеи (в просторечии «лолитки») толпились в закулисье, хихикая и злословя вовсю. Иринею они напоминали заросли потрепанных, отцветших одуванчиков на свалке. Шуршание балетных пачек, запах пота и крепких старческих духов. Вели себя «лолитки» пристойно: не визжали, заколками не тыкались. Трещали, правда, много, но с этим ничего не поделаешь.
– Ириней, – Танечка потянула узника за рукав, – над чем они смеются? Я слушаю, слушаю и не понимаю. У меня что, чувства юмора нет?
Ириней с грустью улыбнулся. Жить бы ей сейчас на Кавае… Болтать со сверстниками, гулять по кавайским горам в поисках веселых и совсем не страшных приключений. На аквапланах носиться над морем – чтоб знамя Порко Россо над головой, чтоб сражаться с невсамделишными пиратами без сожаления и пощады.
– Это Версаль, Танечка. Не слушай балаболок, вот и все.
Он покосился на Лисенка. В симбиозе с прэта девушка становилась чувствительнее и умнее, вырываясь из кавайской беззаботности. Анекдоты «лолиток» она понимала хорошо и оттого страдала.
– Скажи, Ириней, – продолжала Танечка, – а там… у клетки… Ты хотел меня убить?
– Нет, всего лишь добыть ключ. Мне бежать надо, понимаешь? Кинкарран должен быть разрушен.
– Кинкарран? – Танечкин лоб собрался складками. Не сразу она вспомнила, что так называется столица кинкаров. – Я бы тебя отпустила, честно. Только вот Джиакомо боюсь…
– А кто его не боится? – добавила Лисенок. – Сегодня финальный королевский показ, а это значит, что кто-то из нас умрет. Я знаю все номера Джиакомо. На всякий случай попрощаемся.
Щель занавеса вспыхнула золотым. Взревели валторны и синтезаторы; лолитки, радостно гомоня, придвинулись к щели. Они оттеснили Марио, выпихнули бы и Севера с кавайками, если бы не Лисенок.
– А ну умолкли! – прикрикнула на них кавайка. – Заколки спрятать! Увижу, где блеснет, разбираться не стану. Будете танец маленьких пингвинят танцевать.
Лолитки притихли и расступились. Север выглянул в щель занавеса. Место ему досталось козырное. Отсюда можно было разглядеть все: и декорации на арене (обломанные колонны, хитросплетения движущихся тротуаров, радужные зонтики шапито), и выстроившихся рядами клоунов, и – самое главное – скучающих в ложе зрителей.
В центре сидел сам Людовик XI – скучный мешковатый человечек с прилизанными волосами и совиным лицом. На груди его поблескивала цепь из иридиево-платинового сплава. Говаривали, что она выплавлена из эталона веса, хранившегося когда-то в Парижской палате мер и весов. Ириней знал, что это неправда: цепь была фальшивая, такая же фальшивая, как и звание Короля Солнца, будто бы купленное у землян за три планетарных бюджета. Однако на уголовников Версаля цепь действовала безотказно.
По левую руку от Людовика сидел министр культуры – толстяк в расстегнутом на пузе военном кителе, с волосами, повязанными красным платком. Справа – пятнадцатилетний принц Даниэль. Тоненький, светловолосый, он словно выцвел под искусственным светом ламп. Ниже располагались соискатели-комедианты – Джиакомо, Мак-Лоун и госпожа Волопегея.
– Ну, хорошо, – благодушно пробасил король. – Воспитанниц твоих, госпожа Be… Во…
– Волопегея, сир.
– Да, спасибо. Воспитанниц мы видели. К сожалению, они не пойдут.
– Отчего же, сир?
– Да так, госпожа Во… Вонг? – Король вопросительно посмотрел на советника.
Тот помотал головой.
– Жаль, что не Вонг… – Король нахмурился. – Дело в том, что балетная пачка до щиколоток – это не до колен и не до задницы. А у нас парень растет. Что ему на твоих перечниц глаза пялить?
– Но ритуальные танцы… Вы не понимаете… – Волопегея растерянно огляделась. – Сир, господа! Освоение всех фигур требует больше сорока лет! Мы призреваем наших крошек двенадцатилетними!
– Хорошо, спасибо-о! – Министр нетерпеливо похлопал в ладоши. – Двенадцатилетние… Вот двенадцатилетних и приводи. Следующий!
Следующим по списку шел Мак-Лоун. Снежинки пудры кружились вокруг его лица.
– Позвольте вам предложить «Торт-ческую фантазию», сир, – деловито начал он. – Пять тысяч клоунов-статистов, вьюга из семи тонн поп-корна, действие происходит на восьми различных планетах доминиона.
– Соблазнительно. – Король раскрыл программку. – А вот тут написано: «Танзания, клоуны-людоеды. Зеленые, полные блаженства островки мороженого, вольготно расположившиеся в волнах диетического прохладительного напитка». Так?..
– Совершенно верно, ваше величество.
– Но какого напитка? Здесь прочерк.
– Продакт-плейсмент не проплачен, сир. Но будьте уверены, за этим дело не станет. Разрешите начать?
– Валяй.
Мак-Лоун вытер лысину платком. На миг засияла розовым кожа, но ее затянуло рыжими кудрями. Мак-Лоун использовал запрещенные в доминионе нанотехнологии.
– Маэстро! – крикнул он. – Зажмите увертюру! Чтобы не уворачивалась, сир, – с угодливой улыбкой обернулся он к королю.
Тот кивнул.
И грянула музыка. Десятки джамбо и турецких барабанчиков всполошили ритм. Монетным звоном встревали тарелки, скрипки жаловались на судьбу.
Началось представление.
Ириней скоро упустил и смысл, и сюжет действа – если что-то похожее вообще имело место. Представьте себе десятки, сотни, тысячи костяшек домино, одетых в разноцветные клоунские трико, в облаках пудры и многоцветии париков. Представьте, как они валятся, сшибая друг друга, толкают сверкающие шары и пружинки, взводят арбалеты и подбрасывают бутафорские яблоки. А еще закидывают друг друга тортами, оглушительно хохочут, читают скетчи и распевают бессмысленные куплеты. К своему удивлению, Север несколько раз уловил в какофонии голосов вполне приличные шутки. Господин Мак-Лоун брал массой и широтой интересов.
Принц в ложе скоро заскучал. Он что-то выстукивал пальцем в лежащем перед ним блокноте; если бы кто-то заглянул мальчишке через плечо, увидел бы, что тот играет в морской бой с министром культуры.
Мак-Лоуна била крупная дрожь. Он несколько раз оглядывался с умоляющим видом, но Король Солнца сидел с фанерным выражением лица.
– М-да… – наконец вымолвил он.
– И сколько, извиняюсь, эта монти-пайтовщина стоит? – брезгливо поинтересовался министр.
Мак-Лоун написал на клочке бумажки число.
– Вы с ума сошли! Это же четыре планетарных бюджета Земли.
– Стать Королем Солнца вышло дешевле, – подтвердил Людовик. – Этого мы и к двадцатилетию принца не соберем.
Краски отхлынули с лица Мак-Лоуна. Тени под глазами вытянулись черными стрелками, пуговицы вспухли комками сахарной ваты. Превратившийся в белого клоуна шоумен дрожащей ручкой протянул королю папку.
– В-вот… пожалуйте… ш-ство.
– Что это?
– Бизнес-план… чик.
Король с министром склонились над папкой. По лицу Мак-Лоуна пробежала крупная капля пота. Одна, другая – и вот из бровей ударили разноцветные фонтанчики. Свита комедианта живо откликнулась на настроение хозяина. Гулко бухнули тарелки. Повинуясь сигналу, клоуны через одного отвесили друг другу тумака. Промахнулись, заехали сами себе в нос и попадали вповалку, орошая сцену бутафорскими слезами.
– Смело, смело, – наконец вымолвил Людовик. – Так, значит, показ рекламы двадцать пять кадров в секунду?..
– Двадцать четыре, – робко вставил Мак-Лоун. – Двадцать пятым пойдет само представление.
– Контракты с «Поп-корнорэйшн», «Ессентуколой», «Россмультфильмом» и «Ганшип-Титаниумом»?.. Продакт-плейсмент, спонсорство, медиасервис?..
– Именно, ваше величество. Пусть выглядит несколько скучновато, но выгода!.. Перспективы!.. Я же не буду вас обманывать.
– А тебе и не позволят. – Король холодно посмотрел на комедианта. – Здесь край доминиона. Знаешь, что это такое?
Мак-Лоун покачал головой. Знать-то он знал, но у королей есть священное право объяснять очевидные вещи.
– В доминионе больше сотни обитаемых систем, – любезно сообщил Людовик. – И лишь двадцать восемь из них граничат с доминионами чужих рас. Мы живем слишком близко к доминиону кинкаров. Понимаешь, что это значит?
И вновь Мак-Лоун покачал головой.
– Мой министр только что закончил свои расчеты. По ним выходит, что если всю твою братию загнать на рудники, общая сумма… – он поднял к потолку взгляд: – …выйдет всего на КОПейку меньше предсказанной тобой.
– …но ваше величество!..
– …и хлопот гораздо меньше.
Юный принц прикрыл веки. Дела денежные его интересовали мало.
– Впрочем, – благодушно докончил Король Солнца, – КОПейка астрокредит бережет. Мы тебя условно оставляем про запас. И можешь не благодарить. Пусть выступит следующий… как его?..
– Мистер Бат, ваше величество! Прикажете начинать?
Король не возражал. Джиакомо сделал страшные глаза и отчаянно зажестикулировал. Предназначалась эта пантомима Лисенку; девушка защелкнула на запястье Иринея браслет кандалов-неразлучников и отправилась за сцену. Второй браслет она унесла с собой. Нрав неразлучников предугадать трудно: поди знай, когда им захочется увидеть друг друга?.. До того времени жертва может гулять свободно, а потом все. Влюбленный браслет вытащит милого дружка откуда угодно. Даже из кабины взлетающего космического корабля.
– Господа и дамы! – объявил Джиакомо. – Сейчас вам будут показаны трагикомические сценки из жизни. Великое и смешное рядом! Полное отсутствие табу и всяческих условностей! Взлом стереотипов и крушение психологических доминант!
Следующих слов труппа ждала затаив дыхание. Артисты переглядывались: решалась их судьба. Репризы Бата редко обходились без несчастных случаев.
– Наш первый номер, – директор «Макабра» выдержал паузу… – «Волка ноги кормят»!
Артисты перевели дух. Кто-то ободряюще похлопал по плечу Гадкого Пятиклассника. Тот затопал к выходу, став вдруг невыразимо жалким и трогательным в своей школьной форме с помочами и скаутской звездочкой на лацкане.
Пятикласснику было далеко за сорок. Сокровище это Джиакомо откопал много лет назад на Идиллии-4, на дневном сеансе «Кровавой сауны в термах марсианского Калигулы». Коленька в тот день просто не пошел в школу. Подделал записку директору школы («У бабушки птичи грип. Ну, жна пирисатка почки атпустите Колю пажалуста».) и отправился гулять.
По пути Коленьке встретились: первоклассник Феденька (минус деньги на завтрак), третьеклассница Светочка (выдранная коса), литератор Василий М. (заикание и депрессия).
– Ужасная молодежь, – сокрушались прохожие. – И что из него вырастет, мерзавца? Эй, лоботряс, – кричали они, – вон, старушка на перекрестке. Перевел бы, негодяй!
– Легко, – отвечал Коленька. – Олд клюшка он зе кросс-роад, – и, довольный шалостью, прыгал на одной ножке.
Сами понимаете, такого ужасного мальчика мог ожидать только самый ужасный конец. И Коленька еще легко отделался, попав в «Макабр». Колония по нему, мерзавцу, плакала.
Джиакомо принял мальчишку с распростертыми объятиями. Вживил ему импланты «Пиноккио», «Чебурашка» и «Остров доктора Моро», посадил на диету из метаморфирующих наноботов. После этого Коленька стал известен на многих планетах как исполнитель номеров «Волка ноги кормят», «Мне мама в детстве выколола глазки», «Нет ручек – нет конфетки» и суперхита «Палка, палка, огуречик». Жалкую судьбу этого хулигана можно привести в пример всем любителям легкой жизни.
И вот настал Колин звездный час. Лисенок побежала превращаться в волка. Роль эта требовала от нее полного напряжения сил. Прэта о волках имел весьма приблизительное представление, он путал количество ног и попадал впросак с цветом шерсти. Поэтому от Лисенка требовалось все актерское мастерство, чтобы сгладить промахи симбионта.
– Это что, волк? – удивился принц. – А что у него в пасти?
– Второй набор челюстей, – с готовностью пояснил Джиакомо. – Синкретичная символика неопостмодернизма. А вот сейчас, ваше высоч… велич… – заметался он, не зная, к кому обращаться, – сейчас перед вами разовьется преамбула. Дело в том, что наш волк, – Джиакомо деликатно понизил голос, – латентный вегетарианец. И пока не знает о своих природных наклонностях. А вот появляется жертва…
Имелся, имелся за Батом грешок. В порыве откровенности он мог на раз выложить весь сюжет представления. Знающие люди старались с ним в театр не ходить. Незнающие били морду.
– Ну, хорошо… – согласился Людовик. – Линия сего опуса мне, пожалуй, ясна. Закончим с этим.
Повинуясь знаку, Лисенок и Гадкий Пятиклассник убрались со сцены. Джиакомо с болоночьей преданностью смотрел на короля.
– Вполне… вполне… – бормотал Людовик. – Есть, знаете ли, некая синкретичность… Ну, а вот тут, – он провел пальцем по списку, – «Пламень и лед», «Истинное лицо Иринея Севера», «Зеркало»…
– «Зеркало»? – встрепенулся Бат. – Это мы мигом, ваше величество! Это нам…
Волопегея и Мак-Лоун с тревогой смотрели на счастливчика. Инициатива уплывала к Бату, это следовало срочно исправлять.
– Как вы сказали? – спросил Мак-Лоун. – Ириней Север? Герой доминиона людей?
Людовик и министр культуры с интересом посмотрели на наглеца.
– Если это тот самый Север, то император будет его искать, – продолжал Мак-Лоун.
– И еще как будет, – радостно поддержал министр. – Версаль по кирпичику разберет!
Он стянул с головы платок и вытер щеки. Пот струями катился по его лицу – в точности, как несколькими минутами раньше с Мак-Лоуна.
– А приведите его, – предложил король. – Я знавал когда-то одного Иринея. Подумать только, живой герой доминиона!
– Скорее мертвый, – пробурчал Мак-Лоун.
Ириней все слышал. Он не стал дожидаться, пока Лисенок притащит его в кандалах-неразлучниках, и вышел сам.
– Здравствуй, Люк, – поклонился королю.
– Ир? Ну, здравствуй!
Глаза короля и узника встретились. Ириней не отвел взгляд, и это пришлось сделать королю.
– Как изменчива судьба… – пробормотал он. – Помнится, гадалка нагадала мне гибель от ножа кинкара. А тебе – дорогу дальнюю, интерес пиковый и в попутчики тайну тайн… Помнишь Аурверашу, цыганку?
– Дивку? – Ириней усмехнулся. – Как забыть… Люк, похоже, она нас обманула.
– Вот и я думаю… Соврала, а?! – И Король Солнца расхохотался – звучно и со вкусом, приглашая всех посмеяться за компанию.
Джиакомо сориентировался первым. Его смех вплелся в королевское гоготание, как теньканье треугольника в рокот контрабаса. Дробненько захихикала госпожа Волопегея, чуть улыбнулся принц, министр культуры заржал по-солдафонски, временами заглушая короля.
Не смеялись лишь Ириней и Мак-Лоун. «Скорее мертвый? – думал Север. – Посмотрим, кто мертвей будет».
«Рожа уголовная, – краснел и бледнел шоумен. – И зачем только я во все это ввязался?»
– Эй, – отсмеявшись, крикнул Людовик, – как тебя? Бат! Готовь номер – «Истинное лицо Иринея».
– Сей секунд, ваше величество! – отозвался директор и яростно задвигал бровями.
Ириней не мог видеть, что происходит за его спиной, но догадывался.
Марио конечно же ставит декорации. На сцене проявляются изломанные ветви деревьев, беседка, уродливые статуи химер. Лисенок бежит за кулисы – превращаться во Властелина Лиц.
Номер этот Ириней видел множество раз – правда, в исполнении смертников-дублеров. Теперь же ему самому предстояло выступить в главной роли.
– Так что, Ир, – поинтересовался король, – как же ты дошел до жизни такой?
– Долгая история, Люк, но интересная. Тебе бы она понравилась.
– Он, ваше вел… – начал Джиакомо, но Ириней так на него зыркнул, что тот подавился фразой.
– Эта история связана с твоим истинным лицом?
– Да. Это одна и та же история.
Даниэль и министр культуры переглянулись. Мальчишка едва заметно кивнул, и от взгляда короля это не укрылось.
– Кинкары, люди, асуры, – задумчиво проговорил он, – все любят тайны. Я выбираю вас для праздника.
– Но, ваше величество, – заволновался Мак-Лоун, – это же проходимцы! Они обещают лицо, а покажут, извините, задницу. Пусть продемонстрируют номер сейчас.
– Резонно. Что скажешь, Бат?
Была, была у Джиакомо слабинка. В отчаянные моменты горло ему скручивал спазм, отчего Бат не мог вымолвить ни слова. Полный ужаса, Джиакомо замигал Иринею: спасай, не подведи!
И Север не подвел.
– Как у нас там, – он оглянулся на сцену, – все готово? Вот и хорошо. Знаешь, Люк, у асуров четыре лица, а у человека лишь одно. Но среди нас прячется мерзавец, у которого сотни лиц.
На щеках Мак-Лоуна выступили синие пятна. Волосы его заблестели золотом, теперь он походил на тибетийского Ринпоче-хохотуна.
Ириней указал на него пальцем:
– Какое из ваших лиц настоящее? А, господин Мак-Лоун?
– Пусть покажет!
Двое служителей выхватили циркача из кресла. Взревела электропила.
«Не стоило бы Даниэлю на это смотреть», – подумал Ириней с опозданием.
Мак-Лоун закричал. Некоторое время слышался визг пилы и шлепки сырого мяса о дерево; наконец все стихло. Появился переодетый дворником Марио Пьяче. Он меланхолично помахивал метлой, сметая листья с дорожки. Дойдя до останков клоуна, Марио так же безразлично спихнул их в бассейн.
Бутафорский ветерок пронесся над прудом. Увитая вьюнками беседка, мраморные химеры Меркурия и Афродиты – все дышало покоем и безмятежностью. Этот момент действовал на зрителей сильнее всего.
Поверхность бассейна заколебалась.
Вынырнул Властелин Лиц.
В первый миг Иринею показалось, что статисты пожалели Мак-Лоуна – так оборотень походил на жертву. Но нет: лицо Властелина представляло собой карикатурную маску, изображавшую дельца от смеха. Сразу становилось ясно: не искусство тому важно, но лишь деньги. Симбионт прэта, Лисенок, игравший Властелина, всегда изображал истинное «я» жертвы.
Ложа взорвалась аплодисментами.
– И этому мерзавцу, – утирая слезы, кричал король, – мы хотели доверить праздник? Воистину, Бат, ты открыл нам глаза! Я бы даже рекомендовал… – Он нагнулся к министру и зашептал ему прямо в ухо.
– Каждого, ваше величество?.. – переспросил тот. – Их слишком много.
– Каждого! Всех интендантов-шельм, начальников пиар-агенств, научных руководителей, пиратских капитанов – к ногтю! Всех в бассейн!
– Осмелюсь доложить, – Бат наконец справился со спазмом, – расходненько выйдет, ваше величество.
– Что значит «расходненько»? Приведите этого клоуна.
– Ваше величество, Мак-Лоун мертв.
– Как мертв? А это?
Облик мертвого комедианта стек с Властелина Лиц. На сцене стояла Лисенок в наряде Коломбины.
– Хороша! – Король обернулся к Джиакомо. – Познакомишь потом. Считай, праздник за тобой.
– О, ваше величество!
Пора было убираться. Бат и так получил больше, чем мог рассчитывать. Но, когда он, меленько кланяясь, заспешил прочь, его настиг мальчишечий голос:
– Ни фига себе! А меня кто-нибудь спросил? Это же мой праздник!
– Ваше высочество? Говорите же!
– Мне ничего не понравилось, – объявил он. – Всю эту шваль надо расстрелять погаными бластерами.
– Но почему, сын мой?
Мальчишка что-то шепнул отцу на ухо. Морщины на лице короля разгладились.
– Всего-то?!
Принц кивнул.
– Ну что ж… Это можно устроить. – Людовик обернулся к лицедеям: – Эй вы! Слушайте. Пять лет назад на Версале гостили посол Алексей Семенович и его дочь Таисия. Но они покинули планету. С тех пор принц томится от одиночества. В ваших же номерах дети совсем не участвуют.
– Но, ваше величество! А Гадкий Пятиклассник?
– Мой сын учится в восьмом классе, – сухо заметил король. – И потом, Даниэлю не нужны травести и уроды. Дайте ему обычных живых сверстников! Пусть будет кровь, секс, насилие, наконец! – меня это не интересует. Актерам должно быть всем по пятнадцать лет.
И король хлопнул по подлокотнику ладонью, давая знать, что разговор окончен. Взвыли реактивные двигатели. Ложа вознеслась под потолок, петляя, словно шарик, из которого выпустили воздух.
Генеральный совет начался минут через двадцать, когда улеглась суета, а декорации и клетки с мутантами вернулись на место. Совещались возле камеры Иринея. Джиакомо мерил пол широкими шагами, его куртка едва не цепляла плазменную решетку. Танечка по своему обыкновению читала словарь, Лисенок сидела в прострации. Всякий раз после единения с прэта ей приходилось несколько часов приходить в себя.
– Ну, Ириней? – начал Бат. – Что делать будем? Ты у нас умный, предложи что-нибудь.
– Для начала пусть Танечка принесет мне чаю и виски. Там поглядим.
– Выполняй! – приказал Бат.
Вернулась кавайка быстро. Скорее всего директор заранее приготовил все необходимое, но помалкивал: инициатива должна исходить от узника.
Отпив глоток терпкого «Ассама», тот сообщил:
– Ты, Бат, слишком ненаблюдателен. При твоей профессии это вредно.
Говорил Север нарочно тихим голосом, так чтобы присутствующим приходилось напрягать слух:
– За каморками, где переодеваются Танечка и Лисенок, есть потайной ход. Если остановить биение сердца, ночью иногда можно услышать шаги.
Север вылил «Тулламор дью» в чай и продолжил:
– Это не любовники наших актрис. У человека, спешащего на свидание, другой ритм шагов. В одну сторону они идут с пустыми руками, обратно – тяжело нагруженные.
– Так-так. Продолжай!
Актеры с надеждой смотрели на узника. Изворотливостью Ириней мог соперничать с прэта.
– Вспомним карту доминиона людей. Есть двадцать восемь звезд, возле которых находятся выходы в доминионы чужих рас. Возле Версаля проход в мир кинкаров…
– …ад бы их побрал!.. – проворчал Джиакомо.
– …и кто подскажет, какой другой пограничный мир к нам ближе всего?
Первой справилась Танечка. Не без помощи словаря.
– Лувр! – подпрыгнула она. – Лувр конечно же! Доминион асуров!
– Прекрасно, Танечка.
– И что из этого следует? А, Ириней?
– Взгляните на наши гипердекорации – они искажены. Их чуть-чуть вытягивает в одну сторону. Если мы репетируем в другом месте, ничего подобного не происходит. Эти искажения возникают оттого, что неподалеку находится портал. Ведет он скорее всего на Лувр, а используют его контрабандисты, чтобы переправлять товары из доминиона асуров к кинкарам. Прямые сообщения между асурами и кинкарами запрещены. А вот так, через нас, людей, вполне дозволено.
– Я все еще не пойму: к чему ты клонишь? – нахмурился Джиакомо.
Вместо ответа Ириней перевернул чашку. На пол упала одинокая капля чая.
– Танечка!.. – хлопнул в ладоши директор.
Когда кавайка вернулась с чаем и виски, Ириней продолжил:
– Я немного знаю Лувр. Будь я контрабандистом, для прикрытия выбрал бы одну из тамошних школ. Кадетский корпус имени Мартина Кассада или Пророческий Лицей имени Халиля Джебрана. Первое более вероятно. Бат, тебе надо лишь дождаться, когда потащат контрабанду, и выйти поохотиться. Думаю, мальчишку или девчонку принцу на потеху добудешь.
– Ты опасный человек, Ириней. Кой дьявол нашептал тебе этот план?
Ириней улыбнулся:
– Тот самый, Бат, что постоянно мне твердит: «Кинкарран должен быть разрушен».
